— И знаешь, что самое обидное, Сашк? Ни один! Ни один, мать его, бывший не пытался это, блин, сделать! Ни одного жалкого звоночка по пьяни, ни одного, блин, гребаного эсэмэс. Ничего. Мне лишь от этого кажется, что я из себя ни хрена не представляю. Я уже молчу о том, что последний мне сказал об этом практически прямо.

— Пфф! — фыркнула подруга в бок так, будто услышала несмешной анекдот. Это был вовсе не глум. Наоборот, своим порой излишне непринужденным тоном Сашка очень старалась убедить Димку в том, что его стенания не стоят и выеденного яйца, на самом деле сильно жалея, что пять минут назад вообще затронула тему бывших. Это были не то время и не то место, чтобы обсасывать столь скользкий вопрос. Под локтями явно не хватало деревянного слэба барной стойки, в руке — бокала вина, вокруг — незнакомых пьяных лиц и громкой музыки, которую обычно приходится с натугой перекрикивать. — О господи, да кого ты слушаешь, Мить?

— Их называют людьми, Сашк.

— Ну, хуй знает. Я таких обычно мудаками называю, — призналась скромно, подключая к речи свой фирменный жаргонизм. Митю ее речевые обороты никак не смущали. Отнюдь. Так он понимал подругу гораздо лучше. Да и Сашка без них была бы ни разу не Сашкой. — Короче, сосредоточься, детка, — защелкала в воздухе пальцами, в которых не держала сигарету, — сейчас будет истина, вот прямо вот этими вот устами. И так, вопрос дня: почему бывшие иногда возвращаются? — выдержала эффектную паузу. — Внимание, ответ! Потому что знают наверняка, что их примут обратно. Это просто не твой случай, Мить. Вот и все.

— Даже я в этом не уверен, — таращился Димка в мокрый после летней мороси асфальт под ногами, держа руки в карманах серых подстреленных треников и пытаясь поверить подруге на слово, доверяя путь ей. В отличие от Мити, Сашка успевала все и сразу: соображать, курить, привлекать внимание всех мимо проходящих мужиков до единого своими шикарными внешними данными и следить за дорогой, отчетливо понимая, где надо свернуть. Лично в голове Мити одна проблема настойчиво вытесняла все остальные. И если пять минут назад он мог думать лишь о квартире, то сейчас отсутствие регулярного секса волновало этого парня куда сильнее отсутствия постоянного места жительства.

— Ну Мить, ну блин… — поняла Сашка, что дело не в ней. Вина не хватает не руке, а голове, в частности Митиной, для лучшего усвоения информации. Сейчас любое сказанное ее благословенными устами слово благополучно покидало котелок друга с каждым его бойким шагом вперед.

— Сама посуди, я довольно одинок. Иногда тупо хочется классного секса. И если бы он пришел и сам сказал, что был полным мудаком, а я единственный и неповторимый, то… Все может быть… Кроме того, что он бы пришел, естественно, — сказал последнее, выхмикивая скепсис.

— Ты послал бы его на хер, Мить. Захлопнул бы перед его противным пятаком дверь и испытал бы вполне себе полноценный оргазм лишь от этого. Спорим?

Надеясь на то, что молчание прокатит за знак согласия, Митя от комментария воздержался, пожелав выглядеть в глазах подруги лучше, чем она о нем думает. Но Сашка знала этого парня как никто и не так уж и плохо она о нем думала, как он думал, она о нем думает… Пожалуй, Сашка была тем единственным человеком, который воспринимал Митю адекватно и даже (как бы громко это ни звучало) любил его со всеми его тараканами впридачу, теми немногочисленными Митиными друзьями. То, что молчание вовсе никакой не знак, до нее дошло сходу, отчего она бодро продолжила.

— При всем моем уважении, Мить, ты адски гордая, злопамятная, мстительная скотина, — отчеканила с такой ненавистью в голосе, будто Митя вовсе не скотина, а его величество Сатана.

На что Митя ангельски простонал:

— Но есть и те, на которых я не обижаюсь, уже не злюсь. Правда! Мне вообще параллельно, что у нас было там в прошлом.

— Ну раз плевать на то, что было в прошлом, значит и будущее с этими ущербами тебе на фиг не далось. Нам сюда, — мотнула пышной длинной шевелюрой во двор серой панельной многоэтажки и оценивающе осмотрела окрестности. — А тут ничего, кстати. И до метро два шага. Отчего эта подозрительная двадцатка в месяц смущает меня еще больше, — с сомнением покосилась на друга, который был явно где-то далеко. — Эй, просыпайся, детка, прибыли, — ущипнула его за мочку дырявого в трех местах уха и метнула бычком выкуренной сигареты в зеленящиеся сбоку кусты.