«Привет, как ты?»

«Привет, не отвечаешь, нет времени? Я хотел бы обсудить то, что было в Японии»

«Ты решил меня игнорить? Слушай, как минимум, скажи мне, что хочешь все забыть, неужели так сложно не вести себя как скотина?»

«Ты сегодня так смотрел, словно то, что было между нами — сон, и разговариваешь так легко, признаться, твоя выдержка меня поражает... Научи меня?»

«Привет, прости, что пишу поздно, я немного нетрезвый, но совсем чуть... Я скучаю по тебе. Глупо, скажешь, и будешь прав, но... С того, что было в душе, в Японии, нет, даже раньше... Я не знаю, что это такое, но... я хочу тебя видеть. Не трахаться, если ты не хочешь, но, может, поужинаешь со мной? Хочу побыть с тобой наедине»

«Я не знаю, как ты умудряешься так вести себя, блестяще, ты был бы шикарным актером. Прости, я не буду тебе докучать тут больше»

«Я напился, из-за тебя, если тебе вдруг интересно. Я скучаю. Знаешь... у меня такого не было раньше — такого, как ты. С трагедией в глазах. И еще я знаю, я, блять, знаю — ты меня хочешь, ты хочешь снова то, что было, но что мешает тебе, такому смелому, набрать мой номер и... Я одинокий человек, понимаешь? Так, чтобы чувствовать себя с кем-то уютно, как с тобой, и хорошо, особенно в сексе — этого у меня еще не было, наверное, это потому что ты тоже такой, одинокий, я прав? Не то чтобы я от людей бегал, нет, у меня много приятелей, но мне не грустно, когда они не рядом, а когда тебя нет — да. Я идиот, я знаю. Ладно с этой смелостью — если ты хочешь общаться, трахаться, жить вместе... Черт... Ты мне нужен...»

Гудок, другой, третий...

- Алло? Время одиннадцать вечера, ты выпустил трансу, что-то еще случилось?

- Сука... я прочитал твои сообщения... Щас вот попробуй мне сказать, что это все шутка, гребаная пьяная болтовня или прикол, и я приеду, где бы ты ни был, и уебу тебя своим байком в лепешку!

- Ты плачешь, что ли?...

- Если бы ты, падла, знал, что ты есть... для меня... как я скучал... я думал, то, что было в Японии — это сон!!! Потому что я так хотел тебя, практически с первой встречи, и трахаться, и просто быть... с тобой!... Если бы ты знал... У меня кинк, Намджун — на скорость, понимаешь, только на нее, меня возбуждает скорость, я думал, больше ничто не способно так вывести меня из равновесия, хотя какое равновесие... я псих, ебаный псих после всего дерьма, что я поимел за жизнь, но ты... ты... тебя...не знаю, почему... ты тоже мне нужен. Сейчас попробуй мне сказать, что это была пьяная срань, тебе не жить, потому что это уже слишком!

- Это не была пьяная срань.

- Тебе же лучше, если так!

- Я могу приехать к тебе?

- И ты еще так спокоен?! Ты обязан был быть тут уже в начале разговора, какая сила мешала вместо сраного КАКАО собраться и приехать ко мне?!

- На самом деле, я уже выхожу из дома. Скоро буду у тебя. Код тот же на двери?

Он вышел к нему в одних свободных домашних штанах, захлопнул за ним дверь и вжал в стену, атакуя его губы. На этот раз он в полной силе, и это точно не сон. Они целовались словно в исступлении, задыхаясь, сплетаясь языками, шипя и рыча друг на друга, срывали друг с друга одежду, затем Намджун подхватил Сокджина под ягодицы и усадил на себя. Едва его пальцы вошли в кольцо мышц, Сокджин кончил, просто от его прикосновения, его тела так близко, в притирку, его дыхания на своей шее.

- Умница, - прошептал Намджун, кусая его ключицу, посасывая кожу на шее. - Теперь легче?

Сокджин обвис на нем, покорный, кивая, целуя его щеки, губы, шею. Намджун улыбнулся, отнес его в гостиную, опустил на мягкую упругую поверхность дивана. Гонщик извивался в его руках, стараясь прижаться максимально тесно, целуя жарко, голодно.

- Я не уйду, я буду тут, - сказал Намджун, видя какое-то странное отчаяние в глазах Сокджина.

- Все вы так говорите, - сорвался его голос, и поцелуи стали жарче. - А потом... не хочу терять время... Возьми меня, пожалуйста...

Намджун ощутил страшный укол в сердце при виде слез, выступивших на глазах гонщика. Такой сильный, уверенный, страстный — плакал в отчаянии, что его покинут.

- Тебя предали, да? Кто-то посмел... это Тэхен?

Сокджин сжал глаза, вдруг, ахнув, сглотнул комок слез, обвил шею Намджуна крепко, прижимаясь, нежась, словно совершенно иной человек.

Хотя... наверное, это был он настоящий... Намджун сел с ним на руках, усадил на себя, прижал к себе крепко-крепко, не гладя спину — просто держал обнаженного трясущегося гонщика. Он держал его так, пока дрожь не улеглась, а ком в груди Сокджина не пропал. Тот поднял виноватое заплаканное лицо с его плеча, бросил взгляд в глаза Намджуна и прошептал срывающимся от сдавленного плача голосом:

- Прости... мне давно так, как ты, не был важен кто-то...

- Он использовал тебя и бросил, я прав? - проговорил негромко Намджун, поднимая его лицо к себе за подбородок. - И ты решил, что и я такой?

Гонщик молчал, покорно позволяя держать свое лицо, обнимать себя. Намджун убрал руку и погладил его бедро.

- Я хочу тебя. Но не на один раз. И быть с тобой. Постоянно. Я — не он. Я не брошу. Я понимаю, что ты мог уже такое слышать от него, но... Я другой человек. И сделаю все, чтобы ты в этом убедился, идет?

Он дождался, пока Сокджин кивнет, думая о нем, любуясь им, улыбаясь ему. Наконец, гонщик улыбнулся тоже, кивая.

- Мне неловко, что ты видел мою истерику. Только Юнги обычно ее видит, - проворчал он, поглаживая пальчиками грудь Намджуна.

- Я ревную к Юнги. Имей ввиду, - пригрозил Намджун, проводя пальцами по ягодицам к промежности.

Сокджин прикусил полную губу, ощутив, что палец коснулся снова отверстия, проник туда, следом собрат. По телу полилась нега, гонщик запыхтел, цепляясь пальцами, как утопающий за спасательный круг, за плечи Намджуна, такие крепкие, надежные, а тот, усевшись поудобнее, второй рукой массировал соски Сокджина, гладил торс. Он делал все совершенно то, в чем Сокджин нуждался, и так, как тому хотелось, даже не задумываясь.

- Ты готов... могу я? - спросил он, наконец, подтянув его голову к себе для поцелуя.

- У меня нет смазки, погоди...

Сокджин сполз с его ног, опустился на колени, взял член Намджуна и, прежде чем тот даже ахнул, вобрал в рот и стал сосать, покрывая обильно слюной. Он работал сосредоточенно, старательно, помогая немного рукой, Намджун смог только откинуть голову назад, на спинку дивана, и шипеть, царапая диванную обивку. Ему казалось, через эту ласку Сокджин пытается донести до него то, что не мог сделать словами. Сердце Намджуна колотилось, и каждый удар отдавался болью в теле.

Наконец, он почувствовал, что вот-вот кончит, но и Сокджин, видимо, так же поймал момент — он отпустил член, вскарабкался на Намджуна и плавно опустился на все возбуждение, расслабив стенки, хотя после долгого воздержания это далось ему нелегко.

- Джин...

- Что?... свожу тебя с ума? - прошептал ему в губы тот, улыбаясь.

Намджун рассмеялся, сжал его талию и стал насаживать гонщика на себя. Он смотрел в бездонные омуты глаз перед собой, на искусанные им же его губы, покрытую красными и синими засосами шею, ощущал трение о свое тело чужого, чужой член между их торсами.

Дурманящий запах Сокджина...

Вкус его губ...

Тесноту внутри него и жар его тела, плотно сжимавшего его, словно боялось упустить...

Сдавить его тело пальцами, пока он сам насаживается, постанывая сквозь сжатые губы, не уставая от этой позы...

Уложить его, все же, на диван, взять под коленки и долбиться, смотреть жадно, как он наглаживает свой член. Как тянется, желая целовать, как горят его глаза неутолимым голодом, как изгибается его тело, черт, самое красивое на свете.

И снова, и снова, кончать... забивать его... И, опускаясь на него — целовать, устало, нежно, его губы.

Есть такие люди, от которых ничего не утаишь. Лучшие друзья относятся к таким людям. Юнги, помимо того, что лучший друг Сокджина, был невероятно проницателен и внимателен, поэтому не было никакого шанса, что он не спалит, что у друга перемены в жизни.

- А что это? - ткнул Юнги в шею Сокджина как-то после того, как они оба, вымотавшись на тренировках, приняли душ в клубе.

Сокджин даже не дернулся, промолчал, хмыкнул.

- Кто? - скрестил руки на крепкой груди Юнги.

Сокджин намазал лосьоном тело и гелем — лицо.

- Это Тэхен, блять, если это он...

Сокджин надел боксеры и джинсы.

- Чимин!?

Сокджин надел футболку, постучал себя по тыковке и недовольно посмотрел другу в глаза. Тот округлил их, приоткрыл рот.

- Седжин?! Но я не думаю, что он с твоем вкусе...

- Блин, почему Седжин?! - испугался даже Сокджин.

- Ну а кто?!

- Я не могу сказать...

- Мне?!

- Пока — да.

- Лааадно.

Было заметно, что Юнги обиделся.

- Я вижу это на тебе уже месяц. Что ж, надеюсь, твой секрет дождется тебя из большого турне по гонкам, или он или она поедут с нами?

- Все может быть.

- Ты скотина, но если ты доволен — я тоже доволен.

- Люблю тебя!

- Иди в задницу!

- Думал, ты актив в постели...

За это в Сокджина прилетело грязными боксерами.

Но эти моменты шуток становились все реже. Им, в самом деле, предстояло ехать, уже на следующей неделе, и уровень юмора в клубе упал до критической отметки.

Зато Седжин стал курить в сотню раз больше. И кричать на них по всяким пустякам, но гонщики не препирались с ним, так как понимали, ссориться накануне гонки не самое лучшее решение. Пару раз Сокджин заночевал на трассе, он просто так долго катался, обходя созданные техниками препятствия, что уснул в комнате отдыха на диване, куда зашел лишь попить воды.

Но все это было частью его жизни, и он меньше всех прочих хотел что-то изменить в этом напряжении, работе на износ, в этом постоянном пребывании в состоянии стресса. Это был его мир, его адреналин, наркотик, если угодно.

Накануне отлета команды Сокджину в дверь постучал курьер из службы доставки букетов и подарков. Роскошный букет заслонил весь обзор гонщику, когда тот глянул в глазок.

- И от кого это? - спросил, крайне недовольный, Намджун, когда вышел из душа, обернутый полотенцем, и увидел цветы, для которых Сокджин с большим трудом нашел подходящую вазу, и, в итоге, взял ведро для шампанского, но и то, пришлось хорошенько обрезать стебли.

- Я могу даже в карточку не смотреть, это Тэхен, - ответил гонщик, ища записку.

- Надо было отослать.

- Это живые растения, и они не будут перепродавать их, а выкинут.

- Полагаю, на эту твою жалость к растениям Тэхен и рассчитывал...

Улыбнувшись, Сокджин, наконец, выцепил из букета карточку, лиловая плотная бумага.

«Успеха тебе в гонке, хенним! Ты лучший, помни это, я болею за тебя! Господин Ким Джумин» - было выведено детской рукой, очень старательно, Сокджину казалось, он видит, как Джумин склонился над маленькой карточкой, сжав ручку в пальцах, и выводит буквы.

- О, так это от пацаненка моего! - удивился Намджун. - Он, в самом деле, твой фанат... «Господин Ким Джумин»! - он расхохотался.

- Ну надо же... Послушай, ты будешь завтра прощаться с ним перед его отлетом, в Штаты, пожалуйста, передай от меня кое-что, я ему приготовил, - спохватился растроганный гонщик.

Он умчался в кабинет, но вскоре вернулся, неся небольшую коробочку, а, точнее, постаментик со стеклянной крышечкой. Под стеклом на креплении располагался миниатюрный мотоцикл — копия Хванан. Намджун изумленно посмотрел на игрушку, потом на Сокджина.

- Купол надежно закрывает игрушку, так что ты без проблем довезешь. Он в восторге от моего мотоцикла, и вот... я заказал ему копию, - смутился Сокджин. - Только непременно отдай!

- Отдам, - обнял его Намджун, ставя коробочку возле своего смартфона, что так же лежал на столе, возле ведерка с цветами. - Что там написано на постаменте? - прошептал он, склонив лицо к лицу гонщика.

- «Только вперед, оставь страхи и сожаления!» - покраснел Сокджин, глядя в его красивые глаза, утопая них.

- Это твой девиз? - мягко поцеловав его, спросил Намджун, затем поцеловал снова.

- Это слова его отца, сказанные мне перед той, первой гонкой, что я выиграл, - улыбнулся Сокджин.

Намджун округлил глаза, судорожно вдохнул воздух, затем сжал Сокджина в объятия и стал целовать, пылко, стремительно, сдергивая с него халат.

- Если бы ты знал, как мне важно, что ты появился в моей жизни. Некогда меня выставили из страны учиться, я не видел маму с папой и хена так часто, как хотел, очень часто чувствовал себя таким одиноким, что сходил с ума. И когда я узнал, что брат и отец погибли, а я... даже не попрощался с ними, видел их лишь за полгода до их гибели... Я чувствовал себя уничтоженным сожалением, что виделся с ними так редко. Намчон... папа... мать и невестка тоже страдают, но они видели отца и брата каждый день... Я думал, что теперь до конца дней буду страдать, что я оторван от них двоих навсегда, хорошо, что есть мать, и Джумини... Но когда появился ты... Сокджин... Я чувствую, что я нужен, желанен, что меня ждут и не только - не хотят расставания со мной... Меня хотят видеть рядом, постоянно...

- Я хотел бы поделиться с тобой всеми часами, что я провел с ними, Джуни...

- Знаю, знаю... Но теперь... дай мне слово, что мы, даже если расстанемся на какое-то время, все равно вернемся друг к другу, если обидимся — дай слово, что найдем пути помириться. Дай слово, что будем верны друг другу, потому что я хочу думать, что ты только мой, как я — только твой.

- Я — только твой. Это совершенно точно так. Даю тебе слово, что вернусь. К тебе — вернусь.

Не хочу расставаться.

Впервые не хочу ехать — это чувство рухнуло на голову Сокджина тяжелым молотом, едва он сел на свое место с самолете. Рейс: Сеул - Барселона, трасса CURCUIT DE CATALUNYA, Сокджин уже брал ее год назад, однако, Чондэ, сидевший за ним, нервничал серьезно, так как в Европе катался только по восточноевропейским трассам.

- Форменный пипец, - проворчал Сухо, изучая маршрут. - Подумать только, если бы мы летели не своим рейсом, а общим, то делали бы аж три пересадки!

- Радуйся, что наш клуб может себе такое позволить, - фыркнул Юнги, сидящий перед ним.

- Да уж да! И почему гонку сделали так неудобно?! Нам было бы проще долететь до России, потом в Турцию, затем в Чухию...

- Чехию, Сухо.

- Один хуй! ...Францию, потом Испанию и Бразилию, ну логично же? - не унимался Сухо.

- Чувак, гонка проводится не только для гонщиков из Азии, - расхохотался Седжин. - Туда и те же бразильцы приедут, и европейцы, почему им должно быть удобно твоим удобством? Потом, это будет такая гонка, что до Бразилии, возможно, оччччень многим и не придется добираться.

- Она совершенно неправильная! Кто только ее придумал... В прошлом году я участвовал в международных соревнованиях в Тайланде, вот это было удобно.

- Чувак, базара нет, - покачал головой Юнги.

И он, и Седжин, и Чондэ, и сам Сухо, прекрасно знали, чего ради ворчит последний. Он нервничал. Дело в том, что гонка по указанным трассам проводилась в рамках не стандартных соревнований, а по волеизъявлению одного очень крупного машиностроительного конгломерата, так что и правила там были несколько иные, и награда — не только кубок.

Наградой был контракт на рекламу и полномасштабное сотрудничество выигравшего клуба с конгломератом. Сокджин просто видел, как в воображении господина Кима сыпались миллиарды долларов ему на голову, когда он получил приглашение на участие.

Они препирались долго, потом Сухо это надоело, и он умолк, подавленно, глядя на карту в смартфоне, выискивая города, что ему предстоит посетить. Чондэ, переживавший не меньше, от расстройства уснул, Юнги тоже, так как ему не спалось ночью и он позвал одну из подружек.

Сокджину не спалось. Он открыл смартфон, подключился к самолетному вай-фаю и зашел в КАКАО.

«Ты уже на борту» - написал Намдджун час назад, когда Сокджин, в самом деле, только сел в самолет.

«Молюсь, чтобы ты благополучно долетел до всех локаций и благополучно откатал. Мне важна победа вашей команды, Сокджин, но еще важнее мне — чтобы ты вернулся целый и невредимый. Пожалуйста. Не рискуй собой понапрасну»

«Ради того, чтобы увидеть тебя снова, я буду беречь себя, Джуни. Ты делаешь из меня нечто мягкое и ранимое, признаться, это чувство меня даже пугает, и, вероятно, напрасно я так впитываюсь в то чувство к тебе, но... мне это нравится. Мне ты нравишься. Жди меня, пожалуйста»

«Привет, ну как ты? Слышал, Сухо дико перенервничал перед стартом в Барселоне, и Юнги пришлось ему врезать? Я видел саму гонку, думал, хорошо, что я не там — ты так лихачил! У тебя совесть есть, ты дал мне слово вернуться живым!!! Сокджин я тебя отстраню от заездов на год, если ты снова так поведешь себя! Я слежу за тобой!»

«Привет, я дал слово и вернусь к тебе живой, прекрати! Да, пришлось вдарить Сухо слегка, зато он после успокоился, сел на машину и дал такого огня... я сам не ожидал, что он может столько выжать из байка! Чондэ тоже нервничал, он явился ко мне в номер накануне и все рассказывал о своей девушке, что она ждет малышку, уже известно, это будет девочка, и показывал мне снимки с УЗИ, а я делал вид, что вижу, где там голова, где попа, она спиной в кадр лежала... Юнги как глава волчьей стаи — уверенный и властный! Ты читал комменты к гонке на канале?! Фанаты Юнги громят моих фанатов за то, что те обрушили рейтинг, те стыдятся, каются, боже...!!! Юнги так счастлив, и я, глядя на него. И когда он взял гонку, черт, мне кажется, я плакал дольше него от радости, и он говорил, что я кретин, а Седжин — что я как лев его защищал и трижды почти нарушил правила, я! Представляешь?! Но круче всего — боже, но ты и сам поймешь — круче всего это морда Чон Чонгука, который пришел ТРЕТИЙ! Я специально не гнал, дал возможность Сухо занять второе место, Чонгук и я потом пособачились, но нас тренеры держали, конечно... Я тебе отвечаю, мы подеремся за гонку, вот точно тебе говорю!»

«Это я. Как там Ле Ман? Не ветрено? Слышал, плохая погода для гонок, будь аккуратен, если, все же, примут решение и не перенесут день. Джумин передавал тебе привет, мы разговаривали по скайпу, он показал, твой подарок стоит на его полке в комнате возле фотографии отца и деда. В клубе все нервничают за вас, от тремора накатали столько на трассе, мне кажется, борозду вспахали

Я пиздец скучаю, Джин... Походу, это уже все замечают, мама говорит, ты так за гонку переживаешь, или за гонщиков?...Надо реже у нее бывать))»

«Привет. Ветрено. Я в жизни так не уставал, если честно. И давно уже забыл, каково это — ездить вторым мотором, прикрывать первый. Трасса сложная, извилистая необычайно, я часто думал о том, как тут катают 24-часовой марафон и просто... я едва не свалился на шестом повороте с мотоцикла, и... так страшно заколотилось сердце! Я едва не испугался ехать дальше! Но потом взял себя в руки, конечно, ведь Юнги была нужна моя помощь.

Мы вчера подрались с Чонгуком, ничего друг другу не повредили сильно, так, по губам нашлепали, все в порядке, маску надел и очки и дошел спокойно до самолета. Он пришел один ко мне в номер, мы долго ругались, он говорил, что мои «почти нечестные финты» он выведет на чистую воду. Смешно.

Я очень скучаю. Задыхаюсь без тебя. Юнги видит это, но не знает, что это в тебе причина, дурак, корится, что это из-за него.

Мы скоро увидимся. Перед финалом мы вернемся домой, а уж оттуда полетим через Тихий океан в Рио. Жди меня»

«Я дома, включил наши с тобой любимые треки и пью вино. На улице дождище, я подумал о том, что ты не пошел бы на трассу в этот день, а сидел бы в спортзале или у меня. Сегодня ведь выходной. Ты так мне нужен... Хочу обнять тебя, целовать, пить вино из одного бокала, как мы любим, слушать твои рассказы о гонках, твой голос.

Как ты? Как Чехия?»

«Трасса в Мосте, здесь, в Чехии, очень трудная, техничная и небезопасная, требует предельной концентрации и внимания. Малейшие ошибки могут привести к серьезной катастрофе... Чондэ упал... Блять, Намджун! Он пиздец как нехорошо упал, я остановился возле него и... он ногу.... аааааа, блять, как он орал.... медики подоспели не так быстро, как я думал, тут ебаные тормоза работают, я был подле него, оставив на обочине Хванан, держал его руку, он плакал, блять, впервые вижу Чондэ в слезах!!! Сейчас я в больнице, с ним, он уже в норме, спит под капельницей с успокоительным и витаминами. У него все не страшно, на самом деле, он больше перепугался, точнее, нет, перелом-то есть, но без осколков, удачно сломалось, если можно так сказать, и суставы целы, что тоже важно... Врачам местным кланяюсь, они краснеют, говорят, да, знаем, у вас все кланяются... Смешные. Смешно. Чондэ полетит домой с менеджером и медиком, Седжин распорядился. Байк его в норме, улетит с ним. Я сижу возле него в кресле, жутко неудобном, и долблюсь башкой о спинку, мне дико, Джуни, это самое страшное — не сам пострадать, а видеть, как твой друг мчит перед тобой, падает, добро, все падали, но он не вскочил, он остался, лежать и орать на обочине, блять.......Я пишу и бьюсь в тихой истерике, чтобы не будить этого паразита...

Ах, да. Юнги взял гонку. Он взял ее, Сухо прикрыл, Сухо четвертый, Чонгук второй. Я винился перед Юнги, он послал меня в жопу, и перед тобой винюсь. Он трудно вырвал победу — но сам!!! Сам, ебать конем, сам!!! Я так горд им! Я знал, он лучший, но видеть это!... ты не представляешь! Как я горд им...

Вот бы ты был рядом. Вот бы промчаться по воздуху к тебе, в Сеул, прижаться и дышать тобой. Я так скучаю... думаю о тебе все время в полете, все время до трассы, после, перед сном, во сне. Ты мой маячок в этот мир. Ты один держишь меня в нем, Намджун. Не ты — давно я унесся бы на Хванане в самое пекло»

«Чондэ вернулся, злой как сто чертей, корился сам, ругал тебя, что ты свернул к нему с трассы, ему уж тут все вставили за эти слова. Чанель, мне кажется, его придушит втихаря, если он не заткнется. Я отправил его лечиться.

Мать смотрит гонки со мной теперь, она долго крепилась, ее не пускало, что раньше она смотрела с отцом, но Джумин по скайпу выругал ее, и она стала смотреть. Он такой маленький, но такой мужчина. Невестка хорошо его воспитывает.

Я горжусь тобой. Не за твои победы, а за твой поступок на трассе в Мосте. Ты не бросил Чондэ. Я горжусь.

Я люблю тебя.

Как Стамбул? Теперь я буду смотреть в прямом эфире гонку, это не будний день, так что берегись моего гнева, если залихачишь!»

«Стамбульская трасса Istanbul Park очень интересная и захватывающая, я, признаться, уже участвовал в гонках по ней и до сих пор храню в душе тепло к этой дороге. Конечно, не всегда я выигрывал на ней, но всегда был в первой тройке, что, надеюсь, тебя порадует. Жду встречу со Стамбулом с нетерпением, зрителей обещается полный комплект, а тут 150000 мест, между прочим, и все будут смотреть, как я пройду трассу... Шучу, шучу, не думай, что я зазнался! Я так устал давать интервью, кстати... к слову об интервью, сегодня я давал его Пак Чимину, он прибыл на гонку, паразит, не усидел дома, хотя он что-то говорил, что будет. Прибыл один, без довесков...»

«Трасса пройдена, Юнги взял второе место, но опередил его — нет, ты думал, что так будет? Сухо! Наш Сухо взял трассу, господи, ты бы видел!... он как сокол летел, я в шоке, он так волновался перед первой трассой, зато теперь ходит с расправленными плечами! Здесь он все повороты так обходил — балет, сказал Седжин! Я видел, он вышел в день заезда из отеля уверенный в себе и спокойный, сказал: с девушкой по телефону поговорил, и она сказала, выйду за тебя, если победишь хоть одну гонку этапа.

И я, конечно, подумал о тебе. Что ты меня ждешь. Люблю тебя, Намджун»

«Я знаю, что в Москве дожди, но, вроде бы, на день гонки будет просто пасмурно. Прошу, без рыцарства, не геройствуй на трассе. Мне жутко тревожно, ощущение, что что-то случится... Люблю тебя, беспокоюсь»

«Намджун, на пресс-конференцию перед заездом пришел Тэхен, оказалось, он прилетел в Москву специально на заезд. Это я узнал от Чимина, тот был явно удивлен не меньше меня. Да, Чимин прилетел с нами в Москву, добился разрешения от руководства издания.

Мне страшно. Я увидел лицо Тэхена и завтра... мне холодно и страшно из-за предстоящего. Я... не рассказывал тебе. Я испытывал это некогда... когда Тэхен игнорировал меня и унижал, я ощущал этот страх перед трассой. И теперь у меня мерзнут конечности. Только обещание тебе вернуться домой держит меня.

«Эта трасса очень хорошая, несмотря на предрассудки у международных критиков трасс, на самом деле, не шучу. Высокий класс, покрытие шикарное. Русские шутят: все силы на устройство этой трассы отвели, на остальные дороги в России ни сил, ни денег уже не осталось. Смешной народ, эти русские. Русские гонщики зовут нас узкоглазыми макаками и пидорасами, потому что мы не волосатые потные ублюдки вроде них, и им невдомек, что я знаю русский. После трассы я с ними потолкую на их наречии...»

«Ты, наверняка, уже в курсе, я взял трассу. Юнги я ругал, нещадно ругал за то, что он сразу ушел назад, прикрывая меня. Седжин молчал, не поддерживал меня, но и не защищал Юнги. Из-за злости я даже забыл, что гонку смотрит Тэхен.

Я зол на Юнги! Он почему-то уверен, что русскую трассу могу взять только я, что за бред?! Да, она чуть труднее, но она хорошая, даже казанская трасса в России — хорошая, господи, я жизнь положу, чтобы переубедить мир! В итоге я оставил Чонгука глотать пыль из-под моих колес. Было пасмурно и сыро, Сухо говорил — скорее бы на трассу, хоть согреюсь.

Я уже в отеле. Тут мне не нравится, еда невкусная, душ какой-то странной системы, но это я придираюсь. У меня все хорошо, я преодолел страх. Потому что думал о тебе»...

Хотелось дописать еще что-то, но тут в дверь номера постучали. Сокджин отправил сообщение так, накинул халат, так как время было позднее, и он собирался ложиться, и пошел открывать. На завтра ему предстояло дать кучу интервью местным и приезжим журналистам, и он хотел выспаться, тем более, что потом они летели на две недели домой.

Открыв дверь, он замер. Нет, не ошеломленно или испуганно.

Раздраженно. Он знал, кто может прийти к нему, кто не упустит такой возможности.

- Добрый вечер, - улыбнулся спокойно Тэхен, оттолкнувшись от косяка, прошел в номер мимо Сокджина.

- Я не помню, что дозволял тебе прийти, - Сокджин закрыл дверь и прошел следом, держа руки в карманах халата.

Тэхен, пропустив его слова мимо ушей, огляделся.

- Да, номер неплохой... но нет уюта...

- Это отель, и я взял номер, чтобы только спать, - сухо ответил Сокджин. - Говори, зачем явился, и уходи.

Тэхен хмыкнул и, выпростав руки из карманов своих свободных брюк, обвис на шее Сокджина. Тот стоял спокойно, не шевелясь, смотрел мимо него.

- Послушай, Джин... Ну сколько еще ты будешь меня терзать, м? Я приехал в эту сраную страну, чтобы увидеть твой триумф...

- Я не просил тебя, и не стоит говорить так неуважительно, в конце концов, у тебя в этом городе есть галерея, если память мне не отшибло.

- Ты должен был знать мой характер и понимать, что я не проявляю уважение к чему бы то ни было или кому бы то ни было, если не вижу моментальной выгоды... А Галерея...

- Я понимаю, что ты пришел сюда за моментальной выгодой, но ты ее не получишь, проваливай!

Сокджин не выдержал, стряхнул Тэхена с себя и потащил к двери. Отворив ее, однако, он не вышвырнул упирающегося гостя — так как на пороге стоял Чонгук.

Явно нетрезвый.

- А, вот ты где, малыш, - протянул он пьяным голосом, впихивая Тэхена обратно в номер, входя и запирая дверь за собой. - Я пришел к Джину, ну да и ты послушай...

Он вошел в гостиную номера и рухнул на диван, расставив ноги. Тэхен прижался к стене у выхода, скрестив руки на груди, словно зябнув, затравленно смотрел на Чонгука. Сокджин тяжело вздохнул, пошел надеть джоггеры и футболку, в халате он чувствовал себя неуверенно.

- Что тебе-то тут надо? - устало протянул он, возвращаясь в гостиную. - Или вы решили, что трахаться в моем номере прикольнее?

- Я пришел расставить все точки, - помахал рукой Чонгук, вставая и подходя к нему. - Ты задрал! Я знаааааю, что ты мухлюешь... вот не знаю как, но не может тебе так везти!

- У меня хороший байк, если ты о гонках. А если нет — разве мои фанаты собственными руками не вывели тебя на второе место в рейтинге? Чем ты не доволен?

- Я хочу быть первый. Я заслужил это! Ты... я иногда думаю, что ты продал душу дьяволу!

- Я ее у него обратно отобрал, - кивнул Сокджин на Тэхена.

- Аааа... Тэхен! - с каким-то раздражением проговорил Чонгук, покивал. - Послушай, если он тебе нужен, ты можешь его забрать, но взаимен — дай мне выиграть, а?...

Он округлил глаза на Сокджина, став совершенными щеночком. Сокджин фыркнул.

- Не нужен он мне, у меня есть мой любимый человек. Ты его у меня уводил, а теперь, что, б/у назад вернуть хочешь? Спасибо...

- Чонгук, ты что такое говоришь? - галерист оттолкнулся от стенки, подошел к гонщику и толкнул его в грудь. - Ты не можешь меня отдавать, я... сам хочу быть с ним...

- Потому что он круче меня, да? - разозлился Чонгук. - Я знаю, тебе хочется рядом с собой что-то крутое, лучшее видеть, а раз я второе место... Ты хоть немного хоть кого-то кроме себя любишь, Ким Тэхен? Тебе чемпиона подавай, а кто будет под маской чемпиона — тебе не интересно. Ты даешь себя ебать или ебешь сам только чемпионов. А кстати... его ты ебал или он тебя?

- Менялись, как и с тобой, - улыбнулся кисло Тэхен, снова повиснув на широких плечах Сокджина.

- Вы оба мне противны, - сказал тот, снова сталкивая с себя Тэхена. - Но в одном Чонгук прав. Тебе все равно, кто под маской.

- Кого ты встретил себе? - сказал вдруг Тэхен, глядя на него. - Кто нашелся в твоей жизни любимый? Ты говорил, любишь меня!... вот цена твоих слов.

- Я долго мучился, изгоняя этого беса из себя, - хмыкнул Сокджин. - Превращая себя обратно из тряпки в человека...

- А этот? Твой, нынешний? - Тэхен перестал лезть к нему, плавно опустился на диван и посмотрел на Сокджина снисходительно. - В нем ты так уверен, да? Ну, что не кинет? Не будет использовать? Есть люди, Джин, которых можно только пользовать. Они не способны принести иной пользы миру, кроме как служить ему чем-то полезным. Ты, безусловно, хороший гонщик, но... Что за всем этим? Он это «ничего» рано или поздно разгадает... Да и что за интерес такой в жизни — гонки, пффф! Ни интеллекта не надо, ни образования, гоняй и гоняй круги...

- Ты сейчас опрометчиво, - покачал головой Чонгук. - И что значит, «только пользовать», получается мы оба для тебя — только такие?!

Было заметно, что даже во хмелю он неплохо соображает. Развернувшись всем корпусом к Тэхену, он вперил в него недобрый взгляд.

- Ты, конечно, мне золотых гор не обещал, но и оскорблять меня я никому не позволю. Этот жук себе этого публично не позволял, срались всегда честно мы, дрались без уклона, гоняли отчаянно, к нему у меня претензий в низких приемах нет. А ты... Ты делишь со мной постель, ты, блять, что мне в уши дуешь... Я знаю, как ты ему на мозги капал, ну так со мной этот финт не выкатит, блять ты ебаный в жопу!

- Успокойся, чего разорался...

Тэхен не договорил: Чонгук зарычал и пнул его ногой в живот. Вся величавость с Тэхена тут же слетела — он явно не ожидал, что гонщик осмелится сделать нечто подобное. От удара, очень сильного, перевернулся легкий диванчик, и Тэхен упал вместе с ним, задрав ноги, застонав. Чонгук перепрыгнул мебель, вцепился в волосы галериста и ударил его уже кулаком в живот, затем в челюсть.

- Эй, чувак, не в моем номере! - закричал Сокджин, рванув к нему.

Чонгук словно того и ждал, и они сцепились на ковре гостиной. Тэхен, постанывая, отполз к стене, злобно поглядывая на драку, но ничего не предпринимая, просто пытался отдышаться, попутно ощупывая свое пострадавшее лицо и кряхтя от боли в животе. Затем он, скользя ногами по сбившемуся ковру, поднялся и пошел к выходу из номера, цепляясь за стены и более-менее устойчивую мебель.

Он вышел из номера, нет, буквально вывалился, на ходу доставая из кармана брюк смартфон, упал у стены, но снова встал. Звуки драки доносились явственно, но почему-то никого не беспокоили. Он боялся находиться тут, так как слышал уже звон битой посуды и рушившейся мебели.

- Юнги, это я, - выпалил он с трубку. - Чонгук и Сокджин подрались в номере Сокджина... блять... у меня челюсть едва ни выскочила из сустава! Да...

Он сбросил вызов и пошел к лифтам, шатаясь. Его этаж был ниже на два перехода. По пути Тэхена вырвало — сказался удар в живот, до того он поужинал. В голове почему-то мутно, но он упрямо держал себя на ногах. Послышался топот шагов, знакомый голосок над головой заверещал:

- Господи, Тэхен, что с тобой?! Ты почему в таком виде?! Что там Чонгук, почему он дерется с Джином?! Пойдем, тут недалеко номер Юнги, я тебе помогу, куда ты собрался?!

Это был Чимин. Откуда он знал о номере Юнги, откуда знал о драке — было неважно. Тэхен с радостью отдал себя на попечение журналиста, и тот вскоре уже уложил его на удобный диван и начал реанимировать, бережно ощупывая маленькими ручками. Полные губки мальчика показались галеристу каким-то слишком припухшими, но ему было слишком плохо, чтобы это выяснять.

Юнги стоял, ровный и непоколебимый, над сидящим на полу Чонгуком. Сокджин, прислонившись к стене за его спиной, тяжело дышал, шипя на свои раны и ушибы. Они неплохо так погромили номер, друг друга, но зато разрядили ярость.

Отрадно было думать, что девяносто процентов травм на Чонгуке — его рук. Юнги вломил, конечно, тоже. Говорить особенно-то и не хотелось, ни одному из драчунов, Юнги же просто ждал, пока Чонгука можно будет отпустить из номера без опасений, что он снова ринется в бой.

Наверное, так они и стояли бы, не вломись в номер старший портье, за ним две горничные и Седжин, первых вызвали соседи из номера этажом ниже, второй пришел, потому что почувствовал неладное. Он остановился возле Сокджина, тряс его, впрочем, осторожно, ощупывая, Юнги спокойно дал разъяснения персоналу отеля.

- Никто не выходит из номера, - опомнился Седжин, переходя на английский. - Сейчас позову юриста, эта ситуация не должна попасть в прессу!

Портье и горничные послушно покивали, переглядываясь. Никакой веры в их молчание не было, но Сокджину уже было на все все равно.

- Седжин, пусть идут. Мы обсудим ситуацию с Чонгуком. Прошу выставить счет за урон, - обратился он к старшему портье. - Я все оплачу.

Служащий отеля поклонился, но неуклюже, видимо, в этой стране не было принято кланяться гостям, и ушел, горничные засеменили за ним. Чонгук поднял взгляд на Сокджина.

- Что тут обсуждать?

- А, по-твоему, нечего? - поднял тот разбитую бровь. - Мы подрались, побили имущество... Завтра во всех изданиях будет эта информация. И в сети на всех ресурсах. Это далеко не на пользу нашим репутациям и чести клубов, не находишь? Блять, и чего ты полез его бить?!

- Кого?! Кого он еще побил?! - встревожился Седжин.

- Нет, там он все как надо сделал, - остановил его Юнги. - Сокджин, если что, я на связи, уведу тренера, потолкуйте.

- Я не пойду, Юнги, они опять подерутся, а если из окна вывалятся?! - прошипел Седжин.

Но дар убеждения Юнги сработал, и вскоре два гонщика остались в номере одни. Сокджин подошел к бару и налил им виски. Чонгук посмотрел злобно на бокал, но принял, сделал глоток.

- Пойло.

- Что было... Слушай.

Сокджин сел возле него на диван, держа свой бокал. Холодные граненые стенки, лед вкусно стучит по стенкам. Он сделал осторожный глоток — его губы разбиты, и ранки щиплет алкоголь. Тело тоже — ломит. Но это боевые травмы, заживут.

- Ты его любишь? - спросил вдруг Чонгук глухим голосом, глядя в пол, на смятый ковер.

- Тэхена?

- Мгм.

- Нет.

- А что у тебя к нему?

- Ничего. Нет, вру. Обида. Склеенное сердце. Раздражение. Я не могу его видеть. Причем... когда-то я хотел все же видеться, но бил себя по рукам, помню, много лет после расставания хотел начать все заново, подчинившись его зову, но... себя пересилил. Потому что я к нему возвращался. Точнее, приползал. Я никогда не был на его уровне. Всегда — в его ногах.

Чонгук покивал, соглашаясь.

- Я люблю одного человека, Чонгук. Безумно. Он мой наркотик, и... он ведет себя со мной, как с человеком. То есть... я думал, в этой жизни лишь гонщик я, и больше ничего особенного. Он дал мне понять, что я не прав. Так что, на мой счет, не жди подвоха. Я излечился от Тэхена.

- Он сраный урод, правда? - глухо произнес Чонгук, делая еще глоток виски. - Использует нас, а потом, как старые покрышки, выбрасывает...

- Ну так давай и мы его выбросим?

Чонгук рассмеялся, но как-то свободно уже, допил виски, поднялся и подошел к бару, вернулся с бутылкой.

Через пятнадцать минут Сокджин сходил закрыть дверь и принес из сумки аптечку. Чонгук стянул свою пеструю рубашку, и Сокджин принялся его лечить.

- Хорошо я тебя приложил...

- Да... обмотай чуть туже, не стремнись... Отлично, а то болит... ты мне круто в пузо приложил...

- Ну что ты, это я еще не в форме был...

- Смешно, блин...

Чонгук чутка пихнул Сокджина, тот его в ответ.

- Вообще, я рад, что выиграл ты, а не Юн, тебе проигрывать не стремно, - заметил Чонгук спустя время, когда уже сам лечил раны Сокджина, деликатно обрабатывая его губы ваткой. - Черт, всю твою красоту испоганил...

- Ну куда деваться... интервью буду давать в маске все равно...

- Закрой зенки, фингал обработаю...

Сокджин прикрыл глаз, сначала настороженно, затем немного успокоившись, так как движения пальцев Чонгука оставались нежными.

- Чувак, массаж бедер мне не нужен...

- Виски, Сокджин, страшная штука, если ты выпил пять порций за вечер...

- Я выпил одну, убери клешни...

- Да не ерепенься... Завтра будем на интервью говорить, слегка повздорили... слушай, давай, когда вместе будем отвечать на вопросы, будем нормально себя вести, типо как друганы?!

Сокджин удивленно поднял на него глаза — Чонгук же вдруг подался вперед и прильнул к его губам, сжав его талию сильно рукой, подхватил под ногами и потащил в спальню.

- Ты ошалел? Я не буду спать с тобой! - зарычал Сокджин, но Чонгук держал его крепко.

- Перестань, можно подумать, ты не хотел ни разу отомстить этому дебилу! - проворчал он, швыряя Джина на постель.

- Чонгук, в самом...

- Но тот уже навалился сверху, и это было почему-то так смешно, что Сокджин зашелся смехом, вяло отбиваясь, но потом единым рывком спихнул парня с себя на пол.

- Я сказал тебе чистым корейским — у меня есть любимый. Я человек верный, Чонгук...

Он не договорил: Чонгук, поднявшись, сел на постель и зарыдал. Сокджин сидел за его спиной и смотрел на его трясущиеся плечи, и молчал, так как понятия не имел, что тут можно сказать.

Юнги обычно просто ждал, пока Сокджин выплачется. Поэтому он встал, принес парню воды и сел рядом, положив руку на ему плечо, давая плакать, ожидая, пока от рыданий начнется икота, и тогда дал пить. Захлебываясь, Чонгук выпил воду, выдохнул, утер рукавом глаза.

- Оставайся, я напишу Чимину, что ты здесь, - сказал Сокджин. - Туалет там, иди, и приходи спать.

Чонгук уснул почти сразу, Сокджин посидел возле, вглядываясь в уставшее его лицо, во сне такое особенно юное и невинное даже, потом уселся в кресло, укрывшись вторым одеялом, и устроившись кое-как, взял смартфон. Он ощущал штиль на душе и покой, и губы сами собой тянулись в улыбке.

«Послезавтра я вылетаю в Сеул, и мы увидимся. Я приеду из аэропорта в клуб, ты будешь там, и мне придется долго ждать, чтобы обнять тебя так, как я хочу. Не пугайся, если на моем лице будут синяки, мы с Чонгуком опять подрались»

«Я смотрел интервью, ты был в маске, но я увидел, что у тебя замазаны фингалы вокруг глаз, как ты ни прикрывал их! Вы в своем уме, зачем вы дрались?! Тебя ждет взбучка от меня, имей ввиду!»

«Я уже огреб от Седжина. Если тебе будет приятно услышать, потому что мне было — Тэхен пострадал в той драке тоже. Юнги и Чимин его отхаживали. Я уже в самолете, лечу к тебе, и все эти драки и синяки — это ничто, Намджун. Я скоро буду, сутки — и я у тебя»

«Привет, насчет того, что было... Прости, что я так позволил себе — накинуться на тебя с поцелуями, я был идиот, знаю, как ты меня не выносишь, и... Прости меня. Но своих слов, сказанных до того, я назад не беру. Ты больше чем кумир для меня, Юнги. И я хочу, чтобы ты знал: я серьезно говорю это. Это не какие-то журналистские выдумки, не обман, не подстава. Я рискую и своей репутацией...»

«Чего ты хочешь от меня?»

«Ты ответил!... Я хочу встречаться, хотя бы... попробовать. Я знаю, у тебя много партнеров и девушек тоже, но... Я думаю, что смогу заменить их тебе, их всех»

«Целуешься ты хорошо»

«...что?»

«Ты что, совсем крышей поехал? Я тебе ответил на твой поцелуй, разве нет? Чимин, ты, вроде, умный парень... Я тебе позвоню, идет, когда дома окажусь и в чувство приду? У меня будет две недели до финальной гонки в Рио. Кстати... ты едешь туда?»

«За тобой?! Риторический вопрос!»

- Ты чего улыбаешься, Юн?

Юнги обернулся и увидел улыбающееся, хотя и побитое, лицо Сокджина. Не сдержал собственной улыбки, хотя собирался изобразить равнодушие.

- Мелкий пишет... Ты невыносимо стремно выглядишь, ты в курсе?

- Куда деваться?

Они сидели вместе на этот раз, на соседних креслах, расположившись комфортно.

- Ну и что ты решил с ним? У вас что-то было? - добавил Сокджин уже шепотом ему на ухо.

- Нет, Тэхен своим звонком нам помешал, - вдруг смутился Юнги.

- Серьезно? - Сокджин подпрыгнул на кресле. - Ты был готов...

- Отведать булку? Готов, да, но, с другой стороны, удачно, что ничего не вышло. Не надо спешить, он, кажется, ко мне серьезно настроен, и... кхм, успеется. Мы всю ночь просидели, вытирая сопли Тэхену. Ну а ты? Чонгук провел ночь в твоем номере, поутру вы вели себя как друганы, и скандал, который раздули в сетях, просто запнулся, если честно, когда вы подшучивали друг над другом на совместном интервью. Что у вас там происходило?

- Мы поговорили. Нормально. И я уложил его спать...

Сокджин опустил голову.

- Ты знаешь, Юн... я смотрел вчера на него и вспоминал себя. Того себя, каким я был с Тэхеном. Жалким, изо всех сил пытающимся выгрести из отчаяния этого положения чьей-то вещи. Он избил Тэхена от ярости, что тот назвал его никем. Но его слезы потом... он так же, как я, поддался влиянию Тэхена и начал себя, в самом деле, таким чувствовать. Он очень сильный, но даже он сломался. Ему плохо, Юн.

- Надеюсь, эта ситуация ему поможет, но... Ты, в самом деле, решил с ним дружить?

- Я не хочу с ним враждовать. Я понимаю теперь, сколько всего на него валится: этот паскудник, вечное второе место, давление от руководства клуба... Да даже команда, вспомни, у них в клубе отношения как у вечных соперников. Они не семья.

Юнги покивал.

- У меня ощущение, что я говорю совершенно банальные вещи, какие-то детские и наивные, - закрыл глаза Сокджин.

- Дети всегда все говорят правильно и простым языком, они не умеют врать, - пожал плечами Юнги. - У детей все просто, потому что они не умеют еще усложнять вещи. Говорить так — неплохо. Всегда есть уверенность, что тебя поймут.

Сокджин посмотрел на него и кивнул.

За иллюминатором пролетали облака, они вылетели ранним утром, а приземлиться должны были очень поздно вечером. Сокджин перевел часы, когда объявили о посадке, пристегнулся, разбудил Юнги, что спал, положив голову ему на плечо. В салоне пахло чипсами Сухо, освежителем для полости рта Седжина, который помогал бороться с никотиновой ломкой, пахло туалетной водой Юнги и покоем.

Сокджин выспался в пути, и теперь мечтал размяться, о завтрашней встрече в клубе с остальными гонщиками, о том, как будет слушать восторженные рассказы Сухо и ругать Чондэ за то, что тот ругает себя. Раньше он мечтал поскорее вернуться на трассу, увидеть Хванан, сесть в его седло, сжать крепко руль, а сперва провести рукой по его сиденью, как парень проводит ладонью по попке любимой девушки, желал ощутить это возбуждение от скорости, а теперь...

Он вдруг осознал, что за все этапы он так и не возбудился в седле! Это озарение изумило его, он вытаращил глаза и открыл рот, качая головой.

Он знал, что жажда скорости в нем не прошла. Но теперь она не была его главной зависимостью.

От тишины звенит в ушах. После трех суток интервью, выступлений, празднования в клубе, постоянного пребывания в толпе людей Сокджин испытывал жуткую потребность в тишине, и теперь, когда он очутился дома, она звенела в его ушах.

Впрочем, совершенно тихо не было: над его головой пыхтел, облизывая губы, Намджун. Руки его вжимались в подушку у головы Сокджина, ногами он упирался в постель, и долбил, долбил так, словно это был последний секс в их жизни. Он уже кончил трижды, один раз в рот Сокджину, но все никак не мог остановиться, лишь иногда снижая темп, но делая толчки резче, глубже, и тогда гонщик под ним исходил руладами жалобных стонов.

Выпрямившись, раздувая ноздри, Намджун рывком перевернул его на живот, подкинул подушку ему под бедра и снова вошел, схватив в щипки ягодицы, оттягивая их, рыча, стал вгоняться снова, ощущая стенки, сжимающие член, и нарастающий огонь внизу живота.

- Ах...аххх...ахххх, - зарычал он, кончая.

Сокджин прикусил подушку, кончая тоже, так как слышать агонию Намджуна было для него мощнейшим триггером. Он ощутил, как большое горячее мокрое тело легло на него, усталые губы поцеловали плечо.

- Мне кажется, или ты скучал? - хриплым голосом спросил Сокджин.

- Я не трахался кучу недель кряду, не спрашивай меня такие вещи, - прошептал Намджун, оттягивая мстительно мочку его уха зубами, увалился рядом с ним.

- В попке зияет дыра, - простонал Сокджин, переворачиваясь и отшвыривая подушку из-под себя. - Черт... ты меня укатал круче, чем мотоцикл...

- Надо же, я сумел победить Хванан...

- Не смейся! - рассмеялся Сокджин, поворачиваясь к нему и целуя. - Но это так. Ты единственный смог. До тебя такая сильная привязанность у меня была только к нему.

- Не решит ли он, что ты его предал?

- Думаю, он меня поймет!

Намджун улыбнулся и сжал его в объятиях. Сокджин вдохнул полной грудью его запах.

- Я люблю тебя, - прошептал он. - Я так тебя ждал, Намджун. Ты мое спасение.

- Я не планировал плакать, - притворно ворчливо ответил тот, но объятия его стали крепче, и Сокджин почувствовал, как его лба коснулись влажные теплые губы.

Визг шин по влажному асфальту отозвался в ушах таким резким звуком, что он сморщился. И почему такой странный звук, не должно быть, подумал, пока накренял машину для прохождения третьего поворота бразильской трассы AUTODROMO NELSON PIQUET. Заезд начался не так давно, но он уже значительно опередил остальных соперников, Хванан рвется вперед, сокращая количество обязательных кругов.

Накрен, еще накрен, асфальт влажный после недавнего дождя, да и то — не дождь, а так, морось. Сокджин плавно склонял машину все ниже, уверенно держа скорость и угол.

Над головой светило яркое солнце, он слышал орущие его имя трибуны, небо чистое, пахнет влажным песком, асфальтом и вообще, водой. Сокджин вдохнул полные легкие этого аромата, перед тем как надеть шлем.

Он ощущал легкость и чистоту в душе, отголоском сознания думая о том, что в ВИП-ложе Намджун смотрит за его гонкой. С ним Хосок и Чимин, Тэхен, как и ожидалось, не приехал. Все-таки чувство самосохранения у него развито.

Он слышит рев Пугпуна, напоминающий, что расслабляться нельзя. Сокджин уходит с крена, но помнит, что совсем скоро новый поворот, готовится снова кренить машину.

- Эти повороты — просто безобразие, - проворчал Чимин, не сводя глаз с большого монитора над стартом. - Сколько гонщиков падало на них!

- Сокджин тоже? - спросил Намджун.

- В начале карьеры да, ломался, но, как видите, снова в строю, - кивнул Чимин. - Чонгук тоже, и Юнги... черт, если он рухнет сегодня, ему не жить!

Хосок рассмеялся и похлопал парня по руке.

- Какова вероятность смертельного исхода при падении? - спросил Намджун, тоже глядя на монитор, затем на табло.

- Довольно высока, неудачное падение — и перелом шеи, - сказал Хосок, перестав улыбаться. - Можно повредить позвоночник и остаться инвалидом. Это очень опасный спорт, Намджун. Велогонки, впрочем, как мы с вами знаем, тоже бывают.

- Там риск ниже.

- Соглашусь, но лишь потому, что мои велогонщики почти не калечатся.

- Ваши участвуют в заездах от Кореи?

- Да, а ваши в заездах в Штатах?

- Да, и в Олимпийских играх мы участвовали.

- Что ж, участие в Олимпиаде — уже победа.

- Понимаю ваш стеб, но не могу согласиться, - рассмеялся Намджун.

И в этот момент через толстенное стекло огромного окна до них донесся оглушающе-унисонный вопль ужаса. Намджун быстро перевел взгляд на экран — и вскочил.

Оператор милосердно повторял снова и снова на дополнительном экране, как мотоцикл модели MTT Turbine Superbike Y2K, как значилось на табло, зайдя на крен для поворотного маневра, кувыркнулся и улетел с трассы, подминая под себя гонщика, что, видимо, ехал, насмерть вцепившись в руль и поэтому не отцепился от машины сразу.

Мотоцикл придавил гонщика, затем перелетел через него и упал в кювет. Намджун смотрел на основной экран, он видел, что к упавшему помчались медики и тренеры клуба. Ощущение отстраненности от довольно рядового для гонок момента стремительно испарялось от осознания, чей байк только что....

- Нет, - вырвалось с его губ. - Нееееееет!!! - его голос сорвался.

Он ощутил, как его сжали чьи-то руки, кажется, это был Хосок. Конкурент испуганно увещевал его успокоиться, едва держал до стремления через стекло рваться на трассу, кричал стаффу позвонить старшему тренеру, Чимин уже делал это, а Намджун остекленевшими от ужаса глазами видел на экране, как возле лежащего гонщика остановился Юнги....

...и вдруг Юнги вскочил на Холи и рванул на круг, снова вливаясь в гонку. Холи мчался с бешеной скоростью, словно гонщик стремился умчаться из лап смерти, либо что сам он был смертью и гнался за кем-то. За спиной Намджуна завизжал Чимин, бросаясь сам к окну.

- Он же убьется! - зашептал парнишка, дрожа и поскрябывая по стеклу пальцами. - Остановите его! - он натурально сходил с ума, его дрожь усилилась.

Смартфон, что он выронил из рук, гудел частыми гудками.

Хосок отпустил Намджуна только когда на побочном экране показали, что к гонщику подбежали врачи. Они склонились над ним, за ними тренеры, казалось, Намджун слышит, как хлопают крышки из медицинских чемоданчиков, кто-то раскладывал носилки, техники подошли к мотоциклу, безжизненно валявшемуся на боку.

- Вставай! - процедил обессиленно Намджун. - Вставай!!! Ты дал мне слово жить!!!

Чимин мутным от слез взглядом посмотрел на него и все понял.

Он увидел тот же ужас в его глазах, что и испытывал сам. Ким держался лучше журналиста, но и его руки тряслись, и его тело находилось на пределе напряжения мышц. Чимин чувствовал досконально все, что и Намджун - глядя, как любовь всей его жизни мчит, наворачивая круги, упорно и отчаянно обходя один все опасные повороты, потому что Сухо и вышедший на гонку Чанель тупо не успевают за ним.

Словно бес вселился в Мин Юнги в тот день.

Казалось, от колес его Холи Спирит бьет адское пламя, так яростно шел байк, казалось, колеса в ноль, казалось, он слетит с трассы и вдребезги... и вот, перед ним взметнулся флаг. Чимин вскрикнул, не выдержав давления, а Намджун...

- ЖИВОЙ! МАТЬ ТВОЮ, ЖИВОЙ! - вскричал он.

Потому что тело, что валялось на обочине трассы, окруженное врачами, вдруг вскинуло руки, ноги, село и распихало окруживших его людей. Гонщик поднялся, подбежал к мотоциклу, поднял его на колеса и оседлал, и помчался на трассу, словно уходил на пит-лейн и вот, вернулся на маршрут. Маршалы на постах не остановили его ни единым флагом, казалось, вся трасса замерла в не понимании того, что только что произошло. Камера выхватывала океан лиц с изумленно распахнутыми ртами и расширенными от ужаса глазами.

Намджун рассмеялся. Он смеялся, как умалишенный, упав в кресло, закрыл лицо руками, потом принялся материться, потом поднялся и прижал к себе ревущего как белуга Чимина.

- Это он для Юнги, понимаешь?! Ему уступил трассу! Это для Юнги! Смотри, твой мужик - первый мотор гонки! Он выиграл кубок! Он чемпион! - крикнул он в плачущее от непонимания лицо Чимина.

Хосок изумленно смотрел на них двоих, пытаясь понять, что происходит, глядя на экране, как Юнги преодолевает финишную отметку, и клетчатый флаг оповещает о том, что у гонки появился победитель.

Лидер по праву и очкам. Первый мотор соревнований.

Сокджин затормозил Хванан еще до финиша, проехав его спокойно, содрал шлем и опустил ногу, ставя Хванан на опору. Слез с седла и с улыбкой смотрел, как вся команда, все болельщики скандируют на весь стадион имя Мин Юнги, и как друг смотрит на него, стоя в толпе счастливых тренеров.

Смотрит и плачет.

Блять, ну чего ты плачешь, Мин Юнги?! Не значит, что я далее дам тебе такую возможность, я не буду тебе поддаваться, я и теперь — не поддался. Я просто ушел. Это твоя гонка. Твой кубок. Твоя слава. Мой друг. Ты столько сделал для меня, и эта награда- - сука, как ты мчал... Я так горд тобой! Не реви же, твой парень смотрит... Куда ты идешь?! Иди получать гребаную награду...

- Ребра мне все сломал, падла... да не дави так сильно...

- Я тебя сейчас по асфальту раскатаю, ты меня так напугал своим падением, я тебе все конечности поотрываю, Ким Сокджин, тварь ты ебаная, как ты мог так поступить?!

- Если бы я уступил трассу, сдав ее, ты принял бы? Нет! Вот и захлопнись! Ты так мчал, что асфальт горел! Ты заслужил эту победу, Юнги! Ты — никто другой!

- Козлина... тварь и ублюдок ты...

- И я тебя люблю... очень сильно, Юнги...

- Пошел на хуй...

- Погоди, до отеля доберусь и пойду!

Юнги фыркнул, потом расхохотался, потом отпрянул и стал утирать лицо Сокджина от слез шершавыми пальцами, затем свое. Сокджин пихнул его к пьедесталу и сам стоял под ним, глядя, как друг принимает кубок и огромный букет. Душа его парила от счастья, он готов был кричать и смеяться на весь стадион.

В этот момент он понял, что окончательно излечился от всей дряни своей жизни.

***

- Ты не перестаешь меня удивлять, - водя пальцами по обнаженной спине Сокджина, оставляя на коже легкие поцелуи, прошептал Намджун.

Снова тишина номера, и только они двое. Через распахнутое окно виден океан, пляж, жаркий ветерок треплет легкие полупрозрачные шторы.

- Ты жалеешь?

- Что не сделал так раньше? Да. Но я немного боялся, что упаду неудачно.

- Я уж решил, Хванан приревновал тебя ко мне, - признался Намджун. - Дико испугался...

- Прости. Мне искренне жаль. И что Чимин так напугался — тоже. Но... Так было надо.

- Ты удивительный человек.

- Да так себе я, - Сокджин перевернулся на спину и вдруг толкнул Намджуна и оседлал его. - Вот трахаюсь хорошо, как, прав я?

- За каждую попытку себя оскорбить ты будешь получать наказание, - рассмеялся Намджун и шлепнул его ягодицу.

Сокджин рассмеялся.

- Так, значит, и в постели я так себе, да...

Намджун притянул к себе его лицо и шепнул в губы, прежде чем поцеловать:

- На комплимент напрашиваешься?...