Закрыв дверь, Паша прошелся вперед-назад по железной сетке, которой был устлан пол пожарной лестницы, и оперся спиной об ограждение. Запрокинул голову, наслаждаясь тем, как свежий ветер касается кожи и волос, глубоко вздохнул. Повторил несколько раз, постепенно успокаиваясь.

Юра в очередной раз пытался бросить курить, так что обстановка внутри студии была напряженной и нервной. Облепился пластырями, набил рот никотиновыми жвачками, но все равно ходил нервный и дерганный, волком смотря на всех, кто сбегал из студии на передышку. А количество отлучек росло прямо пропорционально ухудшающемуся Юриному настроению. Паше явно достанется больше всех стоит только вернуться, благоухая сигаретами.

Щелкнула зажигалка, выпуская огонек, дым наполнил легкие, стало чуть веселей. Паша посмотрел на зажатую в пальцах сигарету. Может тоже бросить? Вспомнил нервно ходящего из угла в угол Юру и нахмурился. На Музыченко было больно смотреть, успокаивался он только садясь за инструмент. Наигрывал что-то, бурчал себе под нос, постоянно тер подбородок, снова и снова включал запись на телефоне, удаляя неудачные, по его мнению, фрагменты. Выглядел при этом как будто сошел с картинки. Сложно отвести взгляд.

Закутавшись в пальто, Паша бездумно смотрел в небо. Пепел уносил игривый ветер, возвращаться на студию не хотелось. Глянув на истлевшую сигарету, от которой сделал затяжек десять, поджег новую. Затянулся и послал к черту все слоганы о здоровом образе жизни — он и так почти бросил пить, что-то должно же успокаивать напряженные нервы. Сигареты пока останутся.

Усмехнулся собственным мыслям. Да уж, такими темпами со дня на день останется единственным курильщиком в их коллективе. 

Хлопнула дверь. Паша обернулся, встречаясь глазами с обиженным на весь мир Юрой.

— Смолим? — буркнул он, становясь рядом.

— Смолим, — пожал плечами Паша выпуская дым в сторону.

Юра повел носом, принюхиваясь.

— Ну смоли. Легкие до дыр просмолишь, — поежившись, скрестил руки на груди, разглядывая неприметное серое здание перед ними. Надел тонкую олимпийку, когда на улице слегка плюсовая погода. Дурак.

— Ты пару дней назад прямо здесь вместе со мной курил, а теперь мне нотации собрался читать про то какие сигареты вредные. Юрка, завались, — фыркнул Паша.

Морально приготовился к очередной лавине придирок, но Музыченко, к удивлению, ничего не сказал, посмотрел только недовольно. Но с этим Паша за столько лет научился работать.

Затянулся еще раз и не заметил, что Юра встал совсем близко, почти утыкаясь носом ему в щеку. От удивления закашлял, выпуская дым прямо ему в лицо, как вдруг Юра жадно вдохнул смешанный с никотином воздух. Паша с трудом сдержал смех — это как должно в крови никотина не хватать, чтобы настолько отчаяться? И ведь не придерешься, сейчас он всего лишь пассивный курильщик. Ручки-то вот они, сигареток не держат.

Затянулся, в этот раз прицельно выдыхая ему в лицо. Юра поморщился, разогнал рукой дым и потер глаза — заслезились. Поджал губы, о чем-то сосредоточенно раздумывая, и, посветлев лицом, подвинулся совсем близко, касаясь Пашиного лба своим.

Затяжка. Выдох. Медленно, чтобы дым попал точно в приоткрытый рот. Юра прикрыл глаза, задерживая дыхание, и медленно выпустил дым из легких. Паша стряхнул пепел и снова поднес сигарету к губам, чуть отвернувшись, чтобы случайно не обжечь Юру. Снова медленно вдохнул дым прямо ему в губы. Юра даже глаза прикрыл от удовольствия. Ненадолго задержал дым в легких и снова выдохнул в сторону.

Последняя до фильтра. Юра проводил глазами затушенный о железные перила окурок и поморщился — трех затяжек недостаточно. Паша ухмыльнулся, но встретившись со злым взглядом карих глаз, послушно потянулся к его губам. 

Последней затяжкой Юра решил воспользоваться по полной. Крепко прижался к губам, вытягивая, кажется, весь смешанный с никотином кислород из Пашиных легких. Пришлось слегка толкнуть его, чтобы отстранился и дал дышать нормально.

Юра запрокинул голову, выпуская дым вверх. Облизал губы и посмотрел на Пашу. Рука все еще на шее, Пашина, по привычке, на его плече. А через секунду — губы на губах. Юра целовал медленно, изучая, будто в первый раз. Паша положил ладонь на его щеку, осторожно погладил, кайфуя от того, как мягкость кожи сменяется грубостью недавно отросшей щетины.

Юра медленно вылизывал его рот, ища последние следы никотина, но все равно было приятно. С ним всегда приятно целоваться, независимо от повода. Быстро — при встрече, с чувством — на прощание, дурашливо и слишком мокро — когда настроение позаниматься херней. Долго и вдумчиво — когда одиноко и накрывает тоской, или, как сейчас, новый тип поцелуя — Юра хочет курить. Паше все равно нравится отвечать ему, прижимая к себе чуть крепче, чем следовало бы. Просто потому что Юрины пальцы ласково перебирают волосы, а дыхание щекочет щеку, пока вторая рука, забравшись под пальто, медленно гладит по спине.

Юра в последний раз облизал его губы и отстранился, едва не сорвав разочарованный стон. Хотелось еще целоваться, но на улице слишком холодно, а Юра в олимпийке, да и время не резиновое — сделали едва половину из запланированного, а совсем скоро по домам.

Юра улыбнулся уголком губ и кивнул на дверь:

— Работать пора. И мне явно нужно пластырь сменить.

— Не передумал бросать? — спросил Паша, сунув окурок в старую консервную банку, служившую пепельницей.

— Пока нет, держусь же, — он пожал плечами, дергая за ручку двери. — А если совсем припрет, то здесь кое-кто регулярно курить бегает. Постою, подышу рядом.

Юрка подмигнул. Паша завис соображая.

— Только я на студии регулярно курю.

— Так я это и имел в виду. Ну ты даешь, Пашка, — Юра покачал головой.

Паша усмехнулся и хлопнул его по плечу, подталкивая в тепло. Опыт подсказывал, что он промается еще пару дней, изобретая новые способы покурить не куря, но после сдастся и вернется к вредной привычке. Но приятно осознавать, что такие фокусы, как сегодня, Юра намерен проводить только с ним.