Глава 24. Грустный «Смайли»

Отличие этих деточек от свиней в том, что у них нет шестого чувства… Их место в земле.

Роберт Пиктон, или «Убийца-свинопас».

Сознался в сорока девяти убийствах, доказано — шесть.

      — Джеффри, папа... Папа плохо себя чувствует...

      — Ты опять заболел?

      — Нет-нет, что ты... Я... Я просто очень устал, — сказав так, отец попытался погладить пятилетнего Джеффри по голове, но промахнулся, мазнул трясущимися пальцами по воздуху, и улыбнулся еще так, виновато, с явным усилием.

      «Конечно, строить из себя хорошего родителя, когда тебя ломает — усраться, как непросто».

      Неприятный сон. Джеффри словно парил под потолком отцовского кабинета и следил за всем эдаким невидимым и неслышимым призраком.

      «Ну давай, мелкий я, пошевели мозгами. Ты вроде умненький. Съебись по-быстрому, а? Тебе оно надо, вот это смотреть, нервишки себе портить?..»

      Но маленький Джеффри стоял как вкопанный, нервно теребил пуговицу на рубашке — «Мелкий пиздюк, оторвешь же» — и с жалостью наблюдал за тем, как отец дрожал и обливался потом, забившись вглубь высокого и широкого старинного кресла из кожи буйвола.

      «Матушкин подарок».

      Нелепая роскошь для маленького нелепого человечка, а отец, всегда отличавшийся худобой и умением с большим ростом казаться невысоким, и вправду уменьшился. Стал бледным, слабым — «Хотя куда больше?» — он постарел — «А ему тогда едва-едва двадцать шесть стукнуло» — разлюбил выходить на улицу, перестал бриться. Щетина росла бездарными клоками, категорически не шла. Отец прятался за шторами и совсем перестал играть на пианино. Последнее, наверное, расстраивало маленького Джеффри сильнее всего. Он снова подал голос:

      — Дать тебе твое лекарство?

      — Нет, мой мальчик. Оно закончилось...

      — Давай мы позвоним доктору? Он даст тебе еще лекарства, и все пройдет...

      — Нет-нет, — растирая давно не бритые щеки с таким остервенением, точно порывался содрать кожу. — Доктор нас с тобой не послушает... У него дела... Джеффри, иди поиграть... Только тихо...

      Маленький Джеффри замялся, пуговица на рубашке висела на нитке, а он все топтался, не уходил.

      «Уже меня выбесил. Ха! Я бешу сам себя».

      Вдруг — вау! Его озарила светлая мысль, гениальная и одновременно простая:

      — Пап, давай маму попросим!..

      «Ой, бля...»

      Лицо отца стремительно изменилось. В воспаленных глазах застыл искренний и в каком-то смысле детский испуг.

      — Нет, Джеффри, нет, это плохая идея...

      — Нет, пап! Ты послушай! Мама все сделает. Маму все слушаются. Она принесет тебе лекарство и...

      — Я сказал тебе «нет»!

      Отец ударил кулаком по столу. Откуда только силы взялись? В ушах зазвенело. И у Джеффри, и у того, маленького, в рубашечке. Секунду простояв в оцепенении, испуганно выскочил в коридор. Отец, извиняясь, окликнул:

      — Ангел мой, прости!.. Боже, прости, но мне правда... — не довел фразу до конца, свернулся в болезненный клубок, спрятал голову в колени.

      «Почему я это так отчетливо представляю? Я же вышел из комнаты и этого не видел. Ах, да. Богатая детская фантазия. Ну-ну».

      Джеффри беглым взглядом окинул кабинет. Куча бумаг, книжных шкафов и полок. Красивая мебель. Матушка не скупилась, обставляя их семейное гнездо, да и отец вроде как, начав прилично зарабатывать, вкладывался в уют. Дарил дорогие вещи. Матушке колье, серьги, Джеффри — железную дорогу. Они вместе ее собирали.

      «Помнится, было весело».

      Потом, разумеется, все это исчезло. Буквально. Из дома стала пропадать мебель, то же кресло из буйвола, матушкины украшения и даже железная дорога. Отец заверил, что она сломалась, и что он непременно купит новую, вот только...

      «Вот только я все же был не совсем дурак. Скоро матушка его выгнала, и он не то чтобы рвался к нам назад. М-да... А когда сон кончится? Я заебался на это смотреть».

      Напоследок, будто бы злорадствуя, память дала послушать отцовские протяжные вздохи и всхлипы. Разумеется, ломка — это больно, особенно ломка морфиниста. Сейчас Джеффри догадывался, насколько отцу приходилось тяжко, удалось подсобрать маломальский опыт, наблюдая за однокурсниками, богемными приятелями в Нью-Йорке, наркоманами в очередях возле альянса, но приобретенный багаж знаний никак не помогал спустя годы развить в себе сострадание.

      «То есть да, сочувствую, чувак, тебе было сложно. Но пятилетке за таким наблюдать тоже нихуя не весело».

      Джеффри разлепил глаза. Сперва правый, потом левый. Медленно проморгался. Вытер натекшие в уши слезы, сердито отряхнулся, стараясь заодно стряхнуть навалившуюся чувствительность. Ему давно не снилось детство, тем более настолько раннее. Настроение сразу ушло в минус. Обыкновенно в подобных случаях Джеффри оставался лежать под одеялом до темноты, вылезая наружу исключительно, чтобы выйти на кухню за пивом или в туалет.

      «Не-е... Сегодня нельзя. Сегодня у меня... Де-ла», — Джеффри со скрипом скинул ноги на пол.

      Сперва правую, потом левую.

      Кое-как сел, потянулся. Глянул на время.

      Четыре часа дня.

      Что ж, не мудрено, после ухода Сэнди он еще долго копался в одежде и украшениях, догонялся второй бутылкой вина...

      «Дрянная девчонка разворошила мне душу. Нет-нет, хорошо, что она выговаривается и не держит все в себе, но как же, черт возьми, не вовремя!»

      Кое-как поднявшись, Джеффри заковылял в ванную комнату. Не с первого раза нащупал выключатель. Встретившись взглядом с отражением — вздрогнул. Из забрызганного зубной пастой и пеной зеркала на Джеффри высунулся отец.

      — Епт твою. Нет, старик, ты сегодня идешь нахуй, — схватил бритву.

      Какой бы порой невыносимой и переменчивой ни ощущалась жизнь, гладкое лицо — это была ее константа. Джеффри мог страдать от похмелья, бессонницы или депрессии — «Или от всего сразу» — мог пренебрегать мытьем, чисткой зубов или сменой белья, но никак не бритьем. Причем привычка скоро переросла в нечто иное, своеобразный пунктик? Джеффри не терпел «волосатых рож», оттого тесное общение со Стэном смущало.

      «Ничего-ничего, я приучу его... Не в плане каких-то перспектив. Просто. На всякий случай».

      — Ну вот, — Джеффри тщательно обтерся полотенцем. — Совсем другое дело. Не старик, а такой... Гейский дядечка. Местами мощно потрепанный, но... Сойдет!

      Обновленный цвет делал ситуацию в отражении еще чуточку лучше. Плюс общение с Сэнди, свежее расследование — все давало сил не торчать дома взаперти, зарастая плесенью, а шевелиться и шевелить мозгами.

      Сегодня план был следующий: пойти в бар, где Энтони встретил своего Белу, разузнать там и про сторчавшегося работника, и про сомнительных клиентов-благодетелей, которые бы могли засветиться с молоденьким нарколыгой. Вроде бы ничего сложного. Но к подготовке Джеффри решил подойти основательно: невразумительное интервью с Чу-Чу в «Кожаной перчатке» давило на и без того уязвленное самолюбие.

      «Тоже мне… пулитцеровский лауреат. Ха! Сейчас бы мне и утешительной грамоты в школьном конкурсе не дали».

      Помимо диктофона и пары фальшивых удостоверений — журналистского и полицейского — захотелось взять с собой налички и чего-нибудь еще более привлекательного для местных танцовщиц и танцоров. Травки там, марочек или даже порошка. Джеффри не интересовался ценами на наркотики в Сан-Франциско... не то чтобы никогда, но точно давно. В пору первого расследования он тоже подкупал несговорчивых проституток возможностью сдать особенно жестоких клиентов за дозу. Дешевый трюк, неприятный ему самому, с другой стороны, когда копаешься в чужом грязном белье, не измазаться самому — просто нереально.

      Джеффри еще со вчерашнего вечера отложил пакет украшений, прикинув примерную цену за пять унций золота с камушками. Заодно откопал старое тряпье для маскировки. Перед ним встала нетривиальная задача: одеться непохоже на себя, но при том достаточно развязно и странно, чтобы его приняли за завсегдатая стрип-клубов, где за доплату можно рассчитывать на приват с продолжением.

      «И перед этим я покрасился, чтобы моя рыжая башка стала еще… ярче? — подвис Джеффри на секунду перед напольным зеркалом, стоя на груде одежды. — Супер. Господи, как мощно я отупел. Это что-то с чем-то. Это типа СПИД? Алкашка? Ранний склероз? Невозможно быть настолько кретином!»

      По ощущениям, по сравнению с собой из молодости Джеффри не хватало ни мозгов, ни сноровки, ни нервов ввязываться в нечто масштабное и сколько-нибудь криминальное. Ему бы, по-хорошему, строчить и дальше переводы бездарных романчиков, раз в месяц выжимать из себя по мотивационной статье для ВИЧ-инфицированных или просто отвергнутых.

      «Вот только если раньше я просто не верил в то, что печатал, теперь меня аж зло берет, когда приходится врать про “все будет хорошо” и “вы справитесь”... — пальцы сжались на старой кожаной косухе. — Нет, надо идти. Похуй, что я там наворочу и насколько меня хватит, все лучше… чем здесь».

      Выбор пал на давно забытые джинсы-клеш, невнятную и, откровенно говоря, незнакомую серую футболку и кожаную куртку с заклепками и подкладками в плечах.

      «Все смотрится максимально ублюдски. И все будет не жалко потом сжечь», — решив так, Джеффри закинул в сумку через плечо на всякий случай темно-зеленый платок и откуда-то взявшуюся восьмиклинку, куда мог бы при необходимости спрятать волосы. Идею парика отмел сразу — «Я и так всратый. Чего доброго, в блядушню не пустят. Или выебут на пороге, приняв за придорожную дешевку».

      Взглянув перед уходом последний раз на свое отражение и прикусив от отвращения губу, Джеффри сгреб украшения в сумку и выскочил из квартиры. Видимо, соседки, заседавшие в вестибюле, тоже сильно изумились сменившемуся имиджу, потому что не бросили вслед и одного дурного слова.

      «Что? Все настолько плохо? Ха. Возьму на заметку. Буду устраивать им дефиле, чтобы держать старух в тонусе».

      На улице в лицо хлестнул ветер, бодряще-злой, как кружка крепкого кофе — «Бля, про завтрак я и забыл. Бля. И про лекарства забыл. Хер с ним, у Габби закинусь» — коротко мигнуло из-за слоистых облаков бледное солнце, такое же ленивое и тусклое, как и сам Джеффри. Погода стояла невзрачная. Не холодно, но и не жарко. Небо постепенно покрывалось розовато-серой дымкой, все видно отчетливо, но уже не терпелось, чтобы зажглись фонари и улицы окрасились в желто-оранжевую крапинку. Кое-где Джеффри приметил Хэллоуинские украшения: тыквы, бумажные гирлянды-летучие мыши, сахарные черепа, — их в первую очередь вываливали на витрины магазины игрушек, комиксов, кинопрокаты и книжные.

      «Это еще ничего. По-божески. А то с каждым годом наряды делают страшнее и гаже. Наверняка, это любимый праздник Сэнди. Всякая чертовщина и жуть с искусственной кровью… У меня в детстве было попроще. Ты или в простыню завернулся, или тельняшку напялил — вот тебе призрак или пират. Хотя… Иногда решающую роль играла всратость костюмов… Нет, все-таки я больше перся по Рождеству и Пасхе. А вот Крису нравилось абсолютно любая детская движуха. Наверное, потому что ее у него особо и не было. Черт, вот про него лучше не надо…»

      Все раздражало. И не вовремя, как казалось Джеффри, наряженные витрины, и необходимость идти мимо них, случайно выцеплять собственное долговязое отражение, и люди, спешащие с укороченного рабочего дня из офисов скорее в бары, кинотеатры и просто в центры, особенно злили парочки и компании студентов, занимавшие весь тротуар, шагавшие непременно или в обнимку, или под локоток. А уж когда Джеффри добрался до ломбарда и вывалил оценщику на прилавок пакет драгоценностей, так вообще сделалось невмоготу.

      — Двадцатка за запонки с настоящими бриллиантами?! Вы издеваетесь?! Они антикварные.

      — Могу накинуть еще пятерку, — спокойно ответил тот, ногтем сминая звено одной из старых цепочек, небрежно подбросил на ладони. — Итого… — взвесив последнюю горсть колец. – Четыре и… восемь унций золота четырнадцати карат…

      — Цепочка — восемнадцать.

      — Итого… — повторил неумолимый оценщин. — Триста пятьдесят шесть долларов и… пятьдесят центов. Устроит?

       Джеффри снова прикусил губу, нервно потоптался на месте. Стыдно признать, ему давно не попадали в руки суммы крупнее двух-трех сотен единовременно, и то он получал их потом с кровью — «В основном из глаз» — за переводы или наспех выдавленные статьи. А тут купюры оказались у него в руках словно бы запросто. Сперва стало приятно, чуть погодя противно и стыдно.

      «Боже, я радуюсь жалкой подачке в три сотни… три! А ведь когда-то я мог оставить в три раза больше в каком-нибудь бутике. Небось этот мерзкий оценщик принял меня за наркомана или алкаша… спасибо, что полицию не вызвал. Я в таких шмотках и за вора сойти могу… Вот из принципа цента отсюда на себя не потрачу. Все употреблю в дело».

       Пункт с ломбардом был выполнен успешно, Джеффри припрятал деньги в нагрудный карман куртки, подкладку сумки и под носок.

      «Учитывая, куда я собрался, лучше подстраховаться. Но сначала пожрать и принять лекарства».

      Когда Джеффри пробрался в «Золотого льва», игнорируя возникший следом шепоток, приветливо крикнул:

      — А вот и я!

      Габриэль, расставлявший бутылки на верхних полках под приглушенное мурлыкание Нины Симон, вздрогнул. Очевидно приготовился ругаться, но, окинув Джеффри беглым взглядом, покачал головой:

      — Общение с рыбаками тебе вредит…

      — Ой, да переста-ань!.. — протянул нараспев, усаживаясь на стул перед барной стойкой. — Просто захотел что-то в себе поменять. Ты же сам сказал, мне нужно вспомнить, какой я был классный. Тряхнуть стариной.

      — Но не напяливать эту старину на себя, — возразил Габриэль, вздохнул. — Впрочем, неважно. Я рад, что ты не стоишь на месте и вообще... — поглядывая на дверь черного выхода. — Дорогуша, тебе налить?..

      — Да! Хотя... Мне лучше сначала поесть.

      — Я тебе не ресторан.

      — Знаю, но я не завтракал. И опережая твой вопрос, да, я проснулся где-то с час назад. Очень неправ. Очень виноват. Плохой Джеффри, а-я-яй...

      Габриэль рассеянно отмахнулся:

      — Сэндвичи с яйцом и кольца кальмара — такой себе завтрак… но все лучше, чем ничего. О. Есть салат с рутабагой. Она расщепляет холестерин, повышает иммунитет...

      Джеффри нервно улыбнулся:

      — Я так понимаю, Вилбур есть ее отказался?.. — и недовольный тем, что Габриэль проигнорировал очередную шутку, уточнил. — Куда ты смотришь?

      — Никуда. И не хмурься на меня. Сейчас принесу, — приглушил радио.

      Джеффри пожал плечами, задумчиво откинулся на высоком стуле назад, осмотрелся. В «Золотом льве» многолюдно. Гости расселись за столы или разбрелись по углам, все или уже на свидании, или пока лишь планируют с друзьями куда и кого они пойдут клеить. Барная стойка в полном распоряжении Джеффри — «Оно и понятно, никто не хочет, чтобы к нему приставали с советами и нравоучениями. Габби это дело обожает» — а заодно и лучший угол обзора на весь бар. Джеффри с непринужденным видом выискивал кого-то, кто сошел бы за барыгу. В том, что этот «кто-то» в баре ошивался, сомнений не было никаких. «Золотой лев» — одно из самых цивильных заведений Кастро, Габриэль и Вилбур не пускали сюда конченных торчков и заправских проституток.

      «Но, объективно, если запретить вход всем, кто баловался травкой, “попперсом” или чудотворными таблеточками для потенции, никого бы не осталось».

      Джеффри предполагал, что здешние барыги приносили прилично одетым и густо надушенным посетителям недешевые вещи от проверенных поставщиков.

      «Без добавления бензина или стирального порошка… Уверен, для Белы и его… друзей, такое — непозволительная роскошь. Да, скорее всего, тут раздают что-нибудь легкое, зато спокойно куплю и уйду целый. Найти бы мне этого доброго торговца конфетами и…»

      С глухим стуком перед Джеффри опустился поднос с поздним завтраком, все, как обещали: сэндвичи с заботливо обрезанными корками, кольца в хрустящей панировке и салат с рутабагой и морковью, нарезанными тонкой соломкой.

      — Ты — милосердие во плоти, — заверил Джеффри, глядя на Габриэля снизу вверх. — Вилбуру с тобой чертовски повезло. Кстати, где он?

      — А, — отмахнулся. — На заднем дворе.

      — Ты как-то спокойно об этом говоришь. Обычно ты изводишься, если он там дольше пяти минут сидит.

      — Что за чушь! Нет, я, конечно, ворчу, когда он с трубкой не расстается, но чтобы прям «изводиться». Ха! Много чести для старой перечни… Ну, наконец-то! — Габриэль всплеснул руками, когда дверь черного входа отворилась и из-за нее показалась лохматая голова Вилбура.

      Тот, аккуратно прислонив к стене метлу с совком, скороговоркой отчитался:

      — Короче, там пиздец. Посуду они перебили примерно всю. Вещи из окон повыкидывали. Кажись, разбегаются.

      — Да ладно? — изумленно вскинул брови Габриэль. — Они такая хорошая пара…

      — Не. Ты просто не слышал, какими словами он его покрыл. Даже я узнал что-то новенькое.

      — Бред! Погоди, уверен, что они помирятся… Они уже поговорили про тот неловкий момент с почтальоном?

      — Нет, пока орут только про какой-то случай на Ки-Уэсте. Но у нас теперь слишком чистый задний двор. Есть чем руки занять? Чтоб не так палевно.

      Габриэль, не долго думая, пнул в сторону Вилбура ящик с пивными бутылками:

      — Протри и отклей ценники. Можешь и этикетки. Бессмысленно, зато долго.

      — О. Заебца!

      — Но они точно останутся вместе.

      — Спорим на двадцатку? — с азартом спросил Вилбур.

      — Вот еще! Делать мне нечего. Иди давай, все пропустишь.

      Едва дверь вновь закрылась, Джеффри не сдержался, прыснул смехом в кулак.

      — Боже, вы такие мерзкие деды!..

      «А еще я что-то нигде не вижу потенциального барыгу. Быть не может, что он тут нигде не трется, время-то самое-самое. Вечер пятницы. Сейчас только и толкать. Надо подождать, понаблюдать… Ненавижу и то, и другое».

      — Осторожнее, дорогуша, я же и заплатить за еду попрошу, — предупредил Габриэль грозно. — И потом, — продолжил самым будничным тоном, — вот кому-кому, а не бывшему журналисту воротить нос от сплетен.

      Замечание укололо, но явно не с того конца, с которого планировалось.

      — Не такой уж я и бывший…

      — Да, припоминаю, ты просил у нас журналы. Что-то новое сочинил?

      — Ага, но теперь из вредности и от униженного самолюбия рассказывать не буду, — Джеффри зачерпнул целую ложку салата и демонстративно сунул в рот, правда, почти сразу сморщился. — Блядство… ты сам пробуешь эту здоровую еду?

      Габриэль налил ему стакан воды и с тоской подметил:

      — Наверное, с соусом должно быть получше… а вообще это забавно.

      — Что я давлюсь тертой хуйней?

      — Забавно наблюдать за тем, как молодые люди строят свою жизнь. По сравнению со мной, большинство моих соседей — дети. И ты тоже. Не делай такие круглые глаза. Сейчас, конечно, все по-другому, но… вот так послушаю других, и себя в молодости вспомню.

      — Ты? В молодости? А я думал, вы с Вилбуром прям родились пятидесятилетними дедами с причудами.

      — С тебя пятнадцать долларов, — холодно.

      — Погоди! За сэндвич и кальмара?!

      — За все те разы, что ты хлестал пиво и не платил.

      Джеффри смущенно понурил голову:

      — Признаю. Был неправ. Но если серьезно… — «Мне бы с тобой время потянуть и подождать, пока кто-нибудь что-нибудь у кого-нибудь купит». — Если серьезно, то разве мы так уж отличаемся? Я имею в виду… у нас разница сколько? Лет пятнадцать.

      — Четырнадцать. Боже, дорогой, не накидывай мне лишнего. И да, отличаемся.

      Габриэль потянулся за тряпкой, стал неспешно протирать стойку. Сперва делал это молча, потом вдруг задумался на мгновение.

      — Все правда здорово меняется. Вот я смотрю, как эти ребята ругаются. Казалось бы, что тут хорошего? Но ведь они могут делать это спокойно. Не прячась и не изображая, что на самом деле это просто дружеский спор. Все ведь друзья так выясняют отношения, верно?.. И потом они могут пойти и обсудить это с приятелями в баре или в парикмахерской. Запить горе хорошим коктейлем, взбодриться обновкой или свежей прической. В годы моей молодости так запросто ты на людях не пострадаешь. И за поддержкой ни к кому особо не обратишься.

      — Ну да, если подумать, Кастро появился лет двадцать тому...

      — Ха! Кастро, — перебил его с усмешкой Габриэль. — Дорогуша, я родом из Канзаса.

      — Так ты приезжий. А так и не скажешь, что ты — мужская версия Долли, — удивился Джеффри. — Ну а Вилбур? Оттуда же?

      — Понятия не имею. Да и он сам не знает. Вот говорят, родился в капусте или аист принес. Вилбур выкатился в мир в старой покрышке. Его родители колесили по стране в трейлере, жили в парках, там же размножались. Весьма успешно, надо признать. Когда мы познакомились, Вилбур был... Седьмым. И они не очень планировали останавливаться, так что я даже не представляю, сколько у него родственников.

      — Жуть какая. Без обид, но... А тебя как угораздило в это вляпаться?

      — Как и всех, по глупости. Я из города не выезжал примерно никогда. Жил в уютном доме в центре, прилежно учился, вечерами помогал маме в саду, а по выходным — отцу в адвокатской конторе. И, кстати, я тогда был довольно хорошенький и... Фунтов на шестьдесят поменьше.

      Джеффри представил симпатичного покладистого юношу, послушного ученика и сына, ходившего исключительно в костюмчиках и рубашечках с отглаженными воротничками.

      «Бьюсь об заклад, он ни разу с девочками за ручку не трогался. Стеснялся».

      — Я так понимаю, Вилбур в ваших отношениях был эдаким плохим парнем?

      — О не-ет! То есть да, мы довольно сильно отличались. Но он был жутким модником в пятидесятые. У меня сохранились фотографии. Почти компромат. Вилбур был вылитый Марлон Брандо из фильма «Дикарь». Он носил помпадур, кожаную косуху и гонял на черном байке. Выглядел очень хулиганисто, но на деле оказался страшный романтик. Заботливый, чуткий. Чтоб ты понимал, он меня без разрешения пальцем не трогал. А когда мне все же пришлось уехать в другой город, чтобы учиться в колледже, он поехал за мной. Угнал родительский пикап и жил под окнами общежития. Днем халтурил, а по ночам водил в кино или по барам.

      — Обалдеть, как романтично.

      — Да-а, — протянул Габриэль с нежностью. — Семье Вилбура не было до него никакого дела. А вот меня на третьем курсе попытались женить. Ужасно неловко. Естественно, ничего не вышло. Бедная девушка страшно обиделась. Про меня быстро пошли слухи. Учебу я так и не закончил. Меня в Канзасе ни в одну контору брать не хотели... Тогда это ощущалось все так ужасно и несправедливо. Сейчас почти смешно. Я, как та девушка из «Бриолина», все время забываю... Неважно. Я тогда столько переживал. И, получается, ни с кем особо и поговорить не мог. С отцом у меня все разладилось, да и с мамой... О. Она так плакала. По сути, мы тогда с Вилбуром остались вдвоем. Нет, мне по итогу страшно повезло. Но я, когда слушаю про чужие отношения, думаю, как это хорошо, что есть такая простая возможность. Говорить. И выговариваться. И что есть Кастро. Можешь считать меня слабохарактерным, но то, что у меня просто есть этот район — для меня уже что-то запредельное. Ты здорово делаешь, что борешься за свободу. А я... Да, я, наверное, слабовольный.

      — Совсем нет, — возразил Джеффри, забыв в процессе истории следить вполоборота за гостями бара. — Я рад, что ты доволен. Моей заслуги тут, заметь, вообще нет. Вы сами себе с Вилбуром все устроили. Признаться, необычно слушать, как ты тонешь в ностальгии и рассыпаешься в комплиментах.

      Габриэль застенчиво смял тряпку в руках:

      — Я обязательно найду фотографии. Нет, ему и с длинными волосами хорошо. Но тогда... Только Вилбуру не рассказывай, что я тебе их показывать собрался, хорошо?

      — Чего там мне рассказывать не будут?! — Вилбур прошел за барную стойку, медленно толкая ногой ящик бутылок, частично без этикеток.

      — Тьфу ты! — Габриэль почти подпрыгнул, схватился за сердце. — Подкрадывается он!.. Предупредил бы.

      — Мне, что, стучаться надо, чтоб в свой бар войти?

      — Ой, молчи, — Габриэль замахнулся на него тряпкой, но издалека и, очевидно, не всерьез. — А что ты пришел? Все закончилось? Помирились, да?

      — Ну, да... — с явной неохотой признал Вилбур. — Вещи собрали и умотали в дом. Домириваться.

      — Вот и славно. Я же говорил, у них просто яркий темперамент. Горячая кровь. Побесятся и сойдутся. Будешь рутабагу? Смотри, как Джеффри хорошо ест.

      Вилбур скептически пожевал губами, полез расставлять оставшиеся бутылки в холодильник.

      «Но все же, да, вот эта позиция “довольствоваться тем, что имеешь” мне не близка совсем. Наверное, поэтому я чего-то в жизни добился. Хотя сейчас мне кажется, что это скорее похоже на жадность. С другой стороны, я благодаря ней еще как-то барахтаюсь. А то б сложил лапы и подох. Ха. Нелепые деды. Семейные. До блевоты, аж бесят. И все же я им завидую. Не, у них сто процентов случался свой пиздец в жизни, но... Вот так прожить вместе больше тридцати лет. Это круто. Раньше бы я покрутил пальцем у виска, сейчас думаю, что… хочу так же. А смогу ли? Нет. Не так. Смог бы, скажем, в другой, более долгой жизни?»

      Разумеется, вспомнил про Криса. Они же с ним, действительно, старались построить нечто вроде семьи, вроде бы оба искренне о ней мечтали.

      «Плюс я-то был уже зрелый дядька. Нагулявшийся, перебесившийся. Мне бы проявить разумность и вот это все… А я тупо бухал и проявлял говнистый характер. Не, хорошо, что не сторчался, как папаша. Но насколько мой вариант был лучше, чем его? Хм, занятно, у нас с Крисом разница примерно такая же, как у него с матушкой. И вот на кой я вспомнил эту бесценную информацию?»

      Стало гадко, настолько, что горький салат показался сносным. Протолкнув в себя еще пару ложек, Джеффри заметил, как мужчины за столиком у окна сунули промелькнувшему мимо них мальчишке сложенные купюры. Тот быстро положил им что-то на стол и, отбежав к двери, пересчитал деньги, сунул их в задний карман джинсов.

      «Со всеми этими душевными излияниями, чуть про дело не забыл».

      — А где моя двадцатка? — вдруг поинтересовался Габриэль.

      — Какая еще двадцатка? Ты же сам говорил, что не хочешь, — возмутился Вилбур.

      — Будет тебе наука, что со мной спорить опасно, ты все равно проиграешь.

      — Сердце, ты прости, но это прям жесткое наебалово.

      — Габби, пощади его. На вот, — Джеффри бросил на стойку купюры в двадцать и пять долларов. — Вот тебе. За победу и чудный рассказ. А я полечу. Дела.

      — Ты где так разбогатеть успел? — Габриэль растерянно взглянул на бумажки. — Джефф! Забери сейчас же, я же пошутил!

      — Бери-бери. Это с заходом на будущее. Мне нравится у тебя столоваться. Но хрень вот эту, — показав напоследок на салат. — Нахер выкинь, — и припустился за молодым барыгой, успевшим выскочить из «Золотого льва» на улицу.

      Поймать его удалось быстро. Мальчишка оказался на изумление вежливый, еще и Джеффри узнал:

      — Вы прикольно ругаетесь в эфирах! — ослепительно улыбаясь. — И... В альянсе работаете да?

      — Ага, я его фактически основал, — заверил без лишней скромности. — Покажешь, что у тебя есть?

      Мальчишка воровато огляделся:

      — Прям на улице не покажу-у, но... Расскажу. И скидку сделаю. За первый раз и за то, что вы такой благотворительный дядя.

      Последнее слово Джеффри благоразумно пропустил мимо ушей. Все-таки факт того, что его в принципе запомнили и посчитали прикольным — приятен.

      «Значит, не все так плохо. Значит, я еще что-то могу. Опустим тот момент, что для него и подобных ребятишек я просто угарный матершинник, но ведь это не главное?»

      Они на минуту зашли за угол, стоя между «Золотым львом» и соседствующим с ним магазином всякой эзотерики — естественно, радужной — мальчишка устроил Джеффри вводный курс по модным нынче наркотикам. Ничего сверхинтересного в его куртке не нашлось, как и предполагалось, большинство товаров рассчитано на тех, у кого самостоятельно расслабиться и возбудиться в силу возраста или загруженности давно не получается.

      — А есть что-то… посовременнее? Если я, скажем, беру не себе, а… младшему товарищу?

      Мальчишка заулыбался веселее:

      — Какой вы благородный дядя. Тогда вам подойдет «Смайли». Клевая штука, сейчас популярна у рейверов в Европе. С ним и развлекаться, и трахаться лучше. Почувствуете офигенскую легкость и счастье. Поэтому и «Смайли», понимаете?

      — У меня с ним немного другие ассоциации… — пробормотал Джеффри себе под нос и, встретив непонимание во взгляде мальчишки, уточнил. — Ты тогда ходить учился, солнышко. Не бери в голову. Давай «Смайли» и… травки до кучи. По классике.

      — По классике, — повторил мальчишка, шуруя по карманам быстрыми пальцами. — Про травку, думаю, знаете. А «Смайли» больше одной штучки не принимайте. Даже если кажется, что не сразу торкает. Не мешайте с другим, особенно с «винтом». Мозг расплавится. Ну и с алкоголем… лучше не надо.

      — Какой сервис, — ухмыльнулся Джеффри, отсчитывая деньги. — А ничего, что ты про побочки покупателям говоришь?

      — Ну, в моих же интересах, чтобы покупатели пришли еще, да?

      — Резонно. Вот. Сдачу оставь себе.

      Мальчишка цепко схватил хрустящие банкноты, на прощанье вновь улыбнулся, но тоже как-то не ласково, а скорее по-звериному, как довольный хорек.

      — Благородный дядя… ха-ха, спасибо за покупку, и приходите! Я вас точно насовсем запомню и буду рад.

      Джеффри передернуло.

      Дело не в том, что его «запомнили», ясно, что с ним ничего не сделается, в Кастро легкие наркотики добывались запросто, а «легким» считалось почти все в разумных дозах, да и мальчишка выглядел опрятненько, а товар был тщательно упакован, на пакетике с таблетками красовался тот самый дурацкий смайлик, нарисованный перманентным маркером.

      «Какой сервис… м-да».

      Тревожила сама мысль, что он теперь отоварен, что если его вдруг остановят, то запросто все вынут и найдут.

      «Понятно, что для начала копам нужно обратить на меня внимание, но… ссыкотно, вашу ж мать!»

      Наличие запрещенки придавало шагу столь недостававшей бодрости, так что путь до «Фьер Д’Италия» занял чуть больше часа. Безусловно, эффективнее и быстрее вышло бы, добирайся Джеффри туда на трамвае с автобусом, но идея, что ему придется ехать с другими людьми или, еще хуже, с контролером, заставила забыть о слабых ногах или боли в пояснице после долгих прогулок.

      «Магия рутабаги, не иначе».

      Мейсон-стрит после Кастро ощущалась невообразимо скучной: невыразительно серо-зеленые дома в три этажа, занятые бутиками с офисной одеждой, салонами дороженных наручных часов и магазинами антикварной мебели; улицы без цветастых фонарей, флажков, гирлянд и прочей косметики — будто голые и унылые проститутки. «Фьер Д’Италия» выглядел как единственный островок, где царил пятничный праздник. Из открытых окон лилась «Феличита» Аль Бано и Ромины Пауэр, а следом звон посуды и дружный смех.

      «Это все славненько, но слишком цивильно и… натурально. Никаких клубов с танцующими мальчиками я не вижу. Закрылись, что ли? А я и названия-то не спросил, вот склеротик…»

      Джеффри рассеянно бродил по улице взад-вперед, накинув восьмиклинку и для уверенности десять раз проверив пленку на диктофоне. Спрашивать дорогу, предположительно, в стрипушню у проплывавших мимо компаний, благоухающих духами и хорошим вином, было банально неловко.

      «Бред, — в раздражении потянулся за сигаретами. — Журналюга хренов. Заблудился. Обосрался. Ну потому что потерял я навык искать на свою плоскую задницу приключения. Я по злачным местам не лазил сколько? Лет пятнадцать? «Кожаная перчатка» не в счет, сколько я там продержался? Минут десять? И это при том, что со мной таскался Стэн для подстраховки. С чего я вообще взял, что запросто вольюсь обратно в эту околокриминальную историю…»

      Раз пятый пробежавшись вокруг итальянского ресторанчика, Джеффри внезапно заметил, как из-за угла ресторана появился мужчина лет тридцати в синем костюме. Галстук съехал на сторону, пиджак и торчащая из-под него рубашка тоже были в беспорядке, да и сам, вероятнее всего, клерк среднего пошиба смотрелся помятым, пускай и довольным. Но Джеффри заинтересовал не столько мужчина, тщательно скрывавший, что ему перепала долгожданная разрядка, сколько сопровождавший его парень, одетый не по погоде легко: белая майка да джинсы с заниженной талией. Таких вот амурчиков в том же Кастро летало предостаточно, но что-то конкретно в этом Джеффри показалось знакомым.

      «Он явно не в моем вкусе, тогда что?.. — как бы невзначай остановился недалеко от мужчины и парня, якобы, чтобы поправить шнурки, а сам продолжил наблюдать. — Кусками мелированный маллет. Пирсингованные уши, хрящ… И эта хуйня… Похожая на кольцо у быка или соплю. Как я все это не люблю, выглядит жутко больно. Татушка на плече… — Джеффри прищурился. — Цыпленок?.. Ха! Да я же его знаю! Это этот… Лео. Из бара, где мы со Стэном… неважно. Свезло, даже платок не понадобился».

      Злополучный вечер знакомства с морским медведем под действием алкоголя и «попперса» поистерся, как пьяный секс и пеший путь домой по ночному городу, но вот мальчишку, запальчиво обозвавшего «старым мудаком» забыть не получилось.

      «Должна же моя злопамятность хоть иногда приносить мне удачу?»

      Дождавшись, когда, очевидно, предыдущий клиент уйдет на достаточное расстояние, Джеффри выпрямился:

      — Лео! — окликнул самым дружелюбным тоном.

      — Да-а? — обернулся тот, заранее наигранно ласковый. — А… это ты…

      Переход получился изумительно комичный: услужливая улыбка молниеносно слезла с курносого лица, а голодный блеск в серо-зеленых глазах потух без следа.

      — Чего надо? — спросил Лео, подбоченившись.

      «Проклятье, для шлюхи у него слишком хорошая память на лица. Наверное, для него это плюс», — подумал Джеффри, а сам продолжил все так же ворковать, не обращая внимания на неприветливую мину.

      — Вот так сюрприз! Не ожидал тебя здесь увидеть! Мне казалось, ты только в Кастро работаешь.

      — Тебе показалось. И с чего ты взял, что я работаю?

      — О, малыш, со мной в такие штуки играть не нужно. Я тебя осуждать точно не стану.

      — Ага, всего лишь обзовешь СПИДозной шкурой или как-то так. Знаю я вас…

      «Вот змееныш, плюется. Хотя… не уходит, это уже плюс для меня. И не подозревает, кто на самом деле здесь СПИДозный».

      В том, что Лео был в курсе про местный клуб и, вероятнее всего, халтурил там, охмуряя хорошо одетых мужчин, Джеффри почти не сомневался, а потому решил не отступать.

      Виновато понурившись, шепнул:

      — Признаю, я плохо с тобой поступил. Даже очень. Но знаешь, как это бывает: был говенный день. Завал на работе, друзья — уебаны, еще и любимый мужик здорово промахнулся, трахнул не меня, а соседа по комнате. Вот и сорвался на тебе, бедняжке. Но, эй, я готов исправиться. Скажем, угостить выпивкой? Если ты никуда не спешишь.

      — А тебе прям есть, чем угощать? — фыркнул Лео, но видно, что шутка про соседа его позабавила.

      — О, малыш, для тебя у меня найдется все, что угодно.

      Вновь в хитрых глазах затеплились искры.

      — Прямо «все»? — повторил, пристально осматривая Джеффри с ног до головы.

      «М-да, следовало бы одеться как-нибудь поразвязнее, чтобы по мне прям видно было: пью, дрочу и нюхаю. А то сейчас понятно только про первое».

      — Покажешь?

      — С удовольствием. Но не на улице же, малыш. Тут есть, где посидеть? Прости, я первый раз в этой части города, так что если ты знаешь укромные места…

      Лео прикусил губу, коротко огляделся. Предложение получить некоторое «все» его, очевидно, заинтересовало.

      «На торчка он не похож. Может, просто балуется. Пусть от баловства до реальной зависимости шажочка два-три, неважно, — Джеффри с усилием подавил поступающее отвращение. — Главное, чтобы он мне поверил и не соскочил».

      Причина, по которой наркоманы всегда нагоняли на него брезгливое раздражение, не вызывала вопросов. Отчего в немилость в том числе впали проститутки — вот тут Джеффри становилось сложнее подобрать разумный ответ. При всех своих недостатках отец отличался феноменальной, почти собачьей верностью и единственной, кто сумела разлучить его с матушкой, оказалась игла. Нигде, кроме расследования, Джеффри с проституками не сталкивался, а когда столкнулся…

      «Вот часто же показывают в фильмах, книжках... Ученые изучают пингвинчиков и влюбляются в них, несмотря на вонь и прочее, правозащитники правозащищают бывших заключенных и проникаются к ним состраданием. А у меня все как-то наоборот. Я влез в жизнь бабочек из Чайна-тауна и рабочих районов, узнал, почему они начали блядовать, что клиенты к ним относятся как к мясу, иногда буквально. Но… черт возьми, большинство из них те еще алкашки и снежные королевы. Они дерутся за клиентов, рвут друг другу космы, соглашаются на чудовищные групповухи, чтобы их бутылкой драли. Они сами в себе людей не видят. А уж мне-то куда. Нет, я могу понять, но вот принять и испытать жалость… увольте. Разве что сыграть».

      Лео вызывал примерно такую же гамму чувств, частично помогала молодость и складная фигурка — «Хотя для меня слишком приторный, аж самого тянет педиком обозвать» — профессия не успела отразиться на нем как следует.

      «Дело каких-то пары лет…»

      Джеффри с трудом выжал из себя улыбку, нервно сунул руки в карманы:

      — Ну так как?..

      — Оке-ей, — протянул Лео, по-прежнему изображая, что ему вся эта ситуация в тягость. — Сорок баксов и, так и быть, составлю тебе компанию на вечер.

      — Сорок? — повторил Джеффри. — Малыш, я тебя, конечно, обидел, но не так, чтоб драть наценку в двести процентов!

      — О, — оскалился Лео, внезапно ловко обвил горячие руки вокруг локтя Джеффри, прижался. — Поверь, я накинул всего-то пятерку. Остальное не мне, а моей сестренке. Мы с ней сегодня в паре работаем. Так что платить придется за обоих. Ну и угощать… тоже, — совсем уж елейно шепнул на ухо, привстав на носки истоптанных кроссовок.

      Джеффри передернуло.

      Не успев оправиться от неожиданной и цепкой близости, понял, что его настойчиво тащат вперед. Туда, откуда Лео только что вывел предыдущего клиента.

      В щели между «Фьер Д’Италия» и соседним зданием — узкий проход, увенчанный проводами, шлангами от старых наружных кондиционеров, утробно гудящих над головами и заглушающих протяжные завывания многодетной итальянской пары о свободе.

      «Ну а что им еще остается?»

      Здесь Мейсон-стрит приобретала совершенно незнакомые черты. Сразу стало тускло, серо, местами — там, где распиханы деньги и «Смайли» — тревожно.

      — А куда мы идем? — все же уточнил Джеффри, когда они прошли таким образом несколько домов, с задних стен выглядящих абсолютно одинаково.

      — В укромное место. Ты же не думал, что мы будем тусить в подворотне или вроде того… — болтал Лео, все так же вися на Джеффри. — Нам сюда, — кивнул на черную низкую дверь.

      «Снова подвал», — к горлу подкатил ком, а перед глазами замелькали воспоминания с их первой встречи со Стэном.

      — А… как называется?..

      — «Ястреб», — «Бля, кто бы сомневался…» — Вывеску никак не починят. Ты правда не бывал тут ни разу? — Лео изумленно вскинул брови, лишь теперь Джеффри заметил, что правая у него подбрита.

      «А на веках… тени или что? Божечки, какая красотка мне досталась, аж страшно».

      — Да, я… я недавно приехал, — «Бля, какой хуевый пиздеж. Если он меня где-то видел, плану пиздец».

      Лео смотрелся заинтересованным.

      — О. Так ты приезжий? Откуда?

      — Нью-Йорк.

      — Ва-ау. Как круто! Я тоже приехал сюда.

      — С сестрой, да? — Джеффри попытался изобразить интерес.

      — А?.. А! Да-да. Мы вдвоем. Из Кентукки. Ньюпорт. Слышал о таком? А, — Лео шутливо отмахнулся. — Нет, конечно. Такая дырень… Здесь намного круче. Весело… Наверное, в Нью-Йорке еще лучше. Расскажешь? Заходи, — подводя к железной двери. — О! Осторожно, тут низкий потолок… черт, мне так нравятся высокие дядечки вроде тебя.

      «Фу, бля. Ладно, мне повезло, что он не местный, перебрался недавно. И… судя по всему, не шибко умный. Сколько ему? Стэн про него обмолвился тогда в баре… Он его тоже снимал? Нет, он говорил, что Лео дорогой и неумелый, кажется… с другой стороны, что Стэну мешало… так, стоп! Какого хуя я думаю сейчас про него? Надо собраться».

      Джеффри пригнулся, пролезая в подвальный полумрак, едва освещенный кроваво-красными лампочками. Под ногами застонала шаткая ступенька. Первое, что удалось различить, спустившись по кривой и скрипучей лестнице — рисованный плакат во всю стену с мультяшным ястребом, пристроившимся сзади пухлого и испуганного цыпленка. То ли чтобы сцапать, то ли чтобы поиметь. Ястреб скалился, зажав между зубов — «Чисто “Безумные истории” или как там?» — сигару, а цыпленок плакал черными от туши слезами.

      «Ну плюсик им за юмор и самоиронию».

      Дальше Джеффри виделись в заведении сплошные минусы. Начиная с того, что ему катастрофически не хватало места и свежего воздуха. Подвальные коридоры отдавали сыростью пролегающих вдоль пола труб и плесенью. Здесь не наблюдалось ни дешевых картин с фавнами, ни закосов на Дэвида Хикса в интерьере — им тут вовсе не пахло, интерьером в смысле. Лео, услужливо подсказывавший направление и напоминавший пригибаться, затянул Джеффри в новую железную дверь, за которой их встретил душный, прокуренный зал без окон все с той же красной подсветкой, пустующей крошечной сценой с шестом и четырьмя высокими столиками. Вместо неистово нежного блюза, как в «Золотом льве», визги гитар и истошный писк солистов, которому, как решил Джеффри, чрезмерно узкие джинсы отдавили яйца.

      «Тут ничего нет. В той же “Перчатке”, по крайней мере, народ толпился, создавал иллюзию востребованности, крутизны там… Выкрученная на максимум музыка и все эти бесячие огонечки были оправданы, а тут просто громко, одновременно уныло и… жутко».

      Из людей — два бугая, одетых в кожу, недружелюбных и с переломанными носами, полусонный бармен, уныло склонившийся над журналами, разложенными вдоль узкой стойки. Он, в отличие от слегка оживившихся коллег — «Ебать напряглись. Не, это не волки, чисто сторожевые псы» — и бровью не повел, когда Лео небрежно бросил через плечо:

      — Мы к Иззи. Пока на час… О. Забыл спросить, — повернувшись к Джеффри. — Что хочешь выпить? Этот парень, — кивнув на бармена. — Делает классные коктейли.

      — Мне пива, — попросил Джеффри. — В банке.

      — Точно? — будто разочаровавшись, уточнил Лео. — Пиво ску-учно.

      «Зато надежно. Так я наверняка буду знать, что мое бухло никто не открывал и ничего в него не подсыпал».

      Вслух же Джеффри постарался отшутиться:

      — Я рассчитывал, что веселить меня будешь ты, — скользнул кончиками пальцев по узкой талии Лео, отчего тот слегка подпрыгнул и заулыбался шире. — У вас немноголюдно... Это нормально?

      — Конечно! Просто все разбрелись по комнатам. Погоди, мы тоже с тобой пойдем. И там никто не помешает нам с Иззи тебя развлекать. Эй! — Лео окликнул бармена перед уходом. — Пиво и нам с Иззи как обычно.

      «Господь всемогущий, это ж буквально бордель. Куда я ввязался? Под землей да под орущую музыку хуй меня кто услышит... Обберут с головы до ног, спасибо, если не прикончат. Зачем я полез сюда один? И пушку дома оставил».

      Мысль о забытом пистолете впилась в мозг до боли в висках. Едва ли оружие всерьез помогло бы, Джеффри толком не умел стрелять и не был уверен, имелись ли у него патроны. Поэтому просто следил, чтобы у него не слишком явно дрожали при ходьбе ноги и старался запомнить, в какую из десятка комнат его отведут.

      Лео небрежно пнул одну из дверей, задорно крикнул:

      — Сучоныш, а мы пришли!

      На них обернулась татуированная блондинка в красном кроп-топе и черной кожаной мини-юбке. Разбросанные по бледному телу синие бабочки, розы с шипами и звезды не вызывали у Джеффри ничего, кроме настороженного ожидания… чего-то скверного. Лео же продолжил все так же жизнерадостно:

      — Это — моя сестричка Иззи. Правда, она очаровашка? Иззи, это… — замялся, смущенно обернувшись на Джеффри.

      — Дурья башка, ты даже имени его не спросил? — строго кинула Иззи, видимо, прибиравшая за предыдущим гостем, голос у нее был прокуренный и жесткий, почти металлический.

      «Она реально очаровашка».

      Джеффри поспешил сам все исправить:

      — Это моя вина, я сам к вам заторопился… Август. Август Рембо. Очень приятно с вами обоими познакомиться.

      — Ого, француз? — Иззи обдала Джеффри внезапно теплым взглядом, а ее голос мгновенно стал мягче и ласковее. — Интересно.

      — Ага-ага! — вклинился Лео и совершенно беспардонно стянул с Джеффри восьмиклинку. — Глянь, он рыжий! Как ты любишь.

      — Надо же. Он явно будет забавнее того унылого соплежуя, что был до… Заходите и падайте на диван. И Лео… дверь прикрой, засранец.

      На родственников они не походили совсем. Их объединяла разве что молодость и не слишком качественный осветлитель, сделавший Лео желтым кусками, а Иззи целиком.

      «Я отсюда вижу, как у нее волосы крошатся, бедняжечка… А… в чем прикол называться братом и сестрой? Для извращенцев типа? То есть кому-то нравится думать, что он заарканил сиблингов… О, Боже, да конечно нравится! Фу. Фу-фу нахуй».

      Джеффри еще раз покосился на Иззи, хлопотавшую вокруг с подушками, менюшками для напитков и закусок — «Симпатичная девочка. Наверное, слегка помладше моей Сэнди будет. Эх. Могла бы сейчас учиться или на нормальной работе порхать. Как-то даже жалко…» — взгляд то и дело соскальзывал на татуировку звезды прямо на груди. Становилось не по себе. Джеффри абсолютно не привлекало женское тело, особенно, когда оно так настойчиво оголялось и прижималось к нему.

      — Ну что… — Иззи плюхнулась на смешно крякнувший под ней диван, устроилась по правую руку от Джеффри. — Ты приехал из Нью-Йорка? — закинула ногу на ногу, красуясь гладкими и стройными ногами. — Зачем?

      — Что значит «зачем»? — переспросил Лео, развалившийся слева. — Здесь же классно.

      — По сравнению с Нью-Йорком? Не уверена… — возразила Иззи, выразительно сложив брови домиком.

      «О. А вот они у нее темные. Наверное, она от природы брюнетка или что-то вроде того», — подумал Джеффри и поспешил соврать:

      — По работе, — с досадой осознал, что его рядом с молодыми развязными людьми одолевала неведомая ему робость.

      «Логично, опыт-то у меня в таких делах никакущий».

      — Вау, — выдал Лео, тоже поспешно, он явно привык наиграно восхищаться всему, что говорили посетители «Ястреба».

      «Дешево и глупо».

      — Что за работа? — уточнила Иззи, вероятно, отвечавшая в их паре за условный «мозг» и какую-то минимально человеческую реакцию.

      «Что-то приятное. Значит, буду ориентироваться на нее».

      — Пишу книгу. Про гей-культуру. Кастро, да и весь Сан-Франциско для этого очень неплохо подходят. Про то, как живут современные геи и лесбиянки. Чем зарабатывают. С какими проблемами сталкиваются. Если что, все сугубо анонимно, — заверил с улыбкой, коротко коснулся плеча Иззи, чтобы расположить к себе и заодно самому подуспокоиться. — Это не что-то сверхсекретное. Хочу еще поездить по штатам, насобирать душещипательных историй и всяких других… приколов.

      — И что, в Нью-Йорке кому-то такое надо?

      Иззи смотрелась не слишком заинтересованной — «Реально, девочка не дура. Что ж она тут забыла в своей дешманской комбинашке с этим цыпленком табака?» — но ее быстро перебил Лео, ехидно наморщивший хорошенький, чуть вздернутый нос.

      — Ой, ты просто обиделась, что он пишет про геев и лесбух, а не про стервозных плоскодонок, как ты, — и, легко увернувшись от занесенной над ним наманикюренной красным руки, прижался к груди Джеффри. — А вот я сразу понял, что он прикольный дядечка. Эй. Расскажи что-нибудь еще про Нью-Йорк, а?..

      На удачу Джеффри, им как раз принесли поднос с напитками. Небольшой градус должен был помочь справиться со смесью волнения — давили стены, настойчиво-развязные прикосновения Лео, грудь Иззи, правда, некрупная, но неуместно открытая, со звездой этой… — а также как следует развязать язык. Выпить тянуло так, что даже не смущала надпись «Светлый Курс», красовавшаяся на запотевшей банке.

      «Либо они решили, что я весь из себя такой тощий, потому что давлюсь “диетическим” пивасом. Либо у них все настолько плохо с барной картой. Любопытно, сколько ж эта прелесть стоит и… как громко бы кричал Габби, принеси я в “Золотого льва” такой образчик нефильтрованного говна?»

      Джеффри постепенно проникался местной атмосферой и правилами, их он медленно додумывал сам, исходя из обстановки комнаты и поведения молодых людей. «Ястреб», скорее всего, работал по принципу хостес-клубов, так что им не требовалась просторная площадка для танцев или удобные сидячие места в зале. Очевидно, к ним приходили за другим. Тут милые ребята и девочки быстро выхватывали менеджеров среднего звена и растаскивали по укромным углам, где создавая доверительно-интимное настроение, заставляли покупать ядрено пестрое пойло с наценкой, обхаживали, заваливали комплиментами и при желании любили дальше во всевозможных позах прямо на диванах, о чем свидетельствовали стоны и стук, заглушаемые тонкими стенками-перегородками и выкрученной везде до предела музыкой. Чтобы создать хотя бы иллюзию приличного заведения в комнате помимо дивана втиснули одно кресло, стоящее в противоположном углу — «Чтобы удобнее наблюдать, очевидно» — журнальный столик с помятой железной пепельницей, полулысый ковер с плохо замытыми следами от пепла, пива и Бог знает, чего еще, старую стереосистему и средних размеров телевизор, тоже не новый, на котором шаткой стопкой высились кассеты в мятых коробках. Джеффри порывался прочитать названия, но из-за тусклого света не мог разобрать ни слова.

      «И к лучшему, наверное…»

      Чтобы рассмотреть все убранство понадобилось меньше минуты, глазу не за что было уцепиться, потому приходилось смотреть то на Иззи, то на Лео. После «Курса», действительно, стало легче, особенно после второй банки. Джеффри расслабился, почувствовал необходимую ему легкость, чтобы и дальше врать про книгу, издательство в Нью-Йорке, квартиру на Манхэттене…

      «Частично я говорю правду, просто устаревшую».

      В какой-то момент проснулся азарт. Джеффри догадывался, что тем, кто работал в «Ястребе» истории о Пулитцере или о культурных посиделках с Роланом Бартом показались бы нудной тягомотиной. Поэтому он вспоминал богемные тусовки. С лимузинами, шампанским, лившимся рекой и безумными выходками в стиле золотой молодежи.

      — ...когда вам примерно нечем заняться, то есть вы обсудили всех бывших, их нынешних, а «Шардоне» тупо в вас не помещается, можно поиграть в «Найди любимого». Это когда мужиков со спущенными штанами выстраивают за ширмой, чтобы их девушки и парни угадывали избранников по членам. Была еще женская версия такой игры. Почему-то всегда и везде выигрывал мой коллега Джонни. Его жене это, вероятно, не очень нравилось.

      Лео смеялся над сальностями непринужденно и искренне, Иззи тоже улыбалась, предлагая заказать еще напитков. В какой-то момент Джеффри полностью примирился с совестью — «Поднабрался, будем честны» — его больше не воротило от факта, что он в стремном месте в компании секс-работников, недавно обслуживших другого мужчину. «Возможно, не одного». Джеффри старался не обращать внимания на прикосновения к себе, держался сдержанно, всем видом показывая — ему просто хочется компании.

      «Я — отличный клиент. Не буйный и не грубый. Местами... Забавный».

      Для того, чтобы окончательно расположить Иззи и Лео, Джеффри в какой-то момент будто спохватился:

      — Точно! Малыши, я с вами так запизделся… а ведь я с угощением, — и проследил, как на этой фразе у обоих загорелись глаза.

      Джеффри достал пакетик с травой и «Смайли», бросил все в доверчиво протянутые ладони Лео. За что тут же получил по поцелую в обе щеки.

      «А, не. Все еще противно», — торопливо открыл третью банку и мысленно пообещал, что она будет последняя, ему уже достаточно бодрости и смелости, теперь не растерять бы бдительность.

      — Август, будешь с нами? — Лео потянул его за рукав куртки, нетерпеливо и немного требовательно.

      «Бля, вот этот момент я не особо просчитал».

      — Конечно, будет, — заверила Иззи, с подозрением рассматривая гостинцы. — Иначе это очень подозрительная фигня.

      — Маленькая, чем же я заслужил такое недоверие?

      — Конкретно ты — ничем, милый. Но я читала про Гензеля и Гретель. Ну и просто выросла в Бронксе.

      — Разве не в Ньюпорте? — Джеффри был рад подловить их на вранье, так он ощутил некий контроль.

      «Ну и мне реально спокойнее от того, что они работают здесь не будучи родственниками».

      Лео стушевался, а Иззи все тем же спокойным немного снисходительным тоном предложила — «Хотя у нее каждое предложение звучит как команда»:

      — Скрутишь нам по косячку? Уверена, в Нью-Йорке вы это делать умеете как-то по-особенному.

      «Проклятье, я ж совсем не хотел сегодня ничего... Староват я для этого всего. Да и не здоров. Ну, траву-то я вытяну… Сучка, реально Гретель, такая старушку в печь пихнет и не поморщится».

      Джеффри играл в скучающего старика. Предполагая, что именно таким он в глазах юных ребят и выглядел. Эдакий франт-самодур, которому за бесплатно уже не дают, а ему и секса-то не нужно, банально — компании на пятничный вечер, когда одиночество пронизывает от макушки до пяток.

      «Не то чтобы тут мне что-то особенно приходится изображать. Ха-ха. Все правда, просто в качестве собутыльника я бы предпочел… того же Стэна. Габби. Да кого угодно, но не мелких членососок».

      Лео хихикнул:

      — В Нью-Йорке очень плохо крутят косяки, — и потянулся исправить то безобразие, что сотворил Джеффри в тщетных попытках сойти за профи.

      — Благодарю, милый, — и наблюдая, как тот, склонившись над столиком, ловко управлялся с бумагой, продолжил. — Так… а вы в Сан-Франциско почему?

      — В смысле? — вскинула надменно подбородок Иззи.

      — Да брось. Вы явно способные малыши. Не только в постели, в смысле на диване, а в целом… Вы учитесь или что-то вроде?

      Иззи ощерилась, на миг сверкнув белым оскалом с выпирающими клычками:

      — Мы «вроде». А что, хочешь познакомиться? И про нас книгу написать?

      — Только если вы этого захотите. А вообще… мне просто нравятся люди. И их истории. У всех они есть. Мне их, кстати, часто рассказывают. Не знаю, может, рожа у меня такая… любопытная?

      — Она симпатичная, — внезапно благосклонно заметила Иззи, плотнее прижалась к плечу Джеффри, словно бы чтобы поцеловать, на деле же окликнула Лео. — Дурья башка, ты скоро?

      — Две секунды, — заговорщически отозвался тот, довольный, как мальчишка дорвавшийся до пиротехники. — Во. Налетайте. Забил как себе.

      — Ты себе и забивал, — закатила глаза Иззи. — Похер. У нас тут берет интервью прикольный французик…

      Джеффри досчитал до десяти и медленно выдохнул через нос, пообещав, что он со всем справится: и с выдуманной историей про книгу, и с противными ему приставаниями, — поспешно затянулся. Естественно, закашлялся, вызвав взрыв ехидного смеха. Джеффри знал, что дальше — проще. Трава вместе с пивом дала недостававшей наглости. Захотелось закинуть ноги, скрестить их покраше, руки положить на спинку дивана, ставшего вдруг удобным. Конечно, Джеффри не был совсем уж простаком, лишь создавал видимость: он активно жестикулировал, подносил самокрутку ко рту, а потом, будто сочинив свежую шутку, быстро отводил от себя, потом и вовсе затушил, когда удостоверился, что Иззи и Лео прикончили свои косяки. А чтобы еще сильнее усыпить бдительность ребят, говорил о себе.

      Вернее о «себе».

      О том, как до шестнадцати жил с сестрой и матерью — обе страшно раздражали своими нищенскими замашками, болтовней про работу и прочее — а потом переехал в большой город. К поэту. И формально к его жене и детям, но это — отдельная история. Не такая интересная, как ночные загулы с поэтом. Ссоры, приступы ревности, измены.

      Лео слушал с широко разинутым ртом. Иззи уложила ладонь Джеффри на голое бедро.

      «А так-то… она приятненькая. Гладкая. Но все равно… не могу отделаться от мысли, что глажу кошку. Неверное движение — и мне пизда», — поэтому Джеффри водил по бедру аккуратно, слегка нажимая, но ни в коем случае не залезая под юбку.

      Скоро болтать начал Лео. Он выкурил и быстрее, и больше остальных, еще и «Смайли» закинулся, ему подобные душевные посиделки, без спешной дрочки и похабных комплиментов, явно были в новинку. Поэтому для Джеффри он с радостью трещал о детских фантазиях, о кино, о переезде, как его здесь звали сниматься в порнушке, но Лео пока ждет предложения повыгоднее; о вредных клиентах и несостоявшихся ухажерах. Заикнулся и про вылет Иззи из крутой частной школы «имени какого-то философского хуя» из-за какого-то «хуя обыкновенного», но историю до конца не довел. То ли из солидарности, то ли от страха. Прижался к Джеффри, извиняясь:

      — Я плохо рассказываю… лучше ты. Что-нибудь прикольное.

      — Без вопросов, малыши, — для пущего эффекта приобнял обоих за плечи. — А вам как? Таинственно или жутко?

      Иззи с Лео переглянулись.

      — Жутко.

      Джеффри кивнул. То, что ему удалось заинтересовать Лео и, как минимум, смягчить Иззи уже считалось бы своеобразной победой, но, разумеется, останавливаться было рано.

      «Хорошо все-таки, что я купил травку. Она расслабляет. Плохо, что тут нет окон или часов, и я… без понятия, сколько времени прошло».

      — Что ж, малыши, вот вам жуткая история. Слыхали про мальчишку, найденного под Золотыми Воротами? Симпатичный такой. Он плясал в одном из клубов Кастро. А потом его нашли возле маяка в лягушатнике.

      — Да-да, — оживился Лео. Его звали… Сейчас-сейчас… Кас… Кол…

      — Кевин, — подсказала Иззи.

      — Точно! Кевин! Но все его звали Твинки. Я его видел. И… не такой уж он симпатичный. Обычный нарик. Ну, да, блондин от природы. И что?.. — очевидно, Лео испытывал своеобразную профессиональную ревность.

      «Стэн тоже их сравнивал. И… не в пользу Лео».

      Джеффри дотронулся до длинной пряди двухцветных волос, играючи намотал на палец, как бы невзначай привлекая Лео к себе:

      — Согласен, милый. Ничего особенного, — и заметив довольную улыбку на хитром юном лице, продолжил. — Но история не про то. Вы знаете, почему Твинки умер?

      — Сторчался. Ну типа что-то принял, передознулся и утонул, не знаю… — рассмеялся Лео. — Ой, он на такие штуки соглашался… ты бы знал, что про него болтали. Он и к нам пытался прибиться, но его не пустили. Потому что… Иззи, как они?..

      — Они сказали, что он не обязательный и испортит нам репутацию.

      «Боже, какая у этого обосранного подвала репутация? Я вас умоляю…» — но Джеффри придержал свои рассуждения, ему было важно досказать «жуткую историю»:

      — Мимо, — шутя, нажал Лео на кончик носа. — То есть да, полиция так велела написать в газетах. Но мои источники говорят о том, что Твинки умер раньше, чем оказался в окружении ракушек и чаек.

      Иззи с Лео вновь переглянулись.

      «О, как глазки заблестели. Не пойму, всей молодежи так нравятся кровавости и трупаки? Может, моя Сэнди и не такая уж чудачка».

      — То есть его… убили? — спросил Лео, понизив голос.

      — Вполне. И положили еще так, знаете, красиво. На фоне моря, маяка. Позу выбрали посимпатичнее…

      — Круто-о…

      — Но-о! — Джеффри постучал себя по губам указательным пальцем. — Я вам ничего не рассказывал, но… ходят слухи, что Твинки был не первый, кого сцапали. Может, и вы заметили, что ребят на улице стало поменьше?

      — Ну вообще, когда ты сказал… — Лео почесал макушку. — Нам жаловались кли… гости, что там кого-то не досчитались. Но, блин, мне-то лучше, если выбирать будут меня, а не других.

      — Странные у тебя источники, — нахмурилась Иззи. — Мог бы у них спросить, где вечер пятницы провести, а не вот это…

      Она потянулась за брошенной на столик пачкой сигарет, и Джеффри торопливо предложил ей зажигалку:

      — Все для книги, маленькая, и потом ты же знаешь, люди намного охотнее делятся плохими новостями и всякими гадостями, чем адресами приличных заведений с красивыми сотрудниками.

      Иззи улыбнулась снисходительно, явно польщена. Быстро постаралась скрыть эмоцию, чем, кажется, опять огорчила Лео. Тот дернул Джеффри за рукав куртки, оголив плечо.

      — Это жуткая байка. А таинственная?

      — А таинственная… Знаете Белу? Славный такой мальчишка. Из румынов или кого-то там… так вот он тоже пропал относительно недавно. И тоже по схожим обстоятельствам. Получается, полноценная криминальная заварушка.

      — Бела не славный, — съехидничал Лео. — Он очень понтовался, что его родители из Европы. А толку? Бабок все равно нет! К тому же… нет, я не удивлюсь, что Белу кокнули. Он вообще-е не умел выбирать парней. Сучоныш, помнишь его этого… писаку? — Лео рассеянно хлопнул ресницами, погладил Джеффри по руке. — Не обижа-айся. Уверен, ты в сто раз лучше пишешь. Но его старик… он же совсем нищий был. И никуда Белу не пускал тусоваться. Такое убожество.

      Джеффри нервно посчитал до десяти и обратно. Отчего-то из-за упоминания Энтони сделалось по-настоящему неприятно.

      «Он этого блядского Белу от асфальта отскребал и лечить пытался. Мелкие вы ушлепки».

      — А ты думаешь, и Бела где-нибудь всплывет? — с нескрываемым восторгом спросил Лео.

      — О, малыш, этого я не знаю! Все-таки мои источники проверенные. Но не настолько, чтобы четко называть дату, время и глубину, куда копать.

      Лео недоуменно отстранился:

      — А-а… Я понял. Смешно. Но, блин, если так припомнить… Да в том же Кастро куча всяких стремных извратов бродит. Один этот Большой Мик чего стоит и… ай! — Лео схватился за ногу. — Иззи, ты дура-а? Чего ты пинаешься?!

      — Болтаешь много, — парировала та.

      «По крайней мере, они не просекли, что я болтаю о Беле, которого в принципе не мог встретить, учитывая, когда он пропал».

      Джеффри сделал вид, будто нависшего напряжения не уловил, уточнил:

      — Большой Дик?

      — Ми-ик! — хохотнул Лео. — Тупое прозвище, правда? Как клаксон или типа того. Боль-шой Мик! — он все веселился. — Не знаю, чем ему «Дик» не угодил. Наверное, не такой уж и большой…

      — И что это за Мик? — спросил Джеффри, порядком устав от однотипных приколов.

      — Да не знаю. Мужик какой-то. Фотограф или типа того. Я слышал, он фоткает. Любит парней помладше.

      — Дурья башка, ты слишком много болтаешь…

      — Ой, Иззи, завали! Что такого? Мы же никого не палим. А Бела… Беле глубоко похуй на то, что мы тут обсуждаем. Уверен, он с этим Миком был знаком. К нему многие ходили… И к Мику, и… О! Я же говорил, что Бела был та еще заводная шлюшка? Он такую дичь твори-ил.

      — Да-да, — перебил его Джеффри, теряя терпение, руки Лео все чаще оказывались у него то на груди, то на спине. — А этот Мик он… ты его видел вообще? Ужасно любопытно, что такого он мог наснимать, что к нему прям шли?

      Лео взглянул на Джеффри как на совсем уж непонятливого:

      — А сам как думаешь? — кокетничая, задрал на себе майку, оголив пирсингованные соски.

      — Ого. И ты к нему со своей красотой не пошел?

      — Больно надо, — отмахнулся Лео. — Уж лучше дорогая порнушка, чем дурацкие фотки, на которые будут всякие бомжи наяривать. За хороший фильм и платят хорошо…

      — А как найти этого Мика?

      — Не знаю. Ну то есть он из таких… сам тебя найдет. Про него говорят в Кастро. В основном он там ошивается. А что? — Лео облизнул губы. — Хочешь к нему? А зачем? У тебя же есть мы. И целый вечер, — сказав так, он обнял Джеффри за шею, потянул к себе.

      «Бля. Бля. Не надо. Вот этого всего мне точно не надо».

      — Прости, я был груб. Обещаю исправиться, вот только дай мне… — Джеффри потянулся к банке с пивом, якобы ему нужно промочить горло, но промахнулся.

      Недоуменно посмотрел на столик. Пиво качнулось — обе банки, вместо оставленной одной — и упало на бок, брызнув на ковер. Смех зазвенел в левом ухе.

      Комната запестрела невнятными красными искрами.

      — Как быстро ты поплыл. Сам не падай. Эх ты, — придерживая, а на деле все больше лапая, ворковал Лео. — Принес нам угощение, а сам «Смайли» никогда не пробовал?

      «Дерьмо. Я не доследил за банкой. Мелкий говнюк херанул мне в нее таблетку… Блядь, надеюсь, одну».

      Лео бодро соскочил с дивана, запер дверь изнутри. Иззи, оставшаяся сидеть рядом с Джеффри, вздохнула, затушив сигарету:

      — Зря ты так. Неплохой же дядя, — ее красные когти медленно скользнули по шее, оседая на воспаленной коже мурашками. — Прости.

      — Ой, да брось! Ему с нами понравится. Ты же любишь рыжих, да, сучоныш?

      Иззи показно сглотнула слюну, словно она необычайно голодна. Секунда — и она уже на коленях у Джеффри. Медленно стянула с его хвоста резинку, поймала за добродок, притянула за поцелуем.

      — Ребят, это прям… подло, — шепнул Джеффри, силясь вернуть мозг на место.

      — Брось, Август. Ты же не болтать с нами пришел? — Иззи легонько укусила его за мочку уха. — Давай, расслабься. Глядишь, мы и сюжет для твоей книги сочиним.

      Иззи в два счета расстегнула на нем ремень, ширинку, залезла в трусы, да так хозяйски, что Джеффри выругался, не в состоянии ни оттолкнуть, ни извернуться, ни как-то по-другому пресечь домогательства. Стало ясно, что встрял он серьезно.

      «Тело ватное — пиздец, как транквилизатором херанули. Не соображаю ничего».

      Все же Джеффри старался сохранить самообладание, на настойчивые попытки Иззи возбудить его руками и требовательным покачиванием бедер, усмехнулся:

      — Прости, но вот так у меня точно не встанет…

      — А придется, — заверил Лео, вернувшийся к ним на диван. — Сучоныш не любит, когда ей отказывают. Больше, чем я. Не ломайся, дядь. Мы не кусаемся… почти.

      «Какая мерзость».

      Лео ухватил Джеффри за запястья, пока Иззи все плотнее прижималась, терлась о колено бедрами.

      «Блядь, я чувствую ее стринги. Спасите».

      Будто угадав порыв Джеффри, Лео поймал его, чуть ли не зубами вгрызся в губы.

      «Не до крови! А хотя знаешь, похуй. Если ты собрался меня насиловать, я рад, если ты, гаденыш, вместе с сестрой получишь всамделишный ВИЧ».

      К счастью, соли во рту не оказалось, лишь вкус приторной жвачки, табака и… — «Члена. О, да, он же обслуживал того мужика. Почему я не блюю тогда, когда это, блядь, жизненно необходимо?» — чужой проворный язык не давал продохнуть.

      Они вдвоем повалили его. Целовали, облизывали. Иззи оттягивала за волосы назад, заставляя открыть беззащитную шею. Лео хихикал рядом, грубо водя по оголившимся ребрам, нес всякие гадости.

      — Ты такой скромный. Ты же не девственник, а? Ха-ха, вышло бы неловко.

      В какой-то момент Иззи его оттолкнула, не дав закончишь издевательства. Может, ей тоже надоели издевки на уровне старшей, нет, скорее средней школы, может, бесконечный треп просто ее сбивал. Лео недовольно поджал губы:

      — Жадина. Да пожалуйста, — и, стянув куртку Джеффри, принялся рыться в карманах. — Сучка… вечно ты нормальных мужиков себе загребаешь, а мне за тобой подбирать.

      Джеффри, у которого случилось абсолютно заячье оцепенение, с ужасом наблюдал за тем, как Иззи стянула с себя кроп-топ. Женская грудь так близко, со следами чужих засосов…

      — Я — г-гей, — последняя потуга защититься.

      — О, поверь, это ее не волнует, — ответил Лео, вытряхивая из внешних карманов пятидолларовые купюры, диктофон, салфетки, рецепт на лекарства. — Не волнуйся, я потом верну тебя на сторону членов. Если будешь, конечно, хорошо себя… о блядь! — голос Лео резко переменился. — Вот ведь… блядь! Иззи, тормози. Этот ублюдок — коп.

      В руках Лео сжимал поддельное полицейское удостоверение. Джеффри бы улыбнулся собственной небывалой удаче, но лицо тоже пока не удавалось нормально контролировать.

      Иззи и Лео отпрыгнули от дивана, точь-в-точь как вампиры из фильма Сэнди, когда тем показали распятие. Первой оправилась от шока Иззи, до сих пор полуголая, она вцепилась в «брата» с такой злостью, словно всю жизнь мечтала быть единственным ребенком в семье.

      — Какого хуя ты его сюда притащил?

      — Я не знал! — взвизгнул Лео. — Он мне не сказал.

      — Т-ты и не с-спрашивал, — тяжело ворочая языком, произнес Джеффри.

      По взгляду Иззи стало ясно, что секунда — она окончательно перевоплотится в жену Дракулы и начнет убивать обоих. Но вместо этого она быстро-быстро засобирала разбросанные по полу бумажки, купюры, цедя сквозь зубы:

      — Вон! Вон его к хуям отсюда! Тупорылый ты идиот, если босс узнает… сука, я тебя сама, своими руками! Выведи его нахуй отсюда!

      А дальше Джеффри помнил все смутно. Его рывком подняли. В него швырнули сумку и куртку. На шум прибежали те мордовороты со входа — «А, может, их специально позвали, не знаю» — и те без лишних вопросов и угроз — «За что им огромное спасибо» — выволокли его на поверхность старой-доброй Мейсон-стрит и бросили недалеко от мусорных баков. Место, на самом деле, удачное, потому что там Джеффри никто не трогал ближайшие… полчаса? Час?

      Не суть.

      Небо окончательно почернело, а город оделся в золотые огни.

      Сознание и способность худо-бедно шевелиться возвращались постепенно — «Это безумно радует. Это значит, что по большей части я не столько обдолбался, сколько обосрался» — скоро удалось встать и сделать пару шагов, опираясь о стену. Голый кирпич под ладонью щекотал и царапал кожу, вселяя уверенность, что Джеффри вменяемый.

      «Но так до дома я не доберусь. Прекрасно…»

      Джеффри обреченно осмотрелся. Тряхнул сумку, чуть не разроняв записи по расследованию. Сверху всех листов мелькнул клочок картона. Знакомый.

      «О. А вот и таксофон. Мне везет, черт возьми».

      Джеффри с трудом набрал нужный номер. Долгие гудки отзывались в мозгу странными волнообразными импульсами.

      — З-здрасте, а... Можно Стэна? Это его... — «Кем я там притворялся? А… к черту». — Неважно. Попросите его... Подойти. Пожалуйста.

      Ноги подкашивались. Тянуло сползли на пол кабинки, на асфальт и дальше вниз, куда-то вглубь, к самому ядру Земли. Причем такое странное состояние нисколько не пугало, скорее веселило — «"Смайли" отлично справляется со своей задачей» — от реального падения спасали холодные стены из прозрачного стекла. Джеффри прислонялся к ним раскаленными висками, то к правой, то к левой, то отклонялся назад, упираясь гудящим затылком в закрытую дверь, воображал, как все вокруг покрывается испариной и клубами пара. Хотелось раздеться, но хватало мозгов, чтобы понять, это — плохая идея.

      «Отвратительно приятное чувство. Мне словно снова двадцать или около того... Ничего не болит, ничего не страшно. Нет-нет, я знаю, что это неправильно, что скоро у меня случится отходняк. Интересно, какой он будет? Паранойя? Бессонница? Обморок? О-о или все сразу? Моему организму пизда, он и так разваливается, а тут еще...»

      Продолжить строить догадки помешал Стэн, зазвучавший в трубке отчетливо и громко, чем слегка напугал.

      — Джефф? Ты что-то зачастил. Не, у меня отличные коллеги, но так-то я перед ними личной жизнью не то чтобы... Случилось чего?

      — Д-да... Стэн, прости, я виноват и все такое... — «Как же тяжело собирать слова в предложения». — Но я на Мейсон-стрит. Приехал по работе, ты не думай... Мне кое-что подсыпали в… напиток. Да-да, это тупо, я понимаю. Слушай, я все тебе расскажу, но… Стою в телефонной будке и... Ты не мог бы меня з-забрать, а? Не уверен, что какой-нибудь таксист согласится. И... У меня заканчивается время, и я без понятия, есть ли у меня мелочь…

      — Обосраться, — сухо выдал Стэн и быстро переспросил. — Мейсон-стрит, да? Окей, стой там, я... Постараюсь скоро подъехать, никуда не уходи. И не болтай там ни с кем. Пока. Э! Парни!..

      Джеффри заторможенно поблагодарил трубку, в которой уже не было слышно Стэна, только короткое и раздражающее «пип-пип-пип».

      «Какой же он добрый мужик. Повезло мне с ним... Познакомиться. Да. Мы знакомые. Приятели. С привилегиями. Да, — рассуждал, медленно выходя из будки. — Он велел ждать. Это без проблем. Главное, чтобы ко мне никто не прикопался. Хотя кому я нужен? Ха. Много ж я на себя беру...»

      Джеффри опасался высовываться под свет фонарей, ему чудилось, будто там им мог все же кто-то заинтересоваться. Новый Лео, патрулировавшие ночной город полицейские или те же охранники «Ястреба», решившие довести разговор с неприятным клиентом до логического конца, в чем бы он выражался — неважно. Фантазия Джеффри разыгралась как никогда, поэтому он просто замер поодаль от таксофона, в узком переулке. Принялся покорно ждать, в надежде, что к приезду Стэна действие «Смайли» сойдет на нет.

      «Все-таки я отвык быть под кайфом. Даже не знаю, что мне можно сейчас, а что нельзя, — рассуждал сам с собой, крутя зажатую между пальцев сигарету. — С бухлом понятно. Никакого табака. Воды. Холодный душ. В худшем случае — два пальца в рот. И, в принципе, я человек, местами прямоходящий. А вот с дурью… Проклятье, сказал бы, что напуган, но и этого толком почувствовать не в состоянии».

      Джеффри в итоге все же сел на асфальт, подложив сумку. Почему-то такой обыденный жест предусмотрительности обрадовал. Мол, вот, отдавать себе отчет в действиях все же получается, значит, все не так уж и скверно.

      «Да-да. Я умею за собой ухаживать. Минимально, но понимаю, как если не исправить ситуацию, то облегчить. Если это, конечно, не касалось Мирей Матье или… Мари Лафоре. Когда я включал какое-нибудь “Вернись, вернись”, тогда меня здорово так накрывало. Да-да, разумеется, все из-за музыки. Совсем не потому что я всасывал по две, а то и три бутылки вина в хлебало. Бедный Крис, он это видел. Волновался…»

      Вот зачем он вспомнил о Крисе сейчас?

      Пьянство отвлекало от мыслей о деньгах и работе — не хватало ни того, ни другого, плюс аппетиты, привитые Нью-Йорком, все никак не утихали, соглашаться на прежнее место в том же «Сан-Франциско кроникл» гордость не позволяла. Пьянство притупляло физическое недомогание и слабость, серьезную боль Джеффри толком не испытывал, зато ужас перед неизвестностью или панику из-за прекращения поставок одного из жизненно важных лекарств — запросто. Пьянство спасало…

      «Господи, да ни от чего оно не спасало! Все становилось только хуже, просто как-то… без меня».

      Джеффри улавливал очевиднейшую параллель с отцом и его зависимостью, но предпочитал думать, что это — другое, что всегда можно остановиться и, в конце концов, выпивать вечером в пятницу и по выходным — абсолютно нормально и в некотором роде по-прежнему богемно. Для усмирения совести с крепкого алкоголя переключился на вино и пиво, но меры часто не ощущал. Особенно, когда Крис уходил в «Орфей» или на прогулку с друзьями, куда сам же Джеффри его и отправлял. Одиночество усиливало все страхи и обостряло любые чувства в десятки раз.

      Джеффри пил, слушал французские жалостливые песни, нервно разглядывая себя в зеркалах, до тех пор, пока не удавалось убедить свое залитое до отказа отражение, что он еще ничего, что со всем он справится, и вообще все за-ме-ча-тель-но.

      Почему-то Криса уверить в том же не выходило.

      «Наверное, потому что он не пил со мной. Ему доставалось самое сладкое — следить за мной бухим и разгребать весь срач».

      Как Джеффри ни старался держать лицо и более-менее приводить в порядок себя и квартиру, Крис в два счета догадывался о том, что он пил, сколько и почему. С грустным вздохом шел помогать.

      «И это при том, что у него вся семья алкаши и он мне сто раз говорил о том, как ему неприятно наблюдать за мной в таком состоянии. Прям говорил. Прекрасно вербализовал свою просьбу, а ведь негласно считалось, что хорошо объяснять и приводить наши споры к общему знаменателю умею я. А… кто так считал? Я?.. Блядство. Он ведь почти ни о чем меня не просил».

      Что было важно, Крис никогда не ругал, не устраивал скандалов, даже голоса не повышал — «По-хорошему имел на это полное право» — разве что на утро после очередной попойки отводил от Джеффри печальный взгляд, усердно занимался готовкой или уборкой. Выдерживал не дольше часа, а потом еще улыбался, почти виновато, жалел, потому что: «Знаю, тебе очень тяжело. Ты справляешься, как умеешь. Ты молодец».

      После подобных сцен хотелось расшибиться в кровь, вымаливая прощение. Джеффри заваливал Криса подарками и пустыми обещаниями, чтобы через недели две снова валяться под столом в окружении недописанных рукописей или, скрючившись, блевать в унитаз до икоты, пока Крис придерживал его за плечи и собирал волосы в хвост.

      «Бедный мой ангел… Вот нах я это вспомнил?»

      Воспоминания возвращали Джеффри к замыленной до дыр очевидной мысли: он — алкоголик и слабак, под стать отцу. Признай он проблему тогда, как знать, возможно все закончилось бы иначе. То, что оно закончилось, Джеффри не сомневался, СПИД и разница в возрасте едва ли позволили бы им с Крисом прожить долго и счастливо.

      «Разве что чуть-чуть подольше и посчастливее».

      «Смайли» не давал всерьез окунуться в ностальгическую тоску. Сидя в полутемном переулке, Джеффри прокручивал свою жизнь на манер фильма, метко подмечал все свои ошибки, сам же над собой подтрунивал и надеялся на счастливый финал. Да, именно теперь, полупьяный и под синтетикой он словно бы осознал всю никчемность себя как существа — «Даже не человека, почти прямоходящего, ага» — и захотел исправиться.

      Воспаленный мозг рисовал мрачную фигуру Большого Мика с фотоаппаратом в руках… Он соблазняет молоденьких парней историями о портфолио, славе, накачивает их всякой дрянью, а потом продает обнаженные снимки.

      «Уверен, еще и шантажирует особенно доверчивых. А особенно понравившихся или неугодных топит-режет. Или что еще… Раз с ним пересекался Бела, мог и Твинки, и тот с татушкой… Теодор, кажется. Да-да, все отлично сходится. Чем не материал? Не такой громкий, как органы проституток на развес, но достаточно, чтобы навести шуму и тряхнуть стариной. Ничего, Джеффри, ты правда еще ничего. Все получится… надо только постараться. Нет. Сперва проспаться, а потом все будет, Джеффри, все у тебя…»

      — Джеффри!

      Ладонь Стэна легла на плечо, вынимая из сбивчивых планов.

      — Тьфу, бля. Ну ты заныкался, конечно… Чего в бак не залез, а? Чтоб мне тебя искать было повеселее.

      Джеффри сфокусировал взгляд на широком взволнованном лице. Невольно улыбнулся.

      «Какой же добрый мужик. С такого ракурса еще и симпатичный».

      — Стэн… — постарался встать, благодарно ухватился за подставленный локоть. — Мерси. Прости, пожалуйста, что я так тебя дернул, — почувствовав на себе пристальный взгляд, Джеффри торопливо одернул полы футболки и перекинул сумку вперед.

      «Епт вашу мать, как девица прикрываюсь».

      Он ожидал, что Стэн скажет что-нибудь жесткое, но, безусловно, справедливое.

      «Что-то про то, что я оборзел его так подзывать к себе. Что я полез в какое-то опасное говно. Чтоб я, в конце концов, отъебался от него, выкинул номер его телефона и забыл…»

      Стэн похлопал его по спине.

      — Ты в целом в порядке? С тобой что-то сделали или?.. бумажник на месте?

      — Да, — изумленно моргнул Джеффри. — Да, как будто бы все... окей.

      — Что тебе дали? Много?

      — Нет... Какой-то «Смайли». Кажется, одну. Я не считал. Оно попало в банку, но я не стал допивать, так что…

      — Молодец.

      — Что?..

      — Молодец, говорю, — Стэн вновь коснулся его. — Как ты в целом?

      — Оу, —Джеффри поправил волосы. — Не знаю. Что-то между «о, блядь, я сто лет не был под кайфом» и «мне так хорошо, что почти кончаю».

      — Ха. Круто. Почти завидую, — стоило им выйти под свет фонаря, Стэн опять кивнул на Джеффри, вскинул брови. — Ого, ты выглядишь... Необычно.

      Джеффри смущенно провел пальцами по джинсам.

      — Не смейся.

      — Да я не в том смысле. Так твои ноги еще длиннее. Красиво.

      — Тебе просто это напоминает о морской молодости.

      Стэн с усмешкой пожал плечами:

      — Не исключено. А… трусы наружу, это тоже часть маскировки, да?

      Джеффри пристыженно провел рукой вдоль паха, да, ширинка до сих пор расстегнута.

      — Проклятье… Я сейчас все объясню.

      — Чую, это офигенный рассказ. Давай двигать отсюда? Я припарковался кое-как, не думаю, что местные чистюли оценят. По дороге расскажешь мне, что да как...

      Дважды Джеффри просить не пришлось. Усевшись на переднее сиденье и открыв настежь окно, он все с тем же наркотическим задором стал описывать сегодняшний вечер. Не преминул заодно поделиться догадками по поводу потенциальных жертв Большого Мика. Выходило спутанно. Джеффри не заметил, как у него в руках оказалась знакомая бензиновая зажигалка и упаковка «Винстона».

      «Как же я быстро привыкаю к его ухаживаниям, это что-то с чем-то», — промелькнуло в голове, когда они добрались до финала истории:

      — …и, короче, пока эта сучка лапала мой хер, Лео начал шариться по моим карманам. И, Господи, спасибо, что он полез именно туда, где лежало поддельное полицейское удостоверение! Обосрались все. Мне думается, что и вышибалы на входе смачно прихуели. У меня даже денег не взяли, прикинь? — и протянул Стэну прикуренную специально для него сигарету. — Но я обронил там свою восьмиклинку. Что в общем-то похуй, в ней я похож на ирландца.

      — Ну ты даешь, — рассмеялся тот, не отвлекаясь от дороги. — Считай, легко отделался. Да не. Ты в плюсе. Выпил и закинулся за так, еще и хуй помацали. Чтоб я так жил…

      — Ну, во-первых, «Смайли» я купил сам. Кстати, мне не нравится, дрянь редкостная. Во-вторых, я бы с радостью заплатил за то, чтобы меня не трогали вообще. Ни всякие расфуфыренные девицы, ни полуголые парни. Бля, я вообще не хочу, чтобы меня трогали проститутки! — Джеффри нервно подпрыгнул, а его рот стянуло взволнованной улыбкой, когда картинки из «Ястреба» встали у него перед глазами отчетливо близко. — Мне мерзко! И… черт, я сейчас понимаю, что идти туда одному было херовой идеей.

      — Давай так. В принципе, расхаживать с распиханной по карманам дурью, наличкой и фальшивыми документами — херовая идея. Где ты умудрился достать полицейское удостоверение? Ты в курсе, что за это и арестовать могут?

      — Ой, а ты, что, коп? — расхохотался Джеффри, удовлетворенно откинулся на засаленную спинку сиденья. — Расслабься. Я скоро приду в форму. Знаешь, я же раньше отлично справлялся…

      — Когда тебе было двадцать четыре? Когда не ломило кости, утром не тряслись руки, а соображалка работала и без подпитки пептидом?

      — Переста-ань. Дело же не только в возрасте и… болячках.

      — Да. Еще тогда полиция была не такая зубастая.

      — Стэн, обещаю, я буду в порядке! Зато, прикинь, какой сюжет! Если я соображу как, то смогу подвязать его к моему предыдущему расследованию. Кто бы мог подумать, что у нас будет столько всего о шлюхах, а ведь мы даже не в Неваде.

      — В Неваде бы тебя никуда не пустили. И так-то ты зря смеешься. На деле там у проституток все лучше, чем у нас. Там к ним относятся… по-человечески, понимаешь? — крепко затянувшись и выпустив в приоткрытое окно залп дыма, Стэн пожал плечами. — Не, ты не думай, я не оправдываю тех ребят, что приставали к тебе. Но примерно понимаю, почему они так сделали. Когда торгуешь собой, себя как человека не воспринимаешь. Ты — товар. И люди вокруг тебя тоже или товар, или ходячие кошельки. Иногда плохо застегнутые. Вот они и плюют на все человеческое, потому что так проще. Уверен, это знает и Большой Мик или как там его… Черт, почему не назваться большим Диком? Всем было бы в сто раз проще. Короче, я уверен, он эту схему тоже понимает, вот и лезет к ребятам по вызову. Им вроде как и терять нечего. И искать их никто не будет, когда их порешают. Жесть, — Стэн вдруг затих, точно извиняясь, прибавил. — Я не очень хорош в этом всяком красноречии. Но ты меня понял.

      Джеффри, с любопытством слушавший внезапный монолог, хитро прищурил глаза:

      — Неожи-иданно. Ты и раньше так впрягался за ночных бабочек.

      — Думаешь, я тоже опасный тип или вроде того?

      — Нет, скорее что ты с ними как-то связан. Не знаю, например, что ты скажешь про свою маму?

      Стэн резко помрачнел, затушил сигарету, тупо смяв:

      — Скажу, что еще что-то такое выдашь, я не посмотрю, что ты под наркотой, и выкину из машины.

      «Проклятье, меня занесло. Говорю, что на ум приходит», — Джеффри рассеянно понурил голову:

      — Извини.

      — Блядь. Джефф, это совсем не круто.

      — Прости-прости, окей? Я реально сморозил полную чушь. Я не хотел тебя обидеть, ладно? — и мягко погладил по бедру, чтобы окончательно удостовериться, что он прощен.

      Жест сработал, Стэн смягчился, его пальцы, до сих пор крепко сжатые на руле, расслабились.

      — У мамани было много грехов, но вот шлюхой она не была никогда. Алкашкой — да. Слабой на передок — было дело. Дурой — увы, тоже. Но не шлюхой, нет.

      — Воу-воу, даже под «Смайли» слишком много информации, — Джеффри выбросил окурок на асфальт, когда они остановились на светофоре. — Тогда почему? Без обид, но ты не производишь впечатления прогрессивного и всепрощающего человека.

      — Ха. Вот те раз, а то, что я долблюсь в задницу с мужиками? Это недостаточно прогрессивно?

      — Мы оба знаем, что нет... Так почему?

      Джеффри не спешил убирать руку с бедра Стэна, так он чувствовал не только физическую близость, но и спокойствие, мол, все в порядке, он не один, а поездка по ночному городу в пикапе — не галлюцинация.

      — Наверное, потому что это по-человечески. Ага, я не оригинальный, — Стэн задумчиво почесал бороду. — Слушай, я не то чтобы собираюсь рассказывать, как тебе делать твою работу. Но по-моему, если ты собираешься проводить расследование, печатать свои статьи и все такое... Лучше ж будет, если ты увидишь в этих уличных ребятах людей. Осторожность не помешает, но и немного доброты тоже, смекаешь?

      Джеффри проследил за тем, как лицо Стэна, сперва подсвеченное красным, озарилось зеленым, а следом все его морщины возле глаз и на лбу, растянутые в насмешливой улыбке губы... это все смотрелось не красиво, а скорее умиротворяюще и, черт возьми, уютно. Джеффри фыркнул.

      — Боже мо-ой, как это мило. Если б я был чуть трезвее, решил бы, что ты разводишь меня на секс.

      — Только если ты этого захочешь.

      — С хера ли ты такой любезный со мной? Все по той же схеме? Надо быть добрее и вот это вот?..

      — Ха, ну уж нет. Таким добрым я себя не считаю. Я же говорил, что ты мне нравишься, так что определенный профит я с этого тоже имею. Да, иногда мне кажется, что ты та еще сука, но потом я понимаю, что ты просто маленький песик, который очень любит на всех тяфкать.

      Джеффри наморщил нос и тут же расхохотался:

      — Фу, бля! Фу, я понял! Клянусь, я буду максимально добрым, только избавь меня от этого слащавого дерьма, — вдруг заметил, что по-прежнему сжимает в кулаке зажигалку, рассеянно провел большим пальцем по царапинам на крышке, выглянул в окно, чтобы вдохнуть свежего воздуха и остудить периодически закипавший мозг.

      Город ощущался живым и незнакомым как никогда. Огни домов двоились и наслаивались друг на друга, превращались в пестрые ленты. К ним добавлялись вспышки вывесок и рекламы, которые не удавалось толком прочитать. Выцеплялись нелепые обрывки: «СКОРО», «ТОЛЬКО СЕГОДНЯ», «НЕВЕРОЯТНО», «ХОЧЕШЬ», — они, в свою очередь, складывались в мудреное предложение с каким-то потаенным смыслом, оседали в подкорке. Джеффри чувствовал, как ветер трепал его по лицу и ерошил без того лохматые волосы. Было и плохо, и хорошо одновременно. Плохо — потому что потом придет отходняк, а следом и осознание того, насколько он себя по-мудацки вел, и страх перед предстоящими делами. Хорошо — потому все это с ним случится потом.

      Стэн аккуратно потянул Джеффри за рукав:

      — Не высовывайся так, ладно?

      — Боишься, что выпаду?

      — Скорее, что обо что-нибудь уебешься.

      Джеффри послушно вернулся в салон, недолго помолчав, неожиданно сообщил:

      — А мой папаша был наркоманом.

      Стэн присвистнул:

      — Ого. Теперь неловко мне... Устроим вечер разговоров про родню?

      — Не знаю, — «Реально, чего я хотел добиться этим выпадом?» — Просто ко мне вчера пристала одна девчонка с откровениями. Вот я и... Хожу весь на взводе второй день.

      — Что ж, тогда я весь во внимании.

      «Добрый мужик».

      — Я не умею быть человечным. То есть я вроде как активист и правозащитник, да? Мне положено быть терпимым и понимающим. Но больше проституток я не выношу наркоманов. Да-да, лицемерно такое говорить, когда сам наглотался таблеток. И так-то травку я пробовал, и все такое. О. А еще я бухаю, но... я прям не могу. Вижу торчка, вспоминаю папашу, и во мне просыпается мелкий пиздюк, обиженный и напуганный. Не пойми неправильно, у меня было очень хорошее детство. Но... Помогать папаше вставить иглу — такое себе развлечение, понимаешь?

      — Пиздец как. Отцы бывают теми еще обмудками.

      — Твой тоже что-то выкинул?

      Стэн пожал плечами:

      — Не знаю. Он просто нас кинул. Никогда его не видел. Но, давай так, у меня было дохуя отчимов, и ни один из них не походил на нормального, так что... а мама твоя чего?

      — Моя матушка охуенная! Папашу она выставила. И больше никого к нам домой не приводила. Ухаживания и подарки принимала, она как-никак актриса, ей почти положено, но вот пускать в семью — не-е-ет.

      — Ну и правильно сделала. Ребенок так и так важнее мужика, это я уважаю. Моя вот не смогла. До последнего за хуй хваталась. Не, ты не думай, я маманю свою любил, просто... Ну, дура. Что ж сделаешь. Тебе с твоей очень повезло.

      Джеффри улыбнулся. Стэн выдавал правильную реакцию, грубовато и прямолинейно, но именно так и хотелось подобные вещи обсуждать. Доверительно и непременно с бранью.

      — Да, мне с ней повезло... Знаешь, я реально был самым настоящим маменькиным сынком. Раз она решила, что я буду единственным мужчиной в ее жизни, я посчитал, что в моих силах делать все, чтобы она мной гордилась. Я вообще... — не вовремя всплыл образ Криса. — Люблю, когда мной гордятся, восхищаются и вот это все.

      — И давно?

      — Что «давно»? — недоуменно переспросил Джеффри.

      — Давно твоей матушки не стало? Я ж чую, что, ну...

      — А. Да... Тринадцать лет, если быть точным. Рак груди.

      — Хуево.

      — Да, не то слово... До сих пор, знаешь, не отпускает. Мы потратили столько сил и нервов, чтобы справиться. Мне кажется, что я мог бы сделать для нее больше.

      — Уверен, тебе кажется, — спокойно, но твердо заверил его Стэн.

      Джеффри застенчиво заправил прядь волос за ухо:

      — Спасибо, — «Какое идиотское движение, я вроде как с ним флиртую?» — А... Твоя?

      Стэн задумался, постучал по рулю, отсчитывая срок.

      — Шестна… Нет. Семнадцать, наверное. Там был полный букет. Диабет, ожирение, цирроз... Но мне, честно, как-то не до того было, чтоб шибко горевать. Я сестру поднимал, да и сам в общем... А, — отмахнулся. — Ты хорошо устроился. Выпил, принял. Это не трезвый разговор, а я еще и рулю.

      Джеффри усмехнулся.

      «Я догадываюсь, что мне просто сейчас до одури хорошо, но я реально ему благодарен. Без обид, но Сэнди бы про матушку я вот так запросто рассказывать не стал. Не потому что она маленькая или вроде того, просто... Неправильно, когда взрослый дядька пристает к молоденькой девице со своими старперскими проблемами, особенно, когда она сама пришла за помощью и с историей про мертвую подругу. А с этим добряцким медведем у нас проблем, думаю, примерно поровну».

      Джеффри поймал себя на том, что опять потерялся во времени. Смущенно уточнил:

      — А... куда мы?

      — Ну. Учитывая то, что ты мне свой адрес называть отказываешься, мы едем ко мне. Расслабься, килька у мамы. Объебанного я бы тебя к ребенку не подпустил.

      — Резонно, — согласился Джеффри, блаженно съезжая по сиденью вниз.

      Странный день подходил к странному концу. Когда они добрались до квартиры Стэна, часы показывали полночь. Внутри их встретил знакомый запах табака, еды и шерсти. Из кухни донесся протяжный зевок Матильды.

      — И тебе привет, слюнявая! — весело ответил Джеффри, сбрасывая сумку и куртку на пол в прихожей.

      Голова до сих пор кружилась, слегка занесло вправо. Стэн ухватил Джеффри за бок, сперва резко, просто чтобы удержать. Короткие и толстые пальцы сжались, напряжение в них легко чувствовалось через ткань тонкой футболки; но потом хватка смягчилась, стало удобно, почти приятно.

      «Мне стоит его поблагодарить», — промелькнула мысль, но в слова категорически не оформилась, поэтому Джеффри наклонился за поцелуем. Получилось смазано, он попал не в губы, а в щеку.

      Стэн на близость ответил косой ухмылкой, но перехватывать инициативу или отталкивать не спешил.

      — Уверен, что оно тебе надо?

      — Как благородно, — Джеффри попытался навалиться сильнее.

      — Я серьезно, если…

      — Я тоже, — он не дал Стэну договорить. — У меня член сейчас взорвется. И ты ничего с этим не сделаешь?

      — Джефф, ты грязно играешь.

      — Нет, старик. Ты сам сказал, что тебе нравятся клеша на мне. Как ты там меня назвал… — Джеффри насмешливо провел ногтями по широкой и явно напряженной шее. — «Песиком»? Это очень мило, но… По-дружески, старик, выеби меня как грязную суку?

      Расчет был простым: сделать себе хуже чужими стараниями и тем самым добиться полной гармонии с собой.

      «Серьезно. Я пьян и обдолбан. А еще я опустился до того, что начал закладывать наши с матушкой украшения. Мне снятся дурацкие сны. Меня выбесила Сэнди. Крис не выходит со мной на связь уже две недели. Я устал. Мне нужно, чтобы мной восхищались или… блядь, по крайней мере, чтобы меня хотели. Ха. Я, конечно, громко сказал. “Выеби”. Без подготовки — петтинг и не больше. Да мне сейчас все сгодится».

      Оказавшись прижатым лицом к простыне, Джеффри постарался прогнуться в спине так, чтобы это выглядело хоть сколько-нибудь красиво. Мешала разница в росте, лежа под Стэном не получалось ни поцеловаться, ни обняться толком. Зато тот сразу подложил под тощее тело все подушки и свернутый в кулек плед, следом стянул к черту столь надоевшие клеша, задрал футболку и шепнул куда-то в позвоночник:

      — Сожми бедра крепче…

      «Было бы что сжимать», — тихо рассмеялся Джеффри в простыню, зажмурился.

      Да.

      Однозначно, так ему стало лучше.

      Понятно, ритмично и тепло. Джеффри в пылу страсти даже померещилось, что его перестало смущать тяжелое пыхтение над собой, как и мохнатый торс.

      «Спину так вообще не видно, класс».

      Стэн терся об него, гладил, иногда ударял по бедру, выбивая стоны и несдержанный мат. В качестве извинения-награды шептал про «красивый» и «молодец».

      «Что там красивого? Я тебя умоляю… Я костлявый, бледный и стремный. Но спасибо».

      — Нормально?

      — Д-да, да… блядь, можно грубее.

      Отчего-то Джеффри не сомневался, что Стэн не сделает ему больно, если только сам Джеффри его об этом не попросит.

      — П-придуши меня, лады?

      Если бы Стэн отказался, он бы все испортил. Или если бы вежливо переспросил про «надо» и «уверен», Джеффри бы взбесился и послал его на хер. Но тот лишь быстро перевернул его на спину, переменил позу, чтобы легче дотянуться. Он сжал пальцы на горле удивительно ловко. Спальня превратилась в каюту тонущего, наверняка, вусмерть пьяного корабля, закачалась из стороны в сторону и погрузила Джеффри в блаженную темноту.

      «“Я плыл, куда несло, забыв о капитане”, ага».

      В ней не было места ни совести, ни сожалениям, ни воспоминаниям о безобразно накачанном отце, ни о столь же безобразном себе, развалившемся среди черновиков бездарных статей, в ней в принципе не было ничего.

      В темноте Джеффри не волновался о том, случился ли оргазм у Стэна, что станет с его собственным голым телом. Будут ли его вытирать, гладить вновь и укрывать одеялом.

      «Это неважно».

      Джеффри с неохотой разлепил веки. На краю кровати сидел Крис и пристально смотрел на него сверху вниз, склонив голову набок, утреннее солнце красиво играло в отливавших золотом взъерошенных кудрях.

      — И красиво, и страшно.

      — Почему?

      — Потому что ты немного напоминаешь маньяка, — приподнявшись на локтях. — Но если что, я благодарен тебе за то, что ты не убил меня. Хотя... Думаю, вчера очень хотелось, да?

      Крис кивнул и мягко улыбнулся:

      — Аспирин?

      — Не откажусь. Но, — перехватив его руку. — Побудь немного со мной рядом.

      Улыбка Криса сделалась шире:

      — Я всегда рядом. Ты меня зачем-то выпихиваешь из дома. Чтобы я заводил друзей или вроде того, а потом сам грустишь в одиночестве. Странно.

      — Да, вот такой я чудак, — Джеффри уложил ладонь Криса себе на грудь. — Тебе нужно жить нормальную жизнь молодого парня. Гулять, дружить и... Тусить. Сейчас так говорят?

      — Не уверен, что мне все это реально нужно. Особенно, когда я знаю, что ты в это время несчастен... Слушай... Может, ты сходишь к моему врачу? Он даст тебе лекарства.

      Джеффри растерянно перевел взгляд с лица Криса на его плечи:

      — Нет, ангел, боюсь, со мной этот трюк не сработает.

      — Но...

      — Давай не будем об этом? Просто побудь со мной еще немного.

      Крис удивленно замолчал, потом с уверенностью шепнул:

      — Я всегда буду рядом, хорошо?

      «Неправда. Тебя сейчас со мной нет. Глупо обижаться и бросаться предъявами в двадцатилетнего мальчишку. Очень правильно, что он ушел. Я сделал бы ему хуже. Но... Черт, никого, кто был мне дорог, со мной нет».

      Джеффри с трудом разлепил веки. Шатаясь, добрел до тесной ванной комнаты, едва не врезался в корзину с грязным бельем, упал на колени перед унитазом. Заторможено сообразил включить воду в раковине, чтобы заглушить звуки рвоты. Между спазмами старался выровнять дыхание, прислушивался к отдававшему в висках сердцебиению и, невольно, к храпу Матильды.

      «Потрясающее животное. Чистая буддистка, я почти завидую. Дожили. Завидовать собаке. Так низко я еще не падал. Блядь, а эта сука Иззи стянула с меня резинку».

      В момент, когда Джеффри потянулся убрать свисавшие у висков пряди, его скрючило в очередном спазме.

      — Вот д-дерьмо, — процедил сквозь зубы, сплевывая кислую слюну.

      — Живой?

      Стэн выглядывал на него из дверного проема, скрестив руки на груди.

      — А-ага. Прости, я... Приберу за собой, — Джеффри с изо всех сил пытался звучать убедительно. — Все же молодежная х-хрень — не для меня...

      Было ужасно стыдно, раньше, чем Джеффри рассчитывал. Корячиться в одной футболке в обнимку с унитазом, в целом отвратительное завершение рабочей недели, но то, что его в таком виде застал Стэн — делало ситуацию в разы хуже.

      — Да забей, — совершенно спокойно ответил тот, зашел в ванную. — Ты лекарства принимаешь? Я и в прошлый раз заметил, что ты в этом смысле филонишь... Ладно, это разговор на потом...

      Он встал у Джеффри за спиной, собрал волосы в импровизированный хвост.

      — Расслабься. Я тебя подстрахую. А потом налью воды.

      Джеффри бы непременно что-нибудь пошутил по поводу позы, чрезмерной заботы или просто выдал непристойность, но вместо этого крепче ухватился за стульчак, согнулся.

      — Только не утони там.

      — Ой, иди т-ты…

      — Эй, Джефф. Я могу чем-то еще помочь?

      — Не-не, то ест-ть… побудь с-со мн-ной… б-боюсь отключиться.