- Пак Чимин! Пора вставать!

Он приоткрыл глаз и посмотрел на просунувшую в дверной проем голову мать. Улыбнувшись, широко и добродушно, она убедилась, что сын проснулся, и скрылась, аккуратно закрыв дверь за собой. Было слышно, как точно так же она будит Джумина, младшего брата Чимина, и шлепает тапками в сторону кухни.

Коридор и комнаты постепенно заполнял аромат еды - простой завтрак, сытный и вкусный, отцовский кофе и мамин ароматный чай. Чимин и его брат, умывшись и одевшись в школьную форму, выходили к столу и усаживались, оба по левую сторону от отца, ближе к отцу - Чимин, затем - брат. Мама сидела напротив, впрочем, она не опускалась на свое место до тех пор, пока не выставит перед каждым плошку с рисом.

Как и перед любой трапезой в этом доме, перед завтраком следовало сложить руки и вознести молитву. Чимин, сидя положенные минуты с закрытыми глазами и сложенными руками, думал о том, как в школе сегодня он будет отвечать на семинаре по истории, так как готовился плохо, тема оказалась трудной. Он всерьез опасался, что спросят, и сейчас лихорадочно пытался вспомнить главные даты эпохи, которую они изучали. Перед его глазами в воображении предстал учебник, открытая страница с параграфом, однако, он мог прочесть лишь те места, что удалось запомнить, остальные расплывались, и только рисунки - были максимально точны. Чимин любил рисовать и чертить, потому что воспринимал мир большей частью глазами, имел шикарную зрительную память. Отцу это качество не нравилось: зрительная память не означала запоминание текстов в случае Чимина, то есть, скажем, выучить стихи из Псалтыря с помощью этой памяти парень не мог. Зато рисунки - с первого взгляда и навсегда. Так же дело обстояло и с лицами - фотографическая память помогала запоминать людей, даже мимолетом появившихся перед ним. Из-за этого дядя, работавший полицейским, уже битый год требовал с хена, отца Чимина, отдать после школы мальчишку в полицейскую академию.

Чимину было все равно, кем работать, он мечтал рисовать, и никакая иная профессия этому увлечению не могла помешать: он рисовал везде и всюду, рисовал природу, улицу, класс, животных, предметы. Людей.

После завтрака, Чимин и Джумин попрощались с матерью, получили наставление вести себя послушно, им были затянуты потуже галстуки, и только эти два мальчика носили одежду такой идеально застегнутой в школу, и напомнено не потерять ключи от дома.

У лифта они столкнулись с соседом. Высокий плечистый молодой мужчина весело улыбнулся парням, потрепал макушку Джумина, который заулыбался довольно на этот жест, хотя от матери вечером ему однозначно влетит за неаккуратную укладку.

- Не надоело учиться? - спросил сосед, глядя в глаза Чимина. - Поди, весной, хочется побегать на воле, м?

- В выходной побегаем, - ответил Джумин.

- Я думал, у вас воскресная школа.

- Да, так и есть, хен, но она не на целый день.

- А потом вы станете делать уроки, - мужчина пропустил школьников в лифт первыми и вошел следом, нажал на первый этаж. - И когда же жить?

Чимин смотрел на его лицо, слушал голос, вдыхал аромат туалетной воды, одной рукой держа пакет с мусором, а второй - руку брата. Джумин весело щебетал с соседом, хотя каждый божий день отец по любому поводу и без говорил им не общаться с ним, не смотреть в его сторону и разрешал даже не здороваться. Но сосед был благожелательный к ним, и Джумин не мог противиться, когда с ним так весело и добродушно говорят. Джумину было двенадцать, Чимину - девятнадцать, но он не сильно вырос.

Их сосед был на голову выше.

Выйдя из подъезда, сосед помахал мальчикам рукой и помчался, широко переставляя длинные ноги, на парковку, где стояла его небольшая, но стильная машина. Он часто предлагал Чимину и его брату возить их в школу - сосед работал на дому и никогда никуда не спешил, - но отец категорически запретил это.

Стоя в автобусе над лупящимся в окно Джумином, Чимин размышлял о том, почему отец так не любит соседа. На самом деле, причины были на поверхности. Хватило бы и того, что сосед явно не был набожный.

- Слава богу, он не устраивает громкие вечеринки у себя и не матерится громко, - говорила мать, когда отец снова вспоминал соседа.

- Едва лишь он покажет себя с такой стороны, я все предприму, чтобы его выселить, - кивая на крест на стене, грозился отец.

В школе Чимин был тихий и скромный, его никто не доставал, потому что скромность его не была связана с пугливостью. Он был просто спокойный, и школьные задиры предпочитали его не замечать. Он отсидел первые два урока и отправился в парк, нашел свободную лавочку, достал ланч-бокс ("в школе кормят химикатами" - мама), альбом и карандаш. Мама уложила еду аккуратно в ячейки уровней коробки, и, подцепляя палочками кусочки, Чимин принялся за рисунок.

- Эй, Пак Чимин! - раздалось над головой, и на скамейку рядом плюхнулся одноклассник, Тэхен. Их родители дружили, Тэхен тоже ходил в воскресную школу и на службы в храм, так что его можно было назвать другом Чимина. Он заглянул за плечо спокойно рисовавшего парня. - Ты опять рисуешь хена? Почему опять его?

- Он красивый, - спокойно ответил Чимин, улыбаясь.

- Я тоже красивый, но меня ты нарисовал только один раз! Я красивее хена, разве нет?

- Нет, - коротко ответил Чимин, и это почему-то не прозвучало обидно. - Хен самый красивый.

Он кинул в рот кусочек мяса и закрыл пустой ланч-бокс, убрал в сумку и снова взялся за карандаш.

- Смотри, - он придвинул рисунок к Тэхену. - Смотри, у хена такие широкие плечи. И губы... полные. И глаза - глубокие и блестящие. Это приятно изучать и рисовать тоже.

- Твоему отцу он не нравится.

- Он не нравится отцу, потому что живет один и водит ночевать разных людей, потому что он работает дома, потому что курит и матерится, правда, очень редко, но мы слышим, потому что друзья у него шумные и не чтят Слово Божие. Но отец никогда не говорил, что хен некрасивый. Даже мама признает его привлекательность.

Чимин запил водой из аккуратной бутылочки еду и кинул в рот жевательную резинку.

- Я слышал, твой отец ходит и настраивает соседей против него, - Тэхен изучил рисунок и сел свободнее на лавочке.

- Да, но они не слушают его. Сокджин-хен веселый, никогда не откажет в помощи соседям и просто людям, он подтягивает по корейскому многих детей, дает уроки китайского соседям со скидкой, и японского тоже.

- Жаль, что у тебя первое место по всем олимпиадам по корейскому, - вдруг улыбнулся Тэхен.

Чимин поднял взгляд на друга и удивленно моргнул.

- Ты мог бы прикинуться, что у тебя проблемы с корейским, и попросить соседа подтягивать тебя.

- Даже если бы у меня были проблемы, отец не стал бы просить хена, - возразил Чимин, глядя на друга. - А почему ты считаешь, что я должен этого хотеть?

Тэхен лукаво сощурился и приблизился к Чимину, к самому его лицу, и заглянул в глаза. Тот просто ждал ответа.

- Да я просто пошутил, - подумав, улыбнулся Тэхен. - Не обращай внимания.

- Этот парень опять привел девушку к себе, и снова не ту, что в прошлый раз!

Мама бросила быстрый встревоженный взгляд, но Чимин спокойно ел свой ужин, а Джумин краем глаза и всей душой был поглощен происходящим по телевизору за спиной мамы. Немного успокоившись, женщина с укором посмотрела на мужа, тот выглядел крайне недовольным.

- Водит девушек и... парней тоже каких-то, не сообразуясь ни с чем! Какой пример этот молодой человек подает подрастающему поколению?! Не всем подходит его безалаберное и безответственное существование! Да, он не ведет себя как окончательная гопота, жена, но он распутный! Это недопустимо в приличном доме. Не приведи Господь, - он перекрестился, - Чимин или Джумин найдут его поведение интересным и станут жить так же...

- Ну что ты такое говоришь, муж?! - накинулась мама на него. - Конечно, такого не произойдет, наши мальчики вежливы с ним, но они прекрасно понимают, что так, как он, жить нельзя! Да, дети?!

- Да, мама, - хором ответили оба, вовремя среагировав на фразу, которую им все-таки следовало услышать.

- Я снова подниму на повестку дня в ближайшее домовое собрание, чтобы его выселяли...

- Муж, его любят жители дома, он помогает и деньгами, и возит на машине... на рынок и вообще. Он неплохой человек, и люди не поддержат тебя, снова, - взмолилась жена. - Что поделать, если нравственность в наши дни так мало весит?!

Отец покачал головой, косясь на сыновей, те всем видом выражали с ним полное согласие.

После ужина Чимин отправился к себе и вытащил альбом из рюкзака. У него были уроки, но он сел и закончил рисунок и затем смотрел на него, думая разные мысли. Образ на бумаге в его голове обрел краски, пришел в движение, заговорил и начал источать аромат приятной туалетной воды. Этот образ мог потрепать Джумина по макушке, и как, должно быть, приятно это - когда длиннопалая рука нежно касается головы и ерошит волосы... Но Чимин не ребенок, и подобного с ним хен не сделает, не стоило ждать. Очевидно, что как любой взрослый, Сокджин-хен питает симпатию к детишкам, играет и гулит с ними, и чем младше ребенок, тем охотнее взрослые тискают его. Джумин и Чимин оба вышли невысокие, у обоих еще не спала эта детская припухлость со щек, но у Джумина, конечно, больше детского сохранилось во внешности.

И что папа находит опасного в хене? Даже девушки, выходя из его квартиры, все улыбаются и смеются, и юноши тоже, он с охотой гуляет с соседскими собаками, совершенно бесплатно, и все дети, с кем он занимается уроками, все его обожают, их родители приносят хену вкусную домашнюю еду, угощают. Иногда Чимину хотелось, чтобы мама угостила соседа своими рисовыми пышками, но, конечно, и того ждать не приходилось.

Хотя хен курил и изредка матерился, он был хороший, Чимин совершенно не сомневался в этом. Однажды кто-то из соседей сказал то же самое, и папа Чимина ответил, что Сокджин-хен, должно быть, очень плохой человек, который притворяется хорошим, ведь такое бывает, когда злые люди хотят втереться в доверие. Чимин долго обдумывал это и поделился с Тэхеном.

- Да все с твоим соседом нормально, все нормальные мужчины так живут, вообще, я ему даже завидую, - признался Тэхен. - Он работает дома, имеет кучу свободного времени, не забывает быть хорошим парнем, веселится и радуется жизни. Он ведь директор языковой онлайн-школы, да? То есть, и голова на плечах, и сердце доброе. Отличный чувак. Я не понимаю, что конкретно твоего папу не устраивает, если честно, и мой отец не понимает, если уж быть откровенным.

Чимин тоже не понимал, но кивал, когда папа ругался, потому что не хотел расстраивать его несогласием.

В один день, ничем не отличающийся от остальных дней, Чимину задали важное эссе, оценка за которое, по словам учителя, должна была напрямую повлиять на оценку на экзамене по предмету. Отец, выслушав сына по телефону, дал добро на ночное бдение в библиотеке, приказав лишь, когда сын соберется домой, позвонить - и отец его заберет. С этим наставлением в ушах, Чимин приплелся с Тэхеном на пару в библиотеку и засел за одним из столов, окружив себя книгами.

Тэхен почти сразу уснул, он ходил в секцию по живописи, так как родители его не запрещали подобное времяпровождение, и накануне полночи не спал, готовя свою часть проекта для выставки. Сегодня утром, отдав работу на заверение учителю, он выдохнул спокойно и моментально отрубился, едва сел за стол и положил на столешницу руки. Чимин ему не мешал, спокойно переписывал из книги в большую тетрадь материал, чтобы затем скомпоновать в эссе.

Нет, разумеется, Чимин был в курсе существования интернета, как и учитель, но специфика преподавания была такова, что если ты принесешь напечатанный текст, а материал найдешь в интернете - тебе крышка. Учитель был старой закалки и признавал только рукописные работы, всегда проверял источники, которые обязательно нужно было указывать в конце работы, и обмануть его, следовательно, не получалось никому.

Примерно через полтора часа проснулся Тэхен. Шатаясь, он дошел до туалета и вернулся более свежим, сходил купить по стаканчику кофе себе и Чимину и придвинул к другу стул - списывать. Чимин послушно подвинул ему тетрадь, занявшись пока зубрежкой урока к воскресной школе.

- Я уже выучил урок, - заметил Тэхен, увидев, что Чимин делает. - Мать сказала, в субботу повторишь.

- Тут такой трудный материал...

- Да, эти «блаженные», - отмахнулся Тэхен. - Ты больше глазей, у тебя ведь такая память... слушай, вчера твой отец звонил моему.

- По поводу Сокджин-хена? Так это твоему отцу он звонил и ругался? - удивился Чимин.

- Да, - кивнул Тэ, шмыгнув носом. - Хоть мы живем в другом доме, я так понял, твоему отцу нужна была помощь кого-то из общины. Мой отец сказал, что никаких оснований выселять твоего соседа не имеется, пусть даже в церковь он не ходит.

Почему-то Чимин испытал облегчение от мысли, что отец Тэхена даже из солидарности не хочет участвовать в отцовской задумке.

- Отец никак не уймется, - сказал он, подумав.

- Мне нравится этот хен, - вдруг заявил Тэхен. - Я видел его недавно в супермаркете, он был с каким-то другом, выбирал рамен. Я был в форме школы, и он спросил, знаю ли я тебя...

- В самом деле?! - заволновался Чимин.

- Да, и когда я сказал, что знаю, ты мой друг, он спросил, не обижают ли тебя в школе, интересно, с чего он решил?...

Чимин пожал плечами.

- Я ответил, что тебя все любят, и он улыбнулся так тепло, понимаешь?

Чимин понимал, и улыбнулся тоже.

- Знаешь, я слышал, - Тэхен огляделся и подсел ближе, буквально ткнувшись носом в ухо Чимина. - Слышал, что есть мужчины, которым... ну... нравятся мужчины...

Чимин резко покраснел, испуганно вздрогнул. Тэхен тоже немного ошалел от собственной наглости, но следом отметил, что на него не низверглась кара, и продолжал:

- Мне кажется, этот хен очень привлекательный, в этом ключе, а ты как думаешь?

- Ты слишком много смотришь тайских лакорнов, наверное, вот что я думаю, - проворчал Чимин. - Переписывай быстрее, и пошли домой.

- Сейчас очень модны лакорны, хотя откуда тебе знать, ты смотришь только то, что разрешают..., - немного обиделся Тэхен. - Я жду мать, - добавил он. - Попрошу ее, она отвезет нас обоих...

- Это другой конец города, твоя мать после работы и устала, о чем ты думаешь?! Я доберусь сам.

Он шел по пустынной темной улице, озаряемой редкими фонарями, и держался за бока, обхватив себя крепко. И бухтел:

- И что только напридумал себе этот Ким Тэхен?! Хен красивый, но не... как так можно?! Срам... нельзя и думать о таком! - он перекрестился, при этом все гуще и гуще краснея.

Дул ветер, во тьме шелест листьев звучал особенно жутко, и Чимин вздрагивал, когда слышал его совсем близко. До дома оставалось пятнадцать минут ходьбы, к сожалению, автобусных остановок совсем рядом с домом не было, но Чимин много раз ходил этой дорогой, да и район у них был спокойный.

Где-то взлаяла собака, на нее прикрикнули. Где-то рассмеялись. Чимин шел, стараясь не бежать, так как это казалось ему постыдным - бояться, но и шага не тянул, держась за лямки рюкзака и выпрямив спину неестественно ровно.

Он вдруг вспомнил, что ему придется ехать одному лифтом, в подъезде на первом этаже крапает лампочка, сам лифт дребезжит на каждом этаже. От этих мыслей Чимину стало совершенно жутко, аж мурашки по спине побежали, и он ускорил шаг.

- Эй, мелкий! - рявкнуло у него над ухом, и какая-то огромная тень нависла, преграждая путь.

Чимин отшатнулся, чудом не вскрикнув. Перед ним, пошатываясь на нетвердых ногах, стоял местный неблагонадежный (как его папа называл), и от его огромной сущности буквально разило соджу в очень большой дозе. Мужчина был и в трезвости довольно шумный, сейчас же от него можно было ждать буквально чего угодно.

- Аааа, это сын святоши Пака, - протянул пьяница, осклабясь желтыми зубами. - Один идешь, мда? Хороооошенький....

Чимин похолодел, еще и потому, что услышал поспешные шаги за спиной. Если это кто-то из собутыльников мужчины, он точно попал. Пьяница осклабился, отчего его распухшие щеки совершенно закрыли глаза, и потянулся к плечу Чимина огромной лапищей.

- Хван Мугак! - раздался голос, знакомый до трепета, и на плечо Чимина легла уверенная тяжелая рука. - Ты опять в стельку, приятель!

- Сокджин! - обрадовался мужчина, раскинув руки, но Сокджин обниматься не спешил.

- Ты чего моего соседа пугаешь, идиотина ты? - добродушно рассмеялся он. - Пошли, Чимини... Двигайся, двигайся, Мугак-ши... Вооот... шел бы проспался...

- Дык я только поздоровался! - развел снова руками верзила.

- Обосраться можно от твоих «поздоровался»! - рассмеялся заливисто Сокджин, уверенной рукой таща Чимина за собой. - Ты чего напугался? Никогда страха не показывай, понял? - шепнул он парню.

Ноги Чимина заплетались, так как Сокджин шел быстро, и остановился лишь на первом этаже, под той самой крапающей лампочкой. Взяв Чимина за плечи, Сокджин заставил смотреть себе в глаза и улыбнулся.

- Цел? В норме?

- Д-да, хен... спасибо... я не ожидал его, он так внезапно... и я... испугался, - пролепетал Чимин, хлопая ресницами и дрожа губами.

- Бывает, все мы живые люди, все чего-то боимся, - кивнул Сокджин, нажав кнопку вызова лифта. - Я вот твоего отца боюсь, кажется, скоро он с бутылкой святой воды выскочит из-за угла и обольет меня!

- Это просто вода! - рассмеялся тихонько Чимин, входя в кабину и становясь все-таки поближе к мужчине.

- А если я демон? - подмигнул Сокджин, обняв снова его плечо. - Ну-ну, я шучу. Я сам атеист, но никому не приказываю, во что верить, каждому свое. А почему ты так поздно домой?

Чимин объяснил.

- Ты можешь взять мой номер и звонить, я могу тебя забирать, - поразмыслив, сказал Сокджин. - Все равно соседи. Я работаю дома, и в те часы, когда ты со школы идешь, вполне свободен. Запиши мой номер в телефон, идет?

Чимин замялся.

- Просто пусть будет, - улыбнулся Сокджин. - Ну мало ли... твой отец ведь без машины, может, перевезти что-то понадобится срочно. Я не против.

Как тут ни сдаться?! Чимин записал в телефон номер под именем «Ким Сокджин», замялся - вроде надо сделать дозвон. Но Сокджин ничего не сказал об этом, и Чимин не стал. Он стоял возле мужчины, дышал им и чувствовал себя очень хорошо и защищенно, как никогда раньше.

Возле квартиры парня Сокджин похлопал его по спине.

- Заходи ко мне как-нибудь. Я не кусаюсь, зато неплохо готовлю... вот ведь я нескромный, да?! Но люди хвалят. Ты хороший парнишка, мне нравишься.

- И Джумина надо привести? - вытаращил глаза Чимин.

- Что еще за «надо»? - удивился Сокджин. - Хочешь, бери брата, хочешь - нет. Я и одному тебе рад, - он поднял руку и поерошил слегка волосы Чимина.

Тот замер. Это в самом деле оказалось очень приятно! По инерции парень подался вверх и ткнулся макушкой в ласковую руку мужчины. Сокджин усмехнулся и погладил волосы Чимина еще немного.

- Спокойной ночи, - сказал он затем и ушел к себе, аккуратно закрыв дверь с характерным писком замка.

В жизни Чимина длиной в девятнадцать лет, пожалуй, никогда не было ничего более трудного, чем скрывать, что он стал ходить в гости к Сокджину. Не сказать Тэхену, не спалиться отцу и матери, и Джумину.

И особенно Джумину. Он не хотел, чтобы брат ходил с ним, чтобы даже знал, что был так же приглашен. Сокджину Чимин соврал, что брат не хочет в гости, что ему неинтересно, и Сокджин, спросив лишь однажды, больше не интересовался.

В его доме не было ничего предосудительного или странного: квартира меньшего размера, чем Чимина, гостиная, спальня, кухня и балкон как еще одна комната, большой. Все обставлено очень уютно, много книжных полок, набитых до отказа литературой, везде порядок либо такой кавардак, что и кавардаком-то не назовешь. Очень уютно.

Очень домашне.

Чимин приходил с гостинцами: печенье, пирожные, чай, кофе, булочки, и Сокджин был рад всему, а если Чимин приходил пустой, то был рад не меньше. Через пару недель парнишка рискнул и показал мужчине свои работы, сначала пейзажи и натюрморты, затем портреты животных и друзей, родителей и брата, и Сокджин подолгу и с интересом их изучал.

А Чимин изучал Сокджина. Так близко, так по закону, он смотрел на его лицо, его фигуру, и слушал его голос, и затем, перед сном, представлял все это себе снова и снова. Он бы приучен не касаться людей просто так, но ему страшно хотелось, чтобы Сокджин его трогал - тот, слава богу, любил это сам. И ему хотелось касаться самому - и он невзначай, передавая что-то или показывая в альбоме, опирался кулачком на колено старшего друга или клал голову на его плечо.

Через месяц он показал Сокджину его портреты.

- Ты... по памяти рисовал меня? - изумился молодой человек, принимая работы. - И даже карандашами и красками... Чимин, почему тебя не отдадут в школу искусств?

- Я уговорил отца отдать меня туда после школы, - кивнул парнишка.

- Это отличное решение. У тебя определенный талант, - восхитился Сокджин, изучая рисунки. - Слушай, ты подобрал оттенки моей кожи и волос так четко, ощущение, что это фотография... А ведь я даже не позировал тебе!

- Я был бы рад, если бы вы позировали, - смущенно улыбнулся Чимин.

- Я не умею, это надо ровно сидеть долгое время, - смутился Сокджин. - Но у тебя... много моих портретов...

- Вы красивы.

Сказав, Чимин опустил глаза, сжимая кружку с чаем крепко в руках. Он видел свое отражение на темно-коричневой поверхности напитка, видел, как кусает губы. Сокджин внимательно посмотрел на него, затем на рисунки.

- Вообще, мне говорили, - он рассмеялся. - А чего ты смутился?! Быть красивым не грех!

- Да, - воодушевленно и обрадованно вскинул взгляд Чимин.

Мужчина улыбнулся и взял его руку в свою, как он делал всякий раз, когда его гость смущался. Чимин ощутил пожатие тонких теплых пальцев, чуть кривоватых, и следом вздрогнул. В ужасе от того, что Сокджин это почувствовал и понял, он вздрогнул снова и выпростал руку.

- Я налью нам еще чаю, - проговорил нервно Чимин, поднимаясь, и сбегая в кухню.

Он вошел и заметался, взять ли пакетик или заварить в чайнике, и как смотреть в глаза Сокджину, и вроде домой надо сбежать, но он недавно пришел, и не хочется уходить... его голова буквально разрывалась, бедная, ведь Чимин никогда прежде не сталкивался с такими волнениями.

- Я тебе нравлюсь?

Он замер. Голос донесся со стороны двери в кухню. Обернувшись, он увидел Сокджина, прислонившегося к косяку, скрестившего руки на груди. Мужчина не улыбался, смотрел пристально, и от всей его фигуры веяло... надежностью.

И Чимину вдруг захотелось плакать. Потому что все его существо тянуло неимоверно в объятия того, кто их даже не предлагал. Он вспомнил все эти ночи, в течение этих недель, когда он засыпал с улыбкой в мыслях о том, как завтра они встретятся, Сокджин расскажет новые смешные истории о своих учениках, коллегах, как Чимин вывалит на него заботы школы и дома, как они будут смотреть шоу по ТВ и смеяться, и, сидя рядом на диване, Чимин сможет ненароком прижаться к чужому плечу.

Он вспомнил, как разбередил его разговор с Тэ и та ночная встреча с пьяницей и последовавшее за ней спасение. Чимин проворочался всю ночь, думая о том, как горит плечо - там, где Сокджин его касался.

- Ты чего перепугался? - спросил спокойно Сокджин, оттолкнувшись от косяка и подойдя к красному от отчаяния парню, напряженному, как сжатая пружина. - Я же просто спросил, нравлюсь ли я тебе?

- Да, - выпалил Чимин, полными ужаса глазами таращась в глаза мужчины.

Тот кивнул и одной рукой притянул парня к себе, за талию, и обнял. Именно так, как Чимин мечтал, внешне всегда спокойный, внутри - часто потерянный и напуганный. Он мечтал о месте, где он сможет показать свои эмоции, и этим местом стала эта квартира. Он хотел показать чувства - и Сокджин позволил ему это. Чимин обвил его талию крепко, пряча лицо в рубашке мужчины и с шумом вдыхая ее аромат.

- Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал, или это еще рано? - спросил Сокджин тихо.

Вспыхнув, Чимин поднял лицо.

- Я еще... никогда... я кажусь вам глупым?

- Да.

Парень покивал.

- Ты глупый. Мы выяснили, что нравимся друг другу, а ты продолжаешь говорить формально, - улыбнулся Сокджин. - А то, что ты еще не целовался, это не глупо. О чем ты думаешь, как ты можешь быть глупым? Стал бы я общаться с тобой, Пак Чимин?!

Он нагнулся и подбросил парня себе на бедра, обнимая. Он не лазал никуда руками, не пытался целовать сам, и лишь когда Чимин робко ткнулся ему в губы своими, - ответил, деликатно и нежно. Они сели на диване и продолжили это, Чимин чувствовал, как Джин старается вести себя сдержанно и нежно с ним, и успокоился - понял, что не надо притворяться или бояться чего-то внезапного. Он понял, что может просто сидеть на коленях мужчины, в его объятиях, гладить его нежные руки и грудь по рубашке, потираться носом о его шею и все, просто - тактильный контакт. Просто - тепло и нежность.

Иногда он сидел в комнате, пока Сокджин работал с учениками, или шел приготовить еду, или рисовал, или делал уроки. Это было так весело, даже просто молчать рядом с Сокджином, а затем, когда тот устало откинется на спинку стула, сняв наушники, можно подойти - и тот посадит на колени и обнимет, прижавшись губами к виску. И это были моменты настоящего счастья.

Отец Чимина же не прекращал попыток выселить Сокджина. Конечно, о том, что собственный сын его - предатель, отец не догадывался, считая, что Чимин сидит за уроками в библиотеке. Мать Чимина и Джумин ходили за отцом на общинные собрания, где не только Сокджина косточки, но и других соседей-атеистов перемывались просто с хлоркой, и дома отец, воодушевленный этими разговорами, долго потрясал руками перед женой и грозился скоро избавиться «от этой проблемы». Соседи вертели пальцем у виска и посмеивались над Паками за их спинами.

Иногда отец ходил собачиться с Сокджином, хотя тот перестал водить в дом девушек и парней, не похожих на коллег (по мнению папы Чимина). Да и клубах зависать перестал - приходил домой по вечерам и никуда потом не уходил, ночевал в квартире. Откровенно говоря, он даже не курил на общем балконе, хотя там не возбранялось, и перестал материться, почти совсем. Но отец Чимина все равно был недоволен. Чимину было очень стыдно, что отец ведет себя так, шпионит в глазок на двери, прислушивается к звукам из соседской квартиры, он как мог убеждал Сокджина не обижаться, но тот говорил, что это все его только забавляет.

Чимину вот смешно не было. Он ощущал себя членом семьи психопата, когда шел мимо соседей, и слышал, как те шушукаются. В школе дети этих соседей, прежде не обращавшие на него внимания, стали подшучивать над ним, и Тэхен недоумевал:

- Твой отец чем думает, эдак тебя побьют еще?

- Я не думал, что они так ратуют за Сокджина...

- Они не ратуют за Сокджина, им все равно до него, - терпеливо пояснил Тэхен. - Тут дело в другом. Верующих так рьяно никто не любит, побаиваются. А дети всегда повторяют за родителями, вот и все. Дело не в нем и не в тебе. Все твой отец и его война с ветряными мельницами...

Чимин все-таки не верил, что его могут побить. Время шло, уже экзамены на носу, он постепенно приучился не обращать внимания на тычки и издевки ребят в школе и во дворе, Джумин тоже имел с этим дело, но учитель в его классе быстро навел порядок среди малышни, а вот Чимину приходилось труднее. В последний день экзаменов объявили праздник по случаю выпуска из очередного звена. Чимин идти не хотел, боясь новых атак, предпочитая побыть с Сокджином, но староста класса уговорила его:

- Если вы все не придете, меня наругают, что я разобщаю коллектив, - законючила она. - Ну, Чимини, ну, пожалуйстааа...

И он пошел. Вечер выдался теплый, мама Тэхена выгрузила ребят у парка ворот школы, наказала сразу звонить ей, как соберутся домой, указав на здание ближайшего кафе.

- Я буду там до их закрытия, это в десять. Дольше на этом празднике вам делать нечего.

На празднике было шумно и весело, устроители натянули веревки с фонариками в парке, расставили столы с едой, еду раздавали и с лотков, везде толкались и шумели. Чимин и Тэхен, не имевшие права ни выпить, ни потанцевать с девушками, ходили, приглядываясь (Тэхен завистливо, Чимин равнодушно) к флиртующим парам, потом кто-то крикнул, что готовятся запускать фейерверки, и Тэхен сказал:

- Я знаю место, откуда будет лучше всего видно, это у большого дуба.

Чимин пожал плечами. Ему было тоскливо и немного тревожно, хотелось убраться подальше от этого шума и гама и побыть с... со своим парнем... или со своим мужчиной? Он вдруг смутился. Как правильно называть Сокджина? Наверное, «мой мужчина» будет вернее, хотя ему только двадцать шесть...

Прислонившись к стволу дерева, Чимин краем уха слушал Тэхена, начавшего ворковать о какой-то девушке, и задумался о том, что только вчера пришло ему на ум.

Сокджин ведь взрослый и... есть вещи, которые ему, наверняка, хочется. Чимин подумал: хочет ли этого Сокджин с ним самим? Вчера он дошел до догадки, что, возможно, порвав все связи, Сокджин терпит все эти два месяца, и пришел в ужас, ведь любимому тяжело.

Разумеется, сказать о своих мыслях Сокджину и не покраснеть с головы до ног у него не вышло бы, так что он как следует обдумал это сам с собой, заметив по ходу дела, что взволновался. Отругав себя по привычке, ведь подобные мысли греховны, он, через какое-то время, вернулся к ним снова. Представил, как бы они вдвоем стали это делать. Ну, Сокджин же умеет...

Боже, как стыдно!!!

- Ты чего какой красный?! - вдруг раздался смех Тэхена. - Я таких вещей и не рассказывал! Давай, колись, о чем таком ты думал?!

- Ни о чем!!!

- Я тебе перестал быть другом?! - сделал вид, что оскорбился Тэхен.

- Нет, не перестал!

- Ты определенное время ходишь задумчивый и рассеянный, Чимин. В воскресной школе ты забыл простые строки, которые даже я легко вызубрил. С тобой явно что-то происходит!

- Ничего!

Тэхен явно обиделся. Набрав воздуха в грудь, он открыл рот, чтобы снова спросить, как вдруг послышался шорох травы под ногами, и к ним приблизились четверо парней.

- О, святоши... фейерверка ждете?

Набычившись, Тэхен тут же встал впереди Чимина. Он был выше ростом и всегда считал, что должен защищать друга.

- Отойди, Ким, к тебе вопросов не имею...

Кто-то схватил Тэхена за руку и отшвырнул прочь. Говоривший парень огляделся и схватил Чимина за воротник.

- Выродок церковной суки, - прошипел он ему в лицо.

Чимин дернулся, намереваясь врезать парню коленом в живот, но тот его опередил, ударив сам. Бросив Чимина мешком к своим ногам, парень стал пинать его, пока остальные трое не пускали Тэхена помочь - он рычал, кусался, размахивал кулаками, но был слабее них, и, в итоге, они его подмяли.

Больно... страшно... черт, почему я такой слабый...

Он лежал на кровати, закрыв глаза, которые и так ничего не видели от опухлостей, не шевелясь, так как все тело болело, и молчал, так как горло, за которое его держали, болело сильнее всего. Вокруг неслышно сновала мама, делая примочки. Отец бушевал в гостиной, крича на полицейского. В другой квартире точно так же бушевал отец Тэхена, пока его сын лежал на своей кровати и отходил от ушибов.

Затем, отбушевав в своей квартире, отец Тэхена явился к отцу Чимина. Впервые в этой квартире стоял такой крик, впервые два глубоковерующих человека кричали друг на друга такими словами. Матери пытались разнять отцов или хотя бы не дать им драться.

«Прости меня. Это моя вина» - написал Чимин Тэхену, с трудом попадая в кнопки.

«Придурок. Поправлюсь - наваляю тебе сам, будешь нести это дерьмо! Я твой друг, ты ждал, что я тебя брошу?! Вот как ты рассуждаешь?!» - ответил друг.

Чимин плакал, а младший брат, всхлипывая от страха из-за криков, утирал его слезы.

Потом отец Чимина, сделав «правильные выводы», пошел ругаться к Сокджину и винить его во всем. Сокджин, знавший обо всем от Чимина, молча выслушал соседа и хлопнул дверью перед его носом. На крики отца Чимина в общий коридор вышли другие соседи, и все как один встали на сторону Сокджина. Отца чуть удар от злости не хватил.

«Прости меня. Из-за меня у тебя неприятности» - написал Чимин ему в чате.

«По-твоему, я совсем дурак?! Чимин, ты тут совершенно не причем! Поправляйся скорее. Я скучаю по тебе»

Чимин перечитывал эти слова все две недели, что валялся в постели, и улыбался, и эти слова были частью его терапии.

В один вечер он проснулся от голосов, родители разговаривали с полицейскими. Он поднялся, так как уже мог, и подошел к двери, прислушался.

- На тех четверых было совершено нападение, избиты довольно сильно, но не сильнее вашего сына, - говорил детектив, чей голос Чимин уже хорошо различал. - Я знаю, что это не вы, так как вы подтвердили алиби, но есть ли у вас мысли, кто бы это мог быть?

- Не знаю, но этот человек сделал хорошее дело, - вдруг сказала мама.

Муж одернул ее, напомнив о всепрощении.

«Это ты сделал? Ты избил их?»

«Не думай об этом. Они научены уму-разуму»

«Это нехорошо»

«Бить моего мальчика - вот что нехорошо»

Он выздоровел и вышел из дому прогуляться одним жарким июньским утром. Проводил брата до остановки, тот ехал на школьном автобусе в летний лагерь, затем прошел с мамой по делам, помог ей нести пакеты, затем поехал к отцу на службу и помог в церкви по хозяйству, вернулся домой. Машины Сокджина на парковке не было, и Чимин уселся на лавку передохнуть.

Он думал о том, как вчера вечером, замирая от ужаса, полез посмотреть, как ЭТО происходит. Закрыл и снова открыл. Закрыл и снова, и так раз десять, прежде чем оставил и посмотрел. Его прошибло жаром от мысли, что можно так касаться чужого тела, и что он, Чимин, хотел бы, чтобы Сокджин касался его так. Все это казалось иной Вселенной для парнишки, и он искренне хотел с ней познакомиться, потому что приятнее прикосновений и объятий Сокджина не было ничего, буквально ничего на свете.

Он просидел так, глядя на цветущие клумбы и играющих детей, на проезжающие машины и яркое голубое небо, думая о том, что сегодня он сможет обнять Сокджина, а не просто попереписываться с ним в КАКАО. Потом на его плечо легла горячая тяжелая рука, и Чимин откинулся назад, прижимаясь к груди мужчины, что сел рядом.

- Ты приехал?

- Да, ты не слышал шум мотора? Я припарковался прямо за тобой, - произнес Сокджин. - Хочешь погулять, или пойдем в гости?

И Чимин сразу встал и пошел за ним. В лифте Сокджин прижал его к себе и поцеловал, камер в кабине не было, и он мог сделать это. Его губы дрожали и пахли чем-то сладким, должно быть, жевательной резинкой. Длинные нежные пальцы гладили шею Чимина и его щеки, и парень растворялся в этих ощущениях. Он шел за мужчиной, как зомби на привязи, и в долгожданном уюте квартиры сам приник к чужим губам, не в силах долго жить без этих ласк. Сокджин присел на край кухонного стола, обвив талию Чимина, и целовал его, обнимал, насыщая близостью, и Чимин хотел кричать и плакать от счастья.

- Джин...

- М?

- Я тут... мм.... кое-чем интересовался...

- Чем же? - глаза Сокджин удивленно округлились.

- Я смотрел видео о том... как... мужчины... любят друг друга, - выпалил Чимин.

Сокджин промолчал, его руки не сдвинулись с талии парнишки ни на йоту, но налились теплом еще больше.

- Зачем ты смотрел? Ты...

- Я думал о том, что ты можешь хотеть этого, и, как мне кажется, эти недели ты не был ни с кем, так вот, я подумал... я ведь не девушка, нечего беречь особенно... и хотел бы... дать тебе... ведь я твой парень, это долг...

- Это не может быть долг. Это может быть только по желанию.

- Я хочу! - пылко возразил Чимин, прильнул к нему, обвил шею крепко. - Научи меня... как правильно любить тебя.

Сокджин шумно выдохнул, закрыв глаза, Чимин потянулся и поцеловал его плотно сжатые губы.

- Я не боюсь, - прошептал он. - Тебе я полностью доверяю. Знаю, ты не сделаешь мне больно.

- Как сказать, первый раз может быть дискомфорт, ты ведь только поправился, - фыркнул Сокджин, глядя ему в глаза. - Но мы можем начать с малого... ты точно хочешь?

- Мгм...

Вздохнув, Сокджин поднял его на руки и понес в спальню, аккуратно уложил на кровать. Они уже обнимались в постели, так что Чимина это не пугало.

Улегшись рядом, Сокджин стал целовать его, гладя руками талию, спинку, постепенно все крепче прижимая к себе. Чимин тонул в ощущениях тепла и неги, что его не торопят, не делают с ним чего-то пугающего - его гладят, успокаивают, и он угомонил остатки нервозности.

Затем Сокджин стянул футболку, и дал Чимину смотреть на свое тело, предложил потрогать, разрешил сжать мышцы груди, бицепсы, провести пальцами по прессу, сам проникнув пальцами под футболку мальчишки, очертил пальцами его фигурку, и погладил мягкий животик. Через какое-то время Чимин сам стянул футболку и снова лег, прижавшись к голому телу мужчины, ощущая невероятную нежность его кожи. Оглядев фигурку Чимина внимательно, словно давно мечтал увидеть это, Сокджин стал целовать его шею, грудь, слегка оттягивая кожу пухлыми мягкими губами, и чуть прижимая к постели, словно показывая, что он берет все на себя, и Чимин раскинул ручки, следя за тем, что с ним делают, встречая каждое прикосновение легкой дрожью.

Ему было неловко, что Сокджин увидит его голым, совершенно обнаженным, но тот с горестью смотрел на остатки синячков и ссадин, целуя их нежно, поэтому, к тому моменту, как Чимин был полностью раздет, он уже не думал о стыде: хотел, чтобы его коснулись... там... Сжав маленькими пальчиками простыни, выгнувшись, когда мужчина захватил его член в рот, он плавился от невыразимого наслаждения, не испытав ни одного из тех страхов и смущений, что сам себе нафантазировал. Он чувствовал себя хрупким и полностью защищенным одновременно в этих крепких сильных руках.

- Прости... я...

- Все в порядке, ты сделал все, как надо, молодец... Позволишь мне целовать тебя снова?

- Ты сам хочешь этого?

- Конечно! Ты такой нежный, Чимини... тебе было приятно?

- ...да...

Он принял душ у Сокджина, улыбаясь своему отражению в зеркале за дверкой, отражение было мутным, но улыбку Чимин почему-то видел. Затем он изучил себя в зеркале уже напрямую, и огорчился, не увидев никаких следов от губ и касаний. Высушив волосы и одевшись, он вышел в гостиную. Ощущение свежести было не только на теле, но и в душе, и улыбка сама растягивала губы. Чимину казалось, его взгляд светится счастьем. Сокджин разговаривал по телефону с другом, но при виде Чимина тут же завершил разговор и протянул руки навстречу.

- Иди сюда, посмотрю, не оставил ли следов...

- Ты не кончил...

Сокджин рассмеялся, качая головой.

- Куда спешить?

- Но как же ты?!

- Рука-подружка, - фыркнул мужчина, обнимая его. - Пойдешь домой? Или посидишь?

- Уже поздно, лучше я приду завтра... можно?

- Это был странный вопрос! - рассмеялся Сокджин, поцеловав кончик носика Чимина. - Кстати. Не хочешь в кино сходить? Мои друзья взяли билеты на нас, будет шесть человек, они все приличные люди, когда трезвые...

- Я буду рад! - закивал Чимин. - Я что-нибудь придумаю, чтобы...

- Это днем, твои родители будут в делах. Я тебе напишу конкретно время, но ориентировочно в полдень, в любом случае, мы поедем на моей машине...

Разумеется, Чимин очень обрадовался. Вдвоем они вышли из квартиры, Сокджин должен был поехать к коллеге забрать учебные материалы для урока на завтра. Он двинулся было к лифту, но замер у двери и на мгновение прижался к губам Чимина, прощаясь с ним, парень пылко прижался в ответ, обняв широкие плечи.

И в этот момент - входная дверь в соседнюю квартиру резко распахнулась.