Мукуро дернул руками в желании освободить их, однако лишь шумно выдохнул, чувствуя крепкую вязь веревки на своих запястьях. Это было странно, слишком необычно, но как-либо сопротивляться этому было невозможно. За довольно долгое время (около месяца уже прошло) он так и не смог привыкнуть к чему-то подобному. Впрочем, его мнение мало волновало его «мучителя».

Внезапно чувствительную кожу обожгло жаром, который, впрочем, быстро исчез, а Рокудо грязно выругался на выдохе, слыша в ответ только насмешливое хмыканье. Это раздражало, однако он ничего не мог сделать в таком состоянии — связанный, с повязкой на глазах, удивительно отвратительно б е с п о м о щ н ы й.

— Нет, послушай, я понимаю, зачем ты за мной приглядываешь — вдруг я… — в этот момент жар вновь коснулся чувствительной кожи, но теперь намного ближе к соску, и иллюзиониста едва ли не подкинуло на кровати от странности ощущений. И, нет, он не застонал от этого (ложь), — …вдруг я вас сдам кому-то. Здоровая паранойя, ничего не могу сказать против. Но это все зачем?

Мукуро еще раз дернул руками, а потом повернул голову чуть в сторону, хотя даже так повязка на глазах не позволяла ничего увидеть. Иллюзия на ней что ли?.. Впрочем, долго думать об этом ему не позволили, потому что груди коснулась ладонь в кожаной перчатке, совсем слегка задевая один из сосков.

— Еще не понял?.. — голос старшего звучит тихо и немного насмешливо, но больше всего в нем слышен интерес.

А потом он снова выгибается, хватает воздух ртом, чувствуя прикосновение кожи к коже, следом за которым идет холод, что сменяется жаром. Это странно, это пугает, и одновременно с тем — возбуждает до жути. Мукуро стонет в голос, не может сдержать себя, чувствуя чуть грубые от постоянных тренировок с трезубцем ладони едва ли не везде на своем теле. Пальцы мнут худощавое тело, давят на бледную кожу, скользят по всему телу, даря грубоватую ласку. А через пальцы проходит обманчиво-нежное Пламя Тумана, оно обжигает жаром или холодом, привязывает к себе, отчего ощущения становятся лишь ярче, сильнее.

Он выгибается, сжимает ладони в кулаки, натягивает веревки на своих запястьях лишь сильнее, голос сдержать не может, когда чужая ладонь обхватывает член и тягуче медленно движется по всей длине снизу вверх и обратно. Это и ласка, и пытка одновременно, потому что чужое Пламя, скользит сквозь тело, током бьет по всей нервной системе, и Рокудо подсознательно знает, что его сейчас ужасно трясет от желания и напряжения.

— Дело в том, Мукуро, — Спейд тихо смеется, когда убирает руку и видит, что подросток тянется к нему, тянется за прикосновением, желая продолжить эту пытку, — что ты долгое время находился под влиянием этого мерзкого Истинного Неба, даже если он сам не осознавал до конца своего влияния на всех вас. Подобное можно перебить влиянием другого Пламени, и, думаю, ты знаешь, каким способом происходит лучший способ передачи.

Младший Туман вздрагивает, распахивая глаза под повязкой, и прикусывает нижнюю губу, не позволяя вырваться из груди стону недовольства, легкого отчаяния, не позволяя себе даже зацепиться за мысль о том, что он предполагал нечто большее, скрывающееся за происходящим, а не просто удобный способ. Впрочем, скрыть разочарование, на мгновение скользнувшее по его лицу, от Куро, который на подобное расплылся в довольной-довольной улыбке, зная, что парень под ним не может этого увидеть.

— А еще, — он вновь скользнул ладонью, не сокрытой перчаткой, по чувствительной коже Мукуро, все еще улыбаясь, — мне уж очень нравится наблюдать за тем, как ты сгораешь от желания. Это… забавно. Да и разве я могу позволить тебе принадлежать кому-то, кроме меня?..

Смешок слетает с его губ почти неслышно, когда младший выгибается под его руками и стонет. Все же он терпеть не может, когда кто-то тянет руки к тому или тем, кто принадлежит ему.