— Что это?
Разъярённый, покрасневший и вспотевший от криков, со вздувшейся пульсирующей веной на виске Уолтер Фёрст стоял посреди гостиной. От злости, ярости, разочарования он, казалось, набух, увеличился втрое и сейчас больше напоминал одного из боссов в God of War, чем успешного бизнесмена. «Совсем как тот тролль, только машет не столбом, а бумажками», — мысленно посмеялся Ричард, но на лице сохранил невозмутимое выражение — делал вид, что ему плевать на происходящее и на негодование отца.
Будто бы на самом деле было иначе…
А отец не унимался, продолжал трясти перед носом листом и багровел всё сильнее.
— Я тебя спрашиваю, Ричард!
И пока отец был готов взорваться, Ричи держался спокойно. Почти спокойно.
Внутри клокотала не меньшая ярость, но показать эмоции сейчас значило проиграть. Гордость, врождённое упрямство, желание доказать, что он не пустое место, что тоже человек со своими стремлениями и увлечениями, не давали Ричарду сдать позиции.
Если идти, то до конца, до результата; если бесить, то до срыва — у Ричарда не было середины. Поэтому он показательно спокойно обхватил губами трубочку, втянул щёки и всосал остатки молочного коктейля, который приготовил себе несколько минут назад. Клубничное мороженое, ванильный сахар, крошки молочного шоколада вперемешку с орео — приторно-сладкий настолько, что кололо язык и сводило скулы.
Ка-а-айф.
Лицо отца, исказившееся яростью быка на корриде, Ричард отнёс к отдельному виду удовольствия. Такое тонкое, щекочущее нервы, захватывающее дух сильнее того прыжка с банджи; кисло-сладкое, как риск, заставляющее мышцы напрягаться в нервном ожидании. Что будет дальше: сорвётся, ударит, проявит свою волчью сущность или стерпит?
«Давай же, дай мне повод послать тебя и твою учёбу на хуй», — Ричард ненавидел его как никогда раньше.
Но Уолтер Фёрст не был бы собой, если бы продолжил истерить и лаять, как невоспитанная псина.
— Отвечай на вопрос, Ричард. — Один вдох, и краска отлила от лица, а голос заледенел, как на переговорах.
— Очевидно, — усмехнулся и сделал паузу, чтобы потянуть время, — распечатка оценок за год.
Выводя отца из себя, Ричард поступал плохо, ни Гэвин, ни Коннор не одобрили бы, не поняли бы, если бы увидели. За последние несколько месяцев Ричард стал невыносимее, хуже настолько, что сам не был уверен, вёл ли себя когда-то дерьмовее, чем сейчас. Исправиться он всё равно не пытался, ведь единственный человек, ради которого действительно хотелось стать лучше, выкинул его на помойку этой сраной жизни, а вдогонку бросил растоптанное сердце.
Лечить сердце приходилось по-своему.
Гнев отца помогал в эмоциональной подпитке. Уолтер Фёрст снова злился, сдернул галстук, чтобы тот больше не душил. Его лицо покраснело и раздулось, напоминая шар на дне рождения какого-нибудь мальчугана. Такой большой алый шар с чёрными точками глаз и тонкой линией губ. Только шарик мальчишки улыбался, а Уолтер Фёрст — нет. И если из-за напряжения и нервов отца сейчас хватит удар, то виноват будет сам Ричард — он понимал это и ненавидел себя не меньше Уолтера Фёрста.
Сладкое послевкусие молочного коктейля сменилось горьким отвращения к самому себе, которое в последнее время стало таким привычным.
— Вот именно! Ты едва вытянул на средний бал. Что с тобой происходит, Ричард? — На последней фразе в отце словно что-то надломилось, голос дрогнул, а взгляд потускнел. В секунду Уолтер Фёрст постарел лет на десять. — Ты не учишься, по несколько дней не появляешься дома, а если приходишь, то в невменяемом состоянии. Ты думал, я не вижу, не замечаю, как ты гробишь свою жизнь?
— Мою жизнь уже давно угробил ты! — сорвался, вспыхнул, как спичка, как бенгальский огонь, который не потушишь, пока не прогорит. — Ты с детства не даёшь сделать и шаг в сторону, ведь всё должно быть так, как скажет Уолтер Фёрст. Ты распланировал всё: в какую школу нам идти, в чём идти, как учиться и с кем общаться. Засунул нас в универ, не спросив, интересна ли нам та специальность. Ты решил за нас, что мы должны принять бизнес. А дальше что: укажешь, кого нам любить и с кем строить отношения, подыщешь жёнушек среди своих деловых партнёров?! Заставишь завести детей, потому что так захочется тебе? Что я, что Коннор для тебя просто инструменты, пока делаем, как ты решил, и не достаём язык из жопы, ты доволен. Зато как что-то идёт не по твоему плану, вспоминаешь о нашем существовании!
Копившиеся годами чувства выплеснулись отчаянным криком, болью несправедливости, ненавистью, желанием сбежать от постоянного контроля и невозможности выбирать свою судьбу.
— На хер твою учёбу и твои подачки!
Подскочив с дивана, Ричард задел коленом журнальный столик. Стакан с остатками коктейля качнулся и со звоном упал, по столешнице разлетелись мелкие липкие капельки, несколько попало Ричарду на джинсы, но в пылу злости он не заметил этого.
Из заднего кармана он выдернул чёрный кожаный кошелёк от Boss, достал из него старую фотографию, сделанную на Polariod пятнадцать лет назад. На потускневшей от времени, чуть помятой карточке в обнимку стояли два одинаковых мальчугана.
— Забирай!
Кошелёк с оставшимися в нём тремя платиновыми кредитками и несколькими двадцатками упал к ногам отца. Сам Ричард развернулся и, не смотря в глаза родителю, сбежал в свою комнату, в единственное место в их огромной квартире, где чувствовал себя хоть в какой-то безопасности.
Хлопок двери, звонкий щелчок замка, и вещи в импульсивном порыве полетели в походную сумку. Туда же отправилась небольшая заначка, которую успел накопить в тайне от отца. Денег немного, особенно по меркам Ричарда, который не привык себя ограничивать, но на первое время должно хватить, особенно если поселиться в дешёвом мотеле на окраине, где отец станет искать в последнюю очередь.
Шаг в сторону, негодующее шипение снизу и острая боль от впившихся в ногу когтей.
— Чёрт! — Ричард, запнувшись, упал на кровать. — Прости, малышка. — Поднял на руки потревоженную, обиженную кошку, упёрся лбом ей между ушек и начал неторопливо массировать мягкий животик.
Кошка одобрительно замурлыкала в ответ и удобнее устроилась на руках.
— Я снова думаю только о себе.
Ричард наклонился, чтобы поднять выпавшую из кармана фотографию.
— Нужно рассказать Коннору, вдруг тоже захочет уйти вместе со мной. — Гвен протяжно мяукнула недовольным тоном. — Тише, девочка, не сейчас, чуть позже, когда отец расслабится.
В дверь постучали, и Ричард переложил кошку на кровать, забросил сумку вглубь гардеробной и открыл дверь.
— Входи, Кон. — Можно было не смотреть, каким-то особым чутьём Ричард знал, что за дверью стоит брат.
— Я уже начал бояться, что придётся вас разнимать. — С недоверием покосившись на Гвен, с которой так и не нашёл общий язык, Коннор решил сесть в кресло. — Объяснишь, что на тебя нашло?
— Заебало, — коротко и ёмко ответил Ричард, взял с полки электронку и с наслаждением затянулся.
Терпкая горечь тёмного шоколада укусила язык, а на смену ей пришёл аромат вишни.
— Я больше так не могу, — продолжил, отпустив затяжку на свободу. — Думал, получу диплом и свалю, но не хочу ждать даже до конца этого года. Буду отчисляться. — И перевёл взгляд на спокойное лицо Коннора. — Не удивлён?
— Удивлён, что ты не сделал этого сразу, как взял себя в руки.
— Думал дождаться тебя. — Ричард снова затянулся и выдохнул через нос. — Но не похоже, что ты готов.
— Я останусь, Рич, — тихо ответил Коннор, словно стеснялся своего выбора. — Осталось немного, всего два года, а потом я скажу отцу, что отказываюсь от своей доли в бизнесе.
В глубине души Ричард хотел услышать другой ответ, надеялся, что Коннор тоже решит изменить свою жизнь, что сделает такой же выбор. Обида тугим узлом завязалась в груди, но Ричард задушил её новой порцией горько-сладкого дыма. Коннор сделал свой выбор. Выбор, который Ричард не понимал, но был готов принять.
— Ты же понимаешь, что я не буду ждать, а скоро отчислюсь и уйду?
— Да, — прошептал брат и кивнул. — Как скоро?
— Ещё не решил. — Вкус сигареты начал раздражать, и Ричард вернул её на полку. — Но к концу месяца меня здесь уже не будет.
— Хочешь сбежать незаметно, пока отец будет в Канаде?
— Он не заметит, что я ушёл, даже если я буду собирать вещи прямо у него под носом. Я же не ты, а просто один из его неудавшихся проектов, — сказал с едва читаемой тоской.
— Не говори так, Рич. — Коннор поднялся с кресла и присел рядом на край кровати.
— Не нужно, Кон, мы оба знаем, что это правда. У Уолтера Фёрста есть только один ребёнок, достойный внимания, и это не я.
— И не я, — усмехнулся Коннор и положил тёплую ладонь на плечо. — А его завод.
Ричард кивнул, соглашаясь с братом.
— Хреново, что мы не родились в обычной семье. Жизнь могла сложиться иначе.
— Точно. Мы могли родиться у какой-нибудь шлюхи, и ты бы сторчался в подворотне.
Тычок в рёбра, и Коннор ойкнул от боли.
— Без обид, я не всерьёз. — Поморщился и потёр бок. — Знаешь, мы ведь могли быть обычными студентами, подрабатывали бы в магазине или ещё где-то.
— В кофейне напротив полицейского участка, — мечтательно поддержал Ричард.
— Мы могли быть на равных с ними. Лейтенант Андерсон не переживал бы о пропасти между нами, а Гэвин не считал бы тебя избалованным мажором. Мы бы закончили колледж, пошли бы в армию или… — Коннор прервался, обдумывая продолжение. — Или в Полицейскую академию, чтобы потом стать офицерами и быть рядом с теми, кого любим.
В воцарившейся тишине стало слышно, как на кухне гремит посудой приглашённый повар.
Случайная фантазия Коннора заставила Ричарда задуматься. Полицейская академия — шанс оказаться рядом с Гэвином Ридом, возможность снова услышать его низкий голос, увидеть насмешку в болотных глазах, нарваться на грубость.
— А ты прав, мы можем стать полицейскими!
Выудив из кармана смартфон, Ричард нашёл в поиске сайт академии.
— Смотри, я как раз успею попасть в новый набор. — Он проскролил страницу вниз. — Чуть больше полугода обучения, и смогу попасть в участок в качестве новобранца.
— Тебе не кажется, что идти в полицию только из-за Гэвина — немного слишком?
— Ты же сам предложил. — Ричард отбросил телефон в сторону и посмотрел на растерянного брата.
— Я предположил, как могло быть, но не уверен, что это разумная идея. Работа в полиции сложная, ответственная, рискованная и требует дисциплины. Ты понимаешь, что тебе придётся засунуть в задницу свою гордость и выполнять приказы начальства? А на время твоего обучения в академии начальством будет каждый офицер!
Ричард понимал, но представлял смутно. Вне разговоров с отцом он редко сталкивался с попытками себя приструнить, обычно быстро пресекал их. И только ради единственного человека, ради Гэвина Рида, он был согласен уступить. Только ему Ричи согласился бы довериться, только в нём был уверен и не боялся ножа в спину. В последнюю встречу в допросной Ричард не врал, Гэвин был единственным, кому можно было попробовать подчиниться.
«Нет, с ним мы были бы на равных», — подумал Ричард, прикрыл глаза и представил офицера Рида. Как могли вместе приходить на работу, были бы напарниками; как могли подкалывать друг друга и прикрывать спины; как возвращались бы в общую квартиру, чтобы побыть вдвоём. Лежали бы на диване, рядом мурчала бы Гвен, а в террариуме под лампой грелась змея.
Грудь сжалась от тоски и сожаления, что их совместное будущее было только в воображении. В реальности же Ричард проебал даже те крохи, что ему доставались.
— Ради него я готов рискнуть, — разлепил пересохшие губы и ответил брату. — Если для того, чтобы снова оказаться рядом с ним, мне нужно пройти через Полицейскую академию и чьё-то наставничество, я готов. Может, тогда он поймёт, насколько я серьёзен. В любом случае я всегда могу уйти.
— Лучше бы ты решил стать тату-мастером, — посмеялся Коннор. — Но раз так, давай проверим, насколько ты готов прятать свой гонор. Сделай мне чай, придурок! — тон сменился так резко, что Ричард не успел сориентироваться. Только что перед ним был привычный, спокойный и сдержанный, Коннор, а сейчас сидел совершенно другой человек. Во взгляде ни следа былой теплоты, только презрение; ломанная линия губ, изгибающихся в паскудной ухмылке; подбородок немного выдвинут вперёд, словно брат бросает вызов.
— Ты глухой, новичок? — Поднявшись, Коннор подошёл почти вплотную и процедил в лицо, — принеси мне чай, живо.
И хоть Ричард понимал, что происходящее всего лишь игра, внутри ядовитым потоком начало закипать раздражение. Позволить кому-то смотреть на себя таким надменным взглядом, закрыть глаза и послушаться или оттолкнуть, поставить на место, а лучше — растоптать?
«Если я не справлюсь с проверкой от брата, в академии мне точно нечего делать».
Вдох, чтобы расслабить напряжённые плечи.
— Да, сэр, какой вам? — Сохранить невозмутимость оказалось непосильной задачей. Лишь тень, мелькнувшая на лице Коннора, отголосок какой-то нечитаемой эмоции, которые разбили образ, помог взять себя в руки.
— Чёрный без сахара, — бросил грубо, но впечатление успело смазаться.
— Добавить вишнёвый джем?
— Две ложки.
Внутри потеплело, когда Коннор окончательно стал собой.
— Тебе не идёт образ мудака, — сказал Ричи и пошёл к двери.
— Конечно, я же не офицер Гэвин Рид, — не сдержал подколки Коннор.
— За твоей ролью пай-мальчика я постоянно забываю, какой сукой ты можешь быть.
— Есть у кого поучиться, — крикнул вдогонку брат, но Ричард уже захлопнул за собой дверь.
В квартире было привычно тихо: повар, похоже, успел уйти, отец наверняка цедил коньяк в своём кабинете, а мама ещё с утра уехала в салон красоты. Ричард бесшумно проскочил на кухню, заварил брату чай, себе налил апельсиновый фреш и быстро вернулся в комнату.
***
Уже через неделю Ричард начал обдумывать свой уход из семьи. Хотелось исчезнуть раз и навсегда, разорвать связь с отцом, его властью и бизнесом, оставить себе в качестве напоминания только общение с братом и фамилию. А лучше бы избавиться и от неё, взять другую, сменить документы, уехать из этого города на другой конец страны, туда, где не найдёт Уолтер Фёрст.
Если бы не офицер Рид и брат, именно так бы и сделал Ричард. «Может, в будущем они согласятся уехать вместе со мной», — думал Фёрст, пока выбирал, что надеть в университет. — «Или спустя пару лет отец смирится с нашим уходом. Точнее, через пару десятков лет».
Остановив выбор на алой рубашке с чёрным узором на спине, чёрных джинсах и красных New Balance, Ричард поправил причёску, закрепив непослушную прядку гелем, впервые за последние пару лет повязал галстук, взял сумку с ноутбуком и вышел из комнаты. Коннор ждал в коридоре в белой рубашке и тёмно-синих брюках, в которых всегда ездил на пары.
— Чёрно-красный, серьёзно?
В повседневной жизни Ричард выбирал пастельные тона или спокойные ненасыщенные цвета, а яркие образы оставлял для баров и клубов. Но сегодня был особенный день, единственный за прошлые годы обучения, когда Фёрсту нетерпелось приехать на учёбу.
— Прости, братец, сегодня всё внимание будет только моим. — И игриво подмигнул Коннору.
— Ты так редко появляешься в университете, что каждый приход внимание и так только твоё, — ответил брат и пошёл вперёд.
— Сегодня я превзойду сам себя, — пообещал Ричард, предвкушая первую половину дня.
Лёгкий мандраж прокатился по телу, искрами нервного напряжения отдался в кончики пальцев. Внутренности сжимались в нетерпении, а рёбра превратились в тесную душащую клетку. Ричард хотел скорее оказаться среди шума голосов студентов, среди светлых университетских стен, которые видел в последний раз, выдержать финальный обстрел из вопросов преподавателей, которые всегда переключали внимание на него. Сегодня Ричард Фёрст исполнит свою лебединую песню и навсегда покинет университет имени Уэйна.
— Не ожидал увидеть вас на своём занятии, Ричард.
Каждая пара начиналась с разных слов, но с одного и того же смысла. А дальше сыпались вопросы, десятки вопросов, на которые Фёрст на автомате выдавал ответы — короткие или объёмные, но всё как один правильные. Пусть Ричард и не любил выбранную отцом специальность, но материал знал лучше многих студентов, которые ходили на занятия каждый день. Возможно, даже лучше Коннора, но соревноваться с братом Ричард не собирался.
— Ты сегодня сияешь, — сказал Саймон, когда на перерыве встретились в кафе.
В разгар дня почти все столики, как всегда, были заняты, в воздухе плавал запах кофейных зёрен и свежей выпечки, официанты сновали от стола к столу, принимали и разносили заказы,
— Хочу, чтобы мой последний день в «Уэйне» запомнился всем, — самодовольно усмехнулся Ричард и придвинул к себе шоколадный молочный коктейль с огромной шапкой взбитых сливок.
— Последний? — Саймон так удивился, что не донёс до рта вилку с салатом.
— Ты ему не сказал? — теперь удивился Ричард и посмотрел на замершего Маркуса.
— Я только вчера вернулся из Эл-Эй, было не до разговоров, — он поиграл бровями и нежно погладил Белова по тыльной стороне ладони.
— Получается, про переезд Сёма тоже не знает? — подключился к разговору Коннор после быстрого обмена напряжёнными взглядами.
— Про какой переезд? — Саймон повернулся к Маркусу, прибив его к стулу тяжёлым взглядом.
Ричард бросил быстрый взгляд на замявшегося Маркуса. Тот обещал сам рассказать Саймону, когда вернётся в город, но, похоже, после двухнедельной разлуки эти двое решили заняться чем-то поинтереснее разговоров. Осуждать было бы глупо, на месте Маркуса Ричард набросился бы на партнёра прямо с порога, чтобы наверстать потерянное время. Сейчас же вокруг стола воздух стал вязким из-за повисшей неловкости.
— Ричард уходит не только из «Уэйна», но и из семьи, — начал Маркус, пока Ричард вырисовывал трубочкой узоры на остатках молочного коктейля.
— Но почему?
— Не хочу отдавать свою жизнь заводу, — уклончиво ответил Фёрст.
— Он решил поступить в Полицейскую академию, а на время обучения поживёт в свободной комнате. Примерно полгода, может, немного дольше, но я думаю, что его выкинут из академии максимум на второй месяц обучения.
— Спасибо, что веришь в меня, — съязвил Ричард и с шумом всосал остатки коктейля.
— Да брось, Рич, подъёмы с раннего утра, ежедневные тренировки, зубрёжка законов — ты не занимался этим в комфортных условиях, думаешь, выдержишь полгода там? Офицеры не будут целовать тебя в зад только из-за твоей фамилии.
— Очень надеюсь, что именно так и будет. Я не передумаю, Маркус, даже если придётся ходить в тир и на тренировки с учебником криминологии подмышкой и со сводом законов в зубах. Моё решение окончательное, ни ты, ни Коннор, ни кто-либо ещё на него не повлияет. Я намерен идти до конца!
— И ты знаешь, к кому обратиться, если понадобится поддержка, — спокойно отозвался Саймон.
— Пока достаточно того, что вы пустите к себе пожить. И спасибо, — тихо буркнул Ричард и поднялся. — Пойду покурю.
Ни волнение, ни смущение, ни зачатки неуверенности — ничто не помешает пройти обучение до конца, вступить в ряды офицеров, набраться опыта, чтобы появиться перед Гэвином Ридом не наглым самовлюблённым пацаном, а тем человеком, которому офицер сможет доверить сначала свою спину, а потом своё сердце.
Сразу по окончании занятий Ричард пошёл к декану. Не было ни чувства сожаления, ни сомнений, ни печали, когда сжал в пальцах холодную металлическую ручку и толкнул тяжёлую деревянную дверь.
В кабинете было прохладно, под потолком гудел кондиционер, гонял воздух, от которого на столе в неаккуратной стопке дрожали листы. Пахло бумагой, старыми книгами и немного лаком для дерева.
Несколько шагов до массивного стола показались вечностью, воздух — толщей воды через которую приходилось прорываться. Отдавая заявление об отчислении, Ричард задержал дыхание, ощутил, как похолодели спина и ладони, услышал, как зашумела в ушах кровь и резко вынырнул в реальный мир.
В секунды, пока декан читал заявление и ставил подпись, восприятие обострилось: часы на стене тикали неприлично громко; по шороху стержня ручки можно было воссоздать картинку подписи, не глядя на лист; голос декана, решившего попрощаться, прозвучал пистолетным выстрелом.
— Документы заберёте у секретаря. Всего хорошего, мистер Фёрст.
Груз, давивший на плечи, остался в кабинете, за толстой дверью, бесшумно закрывшейся за спиной. Впереди ждала свобода действий, принятия решений и ответственность за каждый свой шаг. Ни дорогих адвокатов, ни денег, ни связей и поблажек родителей, только неизвестность, в которую Ричард шагнул со смесью страха и надежды на лучшее.
***
— Твоя комната, — открыв дверь, Маркус впустил внутрь и щёлкнул выключателем на стене. — Раньше здесь жил сиделка Карла, но с тех пор, как… — Манфред прервался, сжал губы, в стремлении подавить эмоции. Рана от смерти Карла была слишком свежа, чтобы говорить о нёй спокойно. — В общем, теперь она твоя, можешь оставаться, сколько потребуется.
— Спасибо, — ответил Ричард и поставил сумку с вещами на пол.
Комната небольшая, всего квадратов двадцать — в два раза меньше той, что была у Ричарда в квартире отца, — но в ней было всё необходимое для жизни: одноместная кровать, небольшая тумбочка рядом, стол у огромного окна в пол и шкаф слева от входа. Без изысков, но со вкусом, а запах настоящего дерева, которым отделаны стены, добавлял благородства.
Чтобы обустроиться, много времени не потребовалось — Ричард забрал только самое необходимое: одежду, которой хватило бы до зимы, три пары обуви, ноутбук, планшет, несколько скетчбуков, линеры и карандаши. Дорогой набор красок он оставил дома, как и свою коллекцию New balance и несколько пар ботинок от Armani. Краски было не жалко, ими он пользовался редко, а вот за «бэлэнсы» — обидно, но тащить с собой пятьдесят три пары Ричард не мог.
Когда все вещи оказались на своих местах, Фёрст спустился вниз. На кухне приятно пахло свежезапечённой курицей, какими-то травами и жареным картофелем — Саймон как раз закончил готовить ужин.
— Отказались от услуг повара? — Взяв поднос с чаем, Ричард понёс его в гостиную.
— Люблю готовить сам, — ответил Белов и вручил Маркусу тарелки.
— Я тоже люблю, когда ты готовишь, — голос Маркуса изменился, стал похож на мурлыканье сытого кота. Смуглые руки обняли Саймона поперёк живота, а губы коснулись позвонка на шее.
На секунду Ричард смутился и вышел из кухни. Когда он просил Маркуса впустить пожить на время учёбы в академии, то совершенно не подумал о том, что каждый день будет видеть проявления чужой любви. То, как мило розовеют щёки Саймона после глубоких поцелуев; как нежно он касается тыльной стороны ладони или позволяет себя обнимать; как приносит Маркусу перекус в мастерскую.
Ричард хотел, чтобы у него было так же, пусть и слабо представлял себе покрасневшего от комплиментов офицера Рида. Зато хорошо получалось представить его потным и запыхавшимся после секса.
Он не думал, что видеть чужое счастье будет так приятно и тяжело одновременно.
— Ну, рассказывай, — кивнул Маркус и наколол на вилку кусочек картошки.
— Не о чем рассказывать, первый день в академии только завтра, — буркнул в ответ и отрезал кусочек филе.
— Волнуешься? — присоединился к разговору Саймон.
— Не знаю, — честно ответил Ричард. — Мне кажется, свой худший позор я уже пережил.
— О чём ты?
Фёрст опустил взгляд в тарелку, следя, как вилка врезается в картофель, как жёлтые кусочки становятся похожи на пюре и просачиваются между зубчиков.
— Из-за задержаний за вандализм меня не хотели брать в академию.
Вспоминать презрительный взгляд и едкие комментарии, которыми одарил капитан, было противно. Для него Ричард был зажравшимся сынком богатого папочки, который хочет поразвлечься и не осознаёт серьёзности работы в полиции.
— Для офицеров я мелкий правонарушитель, но моих задержаний достаточно, чтобы выставить меня за дверь. Мне повезло, что в кабинете оказался шеф и решил дать мне шанс.
— Это же хорошо.
— Нет, Саймон, плохо. Шеф появляется в академии от силы пару раз в год, а капитан каждый день. Хоть один проступок, даже самый маленький, и этот козёл с радостью меня отчислит. С завтрашнего дня у меня нет ни одного права на ошибку. — Отложив вилку в сторону, Ричард поднялся. — Пойду спать.
Но сон не пришёл ни когда сразу после душа лёг в постель, ни спустя два часа безуспешных попыток побороть внезапную бессонницу. В темноте своего временного жилища Ричард вслушивался в тиканье старых часов на стене, в шелест ветра в листьях деревьев за окном, в поскрипывания пола и стен, которые добавляли ощущения, что дом живой. Луна заглянула в окно, посеребрила бирюзовые стены, и Ричард прикрыл глаза, чтобы не видеть ничего вокруг. Дом был чужим для него. Сама новая жизнь и выбранный путь казались неродными, но прошлое — ещё хуже.
«Может, позже, через несколько лет я найду то, отчего буду загораться так же, как от рисования. А пока пойду на тот огонь, который убегает уже несколько лет. На огонь Гэвина Рида».
С утра Ричард едва не проспал. Играл третий по счёту будильник, когда Фёрст подорвался с кровати и начал собираться. Одной рукой вызывал такси, другой натягивал брюки. Он едва успел уложить волосы и перекусить пригоревшим тостом, который приготовил сам, как приехало такси. Повезло, что ранним утром не бывало пробок, добрался он быстро. Пять минут, чтобы переодеться в форму новобранца и выйти на построение. А дальше день пролетел мимо, как гонщик на трассе: изучение законов, истории полиции и роли правоохранительных органов, введение в криминологию — занятие за занятием без возможности расслабиться и выдохнуть хоть на секунду, ведь даже в перерывы приходилось следить за своим поведением и внешним видом. Осанка, форма, речь, безоговорочное выполнение приказов — всё должно быть идеальным, чтобы не оставить ни шанса, ни малейшей возможности и затерявшейся лазейки, чтобы отчислить его.
«Сегодня только первый день, а я уже заебался сильнее, чем за весь год в "Уэйне"», — думал Ричард, когда в обед вышел на первый перекур за день.
В курилке он стоял в стороне от остальных курсантов, изредка ловил на себе косые взгляды, слышал шепотки за спиной, но молчал, не реагируя ни на один из них. У Ричарда создавалось впечатление, что каждый знал о его происхождении и ненавидел за это.
«Я ожидал, что будет сложно, но на пути к нему не должно быть легко».
Сделав последнюю затяжку, Ричард вернулся в корпус за пять минут до начала занятия.
На этику, последний предмет на сегодня, шёл почти без сил. Сохранять лицо под обстрелом взглядов, полных недоверия, презрения и насмешки оказалось тяжелее, чем Ричард думал. Беспрекословно выполнять приказы, даже самые глупые, — на грани возможности. Но каждый раз, когда тихий голос внутри начинал шептать, что лучше бросить эту затею, Фёрст сильнее сжимал кулаки и стискивал зубы, воскрешал в памяти полустёртый образ офицера Рида, напоминая, ради кого решился менять свою жизнь.
— Курсанты, встать! — над головой прогремел приказ, и Ричард подскочил с колотящимся в горле сердцем. Знакомый тембр с небольшой хрипотцой и почти родной гнусавостью, волнение и восторг, накопившие следом, и хлёсткая пощёчина от реальности.
— Я офицер Гейл Белл. Многие новички считают, что мой предмет, этика, не важен для службы в полиции. Если среди вас есть такие, то можете прямо сейчас проваливать из академии.
Он поочерёдно осматривал каждого курсанта, исследовал, запоминал отличительные черты, а Ричард с напряжением ждал, когда очередь дойдёт до него. И вот пристальный взгляд серо-зелёных глаз упёрся в него, а время будто замерло. Злая шутка судьбы, что одним из наставников оказался человек, который вытащил из клуба, приютил у себя, а вместо благодарности получил хамство. Но Гейл не сбился с мысли, не запнулся на полуслове, ничем не выдал своей реакции, только посмотрел на долгую секунду дольше, чем на остальных.
— Садитесь и начнём.
Всё занятие Ричард слушал вполсилы, не мог сосредоточиться на словах, наслаждаясь чужим голосом. Сейчас он как никогда остро ощутил, что скучает по офицеру Риду. Настолько сильно, что фальшивка, как он в тот день бросил Гейлу, казалась одновременно испытанием и подарком.
Но на трезвый ум при свете дня сходство с офицером Ридом казалось не таким сильным. Вместо небрежной щетины была аккуратная бородка, никаких шрамов и следов многодневной усталости на лице, ростом чуть ниже, фигура не настолько спортивная, движения плавные, а не резкие, как у офицера Рида. Но совпадений всё ещё было слишком много, как раз чтобы суметь обмануться.
Ведь так просто представить на месте Гейла офицера Рида, как он рассказывает о теоретической и практической этике, приводит примеры из полицейской практики, а потом оборачивается и спрашивает низким вкрадчивым голосом:
— Всё ли вам понятно, кадет Фёрст? — Приближается медленно, как хищник, излучающий опасность, а взгляд болотных глаз будет выдавать его игру.
— Нет, офицер, думаю, мне нужен персональный урок, — ответит Ричард и склонится к лицу, чтобы поцеловать мягкие губы, уколется о щетину, но не станет отвлекаться на такую мелочь. Подцепит пальцами рубашку, нетерпеливо выдернет из пояса брюк и скользнёт ладонями по горячей коже. Прижмётся ближе, обжигаясь о твёрдое тело Гэвина, начнёт задыхаться от желания, которое копится, расцветает и оплетает сердце, подобно плющу уже несколько лет.
— Кадет Фёрст! — Фантазия с треском рассыпалась на осколки. — Поделитесь, о чём мечтаете?
— Вы предпочтёте не знать, офицер Белл, сэр. Боюсь, — Ричард выдержал почти театральную паузу и посмотрел прямо в глаза, — мои мечты не слишком этичны. — Он надеялся, что Гейл поймёт намёк.
— Советую вам думать только об учёбе, кадет Фёрст, иначе вы и месяц не протянете в академии. Садитесь.
— Да, сэр.
Следующий час прошёл без перепалок, у Ричарда получилось сосредоточиться на занятии. Гейл оказался неплохим оратором, он смог заинтересовать своим предметом достаточно, чтобы Ричард запомнил несколько примеров, которые могут пригодиться в будущей работе. Несмотря на это, Фёрст слишком часто ловил на себе взгляды Гейла. Вряд ли к добру.
— На сегодня всё, до встречи, кадеты, — когда Гейл их отпустил, Ричард едва сдержался, чтобы первым не сорваться с места. — Кроме вас, кадет Фёрст, задержитесь.
«Чёрт».
Когда учащиеся, оглядываясь, вышли из кабинета, они молчали ещё минуту.
— Что ты здесь забыл? — первым нарушил тишину Гейл.
— Учусь, как и все, чтобы стать офицером полиции.
— Ты, сын владельца крупной сети заводов, и хочешь стать полицейским? Ты, человек, который в клубе мешал алкоголь с наркотой, будешь защищать город? Ты правда думаешь, что я поверю? — Гейл говорил спокойно, но Ричард чувствовал фальшь. — Я хочу знать правду, зачем ты здесь? Полицейская академия — не место для развлечений.
— Я серьёзен и настроен дойти до конца, но не могу сказать правду, не сейчас, когда ты стоишь в форме и спрашиваешь, как старший по званию.
— Форму ведь можно снять, — а в голосе явный намёк, который Фёрст совсем не ожидал услышать. — Поедешь?
Предложение прозвучало слишком заманчиво, учитывая, что у Ричарда не было секса уже пару месяцев. Особенно от человека, столько похожего на офицера Рида. Ричард растерялся, не зная, какой ответ стоит дать.
Соглашаться — ошибка. Не получится заменить Гейлом любимого человека.
Отказаться — не хочется. Наверное, за прошлые годы Фёрст слишком отчаялся, что был готов сжать в объятиях подделку.
— Да, поехали.
Он пожалел о своём выборе в ту же секунду, но кривая улыбка Гейла не позволила изменить ответ. Не прошло и двадцати минут, как Ричард переступил порог чужой квартиры. Пуговицы рубашки поддались легко, ремень тоже, и форма быстро оказалась на полу. Обняв Гейла со спины, Ричард коснулся губами позвонка на шее, вдохнул резкий запах одеколона, совсем не похожего на тот, который использует Гэвин, легонько прикусил кожу на плече.
— Мне надо в душ, — прошептал Гейл, но по интонациям слышно, что он начал заводиться.
— Нет, не надо.
Тратить время Ричард не хотел.
Влажная кожа под пальцами, язык во рту, сбившееся дыхание и громкие стоны, когда Ричард, раскатав по члену презерватив, вошёл в узкую дырку.
Происходящее было неправильным, нельзя было доводить до секса, им нельзя было даже говорить о нём. Одна ошибка, которая обоим могла стоить места в академии.
Ошибка, которую они повторяют снова и снова следующие несколько месяцев до самого выпуска Ричарда.
— О чём ты думал, когда пригласил меня к себе? — Стоило задать этот вопрос ещё восемь месяцев назад, в первый же день в Полицейской академии. Почему молчал всё обучение, почему приезжал, почему брал Гейла и ни о чём не спрашивал? Ричард и сам не знал.
— О том, что было бы неплохо трахнуть богатейшего мальчика города.
— Ты врешь, — за восемь месяцев вместе Фёрст хорошо изучил партнёра. Лучше, чем требовалось для простого перепиха раз в неделю.
— Не знаю. Наверное, повёлся на твоё обаяние мудака ещё в то утро после клуба.
— А о чём ты думаешь сейчас?
Сейчас, когда Ричард уже доучился и через неделю собирался заступить на службу.
Сейчас, когда готов уйти из квартиры Гейла в последний раз.
— Хочу, чтобы ты остался. — Надежда в голосе, во взгляде, в невербальных реакциях.
— Ты же знаешь, что я не могу. — Ещё на второй их секс Ричард рассказал правду.
— Почему? Из-за офицера, который тебя не любит, который, может, уже женился, пока ты страдал и учился? — Гейл знал, как ударить по больному. — У нас ведь всё нормально: отличный секс, взаимопонимание, мы не ругаемся, знаем вкусы друг друга. Детка, ты не представляешь, сколько людей мечтает о таких отношениях.
— У нас нет отношений и не будет. Прости. — Развернувшись, Фёрст собрался уйти.
— Если ты кинешь меня сейчас, второго шанса не будет. Когда твой офицер пошлёт тебя, ты останешься один.
И всего на мгновение Ричард засомневался, ведь здесь и сейчас мог бы получить почти всё, в чём нуждался. Впереди же на пути к Гэвину ждали трудности, неизвестность и страх. Что будет, если Гэвин не примет или если успел обзавестись семьёй? Что будет, если несколько лет ради него окажутся потрачены впустую?
«Узнаю, когда увижусь с ним», — решил Ричард.
— Значит, буду учиться жить в одиночестве. Прощай, Гейл.
Сейчас Ричард понял, что нужно было разойтись с ним в первый же день. Так было бы лучше для них обоих. Но на сожаления не было ни времени, ни сил. Впереди Ричарда ждал последний шаг — он должен был стать офицером, достойным Гэвина Рида, поэтому для стажировки он выбрал участок в соседнем городе. Так он наберётся опыта, перестанет быть новичком и подаст заявление на перевод в Центральное отделение.
— Последний год до встречи с ним, Гвен, — разговоры с кошкой стали одной из странных привычек Ричарда. — Если он будет один, значит, у меня точно получится добиться его.
— Мяу?
— А если не один, — задумчиво протянул Фёрст и усмехнулся, — тогда кому-то придётся подвинуться и уступить. И этим кем-то точно буду не я.