После ухода Сугуру Сатору встречал каждый новый год своей жизни в одиночестве. День рождения в принципе потерял для него какое-то праздничное значение — вместе со старым другом ушла привычка следить за днями, ждать подарки и задувать праздничные свечи. Наверное, такое называли внезапным взрослением или каким-нибудь кризисом.

Он провел два года в забвении, не собираясь даже думать о том, чтобы устраивать самую незначительную домашнюю вечеринку. Но дети явно почуяли подвох. Их дни рождения Годжо устраивал с усердием гиперзаботливого папаши: торт, шарики, подарки, да даже гости (если их хотели пригласить, но обычно ограничивалось узким кругом их троих).

Но дети учуяли подвох. Они успели встретить свои дни рождения дважды, а праздник Сатору так и не наступал. В конечном итоге, Цумики просто заглянула в его паспорт — Годжо поймал ее на этом, когда вернулся с дел несколько раньше. Впрочем, ругать девочку было не за что. Она беспокоилась, и беспокоилась гораздо больше необходимого.

— Почему нет? — несколько незаинтересованно спросил Мегуми.

Сатору пожал плечами:

— Ну, человек, с которым я отмечал этот праздник, больше не со мной. Эти воспоминания доставляют мне неудобства.

И на том разговор был кончен. До дня рождения оставалось пару месяцев. Разница между ним и Мегуми была ровно в две недели, и когда дети это узнали, они явно воспылали желанием совместить празднества. Только вот Сатору отказал, не имея ни малейшего желания вносить свои мрачные ноты в удовольствие малышни.

Однако Цумики и Мегуми не собирались его спрашивать. Седьмого декабря как назло вызвали на миссию спозаранку. Пришлось оставить инструкцию на стикере на холодильнике. Не то, чтобы дети не могли позаботиться о себе — просто число выпало на нерабочий день, и их бы никто не покормил в школе. В выходные Сатору старался приглядывать за ними. Он чувствовал себя ответственным за самые незначительные мелочи в их жизни.

И все же седьмого декабря ему пришлось умчаться на встречу с особым уровнем. Вряд ли кто-то, кроме него мог справиться с ним так же быстро и безболезненно для ландшафта. Цумики еще спала, Мегуми проснулся, когда он хлопал дверью. Едва доходило пять утра. И надо же было Ичиджи найти эту дрянь…

Дело оказалось плевым — даже волосы не растрепались. Однако он потратил на дорогу туда-сюда неоправданно много времени. Шел одиннадцатый час, когда он только переступил порог, улавливая странный шум на кухне. Запах паленого разносился повсюду. Сатору едва не поседел от мысли, что дети сожгли что-то и пострадали сами при этом. Он помчался так скоро, как смог, и застал совершенно убийственную картину.

Мегуми с электронной зажигалкой кружил вокруг стоящего на стуле горелого коржа для, очевидно, торта. Или чего-то, что должно было им быть. Цумики пыталась стряхнуть дым из духовки в распахнутое настежь окно. Отчетливо пахло горелым. Заметив его, дети в ужасе замерли. Полотенце из рук девочки упало на пол с отчетливым звуком мокрой тряпки.

— Мы целы, Годжо-сан, — сразу заверили они хором. Мегуми от греха подальше положил зажигалку на стол.

Только сейчас в кучке гари Сатору заметил воткнутую одинокую зубочистку, очевидно, заменявшую свечу. Она горела на самом кончике, хотя скорее тлела, уже потухнув.

— Вы..? — он недоверчиво изогнул брови.

Цумики вышла вперед, оставив окно открытым. Дым забился под потолок и коптил его идеально чистую поверхность. Это не особо волновало, Сатору всегда мог позволить себе нанять горничную, если ему не хватало времени прибрать дом самому. Но дети всегда помогали, и он справлялся. А теперь они сами навели ужасный беспорядок, потому что…

— Мы хотели сначала купить торт или пирог, но кредитку у нас никто не примет, а налички дома мы не нашли. В итоге мы нашли тут какую-то кулинарную книгу и решили, что уж просто пирог мы сумеем испечь. Я немного не доглядела, простите, Годжо-сан, — Цумики хлюпнула носом, готовая разреветься.

Глянул — у мальчишки тоже глаза на мокром месте. Сатору совершенно не имел представления, что со всем этим делать, но он был тронут до глубины души.

— Я не злюсь, — пришлось опуститься на корточки и протянуть обе руки к детским взъерошенным головам, — просто я испугался, что вы поранились или обожглись. Я… правда очень благодарен, что вы решили постараться для меня.

— Мы приготовили подарок, — вклинился Мегуми.

Он исчез ненадолго вне кухни, вернулся с небольшим листком в руках.

— Мы подумали, что у нас так и нет ни одной общей фотографии. И склеили коллаж, — смущенно добавила Цумики.

Выхватив со стола зажигалку, Сатору позволил огню охватить кончик зубочистки. Он посчитал до пяти и задул своеобразную свечу с одним единственным желанием: чтобы все было хорошо.

У него в планах сделать еще одно фото, чтобы вместе с коллажем поставить в рамку на столе в спальне.

— Я помню, что вы сказали, что у вас есть плохие воспоминания об этом дне. Мы хотим подарить вам хорошие, — Мегуми держал его за рукав, пока сестра говорила, — больное прошлое нужно отпустить. Мы позаботимся о вас.

Впервые за пару лет Годжо ревел ночью в ванной, глядя на свое жалкое отражение. Эти дети в самом деле так сильно любили его, что он просто не мог поверить.