Видимо, поэтому интуиция трубила во время первого задержания близнецов. Чувствовала, фамилия Фёрст и недовольный гундёж Фаулера о том, что нужно было отпустить пацана без наказания, только самое начало проблем. Парень не учился на своих ошибках, хуже — он специально нарывался, другого объяснения происходящему у Хэнка не нашлось.
— Ну здравствуй, Коннор.
Лейтенант Андерсон с недовольным видом вошёл в допросную и сел напротив обнаглевшего парня, старшего сынка владельца Detroit Motorz Group (спасибо Джеффри, не давал об этом забыть). И ладно бы тот попался случайно, так нет, целенаправленно искал проблемы на свою задницу.
— Здравствуйте, лейтенант. — А улыбочка какая милая и невинная, фальшивая насквозь. — Ya soskychilsya.
«Началось…»
— Выглядишь лучше, как самочувствие? — фразу на русском Андерсон решил проигнорировать.
— Хорошо, выздоровел неделю назад. — Показательно сделал глубокий вдох носом. — Волнуетесь за моё здоровье?
— Обычная вежливость. — Равнодушие и спокойствие были лучшей реакцией на мелкие провокации. — Мне передали, что ты хотел поговорить именно со мной, а не с офицером, что тебя задержал. Почему?
— Мне не нравится офицер Рид, он слишком грубый и заносчивый, — почти сразу ответил Коннор и отвёл взгляд в сторону.
«Ответ даже заготовил, только не поможет», — подумал Хэнк.
— Ты врёшь, — по-прежнему спокойно, почти холодно ответил Андерсон. — Или не договариваешь — неважно.
— С чего вы взяли? — Сразу напрягся, губы сжал и нахохлился, как воробей, готовый защищаться.
Забавный пацан.
— Рид передал, что ты сдался добровольно, не язвил и спокойно ждал возле свежего граффити.
— Не хотелось бегать, там очень скользко и грязно.
— А анонимный звонок с жалобой на вандализм, получается, просто совпадение? — с интересом спросил лейтенант Андерсон и включил рабочий планшет.
— Наверное, прохожие сообщили, я слышал голоса, когда заканчивал рисунок. — Взгляд Коннора снова на короткий миг ушёл в сторону.
Хэнка забавляло, насколько легко было читать реакции парня, такой открытый, если немного выбить из колеи.
— Прохожие с твоим голосом? — спросил и включил запись звонка в 911, наблюдая, как с каждой фразой звонившего бледнеет лицо Коннора. — Зачем ты настучал сам на себя, Коннор Фёрст?
Молчаливая реакция парня была милой и чужеродной для давящих стен допросной: кровь в первые секунды отлила от лица, превратив его в фарфоровую маску, а потом прилила с новой силой, алым румянцем растеклась по щекам, что сохранили юношескую, почти детскую припухлость.
— Я не… — Бедняга весь сжался, то ли от пристального взгляда, то ли из-за того, что так глупо попался.
— Не знал, что разговоры записываются или не думал, что я стану их проверять? — Тон стал мягче, чтобы не смущать Коннора ещё сильнее.
— Забыл. — Красные пятна стали бледнее, когда пацан взял себя в руки, но не исчезли полностью.
— Тогда, Коннор, даю тебе второй шанс. Почему ты хотел поговорить именно со мной? — Андерсон упустил момент, в который тон стал приказным, зато успел поймать отклик: взгляд, упавший вниз, на колени, язык, смочивший пухлые губы, покорно опущенные плечи.
— Ya khotel proverit’ svoyu reaktziyu na vas, — выдавил из себя Коннор, так и не посмотрев в глаза.
— Снова русский, да? — Фёрст кивнул. — Сделай мне одолжение, Коннор, не трать моё время и ответь на вопрос так, чтобы я его понял.
— Мне же пришлось тратить время на общественных работах из-за вас, лейтенант Андерсон. — Хитрый наглый взгляд из-под длинных пушистых ресниц и осторожная улыбка. — Потратьте теперь немного и на меня.
— На общественных работах ты был из-за себя, жаль, что ничему на них не научился, иначе бы тут не сидел.
— Почему же, лейтенант Андерсон? — Вид у парня был невинный-невинный, взгляд широко распахнутых глаз открытый, немного наивный, и если бы не бесята, искрами бегающие в глубине чёрноты зрачков, можно было поверить в образ мальчика-ангелочка. — Я научился сдирать объявления с заборов подчистую, а ещё теперь знаю, сколько времени уходит, чтобы оттереть следы клея обычной водой. Растворитель ведь не дают.
— Весь растворитель уходит, чтобы отмыть граффити, не удивляйся. Не все рисунки закрашивают, какие-то приходится стирать. — Хэнк протяжно выдохнул и потёр слезящиеся глаза. И так полночи не спал из-за двойного убийства, а тут ещё приходилось тратить время на разговоры с сынком щедрого спонсора участка.
— Вы устали, лейтенант Андерсон, не выспались? — Волнение и забота в голосе звучали искренне.
— Ага, из-за тебя. — На щеках Коннора снова появился намёк на румянец. — С ночного дела домой собирался, а тут ты со своей болтовнёй.
— Простите, — пискнул едва слышно, как маленький мышонок.
— Я всё ещё жду ответа. Давай мы не будем тратить время друг друга, хорошо, Коннор? — спросил Хэнк и подавил в зародыше новый зевок.
— Хотел узнать, понравилось ли вам граффити, — со смущением и надеждой прозвучало в ответ.
— Граффити?
Не такого ожидал Хэнк и теперь не знал, что сказать. Он не смотрел, что нарисовал Коннор со своими друзьями. Рид прикрепил к протоколу задержания фотографию, по телефону посмеялся и ляпнул какую-то чушь, на которой сонный мозг не стал заострять внимание. Видимо, стоило.
— Вы не видели?
Взгляд карих глаз потускнел, плечи опустились, Коннор сжался на стуле, опустил глаза в пол и теперь напоминал забытого под дождём щенка. Кажется, — глупости, конечно, — будто завитки волос тоже приуныли и немного распрямились. Внутри возникло странное желание улыбнуться, растрепать волнистые пряди или обнять за плечо, лишь бы парень не выглядел таким несчастным.
«Неужели так расстроился из-за простого граффити?» — подумал Андерсон, включил планшет и открыл данные о задержании.
— Ты же понимаешь, что лично смотреть плоды твоих художеств я не поеду, — начал Хэнк, наблюдая за задержанным, — но офицер Рид сделал несколько фотографий, — продолжил и вывел на экран кадр стены.
Сразу стало ясно, почему Коннор добивался встречи — не узнать собственные черты лица Андерсон не мог.
Полицейский на рисунке стоял спиной, но голова повёрнута в пол-оборота, открывая вид на левую половину лица. Морщины у видимого синего глаза, ровный контур бороды и усов, росчерк редкой седины на виске, складка у крупного носа — Коннор скрупулезно прорисовал мелкие детали. «После одного задержания так подробно запомнил внешность?» — удивился Андерсон и продолжил разглядывать граффити. Полицейский был одет в стандартную форму, на ремне виднелись наручники и пистолет, но самая примечательная деталь отходила чуть в сторону. От офицера тянулась тень, отличавшаяся от владельца только одним — наличием крыльев за спиной. Красивых ангельских крыльев, и чутьё подсказывало Хэнку, что будь они частью человека, имели бы чистый белый цвет.
— Красиво. — Голос предательски осип, не давая скрыть лёгкое смущение.
— Я назвал его «Хранитель закона». — В глазах такое обожание и детский восторг. — Рад, что вам нравится, лейтенант Андерсон.
— Ты же понимаешь, что информацию передадут дальше, и граффити закрасят? — Хэнк снова посмотрел на старания старшего Фёрста.
Прошлый рисунок был красивым и сложным с технической точки зрения, но смысл читался неявно. «Хранитель» был заметно проще, возможно, Коннор даже рисовал его один, без друзей, скрывался в ночи, чтобы раньше времени не попасться на глаза патрулям. А ещё «Хранитель» был понятным — полицейский, что стоит на страже закона, на стороне добра.
— Неважно, что с ним будет дальше, вы ведь уже увидели. Остальное меня не волнует.
— Тебе не жалко времени, не обидно, что твой труд скоро исчезнет под слоем краски?
— Нет. — Смущённо потёр нос и растянул губы в мягкой улыбке. — Ved’ on otpechatalsya y vas v serdcze.
Почему-то сейчас Хэнк был рад, что ничего не понял, слишком тепло и нежно говорил Коннор. Не так, как должен говорить задержанный с полицейским, не так, как должен отвечать молодой парень мужчине в два раза старше себя. С такими интонациями стоит шептать своему партнёру ласковые слова и признания, а не добавлять двусмысленности в разговор с малознакомым собеседником.
— Не хотите спросить, почему для образа хранителя я выбрал вас?
— Хочешь сказать? — Опыт работы помог быстро взять себя в руки.
— Не сейчас, лейтенант Андерсон, но позже вы обязательно всё поймёте.
И Хэнк не знал, как вести себя после такого обещания, но в мысли начали закрадываться первые подозрения. И эти подозрения не сулили ничего хорошего.
— Что ж, буду ждать, — неискренне ответил Хэнк, сделал несколько пометок в протоколе и провёл отмену. — Есть что добавить, Коннор, или отпустишь меня спать?
— Vozmete menya s soboy? — снова неуместные игривые интонации и едва заметное смущение.
«Что он там лопочет? Пропущу запись через переводчик, как будет время», — незнание и глупые игры пацана начинали раздражать.
— Прекрати, — раздражение проявилось в ответе, почти в приказе, и Коннор, как ни странно, замолчал и снова опустил взгляд в пол. — Мне нужен ответ. Сейчас.
— Простите, лейтенант Андерсон, где мне подписать? — заговорил тише, спокойнее, провокационные нотки полностью исчезли из голоса.
— Нигде, сегодня обойдёмся без лишней бюрократии. Ты свободен, выход, думаю, найдёшь сам, — прохладно ответил Хэнк, не выдавая недоумения и зачатков интереса.
— Могу подвезти вас домой, лейтенант.
— Я за рулём, сам доберусь. Уходи.
Коннор кивнул и послушно вышел из допросной, так и не подняв глаз. Андерсон проводил опущенные плечи и ровную спину взглядом и повернулся к планшету.
— И где же тот заносчивый дьяволёнок, которого так не любят офицеры? — спросил он у парня, глядящего с фотографии глубокими карими глазами, в которых виднелся вызов и уверенность. Полная противоположность той покорности, что Коннор показывал во время разговора. — Что же с тобой не так, Коннор Фёрст?
Будь у Хэнка чуть больше свободного времени и сил, он бы попытался разгадать поведение парня. Возможно, патрульные перепутали Коннора с братом. Вот кому палец в рот не клади, руку откусит не по локоть, а по самое плечо — посмотрев видео разговора с Ридом Хэнк сразу убедился в этом. В прошлых же записях офицеров про Ричарда Фёрста не было ни намёка на наглость и хамство, диалог всегда вела адвокат семьи Аманда Стерн.
«Они близнецы, главное различие только в цвете глаз, остальное — мелкие детали, на которые патрульные могли не обращать внимания. Может, они по очереди носят линзы, и всё время главным геморроем был не Коннор, а его брат? Запрошу пару видеозаписей их прошлых задержаний, если будет свободное время», — решил Хэнк, особо не надеясь, что в ближайшие дни увидит это свободное время. Последние пару недель работы сыпалось слишком много, и пусть в большинстве бытовуха, где один из партнёров что-то не поделил с другим, но количество таких дел росло, как и количество отчётных висяков перед Фаулером. Скоро начнёт мозги сношать, что уже начало февраля, а по кейсам за прошлую неделю до сих пор ничего не сдано.
— Завтра, всё завтра, — буркнул под нос Андерсон и потёр зудящие глаза.
Всего сорок два, а ощущает себя на все семьдесят из-за постоянного недосыпа и отсутствия отдыха.
— Отосплюсь, а вечером можно развеяться хотя бы на пару часов, — сказал, пока шёл в сторону выхода.
— В бар собираетесь? — послышалось со стороны, и Хэнк перевёл взгляд на офицера Декарта.
— Вроде того, — уклончиво ответил Андерсон.
— Слышал, в баре на Второй авеню бармены просто волшебники, делают потрясающие коктейли.
— Ага, спасибо, Энтони, приму к сведению. Удачной смены, — кивнув на прощание, Хэнк пошёл на парковку. — Коктейли, придумает же, — фыркнул с улыбкой и сел в тёплый салон.
Домой доехал быстро, минут за десять — повезло, что не было пробок. Бороться с сонливостью и усталостью, одновременно следя за дорогой, было сложно. Глаза слезились и чесались, тяжёлые веки грозили закрыться в любую секунду, а рот почти не закрывался от зевков.
— После сорока сутки на ногах без сна даются не так легко, — на выдохе проворчал Хэнк и загнал машину в гараж. — Ещё Сумо нужно вывести на прогулку.
Сумо — полугодовалый кобель сенбернара, которого Хэнк пару месяцев назад взял из приюта. Когда с развода прошёл год, а чувство одиночества в собственном доме никуда не исчезло, Андерсон решился завести собаку. Воспитывать и приучать к туалету мелкого щенка времени не было, но в приюте содержался чудесный умный пёс, от которого отказались прошлые владельцы. Одного взгляда в грустные карие глаза было достаточно, чтобы сказать «беру». А в каком восторге был малыш Коул, когда увидел большого мохнатого пса! Бывшая всегда была против животных в доме — трата времени и денег, Хэнк, — но по выходным, видя, как сын возится с собакой в полтора раза больше себя, Андерсон ни на секунду не пожалел о решении приютить Сумо.
Тихо скрипнул ключ в замочной скважине, дверь бесшумно открылась, впуская в светлый коридор. Брелок с ключом зажигания Хэнк повесил на крючок в углу, телефон, значок и пистолет положил на небольшую коричневую полку — заберёт в спальню после прогулки. Несмотря на шорох и стук в коридоре, пёс не вышел на звук — видимо, снова отсыпался на лежанке в гостиной. Из Сумо был плохой охранник, слишком он добрый и гавкал разве что для галочки, куда больше ему шла роль няньки или молчаливого слушателя.
— Сумо, мальчик, пойдём на улицу! — крикнул в глубину Хэнк, снял с ручки шкафа поводок и щёлкнул карабином.
Несколько секунд тишины, и по деревянному полу зацокали собачьи когти. Сумо, роняя слюни на пол, медленно подошёл ближе, радостно завилял хвостом и в ожидании команды посмотрел в глаза восторженным щенячьим взглядом.
— Выглядишь прям как Коннор, он смотрел также, когда я оценил его «Хранителя». — Присел на корточки и потрепал пса за ухом. — Для большего сходства парню бы ошейник нацепить, да? — продолжил Андерсон и с опозданием осознал, о чём говорил.
Фантазия убежала вперёд со скоростью пули, перед глазами возникла красочная картинка, как в коридор на четвереньках выползает обнажённый Коннор Фёрст. На шее — чёрный кожаный ошейник, затянутый туго, чтобы чувствовался постоянно, но не душил; в зубах — короткий поводок, карабин которого уже пристёгнут к железному кольцу; губы плотно обхватывают кожу, а в уголке рта блестит капелька слюны; длинный хвост качается при каждом движении бедёр, парень постанывает, но ползёт к ногам.
Хэнк понимает причину стонов, не сложно сложить два и два, ведь хвост держится не за счёт силы мысли, а ремней или верёвок от него не отходит.
Взгляд парня направлен прямо перед собой: Коннор не смотрит в глаза, когда останавливается у ног; не смотрит, когда замирает на коленях и за спиной сцепляет руки в замок. Он ждёт разрешения, похвалы, приказа — хоть чего-нибудь — и будет ждать, сколько потребуется.
— Посмотри на меня, — говорит Хэнк, и в спокойном голосе звучит отчётливый приказ.
Коннор поднимает взгляд и смотрит с искренним обожанием и покорностью. Такие эмоции и отклик не подделать — Хэнк уверен. Старшему Фёрсту нравится положение, он добровольно отдаёт власть над собой и своим телом. Он сам этого хочет.
— Хороший мальчик. — Кожа под пальцами тёплая, мягкая, парень льнёт к ладони, доверчиво подставляет лицо, шею, тянется к ласке, но продолжает держать поводок в зубах.
— Отпусти. — И в ладонь ложится чуть влажная от слюны кожа.
Достаточно несильно потянуть на себя, чтобы у Коннора сбилось дыхание; сдавить шею, чтобы он не застонал — тихонько заскулил. По ладони скользнул горячий мокрый язык, и новый, совсем собачий скулёж долетел до ушей.
Хэнк моргнул и посмотрел на Сумо, который лизал ладонь, пальцы, толкался холодным носом в руку, вилял хвостом и скулил в ожидании выгула.
— О чём я только думаю? — простонал в потолок и поднялся.
— Пойдём, мальчик, не будем тратить время на глупые мысли. — Андерсон пристегнул поводок и вышел на улицу.
О том, что Коннор симпатично и привлекательно смотрелся в придуманном образе, Хэнк себе думать запретил.