Тёплый ветерок пробежался по хрупкой коже, оставляя приятный жгучий след. Солнце медленно перекатывалось за горизонт, остатками лучей заливая землю алым свечением. Среди шелеста крон зелёных деревьев были отчётливо слышны бойкие щебетания птиц. Зелёные листья красиво переливались на золотистом свечении от вечернего солнца, в последний раз впитывая в себя энергию летнего света за этот день. Кэйе безудержно хотелось остаться в этом моменте и дальше. Но спокойствие души прерывали надоевшие звонки от назойливой матери.Перед глазами всё плыло из-за приличной дозы алкоголя в молодом организме. Где-то за тропинкой отголосками играла музыка, из эпицентра звучания которой недавно выбежал Альберих. Знакомые и не очень лица надоели не меньше материнских звонков, а потому уже полностью ожившая после зимней спячки природа — единственный доступный антистресс.Привстав с зелёной травы, Кэйа нехотя достал из заднего кармана вибрирующий телефон и, не проявляя особо желания, взмахнул по экрану вверх, наконец отвечая на сотый пропущенный от матери.

Мама: Тебя вроде учили на звонки отвечать. Так какого черта ты игнорируешь мои попытки тебе дозвониться?

Голова и без того трещала по швам, а её крики только и тянули очистить желудок от содержимого внутри. Кэйа устало потёр переносицу и со всем своим вниманием пытался слушать женщину, которую он по какой-то причине считал своей матерью.

Кэйа: Я не слышал звонков, дома музыка на всю играла.

Мама: Опять бухаешь? Хотя кого я спрашиваю. От тебя даже через трубку пойлом несёт. Чтобы через пятнадцать минут был дома, тебя ждёт офигенный сюрприз.

Кэйа злобно сбросил трубку и закинул мобильник в карман спортивной кофты. «Я ещё жив — это уже офигенный сюрприз», — сквозь зубы проговорил он, вставая и отряхиваясь после свежей и мокрой земли.

Домой ему возвращаться явно не хотелось. Мать и отец перестали быть друг для друга кем-то важным, как только Кэйе стукнуло четырнадцать. Эта лицемерная женщина подала на развод и решила всё сразу за двоих, явно ожидая, что Кэйа с полной головой гормонов обязательно поддержит её идею возненавидеть отца. Только вот Альберих быстро понял, в какую яму он попал. Его любовь к отцу не была вселенски огромной, но и отвращения тот не вызывал. После долгих и мучительных попыток «поделить» Кэйю отец сдался, отпуская сына на волю судьбы к его матери через тяжкий душевный груз.Как только Кэйе стукнуло двадцать, он даже не обрадовался этому событию. За плечами совершеннолетие, но это мало кого волновало. Мама, не желая проявлять свою материнскую заботу к сыну, лишь платила ему крупную сумму денег, дабы тот не мешал строить ей свою личную жизнь и карьеру. Кэйа потерял счёт тем мужчинам, которые кувыркались в постели его родителей. Она быстро оправилась от развода, а вот сам Кэйа нет. В глубине своей пропитой души он всё также желал видеть свою семью, что состояла из отца и матери. Но вместо отца он видел лишь постоянно меняющиеся мужские лица.

Духота подъезда резко и неприятно билась в лицо, ещё больше вызывая противный ком в горле. Кэйа еле стоял на ногах и упёрся одной рукой об стену, чтобы окончательно не рухнуть у порога своего дома. Он медлительно нажал на кнопку дверного звонка свободным пальцем и дожидался возможности мигом шмыгнуть в свою комнату. Послышался щелчок замка, и дверь отворилась. Но во входном проёме стояла мужская фигура с широкими плечами, что еле умещались в проход. Кэйа оглядел мужчину приятной внешности с ног до головы, но зацикливаться явно не желал. Пьяным взглядом он стал выискивать за плечами свою мать и таки смог на неё наткнуться.

— Не могли бы Вы отойти, дабы дать моей очаровательной мамаше сказать свой вердикт, — сказал Альберих, стараясь не икать через каждое слово.

Мужчина ядовито хмыкнул и уступил, уходя куда-то в глубину квартиры. Перед Кэйей встало новое препятствие: женщина стояла в чёрном платье, что красиво облегало её достойную внимания фигуру.В руках задержался бокал с её любимым красным вином, что запахом могло убить половину жилого комплекса.

— Что ты мне хотела сказать? — грубо, стараясь как можно быстрее выведать всю информацию, спросил Альберих.

— Мой синеволосый мальчик, мне искренне надоело вечно видеть тебя пьяным в своей квартире. Хотя таких причин ещё вагон и маленькая телега. Так как на дворе уже лето, и птички поют, и мне очень не хочется задерживать тебя у себя, то завтра утром ты отправляешься к отцу за город. Желательно на все три жарких месяца, — сладко пролепетала она, делая небольшой глоток из бокала.

Кэйа в упор глядел на свои костяшки и лишь равнодушно хмыкал от речей этой женщины. Она никогда не отличалась желанием воспитывать и любить его, а потому такое решение не казалось каким-то убийственным и вызывающим подозрения о предательстве.

— Это всё? — желая закончить этот диалог, спросил Кэйа.

— Да, на этом всё. Завтра рано утром я отвезу тебя к твоему раздолбаю папаше.

— Вы оба невероятно хороши, поверьте на слово, — буркнул Альберих, проталкиваясь в собственную комнату.

Он устало побрёл к кровати, шатаясь в пространстве от опьянения. За окном алое солнце почти зашло за горизонт, но также слабо освещало всё вокруг. Привычная и такая любимая летняя прохлада словно накрыла махровым одеялом, как только Кэйа подошёл к большому окну. Завтра его ждала встреча с отцом, а за ней жизнь в глухом коттеджном посёлке. Кэйа всегда знал, что за коркой хладнокровного характера отца всегда скрывалась неподдельная привязанность и любовь к сыну. Отца он действительно уважал и никогда бы не посмел возненавидеть его так же, как и бывшая жена.Голова шла кругом от предстоящих событий, но Кэйа был слишком пьян, чтобы разбираться во всём этом. Под скрип кровати в соседней комнате он уснул, забываясь в сладких сновидениях.