Когда Годжо брал под опеку двух детей, он не имел никакого понятия, что с ними делать.

Даже год спустя он все еще никак не мог свыкнуться с новой ролью: папаша из него не получился — не хватило серьезности, и Сатору стал старшим братом для улыбчивой Цумики и флегматичного Мегуми. Комплект у них вышел весьма специфический. Сестра, вечно источающая нежный оптимизм, полный любви, тормошила мелкого то и дело, обучая его всяким незадачливым мелочам: тому, что сама успела усвоить от матери.

И беды явно обходили малышню стороной. Еще бы, Годжо Сатору ведь мог стать проблемой для самой судьбы — он хорошенько пояснил клану Зенин, что будет, если они не заткнут свои рты и не оставят детей в покое. Ничего плохого не происходило до какого-то определенного момента.

Мегуми просто заболел.

Не то чтобы он и раньше не подхватывал кашель, не чихал, не хлюпал носом, только вот в этот раз беда оказалась куда масштабнее. Цумики не могла справиться с ней самостоятельно, используя советы Секо и заказ из аптеки. Учитывая, что Иери отправили на миссию, а Годжо сам почти ничего не понимал в болезнях, дело принимало все более серьезный оборот.

Сатору никогда не подхватывал даже банальную простуду, поэтому он уже добрые пять минут пытался найти в справочнике, украденном у Секо, хотя бы что-то стоящее. Книжонка совершенно ничем не помогала — только больше трепала нервы. Цумики шумно ходила по кухне, гремела чайником и таскала брату воду и мочила лежащее у него на лбу полотенце. Через полчаса тягостного молчания со стороны доверенного взрослого девочка не выдержала:

— Нужно вызвать врача, — уверенно заявила она, кивая, — Иери-сан нужно приехать и как следует осмотреть его. Он ведь уже второй день такой вялый, почти ничего не ест.

Сатору бы тоже не стал питаться собственной стряпней слишком активно. Так можно было и гастрит заработать. И все же он не мог выдернуть Секо с работы — да он ей даже не мог дозвониться, чтобы совета попросить. Никого другого он до детей допустить не мог: волнение от одной только мысли поднималось в желудке бушующей волной. Риск был слишком высок.

— Я посоветуюсь с фармацевтом в аптеке и очень скоро вернусь, — Сатору указал на домашний телефон, стоящий на столике в зале, — ты позвони мне, если что-то случится, Цуми-чан, и я примчусь немедленно.

Сатору бросил нервный взгляд на дверь в комнату Мегуми и выскочил на улицу со скоростью звезды. В аптеке ему вручили сироп-жаропонижающее и сказали обратиться к специалисту, если через несколько часов не будет результата. Кто бы знал: Годжо Сатору бегал так быстро, как никогда прежде в бою. Инстинкт заботливой мамули делал его сильнее даже самого Короля проклятий.

Первым делом после прихода Сатору изучил инструкцию к лекарству вдоль и поперек. Он добыл градусник и измерил температуру Мегуми — тридцать семь и девять показалось не самым плохим результатом, но волосы на загривке все равно поднялись немного от ужаса. Годжо не умел заботиться даже о самом себе, а тут речь шла о больном ребенке!

Цумики отпаивала брата чаем — кипятком с долькой лимона. Мегуми измученно морщился и пил, делая маленькие глотки, обжигая язык и губы, не имея никаких сил спорить с сестрой. Наблюдать за этим с умилением не получалось. Сатору все беспокоился и беспокоился, не зная, как лучше поступить. Внушительный список побочных эффектов поставил перед выбором, в котором любой путь мог оказаться неправильным.

В конце концов, Мегуми налил в ложку черной приторной гадости сам и сам ее выпил, пока Годжо вновь изучал вкладыш из коробочки, развернув его и сжимая в руках до бумажного хруста.

— Параноик, — раздраженно буркнул мальчик и шумно чихнул.

— Кто тебе разрешил вылезать из кровати да еще и по полу босиком бегать?! — сварливо и беспокойно заверещал Сатору, подхватил горящего Мегуми длинными ручищами и снова запихал под одеяло, поправив подушку. — Раз уж выдул эту мерзость, ложись спать. Так поможет быстрее.

Мальчишка повернулся на бок, сунул под подушку руки и закрыл глаза. Сатору натянул одеяло выше, до ушей, зашторил окно и оставил дверь в комнату открытой на тот недолгий миг, пока тащил себе с кухни неудобный стул.

— Ты же не собираешься пялиться на меня, пока я сплю? —Годжо по тону севшего голоса понял, как Мегуми закатил глаза. — Странный.

— Я беспокоюсь, — сознался Сатору и улыбнулся, — буду здесь, пока тебе не станет лучше.

За три часа пустого ожидания Годжо успел пересчитать все ворсинки на пушистом ковре, протереть очки трижды до блеска, раскачать до скрипа стул, десять минут подремать и даже подержать уставшую Цумики на коленях. Она недолго просидела так — сбежала делать домашнее задание сразу после того, как Сатору честно пообещал позаботиться о больном.

Проснулся Мегуми только после полуночи, когда сестра уже давно отправилась в постель, измотанная беспокойством и уроками. Годжо пришлось пятнадцать минут решать с ней пример — с тех пор он начал просто ненавидеть математику. Она заставила почувствовать себя тупым.

Услышав шевеление под одеялом, Сатору немедленно вскочил и сунул в ворох руку, чтобы найти остывший взмокший лоб. Мегуми вылез в щель между простынью и подушкой и сощурился, находя глазами взрослого над собой. Сатору просто собирался принести мальчишке воды, когда мелкая ручонка вцепилась в рукав формы и раздался детский разочарованный голос:

— Не уходи. Мне все еще плохо, — Мегуми хлюпнул носом.

Желание потрепать по волосам появилось спонтанно, но тут же претворилось в жизнь. Под детский возмущенный возглас Годжо запечатлел поцелуй на чужом мокром лбу и улыбнулся, поправив очки.

— Никогда не уйду, — серьезно кивнул он, — обещаю.

Теперь появилось некоторое понимание, чего точно нельзя делать с детьми.

Бросать.