Когда Юнги, закрыв на ключ все двери в зале, шёл к мини-парковке, Хоби опустил окно и сделал звук громче. Он пританцовывал в своём тёмно-синем «генезисе» под свежий хит модного корейского репера, при этом игриво придерживая на носу тёмные очки, которым один небезызвестный молодой человек недавно сделал комплимент и уже об этом жалел.

Юнги тихо фыркнул. Хосок иногда такой понторез. В конце концов, даже солнце уже село.

– Приветы, – соблазняюще проворковал Хоби, дождавшись, когда Юнги приземлится на пассажирское сиденье, и после затянувшегося чувственного поцелуя с улыбкой спросил: – Как поработал?

– Восхитительно, – ответил Юнги и застегнул ремень безопасности. – Как никогда тёплая вода и нежнейшие ароматы спрея для зеркал.

Хоби рассмеялся, выезжая с парковки. Он выглядел счастливым, и на него так сложно было не смотреть – у Юнги даже слегка прихватило сердце от желания наблюдать за парнем ещё сильнее, хотя это было физически невозможно.

– Увольняйся уже.

– Мы это обсуждали, – отрезал Юнги. – Раз ты помогаешь с адвокатами, я остаюсь на подработке. Скоро учебный год закончится, найду что-нибудь ещё.

Разочарованно цыкнув, Хоби остановился на светофоре и лениво забарабанил по рулю в такт новому треку, который теперь играл намного тише, только для фона.

– Через три дня мы снова начнём тренироваться в зале, но будем приходить пораньше, а потому задерживаться реже, – сообщил он. – В августе большой конкурс.

– Окей. Уверен, вы всех там порвёте.

Юнги получил нежную благодарную улыбку и приподнял уголки губ в ответ, а потом залип на руки Хоби, когда тот поворачивал руль и делал это так, как будто хотел довести до инфаркта начинающего продюсера, у которого, похоже, был лёгкий кинк на предплечья, пальцы и в целом на крутых аккуратных водителей.

– Вообще-то перед началом тренировок мы хотели устроить вечеринку, – сказал тем временем Хосок, выехав на прямую дорогу. – Небольшую, междусобойчик. Придёшь?

– Зачем? – удивился Юнги.

– Как мой парень. Просто повеселиться и по-человечески познакомиться с моими друзьями.

После затянувшейся паузы Хоби пришлось быстро глянуть на своего пассажира, который сидел с высоко поднятыми бровями.

– Что тебя повергло в такой шок? – немного сдержанно поинтересовался он. – Что мы встречаемся полтора месяца?

– Нет, – тут же отозвался Юнги. – Что ты зовёшь меня на вечеринки.

– Почему? – теперь пришла очередь Хоби удивляться.

Юнги неопределённо пожал плечами.

– Я такое не люблю, – ответил он, сформулировав наконец некомфортные мысли в своей голове. – И не умею. Только испорчу всем настрой своим тухлым видом.

– Что за чушь, – Хоби нахмурился. – Ты стопроцентно понравишься моим ребятам. К тому же необязательно набухиваться вусмерть и танцевать на столах. Просто посидишь с нами пару часов, устанешь – пойдёшь домой творить шедевры. – Он немного помолчал, позволяя Юнги обдумать предложение. – Договорились?

Юнги тяжело вздохнул.

– Ладно. Я попытаюсь, и это только ради тебя.

Пока они ждали очередной зелёный свет, Хоби ослепительно улыбнулся и протянул руку, чтобы погладить парня по бедру через плотные джинсы. Юнги расслабленно прикрыл глаза.

*

– Какого чёрта я не знал, что ты би?

Хосок насмешливо глянул на Чувона, делая очередной глоток пива из бутылки, и пожал плечами. Юнги рядом с ним немного поёрзал.

Они были в отдельной фиолетово-неоновой комнате хорошего клубобара. Широкоплечий блондин из танцевальной группы, Майкл, довольно покачивался у колонок, пытаясь подобрать как можно более «убийственный трек»; ещё пара танцоров стояли рядом, что-то активно между собой обсуждая и жестикулируя; остальные удобно сидели за столом на кожаных диванчиках. Кроме тех, кого Юнги две недели подряд встречал в зале, были ещё четыре общих друга. Намджун – двоюродный брат Майкла и просто умный парень с начатым вторым высшим, Джин – его любимый молодой препод с первого высшего (Юнги подозревал между ними особую химию, но делать поспешных выводов не стал), так часто упоминаемая дерзкая и милая одновременно, яркая Черён и Тэхён, который раньше учился на хореографическом, а на втором курсе был переманен актёрами. Тэхён был идеальным. Очень красивым. Юнги на его фоне чувствовал себя полным гоблином.

– Это вообще-то обидно, – продолжил Чувон, указывая на Хоби горлышком собственной бутылки пива, – не знать такие вещи о друге.

– Я тоже не знал, – попытался в остроумие Юнги, которого все с таким любопытством, хоть и совершенно не агрессивно, разглядывали. – До середины нашего первого свидания.

Хоби фыркнул.

– А я давно знал, – с совершенно непонятной улыбкой тихо сказал Тэхён, однако все услышали и заинтересованно обернулись.

Неудивительно, что Юнги снова напрягся.

– Ты был первым, с кем я пил после поступления, – тут же развëл руками Хоби. – Идеальная кандидатура, чтобы излить душу.

– А я думал, это оттого, что мы сразу друг другу понравились, – истинно по-актёрски надулся Тэхён. – И почувствовали духовную близость…

Хоби дружелюбно рассмеялся и закивал:

– Это тоже, конечно, Тэ.

Они заговорили о первом курсе: как все познакомились, кто с кем успел тогда повстречаться, где проводили каникулы и сколько тренировались (много, очень много, и не то чтобы сейчас что-то изменилось, не учитывая эту неделю, которую они, чуть ли не единственную в году, прозвали облегчëнной).

– Юнги, – прозвучало вдруг женским голосом, и тот, кто радовался возможности просто сидеть рядом с Хоби и слушать дружескую болтовню, настороженно перевёл глаза на Черён. – Можно же просто Юнги? – улыбнулась она. – Сколько тебе лет?

– Мы ровесники, – ответил за него Хоби.

– Тут только два хёна и оппы, – самодовольно заметил Джин, подмигивая девушке.

– Ой, знаете, детская загадка такая есть, – вмешался Майкл, который наконец оставил музыку в покое и ритмично приблизился к столу, чтобы налить себе виски. – В комнате два оппы и два хёна, сколько всего человек в комнате? – Он выдержал паузу. – У нас получается одиннадцать! Вот и угадай в шесть лет!

Кто-то посмеялся, другие скептически закатили глаза, Джин отсалютовал Майклу стаканом, явно заценив прикол. Черён только усмехнулась и продолжила смотреть на Юнги.

– Ты что-то хотела спросить? – вежливо поинтересовался он.

На девушке было бордовое платье с глубоким, но аккуратным вырезом и длинные серьги с чёрными камнями, которые чрезвычайно хорошо сочетались с её тёмными глазами.

– Целую кучу всего, – призналась она. – Начнём с первого вопроса: ты тоже би?

Вся компания, видимо, слушала их диалог, чтобы ворваться в этот момент неодобрительным гулом.

– Моя хорошая, – обратился к ней Чувон, склоняясь ближе, словно собирался научить уму-разуму, – вы ведь с ним не поступление в универ обмываете и даже не друзья, так что за вопросики такие?

Черён приложила ладонь к груди и широко раскрыла глаза, отыгрывая на тысячу процентов, будто возникло страшное недопонимание:

– Я не для себя спрашиваю! Интересуется подруга!

В комнате уже два актёра, угадайте, сколько всего человек в комнате?

Юнги незаметно для всех вздохнул.

– Я гей, – сказал он. – Просто гей.

Девушка разочарованно сжала губы и уронила подбородок на руку. Намджун, который всё это время молчаливо с полуулыбкой наблюдал за происходящим, поинтересовался:

– Если бы Юнги был би, ты бы стала активно флиртовать? Ничего, что Хоби представил его как своего партнёра?

– Кто тебе сказал, что я стала бы флиртовать, оппа? – оскорбилась Черён. – Про-о-осто любопытно мне!

– Мне показалось, у тебя крысиное настроение, – не раздумывая, ответил Намджун.

– Ты меня крысой обозвал? – прищурилась Черён.

– Не обзывал сегодня.

Они ещё несколько секунд играли в гляделки, пока девушка не придумала поистине дьявольский план.

– Джин оппа! – позвала она, и тот весело откликнулся: «Да, Черён-и!», потому что уже нормально выпил. – А мы с тобой не обмываем поступление в универ? И не друзья? А то у меня есть один вопросик…

Намджун, который прекрасно осознавал, что атака направлена против него (Юнги понял: догадки оказались верными), шикнул на неё и, кажется, слегка пнул под столом. Джин понёс какую-то чушь, поэтому из шуточного разговор стал упорото-шуточным, и для Юнги снова воцарилось относительное спокойствие.

Через полтора часа он возвращался из туалета с твёрдым намерением сообщить Хоби и остальной пьяной компании, что уходит: людей и общения на сегодня для Юнги абсолютно точно было достаточно.

Но за столом оказались только Джин с Намджуном. Остальные танцевали, причëм в общем зале, где царили совершенно другого уровня шум и веселье. Устало вздохнув, Юнги сел на диван рядом с открытой дверью, чтобы в удобный момент махнуть Хоби, постепенно по праву завоёвывающему танцпол.

Время шло, а ребята там только активнее прыгали под биты и обновляли друг другу коктейли. Черён горячо вилась около счастливого Чувона, Майкл, похоже, собирался приставать к диджею с заказами, а Тэхён, перекрикивая музыку и не прекращая мастерски двигаться, говорил что-то Хоби. Хоби хохотал.

Юнги больше не оглядывал зал, а смотрел только в одну точку.

Он не был ни ревнивцем, ни собственником, ни истеричкой, ладно? Просто одолело лёгкое неприятное чувство…

И он дико устал. И в целом тяжело переносил шумные вечеринки с малознакомыми людьми. И вообще Юнги был скучным бедным музыкальным задротом, который не мог слишком долго нравиться классному парню, которого знали и обожали все вокруг, особенно если рядом с тем тёрся другой божественно красивый и такой же активный парень.

«Воу, – тут же подумал Юнги, останавливая свои мысли на крутом повороте не туда, – алкоголь сегодня попался депрессивный».

Он отвёл глаза и потёр ладонью лицо.

– Юнги, всё в порядке?

Он обернулся в пол-оборота к Намджуну и из последних сил с улыбкой кивнул.

– Да, я просто… Пойду уже, наверное. Устал.

– А Хоби? – удивился Джин. – Позвать его для тебя?

– Не надо, хён, – пришлось остановить решительного, хоть и нетвёрдо стоящего на ногах Джина. – Он веселится, не хочу прерывать.

Проверяя по карманам, что ничего не забыл, Юнги чувствовал на себе обеспокоенные взгляды парней: они уже не разговаривали, так что в их комнате наступила относительная тишина. Теперь Юнги раздражал себя ещё и тем, что создал при новых знакомых драму на ровном месте. Ну что из него за человек вырос проблемный! Может, высказать маме пару претензий?

Хорошо, в своём отвратительном уже к этой минуте настроении он был виноват сам. Надо было принять за истину – и отчаливать из клуба (крутых).

*

Хоби начал трезвонить ему ровно через минуту после того, как такси отъехало от клуба. У Юнги не было никаких сил оправдываться, поэтому он оба раза сбросил и только написал:

Я поехал домой, всё ок.

Хоби тут же прочитал и ответил:

Юнги, набери меня

Не получив ответа (Юнги слегка укачивало, он заблокировал телефон и сконцентрировался на дороге впереди), Хосок снова написал:

Точно всё в порядке?

Отпишись, как доедешь, пожалуйста

Быстро приняв душ и свалившись на кровать, Юнги черкнул парню: «Дома» – и мгновенно вырубился.

*

– Алло?

– Юнги, не пугай меня так.

Кофе пах утренним спасением, а тостер радостно выплюнул хрустящий хлеб. Юнги прижал трубку к уху плечом, чтобы обустроить себе завтрак.

– Прости, – сказал он. – Я просто вымотался.

– Позвал бы меня, поехали бы на одном такси с двумя пунктами.

– Зачем? Нам не по пути.

– Я не ожидал, что ты уйдёшь не попрощавшись.

– Прости, – повторил Юнги.

Был ли он искренен? Да. Последнее, чего ему хотелось, – это расстраивать и пугать Хоби. Но вязкая тоска, со вчера прилипшая и к сердцу, и к мозгам, ещё не оставила, поэтому человеческого разговора не получалось.

– Джин-хён и Намджун-хён сказали, ты выглядел расстроенным, – после недолгого молчания добавил Хоби.

– Они просто не привыкли к таким занудам, как я, – Юнги с нетерпением сделал аккуратный глоток кофе и поморщился. – Я выглядел уставшим, а не расстроенным. Парни перепутали.

– В следующий раз пойдём без компании и я вытащу тебя потанцевать. – Хоби явно старался повысить им обоим настроение. Если кто-то искал золото, они искали этого человека. – Согласен со мной на такое свидание?

– Не знаю, – тихо отозвался Юнги. – Думаю, с таким времяпровождением лучше справится кто-то другой. Рассмотри Тэхёна.

Чёрт. Неужели он ещё не протрезвел? Если люди не находили золота, они бы не захотели забрать Юнги даже в качестве утешительного приза.

В этот раз пауза была длинней.

– Юнги.

– Что?

– Тебя обидело, что я танцевал с Тэхёном?

– Нет.

– Что тогда?

– Меня ничего не обидело. – Почему кофе горчил? Твою мать, он так надеялся воскреснуть, а кофемашина подсунула ему свинью. – Я просто такой, Хоби. Не пытайся придумать мне оправдания. – Перелившись через край раковины, выплеснутый кофе испачкал белую столешницу, и Юнги раздражённо кинул туда тряпку. – Ты слишком для такого, как я, ясно? Я не потяну!

Масла в холодильнике не оказалось. Сухие тосты демонстрировали парню свои зажаренные бока и как бы говорили: «Жуй и терпи. А не хочешь – не жуй». Юнги открыл скрипящую дверцу под раковиной и кинул хлеб в мусорную корзину.

Он сегодня был за гения тупых решений. И определённо нервно суетился.

Хоби на том конце провода, справившись, видимо, с удивлением, недоумением или шоком, твёрдо сказал:

– Я еду в зал, чтобы передать хозяйке плату за аренду. Потом к тебе, и мы спокойно поговорим.

– Ладно, – только и ответил Юнги. Он сбросил звонок и ушёл с кухни, оставшись без завтрака.

*

В итоге они долго сидели друг напротив друга за видавшим виды и разной остроты ножи столом, а часы, оставленные одним из выпускников, тикали так громко, что голова могла разорваться. Юнги смотрел в пол, Хоби – на Юнги.

– Сосед не собирается возвращаться? – наконец спросил Хосок, кивая на пустую заправленную кровать, которую было видно через приоткрытую дверь спальни.

Юнги пожал плечами.

– Говорят, он собирается жениться. Скорее заселится кто-то другой.

– Надеюсь, это случится не скоро, иначе тебе будет сложнее писать музыку, пока кто-то храпит.

Юнги помолчал.

– Ты же пишешь?

– Пишу, – сказал он тихо. – Но пока не продаю.

– Всё будет хорошо, – пообещал Хоби с уверенностью, которой можно было позавидовать. – Суд совсем скоро. К тому же ты научился на ошибках и не все в мире такие мудаки. Ты нереально талантливый. Тебя оценят.

Юнги поднял голову, и сердце опять заболело от красоты сидящего перед ним парня и чувств, которые всколыхнулись огромными ветвями, выращенными за полтора месяца заботой, страстными ночами и лучшими на свете поцелуями. Запах любимого парфюма проникал в нос.

– Говоришь так, как будто прощаешься со мной, – натянуто ухмыльнувшись, сказал он Хоби.

Тот нахмурился – так, как хмурился редко.

– Я-то с тобой прощаться не собираюсь, – ответил он. – Но по телефону мне показалось, что на это намекаешь ты.

Юнги вздохнул, ненадолго прикрыв глаза.

– Ты мне нравишься, Хоби, – почти прошептал он и заставил себя восстановить зрительный контакт. Глаза у танцора нежно загорелись. – Очень нравишься. Кроме семьи, я ещё не встречал людей, которые так глубоко забрались бы ко мне в душу. Я думаю о тебе, когда пишу песни, когда тащусь на пары по утрам, когда мою зал – когда мою зал, особенно, потому что там впервые я увидел, как ты танцуешь, там впервые ты мне улыбнулся, мы заговорили и я понял, какой ты потрясающий. Я думаю о тебе, когда дышу. И мне кажется, это никогда не изменится. – Юнги поморгал и расцепил свои побелевшие руки. – Но я не могу быть для тебя идеальным. Не могу 24 на 7 быть активным, без конца болтать с твоими друзьями или делать что угодно, отнимающее слишком много энергии – в нормальном режиме я занимаюсь музыкой с перерывами на сон и еду. И мне не хочется, чтобы ты однажды почувствовал, что тащишь меня за собой, как чемодан без колёс, а сказать честно о том, что я надоел, утомил, разонравился, не сможешь, потому что слишком порядочный. И будешь меня терпеть, глубоко в душе ненавидя. Я не хочу, чтобы ты меня терпел, Хоби.

Когда Юнги закончил, Хоби был не готов отвечать. Он забегал глазами по лицу сидящего перед ним парня, потянулся было к чужой ладони, но остановил себя и какое-то время просто смотрел в особенно выраженную царапину на столе. Он выглядел немного потерянным. Юнги хотелось заобнимать его до боли, но он только нервно сглотнул в ожидании реакции.

– Во-первых, – медленно произнёс Хоби, словно продолжал размышлять на ходу, – чтобы быть идеальным, тебе не надо 24 на 7 притворяться активным или… болтать с моими друзьями. Ты и так идеальный. Ты, Юнги, который пишет музыку с перерывами на сон и еду.

Тот скептически покачал головой и явно собирался начать самокомпромитирующую речь заново, но Хосок поспешил:

– Я так сильно хочу быть рядом с тобой, что иногда не могу уснуть и думаю: «А что если поехать к нему?» Это глупо в два часа ночи, я же всю твою общагу поставлю на уши, отхвачу от коменданта, а ты будешь спать. Или занят. Но у меня мысли вокруг тебя, – Хоби начал водить руками у головы, активно жестикулируя в попытках как можно точнее передать свои ощущения, – чувства вокруг тебя, я, кажется, с ума сошёл ещё в ту минуту, когда ты со мной заговорил у танцзала. – Он перевёл дыхание. – Юнги, мне нравились разные люди разного пола, но ещё никого я не боялся потерять так, как тебя. Когда я вернулся в комнату в этом дурацком баре и понял, что тебя нет, я запаниковал. И по глазам хёнов понял, что жутко напортачил, и вся остальная жизнь перестала иметь значение, пока ты наконец не взял трубку сегодня утром. Иногда меня заносит. Я пашу день за днём, до трясучки переживаю за долбаные конкурсы не на жизнь, а на смерть, устаю и просто хочу напиться и поорать в клубе под тупую попсу. Но я не должен был бросать тебя там. Прости меня.

Юнги не отпускала тревога – он взлохматил свои волосы и откинулся на спинку стула, но от напряжения, словно змеиный яд охватившего тело, это не спасало.

– Пожалуйста, – вкрадчиво добавил Хоби, – даже не предполагай, что я когда-нибудь возненавижу тебя за то, какой ты есть. Потому что в такого тебя я влюбился.

Юнги знал, что уже поддался, в этот момент. Он осознал, что поверил в слова, во взгляд, во всего его Хоби. Он хотел, чтобы Хосок его принял таким, какой он есть, и он скрючился бы прямо тут на полу, как в спазмах, если бы тот сейчас кивнул по-деловому и признался: «Чёрт, да ты прав. Я же совершенно другой, как мы будем дальше сосуществовать?» – а после аккуратно прикрыл дверь с другой стороны, как всегда аккуратно прикрывает двери. Скрючившись, Юнги бы пролежал без движения, пока не начались бы галлюцинации, потому что кто бы его отсюда вытащил? Какой-нибудь новый сосед?

Он кивнул, а Хоби закусил губу, потому что боялся спросить, что этот кивок значит.

– Это не оправдание, – сказал Юнги, – для моей дурацкой истерики, но какая-то часть меня просто пошла по швам, когда я увидел Тэхёна – он восхитительный, я это признаю, – так близко к тебе, пока я был так далеко. По ощущениям, я наблюдал с соседней планеты. Ты знаешь, это не только и не столько про физическую близость, сколько про… как он сам выразился… духовную.

Хоби наконец протянул свои руки к его и принялся аккуратно поглаживать пальцами линии на ладони, чтобы немного расслабить Юнги и расслабиться самому. Это работало. По крайней мере, пускало по телу волну тепла, которая боролась с влиянием яда.

– У меня никогда ничего не было с Тэхёном, – просто сообщил Хосок, – кроме пьяного разговора на первом курсе и вот таких общих вечеринок. Я тоже признаю, что он восхитительный, но даже если он захочет пофлиртовать, это не сработает, потому что я люблю другого. А Тэ, честно говоря, и не флиртует – это просто его способ вести себя с людьми, которые нравятся. С друзьями. Просто крутыми харизматичными пацанами и девчонками. Это я не про себя, – вдруг рассмеялся Хоби.

Юнги приподнял брови.

– Это как раз точное описание тебя.

– Брось.

Они помолчали.

– Ты сказал, что любишь меня, – наконец еле слышно обронил Юнги.

– Ну да, – пожал плечами Хоби. – Я тут уже много чего наговорил, одним неоспоримым фактом меньше – одним больше.

– Я тоже.

– Тоже много наговорил?

– Тоже люблю тебя.

В последнее время стремительно увеличивался список вещей, за которые Юнги готов был на сделку с дьяволом. Почти всё касалось Хоби. Задумайся он всерьёз, стало бы страшно и удивительно, как человек успел занять столько места на его ценностной карте, среди первых приоритетов, в душевном хранилище драгоценных даров, преподнесённых судьбой. Утреннее объятие, которое не хочется разрывать, потому что потом придётся разойтись по делам (слишком далеко и надолго); смех по любому из миллиона поводов, достаточных Хоби, чтобы развеселиться, но всегда искренний и такой заразительный, что хоть отправляй его хохотать в другой район, если хочешь сохранить у себя серьёзное выражение лица; соблазнительное, намекающее на все грехи и удовольствия «Юнги-я-я-я…», когда поцелуи переходят в прелюдии; деликатное «Что ты сегодня ел?», очень простое, но от этого каждый раз ёкает сердце, потому что Хоби помнит, что надо нормально питаться, а Юнги постоянно забывает.

Для этого объятия, в котором они сейчас непонятно как оказались, слишком разнервничавшись, чтобы следить за реальностью и своими намерениями, в шкатулке драгоценных даров будет отдельный кармашек. Юнги вдыхал любимый запах, больше себя не ограничивая, и прижимался к Хоби, а тот водил носом по виску парня и тихо говорил малосвязные успокаивающие вещи.

– Обещай, что скажешь, если от чего-то в наших отношениях устанешь, – прошептал Юнги, когда настала тишина.

– Обещаю, – прошептал Хоби в ответ. – Но тебе тоже придётся искренне говорить мне о своих переживаниях.

– Нет уж, чего захотел, – бросил Юнги.

Хосок рассмеялся. Он немного отклонился, но только чтобы медленно и сладко поцеловать сдерживающие на себе усмешку губы.

– Я хочу с тобой в клуб. Вдвоём, – сказал Юнги, пока они оба сделали перерыв на короткий вдох. – Орать под тупую попсу и танцевать. Поправка: ты будешь танцевать, а я дёргаться, но рядом с тобой.

Хоби счастливо улыбнулся.

– Чудесно, – признал он. – А как только тебе надоест, мы уйдём в тихий уголок и будем там целоваться.

– Забились, – согласился Юнги и потянул вверх огромную футболку Хоби – прочь с идеального тела.

*

– Хоби!

Ручка лязгнула о мятый бок металлического ведра, которое Юнги поставил у матов, и кто-то торопливо нажал на паузу. Без музыки стало жутко тихо, и все шестеро танцоров с обеспокоенностью уставились на влетевшего в зал парня.

– Как прошло? – первым вышел из ступора Хоби.

Хосок ждал Юнги, даже если казалось, что он полностью сосредоточен на новой связке, которую разучивал вместе с остальными. Они оба сделали шаги навстречу друг другу и остановились посреди зала.

– Мы выиграли, – сказал Юнги с еле сдерживаемой радостью. – Выиграли! Коллективный иск сработал. Я получу свою песню обратно. И компенсацию.

Он невольно ойкнул, когда Хоби схватил его в объятия, поднял над землей и раскрутил, издавая при этом неопределённые счастливые звуки. Когда ноги снова почувствовали под собой твёрдую землю, Юнги сконцентрировался на широкой улыбке, чтобы успокоить свой вестибулярный аппарат.

– Ты выиграл! – повторил Хоби.

– Я выиграл.

– Ты самый успешный продюсер на свете.

Юнги не сдержался и хохотнул над неожиданным выводом.

Пока юристы, которых предоставил университет, и знакомый адвокат Хоби (услуги которого тоже оплатил Хоби) разбирались в деле, они вышли на музыкантов, которые тоже попались на удочку – немудрено, менеджеру начинающей певицы нужно было в конце концов собрать альбом. На что махинаторы рассчитывали в своей слепой надежде не замараться в скандалах, оставалось вопросом открытым, но Юнги это уже мало интересовало. Если бы он мог приласкать и обнять свою песню, он бы это сделал, а остальное потеряло значение.

– Я бы не справился, если бы не ты, – на эмоциях признался Юнги.

Хоби только притянул его к себе и глубоко поцеловал.

– Ой, ну что за милашки, – проворковал где-то в нескольких метрах от них Чувон.

Ещё с минуту все терпеливо ждали, а потом пришедший в себя, покрасневший от смущения Юнги похлопал Хоби по руке, которая скользнула ниже поясницы, оглядел ребят и тихо извинился.

– Ничё страшного! – заверил Майкл. – Но с тебя праздничный коллективный ужин.

Может, удивительно, может, нет, но Юнги с большим удовольствием согласился. Когда Хоби вернулся к танцам, он вышел на улицу и бодро набрал номер «Зелёной груши», чтобы забронировать столик на завтра. Уйдёт, наверное, раньше всех, но перед этим широко отметит возвращение частички своего сердца на место. Угостит всех друзей Хоби. Будет сидеть, прижав своё бедро к его бедру, и завидовать самому себе.