Иногда мы предаемся размышлениям о том, что было бы поступи мы немного иначе? Что бы могло произойти, окажись мы в другой ситуации, сказав другие слова? И это формальное «что если?» посещало не только Томаса, но и Торда в частности, что сейчас немного неловко накручивал на фалангу указательного пальца одну из наиболее длинных травинок. Такая непроглядная темень среди череды многочисленных деревьев ужасно манила, но и беспокоила своей немного пугающей неизведанностью. Правда, сейчас, сидя рядом с Риджуэллом, Торд не то, чтобы чувствует себя в безопасности, скорее ощущает присутствие хоть какой-либо моральной поддержки. В голове сразу всплывают воспоминания о старшей школе. Том не отличался высоким ростом, да и сладостью характера, не говоря о закоренелой саркастичности и двоякой восприимчивости к сентиментальностям, но Торд и впрямь тогда отлично проводил время рядом с ним, восхищённо оглядывая парня в моменты размышлений над очередной детской шалостью. Забавно было после стоять на ковре у директора, слушая забвенные проповеди о том, как важна дисциплина. Гоулд тогда закатывался смехом, когда дожидался парней, стоя рядышком с Харгривзом. Как там… Слабоумие и отвага?.. Томас был отличным другом, не говоря уже о том, что Ларссон отлично помнил, когда они выросли из этого тёплого «друзья». Какая-то бредовая ситуация. Хватило пары слов и одного ненавистного «да пошёл ты», чтобы в миг позабыть о том, что между ними было. Пусть и сейчас Торд ощущает далеко не дружеский противоречивый интерес, но разве это мешает скучать по тому времени, когда он без зазрения совести и боязни отхватить подзатыльник, ввязавшись в очередную перепалку, мог взъерошить пепельно-русые пряди и лишь усмехнуться на то, как Риджуэлл на улыбке закатывает глаза? Возможно, сейчас даже и не время скучать, но, сидя в отнюдь не в неловкой тишине, это было позволительным.

      Томас задумчиво переводит взгляд на Торда, на что сам же юноша, едва сведя брови к переносице, оглядывал траву под ногами. Столько сосредоточенности..

      — Не знал, что под «прогуляться» ты имел ввиду светскую посиделку — Том невольно усмехнулся, чем привлёк внимание Ларссона на себя.

      — Занятно, что ты настаиваешь на чём-то помимо этого, извечно жалуясь на здоровье, Том, — Торд улыбнулся краешком губ, опустив взгляд обратно на траву, шумно выдохнув, — помнишь, когда в старшей школе..

      Ларссона вынудил замолчать последующий жест со стороны черноглазого юноши, что, чуть приостанавливая любую дальнейшую речь со стороны Торда, поставил ладонь перед собой, настороженно сведя брови к переносице.

      — Только не говори, что ты решил поворошить прошлое? — Ларссон на сей вопрос лишь чуть опустил взгляд, решив вернуться к разглядыванию травы; кажется, сейчас он искренне мысленно пожалел о начатой безобидной теме для разговора. И Том замечает этот внутренний диссонанс в виде едва поджатых губ норвежца.

      Ох, Риджуэлл ненадолго теряется, ведь именно сейчас та приятная томящая тишина переросла в самую настоящую неловкую паузу. Эта грань настолько шаткая. Казалось бы ничего не поменялось; от размеренного щебетания сидевшей на ветке птицы, до лёгкого тёплого ветра, да вот только сейчас у этой умиротворённой тишины был немного иной контекст. Том едва-едва наблюдает за парнем рядышком с собой, искренне надеясь, что диалог возобновится. Неважно какой именно темой и каким образом. Сейчас это было, сугубо говоря, неважно. Да вот только оба молчали. Хватит ходить вокруг да около. Том шумно вздыхает.

      — Ты о той прогулке под дождём до той странноватой идиотки, которой ты задолжал стопку каких-то книжонок? — парень ловит на себе немного недоумённый взгляд серых глаз, чему лишь едва улыбается, — Или же ты внезапно вспомнил о том, как после трёх двоек за день ты расстроенно набивал щёки лимонным бисквитом?

      Торд невольно рассмеялся, а после заумно приподнял указательный палец,

      — Заметь, что эта стопка бесполезных книжек лежала у меня до тех пор, пока она не позвонила, думаешь я хоть одну прочитал?

      — Довольно умно ты ими замаскировал свои журналы, до сих пор поражаюсь, когда пропускаю мысль о том, что твои родители даже не знали на что ты тратишь свои карманные сбережения, — Том невольно разводит руки в стороны, спокойно смеясь, — да и потом, чтобы ты читал хоть что-то относящееся к учёбе; трижды «ха-ха», Торд.

      Ларссон на улыбке шутливо пихает гитариста в бок, вынуждая хоть немного приостановить смех с его стороны, а после мягко улыбается, оглядывая значительно приободрившегося в процессе разговора парня. Том аккуратно укладывается на траву, а после шумно вздыхает, положив под голову собственные руки. Ларссон лишь чуть наблюдает за черноглазым юношей, но решается продолжить сию томящую беседу в прежнем положении.

      — Я бы хотел повторить тот вечер, когда мы в первые сидели на заднем дворе посреди ночи, в ожидании рассвета; Мэтт тогда постоянно шикал на тебя, как только ты пытался скрасить дело своими хреновыми шутками.

      — Ох, да, кстати, ты уснул, практически, сразу, как только мы наконец-то зашли в дом и побрели спать, Том чуть пожал плечами.

      — Откуда ты знаешь? — с искренним любопытством норвежец оглядывает Риджуэлла.

      — Мэтт спустя минут двадцать окликнул всех, сказав, что не может уснуть, поэтому предложил выпить горячий шоколад; ты не ответил даже после того, как он чуть потряс тебя за плечо.

      — Хах, ну, да..

      Определённо это немного не то, о чём бы они хотели поговорить на самом деле. Было приятно отдаться подобного рода воспоминаниям, но был один аспект, который предпочёл упустить как Торд, так и Том. Торд обращает внимание на британца и, на выдохе, всё-таки аккуратно зарывается в русые пряди фалангами пальцев левой ладони. Он не то, чтобы боялся Риджуэлла, скорее страх был в том, что парень неприязливо нахмурится и шаткая нить образовавшегося доверия в который раз оборвётся, но Том лишь тихо усмехнулся, едва улыбнувшись краешком губ, показывая Ларссону всю его вседозволенность в данном непринуждённом действии.

      — Я тогда погорячился.. — тихая фраза со стороны Торда была немного неоднозначной и некорректной, чем и вынудила Томаса едва вскинуть брови.

      — О чём ты?

      — Те слова, летний вечер, школа; боже, Том, не делай вид, что ты не понимаешь о чём я, — кажется, Торд немного закипает. Хотя сейчас здесь будет более уместно «нервничает».

      Риджуэлл лишь учтиво промолчал, решив, что проще дать парню возможность сказать то, что он хотел.

      — Я поступил неправильно, нужно было дать возможность тебе всё объяснить, а не употреблять одно оскорбление за другим, — Торд чуть пожал плечами, обводя взглядом небо, — я тогда серьёзно думал, что ты меня терпеть не можешь, а после того, как один парень из параллели сказал, что ты говоришь за моей спиной, я вспылил и даже не подумал о том, чтобы просто поговорить.

      Том чуть вскидывает брови, в процессе некорректной исповеди со стороны норвежца, но по окончанию сего лишь непринуждённо улыбается.

      — Я не ошибся, когда назвал тебя пустоголовым, признай, — протянул Риджуэлл, но после, всё же, чуть отвлёкся на парня рядом с собой, шумно вздохнув, — я ничего не говорил о тебе, это получилась максимально глупая ситуация. Я не знаю что и где услышал этот.. Как его там?.. К чёрту, но если это и было сказано, то определённо не в твою сторону. Я вообще был удивлён, что ты зажал меня у стены заднего двора школы и просил сознаться в чём-то, о чём я даже в душе не..

      — Я понял, — вежливо приостановил Ларссон.

      — Бессвязно говорил мне о том, что я тебя ненавижу, какой лицемерный ублюдок, двуличный недоносок, и так далее. Знаешь, что для меня было самым странным? — Том не выглядит озлобленным, наоборот, рассказывает всё на противоречивой улыбке, — Я получил в нос, даже не зная за что именно, а самое забавное, что рассказали мне только на следующее утро.

      Торд неловко жмёт плечами, на что Томас лишь шумно выдыхает.

      — Понимаешь, обидным для меня было не то, что именно ты наговорил мне «в ответ», а то, что ты послушал какого-то идиота, вместо того, чтобы просто поговорить об этом со мной. Я бы забил, если бы не тот факт, что ты был мне другом. В тот момент я пытался тебе как-то рассказать, а ты упёртым, гордым оленем уматывал куда-нибудь, даже не давая мне как таковой возможности, — Том всё-таки приподнимается и усаживается на траве, но лишь за ради того, чтобы чуть потянуться, а затем в полной мере обратить внимание на своего собеседника, — тогда я подумал, что тебе проще обесценить всё. Я забил на разбитую губу и собственный нос, а уж тем более на собственную гордость, бегая за тобой с неделю, надеясь, что ты остепенишься.

      Торд лишь тихо отводит взгляд в сторону, явно не зная, что ответить. Да, он натворил дел, но сейчас рассказ Риджуэлла казался ему глупой издёвкой, с прямым намерением показать насколько он мудак.

      — Зачем ты?..

      — Что «зачем»? — Томас едва приподнимает одну бровь, оглянув парня рядом с собой.

      — Зачем ты рассказываешь всё то, что я уже знаю? — Торд чуть хмурится, — Том, мне жаль, я не хотел, чтобы всё обернулось так.

      Риджуэлл шумно выдыхает, а после кладёт ладонь на собственное лицо так, будто разговаривал сейчас со стеной и Ларссон на сей жест, кажется, теряется ещё больше,

      — Заткнись, я не пытаюсь вытянуть из тебя извинения, спустя хренову тучу времени, — Риджуэлл недовольно оглядывает норвежца, — я хочу дать тебе понять, что если бы я действительно думал о тебе так, как ты рассказывал; плевал на тебя и твои проблемы, ненавидел тебя и на дух не переносил одно лишь твоё присутствие рядом, я бы бросил всю затею ходить за тобой по пятам с банальной целью поговорить. Я бы не делал ничего из того, что сделал. Даже тогда, когда ты уже замахнулся на меня, я бы ударил тебя в ответ и ты это прекрасно знаешь, но я этого не сделал. И после этого ты упрямо твердил мне о том, что я тебя ненавижу..

      Торд всё же виновато сводит брови «домиком», после чего лишь шумно выдыхает, зарывшись ладонью в собственные карамельные пряди. Том на это едва вскидывает брови, оглянув обладателя медных рожек.

      — Потребовалось так много времени, чтобы ты хоть что-то понял, — Том тихо усмехнулся, — успокойся; сейчас мне важно лишь то, чтобы ты понял это и, на будущее, такой ахинеи не было.

      — На будущее? — аккуратно уточнил Ларссон.

      — Ты идиот, но вполне сносный, — Том бы рассмеялся, но лишь на тёплой улыбке оглянул юношу рядом с собой, — я скучал по

тебе

..

      Торд немного неверующе оглядывает парня рядом с собой, но после на выдохе аккуратно тянется ладонью к русым прядям, на что Томас лишь спокойно оглядывает парня перед собой. Ларссон мягко зарывается кончиками пальцев во вполне мягкую копну чужих волос, на что сам Том лишь шумно выдыхает, позволяя парню сего рода шалость, закрывая глаза на его чрезмерное желание касаться к нему. Правда, после Торд уже недоумённо вскидывает брови, когда Томас в отместку укладывает ладонь на его плечо, чуть сжимая мягкую на ощупь ткань,

      — Это немного странно, верно?.. — Торд боязливо поднимает взгляд на сию фразу со стороны Риджуэлла, но в ответ лишь опускает взгляд, — Ты в порядке?

      — Ударь меня за это.. Кажется ещё немного и я сойду с ума, хах..

      — Что-то не так?

      И, да, что-то определённо не так. С самого начала всего этого чёртового «путешествия», от непонятного блеска в серых глазах, до вкрадчивого шёпота во время тихих вечеров подле костра. Риджуэлл спятил; порочно и странно ощущать сейчас тёплые губы норвежца на своих, с которых, буквально, недавно едва сорвалось боязное «что?». Томас продрог. Оттолкнуть не было сил, желания и нужды. Странная игра, длинною в несколько лет. От томимого времяпрепровождения рядом с норвежцем во время длинной перемены, когда Торд блаженно выдыхает клубы табачного дыма, прячась вместе с Томасом от взрослых, лишь бы не отхватить после подобной шалости по шее, до бессонных ночей и проведённых вместе рассветов. И тогда Том бы растерялся, если бы карамельноволосый парнишка прижался к нему в мягкой, робкой, ласке, Риджуэлл бы растерялся, пустил всё на самотёк. Время меняет многое и черноглазый уже мягко углубляет поцелуй, шумно выдыхая через нос, запустив одну ладонь в шелковистые пряди на виске юноши, пропуская оные меж фаланг собственных пальцев. Он не закрывает глаза, будто боясь чего-то, лишь чуть прикрыв веки, созерцая как Ларссон хмурится, сводит брови «домиком», тихо мычит, и поддаётся, обхватывая шею британца ладонями, прижимаясь. С прежней юношеской робостью. Им странно, страшно, чуждо.. Вовсе не из-за друг друга. Вопрос лишь в правильности дальнейших действий. Не оттолкнёт ли один, не прошипит ли другой «ненавижу» и не станет ли это очередным беспочвенным «хочу». Мелочным желанием одного и робкой слабостью другого. Но Том жмурится, сдавленно промычав, когда Торд валит его обратно на траву, аккуратно расположившись сверху, усевшись на пряжку чужого ремня, заставляя холодный металл неприятно ссаднить чувствительную кожу в области низа живота.

      — Т-торд, — тихо шепчет Томас в чужие губы, уловив каждый шумный выдох.

      Ему нужно окликнуть Ларссона; нужно убеждение того, что это не шутка, не больная игра, не предрассудки и ошибочные рамки Торда о дружеской любви. Сейчас ему нужно это. Именно сейчас, когда Торд удерживает ладони на его плечах, стыдливо жмётся к нему, расставляя собственные ноги, разгорячёно выдыхая. А Торду нужна лишь уверенность в том, что он делает всё правильно и эту уверенность дарует ладонь Томаса, что мягко проходится фалангами пальцев по его пояснице, непонятно то ли успокаивая норвежца, то ли себя самого. Им далеко не шестнадцать, а волнение и страх отдаётся лёгкой пульсацией в висках.

      — Прости, — на выдохе бормочет Ларссон.

      — Чшш, — тихо успокаивает гитарист привлекая внимание Торда в полной мере, — всё хорошо. Это всего-навсего я..

      Мягкая улыбка Томаса действует лучше глубокой затяжки любимых сигар и Торд сдаётся, окунаясь в этот омут с головой, в очередной раз касаясь чужих губ своими.