После Тунлу у них было всё хорошо.

Слишком хорошо.

Чиновники Верхних небес без устали перешептывались и делали ставки, когда же генералы Наньян и Сюаньчжэнь повздорят снова.

А генералы ломали все сложившиеся об их отношениях стереотипы (в том числе для себя же самих, удивляясь едва ли не больше).

Мирное решение вопросов о пограничных территориях. Идеальное выполнение совместных заданий и дипломатических миссий от Владыки. Фэн Синь и Му Цин сработались за короткий период так, как не срабатывались долгие восемьсот лет.

Фэн Синю отчаянно не хватало… чего-то.

И он видел, что схожие противоречия одолевают Му Цина тоже.

Они откровенно скучали по прежним склокам, да.

А ещё в их взаимодействии чаще и чаще стали проскальзывать фразы, жесты и поступки, которые при хорошем воображении можно было трактовать двояко. Заговориться о нечисти близ одного из храмов и подойти слишком близко, а заметить только тогда, когда мимо пробегающий Пэй Мин выдаст своё похабное «хо-хо». Увидеть, как чужое лицо вспыхивает яростным румянцем, и осознать, что только что ляпнул что-то донельзя развратное, если взглянуть под определенным углом. Уронить от неловкости Фэншэнь, заметив на своём обнажённом торсе во время тренировки непонятный тоскливый взгляд.

Эти изменения в их личном мире на двоих не заменили ссоры и драки, но обострили чувство… одиночества? Тактильного голода? Чего-то, что было свойственно скорее их смертным ипостасям в юные годы периода Сяньлэ, чем уважаемым божествам статуса покровителей важнейшей из сторон света, путь совершенствования одного из которых вообще отрицал проявление земных желаний.

Они ходили вокруг да около, не унимаясь во взаимных попытках поддеть, раздуть из мелочи грандиозных масштабов конфликт. Один неизменно оказывался на пути, когда другой направлялся к золочёным воротам своего величественного дворца.

Ухмылка, скользящий взгляд, оценивающий то, чему до их примирения, казалось, не уделялось никакого внимания.

Фэн Синь как никогда ясно различал провокации, которые с небывалым рвением придумывал для него Му Цин, чтобы начать ссору. Он с удовольствием подыгрывал, включался в обмен колкими замечаниями, но если раньше им хватало полуслова, чтобы вспыхнуть, точно спички, и затеять разборки, — теперь все стихало будто само собой. Не было решительно никакой почвы для разногласий. Всё было до отвратительного хорошо. И оттого — тошно.

Они расходились ни с чем, и только горечь разочарования и странное замершее ожидание — предвкушение? — маячило где-то на краешке сознания; там, где не поймаешь за хвост мысль, не найдешь, в чем же причина этих задумчивых взглядов и двусмысленных намеков.

Так бы и продолжалось, если не очередное, казалось бы, самое рядовое из возможных собрание во дворце Владыки. Решался вопрос объединения Юга в единую территорию влияния, и здесь уж генералы никак не могли оставить при себе мнения по давно наболевшему и животрепещущему вопросу. У всего небесного пантеона горели глаза: вот оно! Всё вернулось на круги своя: смертные люди молятся богам, Повелительница дождя заботится о хорошем урожае, а генералы Юга сквернословят и ругаются, сотрясая стены великолепной залы и не обращая абсолютно никакого внимания на окружающих.

***

«Я тебя ненавижу!» — кричит в сердцах Му Цин по личной духовной сети Фэн Синя с абсолютно неиллюзорным ликованием и радостью в голосе. Фэн Синь его эмоции полностью разделяет — как же он скучал по их перепалкам! Сейчас они договорятся о месте встречи, и — о, да! — их ждёт отменная первоклассная драка. Как в старые добрые.

Фэн Синь, ухмыляясь, разминает плечи и похрустывает костяшками, бросая Му Цину вызов по их классическому сценарию:

«Тогда приди и сразись со мной! Или уже струсил, а, Сюаньчжэнь?»

Они настолько распалены и возбуждены возможностью наконец подраться, что, заметив друг друга с расстояния, даже застывают на мгновение, каждый жадно разглядывая противника. Что-то происходит между ними. Что-то, чего раньше не было никогда. Эта недосказанность, неловкость, что мучила их долгие месяцы — Фэн Синь уверен, что сегодня она разрешится окончательно. Всё к тому располагает. Взгляд Му Цина, он… Нет, он всё такой же насмешливо-вызывающий, как и раньше, но этот блеск, это…любопытство? Фэн Синь всем нутром ощущает, как атмосфера вокруг них меняет полярность, накаляется, но не как это обычно происходило до «перемирия».

Они оказываются близко друг ко другу в мгновение ока. Му Цин настроен решительно, и Фэн Синь не намерен отставать от него ни в чем, даже в инициативе — соперники они, в конце концов, или кто?

Смотрят в упор, будто в гляделки не наигрались в юности. Нос к носу, грудь к груди. Напряжение почти видимо искрит, когда Му Цин приподнимает точёную бровь, и вместо намерения ударить под дых Фэн Синь читает на его до онемения красивом лице другое желание. Красноречивое, многообещающее, жгучее. Такое правильное. Желание, от которого пробирает дрожью, а колени так и норовят подвести хозяина, подогнувшись.

Все встаёт на свои места.

Они целуются яростно, отчаянно, словно компенсируют упущенное время, когда не могли найти нужные слова и сблизиться сразу, без этих неловких попыток в ухаживания. Да, он тоже хотел этого. Они оба хотели. Всё то время, что проводили вместе, помогая Его Высочеству восстанавливать Небесную столицу, а потом совершенно необязательно сближались на миссиях и прогулках по дворцовым вечно цветущим садам, ведя ничего не значащие пустые беседы о светском и маскируя неловкие заминки необходимостью ответить на вызов по духовной сети.

Фэн Синь вскоре обнаруживает себя вжатым в стену собственного дворца чужим — родным? — горячим телом и, словно свежий воздух по утру, жадно вдыхает такой знакомый запах, исходящий от одежд Му Цина, от его обнажившейся белой шеи (неслыханное событие, и Фэн Синя мгновенно ведёт). А ведь они не успели даже найти более подходящего места, чем общий зал для медитаций младших служащих (здесь было бы удобно, а главное — не страшно за интерьер, подраться, но вот для чего-то… личного придётся подыскать какое-то более уединённое помещение). Но весь небесный мир, кажется, замер не дыша, радуясь за южных богов, которые на несколько мимолётных часов пришли к согласию и пониманию. Своим, впрочем, специфическим способом. Но никто их за это, конечно, не осудит.