Ручка громко лязгнула о мятый бок металлического ведра, и Юнги невольно поморщился.

– Что, зай, передумал?

Хозяйка танцзала, Джуын, подвигала своими неровно нарисованными бровями, которые и так притягивали внимание. От неуместного «заи» захотелось снова скривить лицо, но Юнги сдержался.

– Да всё нормально. А тряпка только такая?

Джуын ненадолго задумалась.

– Щас принесу, стой три секунды.

Женщина протиснулась своим худощавым телом обратно в каморку и принялась искать недырявые тряпки. Сколько Джуын лет, угадать было почти невозможно, но молодилась она старательно. В целом Юнги она казалась нормальной – по крайней мере, взяла на работу, разрешила приходить в вечернее время, причём всё про всё занимало по часу в день; пообещала платить средне по рынку (рынку труда уборщиков, конечно, то есть не жирно, но все-таки адекватно). Так что животные клички он потерпит, а там, может, даже привыкнет.

Потом будет оглядываться в универе на каждое «Зая!» и смотреть, как влюблённые парочки бегут друг к другу в объятия. 

– Вот, – победно заявила Джуын. – Возьми такую, завтра прикуплю тебе цветных. Ну, пыль протирать и что там ещё надо.

– Ок. Спасибо, – Юнги сложил все принадлежности в ведро и выпрямился. – Пойду тогда?

– Удачного первого дня. Если хорошо помоешь, поставлю твою фотку на полку с антисептиками, – она уже строчила что-то в смартфоне. – Приклею к рамочке надпись «Лучший сотрудник» и подберу курсы повышения квалификации.

Юнги фыркнул, коротко поклонился и свернул к лестнице.

Ещё в коридоре стало понятно, что танцоры из зала не ушли: музыка громыхала, отдаваясь вибрацией в пол, и один из парней отсчитывал шаги, то ли пытаясь перекричать певца, то ли надеясь, что от агрессивного «Раз, два, три!» чьи-то танцы усовершенствуются гораздо быстрее.

Юнги прошёл внутрь, чтобы оставить ведро в углу и выйти покурить; он надеялся остаться незамеченным, но, к небольшому сожалению, трек как раз закончился, поймав Юнги на полпути, и танцоры взяли перерыв. Тяжело дыша, взмокшие, они открутили крышки с бутылок и принялись вливать в себя воду маленькими порциями. Все шестеро косились на гостя.

Учитывая, что ходил он лениво переваливаясь, танцоры наверняка идентифицировали бы его как чужака даже без сигнального знака в виде розовых резиновых перчаток, как назло выпавших из полуоткрытой упаковки.

Парни, судя по всему, были его ровесниками, третьекурсниками, или чуть старше. Точно с хореографического, так что лично Юнги никого не знал и его не знали, что радовало. Хотя ему и было всё равно – но, если удастся избежать разговоров и, типа, распространения клички «уборщик» по всему универу, будет вообще прекрасно.  

Спрятав свой инвентарь у матов, чтобы никому не мозолил глаза, Юнги вытащил из кармана рабочего комбинезона пачку сигарет и вышел через заднюю дверь.

К сожалению (теперь уже действительному и довольно большому), светлые надежды вернуться через пять минут в зал, чтобы быстро сделать свою работу, не сбылись. Юнги докуривал вторую сигарету, когда стало прохладно, а трек шестой раз перемотали на один и тот же десятисекундный фрагмент – задняя дверь была хлипкой, было слышно и счёт, и приглушённые комментарии после каждого косяка.

Твою мать, да кто там так тупил?

Юнги отсюда ещё двадцать минут пешком тащиться – а если он будет каждый раз до ночи ждать, пока эти попрыгунчики натренируются, писать музыку ему снова станет некогда. И это как бы перечёркивало весь идеальный план: он ведь решился на экономию и отказался от кафешек с их ночными сменами, как раз чтобы проводить время за своей работой. Так себе из него стратег, получается?

Когда после восьмого раза всё затихло, Юнги с облегчением выдохнул. Он стоял чуть поодаль от двери, поэтому, прислонившись к стене, терпеливо наблюдал за тем, как танцоры вываливаются наружу.

– Хо, ты на колесах? Подкинь меня.

– Чувон, ему даже не по пути.

– Нет, ну откуда ты знаешь?

– Я знаю, потому что это со мной ему по пути.

Парни притворились, что злобно друг на друга зыркнули.

– Мальчики, вы за меня когда уже драться начнёте? – поинтересовался тот, кто, видимо, и был «Хо».

Первый парень, Чувон, высокий, с мелированными черными волосами, игриво ему подмигнул:

– Зачем, если ты всё равно в итоге будешь подвозить только Черëн?

Хо закатил глаза, прикрыл дверь в зал, и вся компания двинулась в сторону мини-парковки.

Юнги поторопился к своему драгоценную мятому ведру – больше тянуть было нельзя, и ещё его, как-никак, ждала полка с антисептиками и курсы повышения квалификации.

*

Юнги громко цыкнул – а он мог себе это позволить, потому что из-за битов, которые он ещё со вчера невзлюбил, всё равно ни черта не было слышно.

Он стоял в девять вечера в коридоре перед танцевальным залом, но начать работать снова не мог.

Может, передоговориться с Джуын на десять часов? Пойдёт она на очередную уступку или сегодняшнее «зая, не только тряпок тебе накупила, но и стопку газет притащила, чтобы ты ими зеркала мыл и не тужил – вот только попроси у меня ещё что» было всерьёз? С другой стороны – опять минус час от его ночной музыкальной работы? Передвинуть расписание с продюсированием – станет невозможно вставать на пары, он при похожем режиме в прошлом году чуть не сдох.

Юнги так и стоял в коридоре с ведром у ног, глубоко погрузившись в раздумья, когда дверь вдруг открылась.

– Ой, – сказал Хо, замерев на полушаге. – Привет.

– Привет, – неохотно ответил Юнги.

– Ты сюда?

– Да.

Этот Хо тоже был вроде ничего – в смысле, не бесил с первого взгляда. Мягко улыбался, казался вежливым и каким-то комфортным, что ли, – Юнги в этом не признавался, но комфортных людей любил.

– Я за водой к автомату хотел сбегать, но мы пока не собирались уходить... – нерешительно произнёс танцор. – Минут через тридцать только.

Юнги мысленно отменил всю симпатию к Хо и авансом – ко всем, с кем Хо когда-либо знался.

– Это не очень, – выдавил Юнги. 

– Да, я по твоему лицу вижу, – смущённо усмехнулся парень и почесал затылок. – У нас просто отчётное на носу, надо доработать.

Юнги помолчал. Хо тоже, но молчания были разные: если первый сдерживал ругательства, второй шевелил мозгами, пытаясь придумать, как бы поступить.

– Тебе обязательно каждый день мыть?

– Да.

– А если ты сегодня не помоешь, а мы никому не скажем?

– Завтра придёт хозяйка и увидит всю эту страшную грязь. Мне не заплатят.

– Страшная грязь после одного немытья?

– Вы всю пыль поднимаете. Завтра сами же и задохнётесь.

Они снова помолчали. Трек закончился – один раз в зале, видимо, репетировали без счетовода.

– Хо, ты чё, в двери застрял?

Мелированная макушка выглянула в коридор, и Чувон удивлённо хмыкнул.

– Привет.

– Привет, – ещё менее охотно, чем в первый раз, отозвался Юнги.

Хо тяжело вздохнул.

– Ладно, – сказал он, нахмурившись. Юнги подумал, что такое сосредоточенное выражение лица делает из Хо совсем другого человека – он бы побоялся косячить, если бы на него так хмурились. – Давайте завтра пораньше соберёмся. На сегодня всё.

Из зала послышались неудовлетворённые возгласы, и Юнги почувствовал себя мамочкой, разгоняющей вечеринку.

Хо ему кивнул, он кивнул в ответ.

*

Юнги аккуратно поставил ведро с водой у матов и сел в сторонке на низкую лавочку.

Хо снова сосредоточенно хмурился, но певца больше не перекрикивал; он танцевал в центре, и танцевал он потрясающе – даже на вкус Юнги, у которого движения тел под музыку вообще-то никогда не вызывали никакого эстетического удовольствия. Для таких, как Хо и пара его товарищей в первом ряду, видимо, во Вселенной была отдельная мастерская: там над младенцами работали особенно старательно, так что те ещё в животе у мамочек пинались исключительно в такт и правильно при этом изгибались.

Огромными футболками Юнги было не обмануть. Он с лёгкостью представлял, какие мышцы там у Хо должны быть спрятаны, чтобы позволять ему двигаться, как богу. 

Парни были на последнем издыхании; когда трек закончился, они собрались – практически сползлись – у экрана планшета, на который записали номер.

Юнги из своего угла смотрел на очевидного лидера: мокрая прядь упала на лоб, тёмные глаза следили за каждым движением на экране, и этот цепкий взгляд очень вряд ли когда-либо что-то упускал. Хо быстро облизнул нижнюю губу – значило ли это, что кто-то ошибся? Потом парень что-то сказал, Юнги понял, что продолжал пялиться на его губы, и чертыхнулся про себя, тут же отворачиваясь.

Что-то он позволил себе лишнего.

– Мы не успеваем на переходе, это ужасно, – озвучил всеобщее разочарование приземистый широкоплечий блондин. – Давай попробуем поменять на левую ногу, Хо, как ты раньше предлагал.

Тот безрадостно вздохнул и кивнул, вытирая лоб полотенцем, которое висело на плечах. Всей компанией они снова направились в центр зала, но Чувон вдруг со стоном опустился на пол, лёг плашмя, раскинув ноги и руки, и сказал:

– Дайте мне ещё две минуты. Я щас сдохну!

Хо по-дружески усмехнулся и слегка пнул его по кроссовку. Юнги знал, что сейчас парень посмотрит на него – потому что дольше игнорировать уборщика было как-то неприлично, – и к этому моменту он уже продумал всю последовательность действий. Уткнувшись в экран телефона, Юнги сел как можно более расслабленно: всем своим видом показал, что никуда не торопится.

Иногда ему хотелось быть добрым, окей? И эти ребята, похоже, реально переживали, так что один вечер погоды не сделает.

Хо принял невербальный месседж, потому что после недолгой паузы танцоры снова начали обсуждать замену правой ноги на левую, а Чувон задвигал конечностями, видимо, пытаясь сделать из грязи на не мытом ещё полу ангела.

– Я Хосок, – сказали вдруг над Юнги спустя… 

…сколько прошло? Минут сорок? В какой-то момент ему пришла на ум классная строчка, он открыл заметки и понеслось – зал с танцорами исчез, всё растворилось, остался только черновик из двух строф, и, чёрт, кажется, это станет одной из лучших его песен.

– Можно просто Хоби.

Юнги пару секунд тупо пялился на протянутую руку. 

– Юнги, – произнёс он наконец и встал, отвечая на твёрдое рукопожатие.

С большим удивлением он осознал, что в зале больше никого нет. Вот это он отчалил, конечно, на своём плоту сочинительства от реальности, так что даже не заметил, как пять шумных парней разошлись по домам.

– Спасибо тебе. 

Юнги кивнул. Из-за того, что его так резко выдернули из мыслей, слова не складывались.

Может, ещё немного сбивал улыбающийся Хоби.

– М-м… – начал Юнги и откашлялся. – Когда у вас отчётное?

– В следующую пятницу, – всё с той же восхитительной улыбкой ответил Хоби. – Полторы недели осталось…

– Надо, чтобы я потерпел?

Что? Где-то в далёком сознании два Юнги, представлявшие собой совет по принятию решений, встали друг напротив друга с озадаченными выражениями лиц, но ни один из них не знал, какого, простите, хрена, они тут так раздобрели, что намекают на уступки. Он собирался отдать свои драгоценные вдохновенные ночные часы танцорам? Собирался тереться тут в комбинезоне уборщика, ожидая, пока ему уступят грязный зал, хотя мог бы сделать всё по договорённостям и бежать пилить новый хит?

Хоби заметно мялся.

– Если потерпишь нас, мы будем суперблагодарны, – сказал он с максимальной доступной человечеству искренностью. – Не знаю, обед оплатим или что-то ещё. Как скажешь.

Юнги опять только пожал плечами. Да, он в этом здании был за гения коммуникации.

– В общем, – мягко продолжил Хоби, – через полторы недели мы реально перестанем надоедать.

– Ок.

Оба Юнги в далёком сознании развели руками и многозначительно спросили друг друга: «Ты чё, блин?», – но никто им не ответил. 

*

Одну утреннюю пару он всё-таки пропустил: две черновые строфы, написанные вчера в зале, просились у него на музыку, а сопротивляться такому было бесполезно и почти физически больно – поэтому украденное у учёбы время Юнги просидел за компьютером, чуть покачивая головой, когда включил набросок и всё прозвучало так, как должно было прозвучать.

Всё ещё вдохновлённый, вечером он поставил ведро с водой и сел на своё место на краю лавочки.

– Нормально! – крикнул кто-то из парней, пока Юнги открывал заметки. – Вот сейчас вообще нормально получилось.

– Хорошо, – подтвердил Хоби и нажал на кнопку пульта, чтобы заново включить трек.

Они танцевали, Юнги писал. Слова приходили откуда-то свыше – он такое обожал, он ловил в такие моменты эйфорию, от которой пробирало сильнее, чем от набора шотов или целой пачки сигарет, наверняка сильнее, чем от наркоты. Он просто записывал – был посредником между необъятной материей и буквами, проводом, через который пропускали поток энергии, которой хватило бы на целый город.

Поставив очередную точку, Юнги улыбнулся и поднял голову. Хоби – он уже переоделся и снова остался один – смотрел на него из центра зала.

– Вы всё? – спросил Юнги, торопливо стирая со своего лица это обкуренное выражение. – Можно мыть?

Хоби кивнул.

– Да, я… – танцор замялся. – Да. Я тоже пошёл.

– Пока.

– Пока.

Юнги спиной почувствовал, что Хоби ещё несколько секунд пробыл в зале, но, когда розовые перчатки, которые были слегка маловаты, наконец налезли на руки, задняя дверь зала аккуратно закрылась. 

*

Через два дня он закончил песню, а всё воскресенье провёл в поисках покупателя. Юнги три месяца ничего не продавал: был какой-то полнейший застой и отстой, ещё болела мама, и ничего не хотелось, кроме сна и бутылки виски. 

Сейчас всё было по-другому. Юнги чувствовал за спиной крылья и любил свою новую песню всей душой. Её должны были купить. Да она реально могла сделать его миллионером!

Один из однокурсников, который крутился в правильных кругах, ответил ему, что нашлась заинтересованная сторона – начинающая певица с её гиперактивным менеджером. Они вроде как собирались создать новое направление в поп-индустрии и знали, как завоевать миллиарды (сердец, естественно) и бла-бла…

В понедельник, пока парни танцевали, Юнги вёл переписку с менеджером и вносил правки в договор через притащенный в зал старенький ноутбук.

– Как дела?

Он поднял голову, по классике на пару секунд зависнув, потому что всё ещё размышлял про сроки выплат.

Хоби улыбался и вытирал полотенцем гладкую вспотевшую шею.

– Нормально, – ответил Юнги, внимательно присматриваясь и пытаясь понять, что от него понадобилось. – Может… хорошо даже.

– Это хорошо, – по-доброму рассмеялся Хоби.

Как из ниоткуда в поле зрения появился Чувон – хотя есть вероятность, что он всё время стоял неподалёку, просто Юнги был занят кое-кем другим.

– А ты не тот наш музыкант? Который выиграл в студенческом конкурсе в декабре?

Юнги напрягся. 

– Черён тогда бегала с университетским журналом, – пояснил Чувон для озадаченного Хосока и внезапно перешёл на пародийный девчачий ультразвук: – Господи, такой милашка, а где у нас корпус музыкантов?

О… нет. Это всё, что подумал Юнги. И, возможно, «кто вообще читает университетский журнал?» И ещё, пожалуй, «какой из меня милашка? Она была не в себе?!» Только поехавшей сталкерши ему не хватало. 

Вот почему Юнги хотел быть богатым и успешным, но уж точно не знаменитым.

– Давай познакомим их? – предложил явно восторженный собственной идеей Чувон, пока Хоби продолжал мяться. – Она тебе за это всю жизнь благодарна будет!

– Может, Юнги не хочет знакомиться, – заметил Хоби.

– Я не хочу, – торопливо подтвердил Юнги, стараясь не упустить нужный момент, потому что Чувон уже открыл рот, чтобы настоять. – Спасибо. Или… извините. Не знакомлюсь.

Хоби ободряюще улыбнулся.

– Мы уходим, – сказал он. – Спасибо, что подождал.

Чувон подсел Хоби на уши, пытаясь уговорить на аферу со знакомством, но они всей компанией всё-таки направились к сумкам и потом – к выходу. 

Юнги размял шею, потянулся и вдруг застыл, потому что увидел рядом с собой на лавке шоколадный батончик. Нахмурившись, он потянулся к записке, прикреплённой к подкинутому подарку, и дважды прочитал, так и не определившись, что чувствует по этому поводу. 

«Аванс за две недели терпения :) Успехов, чем бы ты ни был так занят».

*

Во вторник, пока парни заканчивали тренировку, Юнги нервно крутил в руках телефон. Он подписал электронную версию договора, отправил номер счёта и файл с песней, а в ответ молчали ровно шесть часов – недостаточно, чтобы паниковать в полную силу, но достаточно, чтобы потихоньку начинать.

– А мы на сцене порепаем? – спросил один из парней, пока все пытались отдышаться.

– Да, в пятницу утром, я договорился, – ответил Хоби. – Закончим на сегодня?

– Давай. А то не доживём.

Все согласно закивали и ушли в раздевалку. Юнги продолжал пялиться в ту же точку, где только что стоял Хосок, и крутить смартфон.

Когда парни открыли дверь, он торопливо встал и пошёл к своему ведру.

– Привет, – послышался знакомый голос за спиной.

– Вы же закончили? – спросил Юнги, не оборачиваясь. Даже перчатки налезали с трудом, ещё большим, чем обычно: от нервов руки слегка подрагивали. – Начну мыть.

Хоби помолчал – он как будто хотел сказать что-то ещё, – но Юнги всем своим видом демонстрировал, что притворяться заей сейчас не в состоянии.

– Да, – в итоге коротко ответил Хосок. – Пока.

– Угу.

Когда все ушли, Юнги, не выдержав внутреннего напряжения, снова присел и глубоко вздохнул. Телефон молчал. 

*

Это было похоже на пропасть, у которой нет дна: Юнги пялился в экран, и падал, падал, падал, и сверху давил целой тонной вражески настроенный воздух, и сила притяжения отрабатывала на все сто. Было страшно больно, хотя падения не предвиделось, а жаль. Ударился бы головой – и закончил отношения с этой Вселенной раз и навсегда.

На сайте, раскрученном гиперактивным менеджером, уже выложили примечательный пост о скорой премьере новой песни и даже загрузили разогревающие фотки милой исполнительницы, но менеджер пропал вместе с файлом, заботливо отправленным Юнги, и он знал, что в таких случаях происходит.

Скоро на этом сайте будет слегка переделанный трек, его трек, а ему даже оригинал подписанного договора не придёт.

Он правда думал, что эта песня могла сделать его миллионером.

А что самое важное – он любил эту песню всей душой.

Но всё это было важно лишь для Юнги, а для всего остального объективного мира было понятно только то, что Юнги дебил.

Едва справляясь с тремором рук, он взял телефон и набрал однокурсника.

– Юнгз, как так вышло?

Юнги смотрел на парня и пытался собрать мысли в кучу, пока официант ставил перед ними чашки с кофе.

– Он торопил, говорил, у них премьера запланирована, и им нужен именно мой трек, а эта… Линдси? Эта Линдси должна записаться, и вообще ещё куча работы...

– Это такая очевидная схема… Он тебя развёл, как ребёнка.

Юнги сжал челюсти.

– Ты прикалываешься надо мной сейчас, Минхо? Это ты…

Парень вздохнул и покачал головой.

– Мне сказали, он норм. Правда. Я не специально тебе его подкинул. Но поэтому нужны юристы!

– Да нет у меня бабла на юристов!

Посетители кафе обернулись, и Юнги сглотнул горькую слюну, пытаясь успокоиться.

– Так, погоди, не надо так волноваться, – затараторил Минхо. – У тебя его контактные данные остались? Менеджера этого, первооткрывателя.

– Он не берёт.

– Ясно дело. Но чем больше у тебя инфы, тем легче. Наверняка этот мудак будет всех подкупать. Договор у тебя на руках?

– Электронный, – выдавил Юнги, уже зная, что это не хорошая новость.

– Отстой, – подтвердил Минхо. – Но мы подадим в суд всё равно. Не кисни, слышишь? Спрошу у бати совета.

– У меня нет денег на суд, – ещё тише сказал Юнги.

Он умирал. У-ми-рал.

– У нас в универе помогают студентам с такими делами, – голос Минхо уже доносился, как из другого мира. – Сейчас сходим вместе в деканат…

*

Этим же вечером Юнги пялился в мутную воду в ведре и ни о чём не думал, потому что думать было слишком больно.

Танцоры громко рассмеялись над какой-то шуткой, потом решили прогнать номер в последний раз и, вполне довольные собой, засобирались домой.

Юнги почувствовал, что Хоби встал рядом с ним, ещё до того, как тот сказал:

– Насчёт знакомства…

Зал был пуст, в этой тишине только сердце Юнги пыталось биться, но оно, лишённое маленького кусочка в виде маленькой песни, то и дело сбивалось с ритма, потому что не выдерживало потери. Он поднял голову и медленно моргнул.

– Черён на самом деле хорошая, – продолжил Хоби, сжимая ручку спортивной сумки на своём плече. – Ей просто парни всё-таки рассказали про тебя, поэтому она попросила поговорить. Я не настаиваю, но…

– Можешь от меня отстать наконец?

Хоби резко замолк, и на его лице появилось растерянное выражение. Как странно – он как будто не ожидал от Юнги грубости. Что же это, недоделанный продюсер с социофобными замашками и правда иногда создавал впечатление милого человека? Вот ведь разочарование для окружающих.

– Из… извини, но будь добр… – пробормотал Хосок. 

Юнги встал и подошёл ближе, глядя ему прямо в глаза.

Он неделю голодно поглядывал на этого парня – в жизни у него такого не было. Даже когда занимался текстом, Юнги находил возможность подарить себе пару минут отдельного вида наслаждения – представить, что Хоби не подвозит девчонок, что ему правда может быть интересен уборщик Юнги, о котором только и пишут, что в университетском журнале, что это не просто рядовая вежливость хорошего человека, каким Хосок, очевидно, был, и что однажды Юнги стянет с него эту грёбанную огромную футболку, пока тот настолько потеряется в ощущениях, что только и сможет шептать и трястись, как…

Юнги прервал свои мысли, потому что думать было больно.

– Будь добр что? – спросил он, продолжая стоять рядом с напрягшимся танцором. – Не грубить тебе?

– Да.

– Ок. Тогда просто свали, потому что вы со своей командой прыгучих белок и так меня постоянно задерживаете.

– Что за чёрт?! – прикрикнул Хосок, наконец отойдя от шока, а заодно, на один шаг, от Юнги. – Я тебя чем обидел, придурок? Может, шоколадки тебя оскорбляют? Или реально давно не было девчонки? 

Юнги наигранно громко рассмеялся.

– Вот и миленький цветочек Хо показал своё истинное лицо! – съязвил он, за собственным раздражением не улавливая в глазах парня напротив опасный блеск. – Ты у каждого, кто ставит тебя на место, диагностируешь острый недотрах?

– Да пошёл ты! – выплюнул Хоби. – Со мной почти никто так не разговаривает! Какого вообще… Ты мне классным казался!

– Засунь себе это «казался»…

– Да знал бы я, какой ты псих, даже не предложил бы!..

Хоби уже говорил сам с собой, не заканчивал фразы – он выглядел крайне расстроенным и немного злым. Повернулся к выходу, чтобы оказаться подальше от бешеного знакомого.

Юнги, наоборот, уже было не остановить.

Пошло оно всё, думал он, и эти мысли ярким светом перекрывали все остальные.

– Нахрен мне не сдалась твоя Черён, ясно?! Я гей!

Хоби замер.

Юнги подумал, что лучше бы его остановили. Сглотнул и прохрипел:

– Хватит смотреть на меня, как на зверька в зоо…

– Ты на меня залипал.

Хоби не был дебилом, конечно, – ведь дебил в комнате находился только один, он по вечерам мыл полы, а ночью писал песни, которые раздавал потом направо и налево, чтобы спустя несколько часов после полных провалов приходить и сообщать гетеро-парню, который ему до гула в голове нравился, что он гей.

Вряд ли такие становятся успешными и богатыми, верно?

Взгляд Хоби прожигал кожу.

– Прости, – выдавил Юнги. – Я знаю, что тебе теперь противно.

– Что у тебя случилось?

Юнги промолчал.

– Я могу чем-нибудь помочь?

– Можешь меня сегодня просто оставить, пожалуйста? 

Хоби сомневался. Подождав ещё немного, он кивнул и медленно вышел через заднюю дверь, нервно взъерошив по пути волосы на затылке.

С размаху ударив по боку стопки матов, Юнги упал на лавку и спрятал лицо в ладонях. 

Это пару часов назад ему казалось, что он умирает? Чушь, мать его, собачья. 

Вот теперь его реально накрыло.

*

Он вроде бы не спал: до трёх часов ночи листал юридические странички в интернете, пытаясь обрести хоть немного надежды на возвращение песни, но надежда только ускользала; когда глаза закрылись сами собой, Юнги безвольно завалился на кровать, но так и пролежал там в полном осознании своей тупизны и неудачливости, пока не прозвенел будильник.

Надо отдать Минхо должное: он действительно поговорил со своим отцом, плюс вдвоём с Юнги они сходили в деканат и заполнили заявление на юридическую поддержку – надо было просто собраться с силами и готовиться сделать всё от них зависящее.

Еле пережив пары, Юнги забрал у Джуын инвентарь для уборки, отмахиваясь от её обеспокоенности: синяки под глазами у её любимого уборщика были ого-го, такого даже неловко на полку с лучшими сотрудниками фоткать. Остановившись в коридоре у занятого, конечно, зала, Юнги сполз по стенке и принялся ждать.

Хоби он видеть не хотел. От одной мысли, что классный парень, проявивший к нему только человеческую доброту и внимание, выслушал вчера в свой адрес столько гадостей, что теперь-то наверняка презирал, – от одной мысли начинало тошнить.

Какой Юнги всё-таки молодец, лучший представитель хомо сапиенс.

Музыка и голоса замолкли через двадцать минут. Юнги для достоверности подождал ещё пять, со скрипом поднялся и потащился в зал.

Хоби сидел на лавке.

– Привет, – тихо бросил Юнги после нескольких секунд панических размышлений – он решил, что в такой ситуации лучше всё-таки вежливо поздороваться, чем невежливо не.

– Привет, – ответил Хоби и осторожно спросил: – Как дела?

Юнги только пожал плечами и отжал тряпку. Дела у него были отстойные, но говорить об этом не хотелось. Хоби глубоко вздохнул.

– Ладно… – сказал он, – ты, видимо, из тех людей, кому действительно надо побыть наедине с собой.

Юнги делал вид, что всё ещё выжимает тряпку, и нервно косился на парня.

– Я тебе просто оставлю свой номер, – Хоби положил на лавочку аккуратный листок, – на всякий случай. Если вдруг захочешь написать или… или позвонить. Поговорить. В общем, на всякий случай. А я пойду. Пока.

– Стой.

Хоби остановился на полпути и вопросительно оглянулся. Он тоже заметно нервничал, и Юнги готов был сейчас растечься перед ним лужицей, поэтому пришлось приложить усилия, чтобы вытащить руки из дурацких перчаток. Он подошёл к своей сумке и достал оттуда шоколадный батончик.

– Это тебе, – заявил Юнги, протягивая подарок, немного торопясь, потому что боялся передумать.

Хоби, как назло, медлил.

– Это тот же?

– Что? – переспросил Юнги, и только потом осознал. – Нет! Нет, конечно. Тот я съел. Мне понравилось, так что я купил снова – для себя купил, но хочу отдать тебе.

Наконец Хоби улыбнулся и протянул руку – Юнги подумал, что, если бы они в этот момент столкнулись пальцами, в зале перегорел бы свет.

– Хорошо, тогда спасибо.

– Прости меня и удачного завтра выступления.

Хоби кивнул. Юнги ещё хотелось сказать: «Не смотри на меня так, пожалуйста, я же сейчас нагреюсь и лопну от этих добрых взглядов», но он мог только краснеть ушами.

Когда Хоби ушёл, Юнги взял его номер телефона в руки и ещё лет сто тупо стоял, глядя на красивых цифры.

*

В пятницу Юнги начал уборку ровно в девять вечера, что было крайне непривычно, но здорово – в общаге он даже нормально поел и только потом лёг.

Писать музыку не хотелось.

Он посмотрел на зелёный листочек с номером телефона, отвернулся, а потом снова подвинулся ближе к тумбочке.

Это ведь не было актом жалости? Хосок его не жалел?

Господи, Хоби был классным парнем, Юнги понятия не имел, что у таких на уме.

Психанув из-за собственной нерешительности, он схватил телефон и по привычке проделал всё так быстро, чтобы два его советника в далёком сознании не успели даже моргнуть.

Как прошло выступление?

Юнги с минуту держал над экраном подрагивающий палец, пока не понял, что его-то номера у Хоби нет. Если Хосок изначально не планировал с ним общаться, пусть чётко понимает, какого абонента игнорить.

Это Юнги. Привет

Прошло достаточно времени, чтобы Юнги смирился с актом жалости, когда телефон зажужжал.

Привет!

Всё прошло просто супер 🤩

Сорри, мы просто празднуем

🥂🎉💃🥳

Может, хочешь тоже приехать???

Вау, подумал Юнги, это… бодро.

Спасибо. Я в другой раз

Рад за вас

Но в успехе был уверен

Окей, это было слишком похоже на лесть, но он уже отправил, так что… Пофиг.

Завтра в 4 в Зелёной груше

Юнги нахмурился, глядя на сообщение.

Знаешь, где это?

Я всё ещё должен обед

😉😉😉

Никто Юнги не видел, так что он позволил себе глупо улыбнуться – и то всего на одну секунду, а то мало ли всё-таки кто-то следил. Даже если бы Хоби не сказал, было очевидно, что он праздновал и был в приподнятом настроении – и у него каким-то образом выходило передать толику энергии Юнги, которому стало чуть легче дышать.

Окей окей

Я знаю, где это

Отдыхай и до завтра

🌠😴

Сладких снов

Юнги усмехнулся, положил телефон рядом с подушкой и в считанные минуты уснул.

Ему хотелось завтра – это было редкое чувство.

*

Юнги вышел из душа и, поразмыслив, взял телефон.

Привет. Всё в силе?

Если ты просто был пьян вчера, так и скажи 😁

О господи, как жалко всё-таки выглядела его попытка спрятать неуверенность за смайликом.

Доброе утро ✨

Я был пьян, но пригласил не поэтому 😉

Всё в силе, Юнги, до встречи

Ага, значит, вопрос оставался открытым: как ему вообще предполагалось выглядеть?

В итоге он пришёл на десять минут раньше, одетый просто, но вроде бы неплохо – этот набор из джинсов, футболки и фланелевой рубашки, которые он покупал ещё в те времена, когда родители помогали деньгами, был его беспроигрышным вариантом.

Пялясь на цены в меню, он прикидывал, что бы такое заказать, чтобы в случае, если они заболтаются и Хоби забудет, что приглашал на оплаченный обед, Юнги и сам мог расплатиться.

Честно говоря, хрена с два он мог осилить тут нормальный обед.

Как раз в минуту отчаяния колокольчик над входом мягко зазвенел и зашёл Хоби. Ослепительно улыбнувшись хостес, он получил от неё указание курса на столик Юнги и стремительно пошёл к цели.

В чёрных брюках, чёрной кожанке с кучей стильных декоративных цепей, в солнцезащитных очках, которые делали из него кинозвезду.

Окей, пора линять!

Что?

Куда?

Уже поздно? Или нет?!

Почему линять?

Да потому что это был обед вежливости, а не грёбаное свидание, но Юнги вдруг почувствовал себя как на свидании, и это заставляло его паниковать – до такой степени, что оба советника в его далёком сознании разбрасывали какие-то бумажки, бегали из стороны в сторону и бесполезно орали.

– Привет!

Ага, теперь точно было поздно.

– Привет.

Хоби сел, чуть склонил голову к плечу, рассматривая Юнги, и со своей дурацкой прекрасной улыбкой спросил:

– Всё хорошо?

– Да, я… – Юнги сделал медленный вдох и выдох. Пора было приходить в себя. Ещё позорной испарины на лбу ему не хватало. – Всё классно. Как вчера отпраздновали?

– О, сейчас расскажу, – рассмеялся Хоби. – Давай только закажем сначала. Я страшно голодный.

Смирившись с потенциальным унижением, вероятность которого на самом деле была довольно мала (потому что Хоби не был похож на человека, который собирался вдруг предложить в такой ситуации раздел счёта), Юнги взял суп и кимпап с лимонадом, а Хоби что-то сто лет выбирал, чтобы в итоге остановиться на мясе.

– Короче, мы вчера потеряли Чувона.

– Чего? – спросил Юнги, позабыв вдруг про все свои переживания. – Как это?

– Мы разделились, заказали два такси из универа, – с интонацией лучшего в мире рассказчика криминальных историй начал Хосок. – Там у нас такая жуткая толпа была, все уезжали после отчётного концерта – плюс родители, бабушки-дедушки, сёстры и братья… Кое-как мы пробрались к своим машинам, поехали ко мне домой, а когда собрались у подъезда, оказалось, что Чувона нет! – Хоби расхохотался, живо вспомнив вчерашний вечер. Юнги тоже не смог сдержать улыбки. – Мы реально пошли зачем-то его вокруг дома искать. Нам так лень было ехать обратно…

– А телефон? – спросил Юнги, отсмеявшись.

– У этого полосатика всё всегда на беззвучном. Шансов ноль.

Спустя какое-то время (только потом стало ясно, что пролетел целый час) Юнги мысленно добавил в список неоспоримых достоинств Хоби новый пункт, и теперь всё выглядело гораздо внушительней и более художественно, примерно:

1. Танцы

2. Сексуальность

3. Вежливость

4. Способность собрать всю неловкость, витающую в воздухе вокруг, и выбросить её за пределы досягаемости, чтобы любой человек рядом с ним мог почувствовать себя как дома, даже если он в ресторанчике «Зелёная груша».

Хосок ему слишком нравился. Резко стало грустно, и как раз исчерпала себя очередная тема для обсуждения.

– Хоби, – тихо позвал Юнги.

– М?

– Насчёт того, что я сказал тогда в зале… Ну, точнее проорал…

Хоби задумчиво хлебнул холодного кофе и кивнул.

– Про то, что ты гей?

Юнги невольно покосился на соседние столики.

– Кхм… Да.

– И?

– Тебе не… – боже, сформулировать бы. Не то чтобы Юнги часто разговаривал с новыми людьми в своей жизни на эту тему. – Тебе со мной нормально? Это не смущает?

Хоби казался слегка озадаченным. Он пережёвывал кусок пирога, который они взяли на десерт, и медлил с ответом, а потом вдруг выдал:

– Я вроде как би.

Юнги завис. В мозгу продолжались только очень медленные процессы, поэтому он с трудом выдавил:

– «Вроде как»?..

– Точно би, – отмахнулся Хоби. – Сто процентов.

– То есть… – говорить всё ещё было сложно, но сейчас гораздо важнее, жизненно важно было добраться до самой сути. – У тебя было?..

– У меня было с парнем, Юнги. Но можно мы не будем обсуждать это за столом? Расскажу тет-а-тет, если захочешь.

Вот так просто он отвечал, даже отшучивался! А у Юнги внутри мир перевернулся. Сознание оказалось вверх тормашками. Сердце забилось, и пересохло в горле. Это получалось, что у Юнги был какой-то шанс? Или изначально никакого не было, потому что Хоби не сказал?

Кто-нибудь!

Он запутался!

– Юнги.

Он перевёл взгляд на Хоби и прохрипел: «Да?»

– Хочешь, чтобы это было свиданием?

У двух советников в далёком сознании откуда-то взялся попкорн – они решили, что на этом их полномочия всё, и наслаждались жизнью, наблюдая, как сам Юнги только раскрывает рот и закрывает обратно.

– Мы можем решить позже, – спокойно предложил Хоби. – Мне нравится проводить с тобой время, и я надеюсь, ты тоже не против.

– Да, – поторопился сказать Юнги – это он знал, это он понимал, тут всё пока было чётко. – Мне тоже нравится.

– Классно, – широко улыбнулся Хоби. – Тогда ещё прогуляемся.

*

Они спорили, кто кого проводит: Юнги не хотел, чтобы такой ослепительный Хосок ошивался возле самого уродского корпуса в общаге, а Хосок не хотел, чтобы Юнги потом долго шёл к себе. Поэтому одновременно тупой и гениальной идеей обоим показалось посмотреть по карте, что находилось ровно посередине, и встать под деревом во дворах, чтобы именно тут расстаться.

В голове и лёгких у Юнги, похоже, был какой-то веселящий газ – он чувствовал себя опасно счастливым (Юнги всегда чувствовал опасность, когда радовался. Он знал, что это ненормально, но как-то жил дальше, так что…).

– Ладно, можем всегда тут расставаться, – довольно заметил Хоби. – Клёвое дерево, и традиция будет симпатичная. К тому же затаённое место.

Юнги не знал, к чему был последний комментарий, и думать об этом, чтобы не питать пустых надежд, не хотел.

– Хоби, спасибо за день.

– Всегда пожалуйста, Юнги.

На его широченную улыбку Юнги не мог не ответить своей, и несколько секунд они просто стояли, как идиоты.

Но кое-что надо было сказать. За это что-то отвечало чувство опасности, оно не дремало.

– Хоби, на всякий случай – если ты озвучил свою ориентацию, просто чтобы меня поддержать, и если ты предложил эту идею со свиданиями только потому, что видишь по мне, что…

– Юнги.

Он замолчал. Хоби стоял рядом.

– Я просто…

Юнги так и не договорил. Хоби раздражённо выдохнул, чуть наклонился, остановил взгляд на его губах – и прежде чем Юнги до конца осознал сигнал, прежде чем успел запаниковать, его поцеловали.

Сначала это был поцелуй-вопрос, «не против ли ты»-поцелуй, нежное касание губ, от которого вело. Но тела невольно притянулись друг к другу – Хоби скользнул руками по его спине, а Юнги утопил пальцы в его волосах, и оба тяжело задышали, продолжая целоваться, что было как будто бы очень кстати, чтобы язык скользнул по губе и глубже. Юнги пытался сдерживаться, но сдался и повержено простонал. Хоби прижал его за это к дереву и прошептал:

– Беру свои слова насчёт хорошей традиции обратно. Однажды придётся поехать ко мне.

Юнги только кивнул и снова потянулся за губами – у них был привкус хорошего кофе, и твёрдо стоять на земле без горячих чужих объятий он, кажется, всё равно больше не мог.

*

Юнги что-то пытался сказать, но получалось только: «Хоби!» и какие-то обрывки слов – вперемешку с тяжёлым дыханием и почти что скулежом. Поэтому тот, кого так упорно звали, тихо рассмеялся, склонился к уху Юнги и сказал:

– Хорошо?

Хоби тоже едва держался – и ради взгляда на него такого, горячего, напряжённого, с трудом цепляющегося за край реальности и собственное сознание, чтобы подразнить и позволить быстрее закончить другому, – Юнги уверен, можно поразмыслить над продажей души.

По телу прокались судорога – сначала замер в громком стоне Юнги, потом, через пару секунд, Хоби догнал его, и настала восхитительная тишина.

Юнги длинно выдохнул и распластался на кровати. Хоби лёг рядом, его грудь вздымалась, а на лице расцвела улыбка. Четвëртое свидание – очевидно, к счастью – закончилось не под деревом.

Они по очереди лениво сходили в душ и после молчали полвечности, просто наслаждаясь присутствием и теплом друг друга. Кончики пальцев бесцельно скользили по плечам и бёдрам. Сердцебиение успокоилось, кажется, даже синхронизировалось. Юнги витал в облаках и не планировал оттуда возвращаться.

Когда рука Хоби остановилась на его животе, Юнги подумал, что тот заснул. Он повернул голову, но Хоби просто смотрел на него, полностью расслабившись.

Пора было признаться, Юнги немного размышлял об этом ещё на первом свидании.

– У меня тогда украли песню.

Он писал, пока Хоби танцевал, и в своём сердце знал, что одна из десятков граней этой песни принадлежит Хосоку. Поэтому было так важно сообщить, раскрыть рану. Скоро его музыка будет играть где-то на каналах и радио, и никто не услышит имени Юнги, но Хоби – он должен был знать.

– Ну, – усмехнулся Юнги, – точнее, я её просрал. Поэтому сорвался на тебе. Прости ещё раз.

Хоби нахмурился, быстро закачал головой, как бы отмахиваясь от очередных извинений, и подтянулся выше на кровати.

– Кто украл? – спросил он, мигом попрощавшись с негой и расслабленностью. Юнги прикрыл глаза.

– Один мудак. Менеджер новой певицы.

– И что, ты будешь судиться?

После небольшой паузы Юнги сказал:

– Ну, буду. Но шансов мало. У меня нет денег на все судебные взносы и нормальных адвокатов.

– Я помогу тебе.

Хоби даже не думал. Юнги снова открыл глаза и посмотрел на него, полусидящего, снизу вверх.

– Чем?

– Деньгами.

Юнги скривился.

– Давай только не начинать…

– Да что? – Хоби нетерпеливо зашевелился и зашуршал одеялом, которое путалось вокруг ног. – Я же не предлагаю тебя содержать. Серьёзно, – настойчиво повторил он, видя, что его точку зрения не разделяют, – просто пообещай мне, что, если найдётся классный юрист, ты мне об этом скажешь, и мы обсудим. Пообещай.

Ответа он так и не дождался, поэтому медленно проговорил:

– Если ты думаешь, я не вижу, как для тебя важна музыка, ты меня страшно недооцениваешь. – Сложно было понять, чувствовал ли Хосок себя слегка обиженным или просто строил такую мордашку. Юнги продолжил им любоваться. – Что ты молчишь?

– Думаю, как я такого крутого парня заграбастал.

– Тему не переводи, – хохотнул Хоби, не сдержавшись, но тут же наклонился, чтобы чмокнуть неповторимо разнеженного Юнги в губы. – Это я тебя заграбастал. Флиртовал, намекал, а ты такой суровый, что не подступиться.

– Чего? – хрипло рассмеялся тот. – Я вообще думал, ты по девушкам.

– Так я и по девушкам тоже, – Хоби подмигнул ему и стал сползать обратно под одеяло, чтобы погладить Юнги по ноге. – Забыл?

– Получается, за тебя конкуренция в два раза больше, чем за меня. Кто бы сомневался, – Юнги надавил Хоби на плечи и сел сверху.

– Во-первых, это не совсем так работает, – ответили ему. – А во-вторых, с сегодняшнего дня мне нравятся исключительно начинающие продюсеры, у которых нет денег.

Хосок делано ойкнул, когда Юнги хлопнул его за эту шутку по груди, и в отместку утянул драчуна в долгий поцелуй. Инициативу и чувство власти тут же выхватили обратно, потому что у Юнги, несмотря на полностью устроивший его недавний забег, оставался незакрытый гештальт: надо было довести лишённого защиты в виде огромной футболки Хоби (спасибо богам и отдельной мастерской Вселенной за это тело, никто и не сомневался, что танцор шедеврален везде без исключения) до состояния, близкого к потере пульса.

Хоби был только рад.