Это еще одна случайность их жизни. На самом деле, таких случайностей за последние два года с окончания Конфликта в их жизни как-то уж многовато, но никто из семейки внимания на подобное не обращает — привыкли уж, причем еще с самого первого подросткового возраста под эгидой подготовки к своим ролям в мире мафии.

Так уж сложилось, стеклись все обстоятельства, приведшие к таким последствиям: поломка Базуки, нежелание Ламбо расставаться с ней, внезапная ссора с местным Гокудерой под насмешливые взгляды их Хая-чан, громкая обида, попрыгунчик, случайно оказавшийся под детской ногой…

В общем-то, все вылилось в то, что теперь Иетсуна летел по ностальгично-знакомому, пестрящему яркими красками и картинами его жизни, тоннелю. Это навевало воспоминания о том, как, когда-то давно, они ровно так же отправлялись в далекое и пугающее будущее. Однако сейчас интуиция твердо настаивала на двух вещах: в будущем у них все будет хорошо, и летит он, на минутку, в собственное прошлое. Конечно, он мог бы припомнить, что происходило с ним в один из дней, когда ему было восемь, но… Зачем? Иногда ожидаемые неожиданности могут привести немного веселья в их жизни. А маленький он… Что ж, там есть Реборн и Фонг, и они будут первыми, кто позаботятся о нем-ребенке. Волноваться не о чем.

Ушло не так уж и много времени, когда он вновь почувствовал твердую землю под ногами, еще немного влажную то ли из-за погоды, то ли из-за некоторых… других обстоятельств. Думать об этом, честно говоря, не было ни малейшего желания, потому что два Аркобалено и так порывались убить его отца. Что ж будет, если маленький он не в лучшем состоянии? И ведь каждый знает, кто именно в этом виноват. Так что парень отряхнул одежду от невидимой пыли, ожидая того, что розовый туман рассеется окончательно.

Впрочем, один из его прошлых учителей уж точно не собирался ждать. Савада отклонился в сторону буквально на несколько сантиметров, чтобы уйти от удара, и опасно прищурился. Он с легкостью перехватывает чужую руку, а потом с самым спокойным видом выворачивает ее, к моменту полной видимости держа синьора Парцелли в болевом захвате, усиливая неприятные ощущения еще и тем, что у него на спине находилась чужая нога, придавливающая к мягкой почве.

Сбоку раздалось ленивое, но довольное, хищное похлопывание. Савада Емицу выглядел абсолютно спокойно и даже довольно, будто бы не его ребенка здесь только что избивали, и не его сын сейчас с легкостью удерживал второго в списках специалиста по ближнему бою в CEDEF (первым был сам отец), даже не используя Пламя.

— Вижу, из тебя все-таки вышло что-то путное, Иетсуна, — Внешний Советник довольно усмехнулся и уже мысленно был далеко, очень-очень далеко, явно представляя себя в роли Серого Кардинала Вонголы, так что он совершенно не заметил опасного, острого взгляда старшей версии собственного сына. Хотя немного забавно, что он не задал ни единого вопроса насчет этого перемещения — видимо, уже тогда знали, что мелкий Бовино должен стать его Хранителем, а его семья уж точно отправила бы с ребенком хрупкую разработку Базуки. Мило.

— Да… — Тсуна медленно отпустил «тренера» своей мелкой версии и спокойным, уверенным шагом направился в сторону отца. — Из меня и правда получилось «что-то путное». И, думаю, я вполне могу тебе это доказать. Все равно я тут… надолго, — парень с этими словами, переплетя пальцы в замок, щелкнул ими и мило-мило, по-доброму улыбнулся, отпуская свое Пламя, позволяя ему заполнить все пространство вокруг, нагревая сам воздух, отчего он становился жарким маревом. С такой улыбкой Савада в прошлой жизни не просто документы на полную зачистку подписывал, а сам выходил на нее. Потому что никто не смеет даже думать о вреде его семье и Семье.

Емицу, только сейчас заметивший настрой собственного сына, шумно сглотнул и сделал шаг назад. Потому что Иетсуна, которого он собирался использовать, сейчас был в разы сильнее не только его, но и Девятого. И многих других Небес. А уж его внешность, в сочетании с перчатками и янтарными глазами, делала его слишком, до невозможности похожим на Первого.

И это пугало.

***

Реборн и Фонг, переглянувшись, уставились на розовый дым, почему-то пахнущий клубникой. Иногда от Базуки Десятилетия можно ожидать всякого, а поглядеть на взрослого Иетсуну, каким он будет через десяток лет, или на него-ребенка, каким он был эти самые десять лет назад, было интересно, так что мужчины даже поддались вперед от любопытства, зажегшегося внутри.

Однако можно с абсолютной уверенностью сказать, что ничего подобного они уж точно не ожидали.

Когда дым рассеялся, посреди комнаты и правда был ребенок. В нем легко угадывался Иетсуна, только более мелкий, еще совсем хрупкий и абсолютно не готовый ко многому, что выпало на его долю. Но вот его вид… Весь побитый, в кровоподтеках, в порезах и пятнах крови. Создавалось впечатление, что его долго и методично избивали, наплевав на возраст ребенка, что, впрочем, могло быть правдой, учитывая способы «обучения» у этого мудака Емицу.

Мальчик испуганно оглядывался и едва ли не сжимался в комок. Единственное, что, кажется, удерживало его от подобного — вбитая за два года выучка от старшего Савады. Будущий босс ни за что не должен горбиться и сжиматься, плакать, показывать эмоции. Он должен с холодным лицом и гордым разворотом плеч принимать удары судьбы.

От подобного вида в груди Фонга вспыхивало и ширилось от ярости Пламя, стремящееся защитить, уберечь ребенка, уничтожить тех, кто сделал это с ним. И, судя по виду Реборна, тот испытывал абсолютно те же чувства и желания, однако сильнее держал себя в узде.

Киллер медленно поднялся из-за стола и так же медленно направился к еще более испугавшемуся ребенку. Он остановился в нескольких шагах от него и опустился на колено, протягивая раскрытую ладонь, как бы говоря, что ни за что не причинит ему вреда.

Впрочем, нельзя сказать, что это сильно успокоило Иетсуну, но чувствовалось, что ему стало немного лучше. Если не от этих действий, то от присутствия девушки с зелеными глазами и ее доброй улыбки уж точно — Савада чувствовал, что они связаны, что это важно, но в силу возраста не мог распознать, как именно.

Поэтому, с сомнением взглянув на мужчину в костюме, он все же аккуратно протянул руку, чтобы уже через мгновение почувствовать знакомое влияние того желтого огня, что лечил его раны. И если те, кто приходили после тренировок, не особо заботились об его ощущениях, то этот человек… Он и правда хотел, чтобы ему было приятно, не больно. Он хотел забрать эту боль, уничтожить ее причину, не позволить испытывать ее вновь, хотя и не мог этого сделать. Об этом нашептывала интуиция, не позволяя обмануться, но и самого знания подобных стремлений было достаточно, чтобы ребенок доверился неизвестному, обнимая его, сжимая в ладонях явно дорогой пиджак.

Только вместо ожидаемой лекции он получил мягкие, аккуратные объятия в ответ, будто бы его боялись сломать неаккуратным движением, и любящие, теплые улыбки от почти всех присутствующих здесь. Это было немного странно, но очень и очень приятно. Особенно — слушать рассказы двух самых старших мужчин, того, что в костюме, и того, что в красивом, китайском, как ему сказали, наряде.

— Иетсуна-кун, — мужчина в той самой китайской одежде, Фонг, как он представился, аккуратно скользнул пальцами в отмытые светлые волосы, слегка массируя, отчего нельзя было не поддаться навстречу этой ласке, молчаливо прося немного больше, немного дольше — последний раз ему так делала мама два года назад, — у тебя все будет хорошо. Просто нужно лишь перетерпеть то, что происходит у тебя сейчас. И тогда у тебя будет множество верных друзей и товарищей, ты никогда более не будешь один. У тебя… У тебя будут я и Реборн. Тебе лишь надо быть сильным, чтобы дождаться этого. Ты веришь мне?..

Савада, помня мягкое Солнце, как он узнал, Реборна, его теплый взгляд, взгляды многих здесь, их слова поддержки, их заботу и ласку, их добрые шутки в его сторону, не мог не кивнуть. Потому что даже без интуиции он знал, чувствовал, что так правильно, что так правда будет. Что иначе — невозможно. Будто бы сам мир шептал ему эту истину. И если ради всех этих людей ему надо вытерпеть тренировки отца, стать сильнее… Он не против, правда. Он готов. Только лишь бы снова, уже в более взрослом возрасте, оказаться рядом с ними, сидеть вот так, прижимаясь плечом к плечу, и слушать рассказы.

***

Иетсуна вернулся обратно под вечер, почти в ночь. Немного помятый, пыльный, но абсолютно здоровый, даже без синяков или порезов. И очень, очень довольный. Будто кот, обожравшийся сметаны, и теперь отдыхающий на теплом летнем солнышке. Хранители, конечно, не редко видели его таким, однако в новой жизни подобное случалось не часто. Все же у старшего из братьев Савада здесь не часто выходило «отомстить» кому-то. Да и кому?..

Впрочем, это не помешало двум Аркобалено захватить его в плен своих рук, сначала внимательно осматривая-ощупывая на предмет сокрытых ранений или травм, а потом целуя, сильно, страстно, самозабвенно, отдаваясь полностью своим чувствам и нежности, распускающейся в груди. Потому что шрамы и сухие знания о том, через что он прошел — одно. А видеть забитого, но пока еще не сломленного ребенка перед собой, буквально являющегося воплощением этого знания — совершенно другое.

И, нет, знание о том, что подобное должно было произойти, их ни капли не успокаивало.