Молодая чета миновала тории, поднимаясь по освещенной светом фонарей лестнице. Впереди их ожидал фестиваль, место где рядами выстроились лоты торговцев, а снующие прихожане то и дело останавливались привлеченные товарами. Мимо толпы проходила вереница актёров в костюмах божеств, а вслед за ними проплывал алый с золотой чешуйкой дракон.

— Слишком много людей. — Раздраженно заявил Обанай, перекладывая в другую ладонь зонтик. — И очень шумно.

— Этого стоило ожидать. — Ответила ему Юкико поправляя пояс ярко-розового кимоно расписанного цветами. — Да хватит тебе, не будь таким хмурым!

— Я не хмурый.

— Всегда хмурый.

Обанай цокнул, но спорить перестал.

— Я просто не хочу задержаться здесь. — Оправдывался он, сжимая ладонь Юкико. — Нам нужно вернутся домой до полуночи, не забыла?

— Не забыла. Даже если малышка Юю проснётся, Мицури сможет её успокоить.

— Она себя подчас успокоить не может, а ребёнка и подавно.

Они миновали ярко освещенную улицу и свернули в узкий переулок. После прошли сквозь многолюдную толпу и снова завернули в подворотню, кончающуюся тупиком.

— Или он идиот, или его здесь и вовсе нет. — Со вздохом заявила Юкико.

— Возможно. Но даже если мы его не встретим, не твоё ли было желание, посетить фестиваль?

— Да, но мы ведь при исполнении, а это… Тише! Слышал?

Они застыли на месте и медленно обернулись. В конце подворотни сгущался мрак, плотным облаком настигая охотников,

Юкико обнажила меч, так хорошо замаскированный под зонт, и рубанула по облаку. Тьма остановилась, подалась назад сгущаясь непреодолимой стеной в конце подворотни.

— Браво, Обанай, мы в ловушке.

— Будто это была моя идея!

— Ну уж точно не моя!

— Ну знаешь!.. Давай покончим с этим быстрее, и вернёмся к малышке Юю. Устал я, от этого шумного сборища. — И сделав шаг вперёд, он крикнул: — Эй ты, грязный выродок, покажись!

Сквозь темную стену прошёл силуэт. Глаза его, жаждущие крови, застыли алыми рубинами. Тьма следовала за ним, поглощая стены домов, разливаясь чернильной кляксой по земле.

— Я пророчил тебе встречу, и вот она свершилась! — Закричал демон, осклабив клыки. — Это ведь ты, тот самый охотник из заброшенной хижины?

— Я. И я обещаю сегодня убить тебя, а обещания свои я привык держать.

— Жалкий словоблуд, только кичится и горазд! А ведь в прошлый раз, едва стоял на ногах. Гр, надо было тебя прикончить, пока была возможность!

— Надо было, ведь эта ошибка будет стоить тебе языка. Юкико?

— Начнём.

Охотники ринулись в атаку, и демон стремительно понёсся вперёд. Тьма захлопнулась над ними. Пролилась кровь…

***

Демон оказался дошлым удальцом. Однако и Обанай с Юкико были не лыком сшиты. Все эти года, они тренировались бок о бок, чтобы однажды настигнуть своего заклятого врага. Час мести пробил и пролилась кровь. Победа была за ними, пусть и досталась она им, ценой рваной одежды и свежих шрамов.

На небе занялся рассвет. Чета рука об руку неспешно возвращалась домой. По пути они зашли в знакомый источник, где любили обрабатывать раны после тяжёлых миссий. Это место стало особенным для Обаная, ведь там он всегда снимал бинты, обнажая ужасный шрам уродующий его губы. Сначала ему было тяжело оголять подбородок, но вскоре это сделалось чем-то обыденным. Юкико тоже любила там бывать, лёжа в горячей воде и мечтательно смотря на облака.

Сегодня они заняли своё излюбленное место, уединясь под сенью кацуры, подальше от чужих глаз и назойливых работников.

— Как тепло-о. — Промурлыкала Юкико, ощущая как по всему телу, отозвались болью ссадины.

Обанай принёс саке, и оголив тело, шагнул в воду. Как это обычно бывает, они сели нос к носу, подминая ноги и скрепляя ладони. Иногда, когда Юкико засыпала, она располагала голову на плече любимого и зрелище это, отдавалось теплотой в его сердце. Но сегодня её не клонило в сон, напротив, она желала поболтать.

— А помнишь ли ты, как мы впервые спали вместе? — Вдруг спросила Юкико, и пальчики её игриво прошлись по торсу Обаная.

— Это в ту ночь, когда ты пришла отсосать?

Они прыснули от смеха, подались вперёд и лбы их соединились, а следом и губы. Обанай не знал иных поцелуев, но был уверен, что ни одна девушка не способна так страстно целовать его, как это делала Юкико. А она желала доказать ему собственную привлекательность, чтобы искоренить давние комплексы и ради этого, прибегала к целому ряду женских хитростей, идущих однако, от чистого сердца.

— Ужасный курьёз. — Прошептала Юкико, ласкаясь как кошечка. — Зато будет что Юю рассказать.

— Не думаю, что ей следует знать что-то настолько…личное.

— Лучше это, чем охота за демонами. Ты ведь не изменил решение?..

— Нет, конечно нет. Я не хочу чтобы Юю последовала по нашим стопам. Нет, только не она.

День проходил медленно и лениво. Ни Обанай, ни Юкико не спешили осушать этот момент до дна. Лишь к вечеру они забрали свои мечи, облачились в купленные хаори, и неспешно продолжили путь домой.

Добрались они затемно. В этот поздний час Юю крепко спала, лязгая ножками во сне, и совсем не почувствовала две пары любящих губ, желающих ей самый сладких путешествий в мире грёз. Обанай сдал клинки ничирин Мицури, и больше ни он, ни Юкико не видели их. Это решение далось им легко. А сделали они его, во благо лучшего будущего, где не будет ни демонов, ни крови, только они и их ребёнок.

Через неделю, они переехали в соседнюю провинцию, где жила тётя Юкико. Их дальнейшая жизнь протекала мирно и спокойно. Обанай пахал в поле, Юкико плела корзины, и семь духов счастья поселились в их доме. Юю росла, крепла и всё уверенней держалась на ногах. Она рано начала ходить, впрочем, это нисколько не радовало родителей, ибо платой за её потуги служили шишки да синяки. Но даже падая, малышка снова вставала, и хныча двигалась вперёд.

— Характером вся в тебя пошла. — Однажды признался Обанай.

— А вот внешностью точно в тебя. Ну вылитый ты! Даже гетерохромия передалась.

— Этого мы не знаем, возможно с возрастом пройдёт.

— От этого я не стану любить её меньше. — Ответила Юкики обнимая Обаная, и как бы между прочим добавила: — Я люблю тебя, а нашего ребёнка люблю вдвойне.

Обаная всегда умиляли такие откровения, и заставляли его проявлять ещё больше нежности. Он без стеснений подходил к Юкико сзади, обнимая и целуя, как бы между делом. Не стыдился он признаний в любви сказанных вне стен дома, будь то на рыночной площади или в деревне. Иногда это утомляло Юкико, подчас раздражало, но никогда не надоедало, ибо слова его были искренни, а поступки весомы.

Ещё через год, они сыграли свадьбу в местном храме. И пусть ради этого предстояло вывести из запоя каннуси и отыскать ему мико, но оно того стоило. Событие это затмило сбор урожая, а отмечала его вся деревня. Тётя Юкико подарила невесте платиновые кольца, наследие покойной матушки. Ими обвенчались молодожёны.

И пусть Юкико нравилось кольцо на пальце, намного милее ей был нефритовый кулон подаренный Обанаем. Когда он уходил в город, и подолгу пропадал в пути, она целовала кулон посылая ему удачу. Возможно это и были глупые предрассудки, но никогда на мужчину не нападали разбойники, и все опасности миновали его стороной.

Время не замедляло ход, прошло много лет, прежде чем Обанай понял что устал. Нет, он не устал любить Юкико, не устал от зазнобы Юю, но спина его болела, а волосы поседели. Календарь предвещал тридцать пятую годовщину со дня брака, и он всё дивился, рассматривая это странное число сквозь окуляры.

Увы, эта годовщина стала для них последней. Зима выдалась ужасно холодной и Юкико застудила почки. Многие врачи приходили осматривать её, и каждый уходил забирая с собой надежду. Малышка Юю (пусть она уже была взрослой, её всё ещё продолжали называть малышкой) заботилась о матери, ночи напролёт проводила у её одра.

— Нет, глупышка, не сиди здесь, застудишь ножки. — Говорила Юкико давясь кашлям. — Иди в постель, ведь уже поздно, уже очень поздно.

Но она не уходила, и тогда Обанай решил отправить её на учёбу в город. Это решение Юю приняла с большой обидой, но родители были непреклонны, и даже пожилая, едва ходящая тётя, настояла на этом. И вот однажды утром, после длительных проводов и многих слёз, она села на телегу, и скрылась за горизонтом.

Юкико наконец сумела расслабиться, и синигами не преминул навестить её тем же вечером. Обанай лично похоронил её, и всю ночь, мешая чернила со слезами, писал от лица матери письма для дочери на многие годы вперёд. Он вручил их соседскому парнишке, смышлёному малому, и взял клятву, что тот будет отправлять их каждый месяц вместе с деньгами, схороненными на чёрный день.

Тётя не смогла вынести смерти Юкико, и через две недели сердце её остановилось. Это были вторые похороны за месяц, но траур продолжался первый. И после этого, через несколько дней, не стало Обаная. Умер ли он? Возможно. Никому не удалось это выяснить, его тело так и не нашли. Он исчез, оставив после себя последнее хайку:

Уходит земля из-под ног

За лёгкий колос хватаюсь

Разлуки миг наступил.

Пришла весна, и снег Обаная растаял вместе с ним.