Ближе к середине дня, как только мы выбрались из дома и направились к местному отделению полиции, небо потемнело, зарычало и разразилось дождем. Удивительно, но это меня нисколько не расстроило: уже тошно было наблюдать раз за разом один и тот же солнечный жизнеутверждающий пейзаж. Пережидая под козырьком подъезда, пока стена дождя немного поредеет, я прикурил, с наслаждением затянулся. Горло знакомо продрало крепким табаком.

Подъездная дверь, подгрызенная ржавчиной, облезающая краской, протяжно скрипнула, мимо прошла уже знакомая нам Ганна (я вежливо поздоровался, она ответила немного нервным кивком и заспешила, распахнув зонт) да одна молодая пара, выпорхнувшая прямо в дождь и направившаяся, хохоча, куда-то дальше по мокрому тротуару — они пронеслись наперегонки, разбрызгивая лужи и разбивая отражения домов и деревьев. Сам бы кинулся так же, ядовито усмехнулся я, вдыхая дым поглубже, да кроссовки новые больно жалко. Подслушивающий мысли Влад тихо рассмеялся.

— Чуть ли не впервые вижу человека, которому нравится дождь, — признался он, недолго понаблюдав за мной; я застыл, улыбаясь, глядя в льющееся водой небо, судорожно вдыхая дождевую свежесть вместе с табаком. — Чего же ты дома всегда ноешь, когда непогода? — прицепился ко мне Влад.

— Так это другой дождь, он весенний почти, — попытался объяснить я. — Свежий такой, радостный. А в Питере он всегда один, мутный и холодный, как будто невская вода на тебя льется. Неприятно, без зонта на улицу и не выйдешь…

Влад стоял под самым дождем, чуть справа: место под узким козырьком нашлось только для одного. Если присмотреться получше, можно было заметить, как сквозь него проходят мельчайшие капельки воды; мне вдруг стало жутко интересно, как это ощущается, но спрашивать было как-то неловко. Я вытянул руку сам: прохладные капли часто били по коже, затушили окурок сигареты, стекали с пальцев. Дождь еще прошуршал по кустам, пригрозил далеким громовым раскатом, но постепенно прекратился.

Такси я решил не вызывать, а то вдруг возникла опасность исчерпать отпускные еще на первой неделе, так что Влад безошибочно направился к трамвайной остановке, распугав по дороге мокрых и взъерошенных дворовых кошек; свистнул вслед хвостам, мелькнувшим в густых зарослях заброшенных клумб, рассмеялся, улыбку его осветило солнцем, вылезшим из-за дождевых кулис. Влад шел по глубоким лужам, почти что — по воде, не касаясь ее, тяжелыми берцами не трогая натянутой зеркальной глади. Я засмотрелся на отражение мелькающего черного силуэта; удивительно: в обычных настенных зеркалах он отражался не во всех, а в лужах — пожалуйста. Потерял дорогу, задумавшись. Но мы уже были на месте, а трамвай не пришлось долго ждать; гораздо труднее оказалось увернуться от широкого веера брызг, когда он затормозил на остановке прямо передо мной.

— В Инквизиции сейчас полно новых людей, они еще после Исхода набежали, а теперь и вовсе поставили какой-то свой порядок, никого там не знаю, — разъяснял Влад, когда я уже вышел на нужной остановке. — А вот в полиции еще есть пара старых знакомых, любезно согласившихся нам помочь. Стой, там вот есть цветочный, видишь вывеску?..

«Цветочный рай», — читал я на вывеске. Абсолютная безвкусица; владелец магазинчика еще и рисковал навлечь на себя недовольство какого-нибудь демона. После гибели Рая в огне и окончания Святой Войны безоговорочной — не осталось никого, кто мог бы поспорить, — победой Ада, такие пассажи совсем не приветствовались.

— Твои знакомые — это, безусловно, прекрасные дамы? — хмыкнул я, присмотревшись к неоновому белому лотосу. — Я точно разорюсь.

— Всего один несчастный веник, и нам не придется торчать там до вечера. Доброе слово и кошке приятно, слышал такое? Здесь похожая история.

— Твой юмор однажды меня доконает, я напишу на тебя куда-нибудь жалобу, и тебя заклюют феминистки… — мечтательно предположил я.

Я с силой толкнул вперед стеклянную дверь магазина, оказавшуюся неожиданно тяжелой, и очутился среди благоухающих цветов — сладостью запершило горло хуже, чем от табака, я чуть шагнул назад, практически выскакивая обратно за дверь, но смог удержаться. Стараясь не вдыхать слишком глубоко пропитанные магией запахи, я наугад указал на какой-то простенький, но изящный букетик из чайных роз. Молодая симпатичная девушка за прилавком услужливо упаковала букет, перевязала ленточкой, а я все не мог отделаться от какого-то неприятного ощущения. Всего несколько дней назад я покупал Владу цветы на кладбище — это было не самое приятное воспоминание.

Мы не пошли в само отделение, как я рассчитывал, а остановились на углу возле него. Прохожих было немного; я закурил, никому не мешая. Ожидание немного напрягало, но вскоре перед нами предстала девушка, которую Влад упоминал, одетая в полицейскую форму. Она оказалась весьма жизнерадостной особой, наскочившей на нас неожиданно — и чуть не заставившей меня схватиться за оружие. Попыталась обнять Влада, но он вовремя отошел в сторону, вынуждая ее практически упасть на меня. Все лучше, чем прикасаться к призраку; я знал по себе.

— Как был грубияном, так и остался, — цокнула языком она. — Некоторых и могила не исправит. Спасибо, очень симпатичные розочки, хоть раз заставлю мужа поревновать… — возрадовалась, принимая от меня цветы. — А если серьезно, то меня и не должно быть здесь, Войцек, и ты прекрасно это знаешь. Всем нам сказали не вести дел с тобой и не помогать ничем, я уж боюсь думать, что мне за это будет. Один-единственный раз я рискнула, потому что должна тебе. Не люблю, когда на мне висят долги даже для мертвых, понимаешь? Держите и убирайтесь, — она решительно впихнула мне в руки непрозрачную папку с какими-то распечатками, — уходите отсюда как можно скорее, меня скоро хватятся, подумают, что перекур у меня слишком долгий. Не будешь так добр кинуть цветы ко мне домой? — практически на бегу крикнула она Владу.

Он нахмурился, развел руки, двинул ими, точно нащупывал невидимые тоненькие ниточки — части лей-линии мира, изнанки, доступной только магам. Медленно и аккуратно перебирая их, ловко двигая пальцами, Влад наконец нащупал нужную, потянул за нее, начертил несколько знаков. Я, как завороженный, в который раз наблюдал за движениями его запястий; так и не уловил момент, когда именно букет из нежно-розовых чайных роз пропал из рук девушки. Она даже толком не попрощалась, стремительно исчезнув.

Прижимая к себе папку, я очнулся от наваждения, покачал головой. Открывать не хотелось, я отчего-то медлил. Знал, чувствовал, каким-то неведомым инквизиторским чутьем понимал: стоит раскрыть кнопки, вытащить бумаги, и пути назад уже не станет. Сколько нас ни пытались убедить в том, что не стоит вмешиваться в судьбу этого города, что он нам чужой, я не мог оставаться в стороне — и это наверняка нас погубит однажды. Нельзя спасти всех, невозможно сыграть в героя; эгоистичная часть меня подсказывала, что риск того не стоит. И я ненавидел себя за это.

— Пойдем, тут есть кафе неподалеку, я там часто бывал, — запросто предложил Влад. — Поставлю «непрогляд» с «глушилкой», никто нас не заметит, можно будет почитать спокойно, кофе попить. Тут оно явно вкуснее того, что я обычно варю.

Очень вежливо с его стороны было не упоминать мои собственные способности к готовке, навечно застывшие где-то на уровне плинтуса. Стоило немного подумать, я согласился; все говорило в пользу его предложения. В конце концов, мы отдыхаем, отпуск у нас, все как у людей…

Кафе было светлым и просторным, в чем-то веющим стариной; немного дребезжа, играла пластинка на патефоне, люстры над головами, пусть и не зажженные днем, выглядели величественными и тяжеловесными. Стулья были высокие, с железными спинками, напоминающими витые решетки на окнах, немного впивались в спину. Светлые скатерти, изящный сервиз; я внимательно следил за официантками в легких платьях, которые выглядели как одежда прямиком из конца прошлого века. Не вникал в музыку, но мелодия была приятная.

— Так говоришь, ты здесь часто бывал? — спросил я, когда принесли кофе. Хотя посетителей было всего ничего, Влад, как и обещал, увешал наш столик заклинаниями, что я не мог понять, видят ли нас вообще — и, если не видят, стоит ли благодарить официантку.

— Любимое бабушкино кафе, она и меня сюда несколько раз водила… Вон, смотри. — Он указал на висящие на стенах черно-белые фотографии. Присмотревшись, я различил двух женщин, улыбающихся в камеру. В одной из них, темноволосой, чуть кудрявой, я угадывал знакомые черты, острые скулы, изящные руки мага, правильная осанка при видимой небрежности. Она была, как и Влад сейчас, в расстегнутой на пару пуговиц рубахе, только предпочитала белый цвет, ее внук же — черный.

— Глаза похожи, — признал я. — Взгляд, скорее.

Серые, стальные даже на стареньком черно-белом снимке; я прекрасно представлял, каково было бы смотреть в них вживую. Иногда, когда они гневно темнели, — невыносимо, почти больно; когда на стали посверкивали искорки смеха — это почти завораживало.

— Правда похожи? — искренне удивился Влад. — Я помню, никто не мог прямо на нее смотреть. Говорили — ведьма, а бабушка все обижалась, потому что никакая она не ведьма, а маг. Высший боевой, как я теперь. Она могла камни в пыль одним движением рассыпать, а все думали, что она порчу на соседок насылает по ночам, — ну не обидно ли?

В восторге, с которым он про нее рассказывал, еще чувствовался мальчишка, мечтавший стать магом, и мне совсем не хотелось встревать и выдергивать Влада из ностальгических воспоминаний.

— А вторая? Та, рыжая? — заинтересовался я. В ней тоже угадывалось нечто знакомое, но как будто искаженное, я никак не мог сопоставить…

— Не знаю, мало ли у нее было знакомых. Катарина и Эва Войцек, — прочитал он под фотографией: дух был куда зорче обычного человека. — Никогда не слышал. Может быть, тетка какая, сестра двоюродная… Там большой клан был, да только все сейчас растворились, кто умер, кто фамилии поменял, замуж когда выходили, плюнув на обычаи. Я не говорил? — усмехнулся Влад. — Магия передавалась только по женской линии.

— Подожди, а как же ты…

— Магия сначала сбилась на моей матери, которой вовсе ее не досталось, не знаю уж, что случилось, — небрежно объяснял он. — С магией точно не поймешь, вообще ее иногда стоит расценивать как существо со своей волей, творит что захочет. У Агнешки дар оказался откровенно слабеньким для клана боевых магов, хотя все и обрадовались, что он все-таки был. А я… ну, что-то в очередной раз наебнулось, и я получил всю магию за пару пропущенных поколений. Такое и раньше случалось, когда магия отходила к мужчине, но крайне редко… И в старину таких просто душили от греха подальше. Никто не мог сказать, почему, но считалось, что это крайне плохо, и… Знаешь, я ведь последний остался со своей фамилией и с магией. Все, клан на мне и помер. Лучше б задушили, — зло усмехнулся Влад. Но тут же поспешил перейти на другое: — Да не в этом дело, у нас своих забот достаточно. Смотри, машина, оказывается на охранную фирму записана, а нанимал ее… что ж, сам Верховный Бартош…

Я растерянно посмотрел на распечатки: совершенно забыл, зачем мы сюда пришли. Меня всегда удивляло, как Влад может с такой легкостью говорить о своей смерти и о своем прошлом в целом; он словно ненавидел того человека, которым был когда-то.

— Слишком просто, — заспорил я, включаясь в разговор о деле. — Так сразу?.. Когда разгадка настолько на поверхности, стоит проверить, не подстава ли это. Мы ведь не знаем этого Бартоша… Не знаем же?

— После моей смерти пришел, — согласился Влад. — Что до простоты… Ну, во-первых, эта девчонка мне сильно задолжала. Когда-то я с нее проклятие снимал… — Он замялся, словно не хотел продолжать, но сказал все-таки: — Некоторые проклятия невозможно просто так уничтожить, их можно только переложить на другого человека. Она умирала, еще немного, и было бы поздно. Я не горжусь этим, Ян, не хочу вспоминать ни это, ни как я управлял Инквизицией здесь — не лучшим, видно, образом, если после меня все вот так стало, — ни как хотел убить Бога и был одержим этой идеей. Но и делать вид, что забыл о своем прошлом, не стану.

— А во-вторых? — мягко подсказал я. Отставил чашку с кофе: сводило горло, пить невозможно.

— А во-вторых, — немного приободрился Влад, — не думаю, что им был смысл скрываться. Сам подумай, даже если кто-то раскопал бы эти номера, пробил их, разве стали бы они лезть против Верховного? Нет, иначе бы и без нас давно во всем разобрались… Смотри, тут есть что-то про загородный дом, — указал Влад, перелистав бумаги. — Ему ведь надо держать где-то целых троих оборотней… Если они еще живы, конечно. Все равно чувствую, что нам стоит проверить это место. Как думаешь?

— Под «проверить» ты, конечно же, имеешь в виду «незаконно вломиться»? — неуверенно улыбнулся я.

— Люблю, когда мы друг друга так хорошо понимаем. Сегодня вечером и глянем, что он там прячет. В конце концов, никому не помешает, если мы просто проверим; может, будет даже лучше, если ничего не найдем.

***

В темноте гулко ухала какая-то крупная птица, отвлекая и заставляя подсознательно ожидать чего-нибудь недоброго. Было необычно прохладно, особенно после прошедшего дождя; казалось, собирается гроза, судя по звукам с небес, будто кто-то катил громыхающую чем-то железным повозку, но я поленился посмотреть прогноз погоды. Мы прятались в кустах неподалеку от дачи этого Бартоша, словно сами были преступниками. Может быть, не так уж глупо было предложение Марии послать с нами нескольких оборотней…

— Что-нибудь чуешь? — шепотом спросил я у Влада. Я человеческим слухом различал только птичью возню в лесу, потрескивание веток и грохот грозовых туч.

Влад, усевшись по-турецки прямо на земле, развел руки, дергал за нити изнанки, найдя какую-то особо жирную лей-линию и щедро черпая из нее. Приоткрыл один глаз, посмотрел на меня, улыбнулся уголком рта. Я видел красную радужку глаза, кошачий зрачок и клыки; после того, как с него сняли магическую печать, блокировавшую магию, боевой транс на Влада находил именно так, искажая по-звериному лицо. Привыкнуть, впрочем, было несложно.

— Там слишком много охраны, я бы не советовал туда лезть в одиночку. Может, позвоним Каре? — вдруг предложил он. — Пара отрядов из Черной Гвардии — и я спокоен. А так можно и головы лишиться случайно, будет очень обидно.

Конечно, он говорил обо мне: задеть духа не так-то просто, а человек — в принципе слишком хрупкое существо. Как будто я не мог сам за себя постоять! Рука сама потянулась к знакомому до мелочей ножу.

— Только Гвардию сюда вмешивать не хватало. Нам не нужны проблемы с миром людей, правда? — разумно рассудил я. — Как бы не обернули это все против нечисти и Ада, у них хватит наглости сказать, что это мы были агрессорами. Что? — подозрительно спросил я, видя его клыкастую улыбку.

— Ты говоришь «нам» про Гвардию, инквизиторство, а я-то боялся, что никогда не привыкнешь… Ладно, черт с ним всем. Идем, глянем, что они так хорошо прячут.

Он легко поднялся, встряхнулся, точно пес от воды, незаметно двинул руками, утягивая меня в топь боевого транса, даже не предупредив. Я едва не ослеп от яркости заклинания, ограждавшего дом и всю прилежащую к нему территорию; искрящееся покрывало лежало на позерских башенках, на крыше, опутывало деревья в саду. Удивительно, откуда взялось столько золотого свечения; это была не та магия, которую я привык видеть, не чистое колдовство человеческих или демонских магов, а что-то искусственное, тяжелое и неживое, бездыханное.

— Они подключили какой-то древний артефакт, это легче, чем тратить силы на магию самому. Не могу только понять, где именно источник, слишком много магии намешано, — объяснил Влад. — Придется идти наугад. Хотя можно, конечно, попробовать просидеть всю ночь в этих кустах, пытаясь различить, где начинается плетение…

— Вон там, на западе, смотри, — прищурился я. — Там… пятна магии жирнее, что ли.

В магии я ориентировался примерно на уровне пятилетнего ребенка, которому попытались объяснить квантовую физику, но на инстинктах что-то понимал. Если долго жить с магом, некоторые заклинания сами наслаиваются в голове, понятия закрепляются, а боевой транс уже не так пугает.

— Ты мог бы стать очень хорошим магом, инквизиторство, — задумчиво согласился Влад, подергав золотые нити и прислушавшись к их позвякиванию. — Настолько хорошим, что я, быть может, никогда не захотел бы стать твоим врагом.

— Хорошо, что ни то, ни то нам не светит в этой жизни.

Боевой транс потух, возвращая мне обычное человеческое зрение. Влад точно навешал на меня столько скрывающих заклинаний, что идти было почти тяжело, но я все равно крался, внимательно ощупывая взглядом землю под ногами, не желая случайным хрустом ветки привлечь внимание. В доме горели окна — никто и не собирался скрываться, и мне на ум снова пришла идея о ловушке. Фигуры людей с оружием, вырисовывавшихся на фоне яркого света, прохаживались туда-сюда, чрезвычайно лениво патрулируя местность. Либо не ждали гостей, либо были хорошими актерами. Для охранников — почти нонсенс.

Чуть не сходя с ума от наглости Влада, я следовал за ним — прямо сквозь главный вход, мимо охранников. Он открыл портал через забор, хотя не так сложно было бы перелезть. Охранные барьеры запросто нас пропускали, обычная человеческая сигнализация и вовсе заглохла, ничуть не реагируя. Меня жутко нервировали перемигивающиеся камеры, заставляли двигаться торопливее и более нервно. Я никак не мог поверить, что нас не замечают: мы прошли точно перед носом крупного мужчины, вооруженного автоматом; Влад еще не упустил возможности взмахнуть рукой перед его лицом, щелкнуть пальцами возле уха. Усмехнулся мне: видишь, как все просто? Наверное, недовольство мое почувствовал по контракту, сердито растекшееся по нитям связи, и перестал дурачиться, посерьезнел, коротким движением, в котором явно различались знаки гвардейцев, указал на дверь.

Вспышка портала — и мы были внутри. Пахло чем-то спиртовым, напоминающим о больничных палатах, всегда вселявших в меня необъяснимую неприязнь. Охраны на первый взгляд не было: Влад перенес в какую-то заднюю часть дома. Свет не зажжен, в окно мелькали фонарики.

— Надо же, и правда не заметили, — тихо прошептал я, все никак не способный поверить, что все удалось так просто.

Но все-таки тело само шарахнулось за штору, когда мимо прошагала пара охранников; Влад даже с места не сдвинулся, снисходительно наблюдая за мной, стоя точно напротив окна.

— Ниндзя прячется у всех на виду, — заявил он горделиво.

— Идиот, — коротко вздохнул я, чувствуя, как бешено колотится сердце.

Он только пожал плечами, с интересом осмотрелся. Очевидно, мы были в чьей-то спальне, в глаза еще бросилась чрезмерно пафосная кровать с балдахином, заинтересовали книжные полки, в темноте поблескивающие золотым тиснением корешков. Пол устилали мягкие ковры, глушащие шаг еще лучше заклинаний Влада. Я обошел комнату, внимательно все разглядывая…

— Не думаю, что оборотней можно спрятать в шкафу, — ядовито заметил Влад. — Идем, мне кажется, нам надо ниже. Там, где источник.

Лезть в подвал мне совсем не хотелось, но все только о том и говорило. Заклинанием Влад быстро отпер дверь, мягко ее раскрыл; косяк не скрипнул, тихо прошуршал ковер: пока нам везло. Я молча следовал за Владом, который быстро обходил прочие двери, просто прикладывая к ним руку и что-то изучая; он, дух, мог бы запросто скользнуть сквозь стену, но почему-то не хотел оставлять меня одного.

Когда мимо по коридору прошел охранник, пришлось вжаться в стену; я почти не дышал, наблюдая за ним, подмечая висящую на шее связку амулетов. Они, к счастью, никак не реагировали; охранник дошел до окна в конце коридора, тихо проскрипел что-то в рацию и двинулся назад, нисколько меня не замечая. Все происходящее напоминало какой-то странный сон, в котором тебя вдруг никто не видит, все идут мимо и вовсе не подозревают, что ты мечешься среди людей, пытаясь привлечь их внимание.

Я вспомнил, что нужно дышать, только когда охранник ушел куда-то вниз. Терпеливо дожидаясь, пока я отлипну от стены, Влад все возился с заклинаниями, сыпал красными искрами на ковер и всматривался в зависшие вокруг него печати, словно потерял что-то нужное. Мы перешли в переднюю часть дома; здесь горел свет, было не так жутко.

Внизу мы быстро нашли дверь в подвал: Влад сориентировался, вел уже увереннее, не тратя время на все двери. Подождав, пока разойдется охрана, он кинулся к двери, тяжелой, будто от сейфа, наткнулся на кодовый замок, тихо выругался на архидемонском. Колдовал над ним, постоянно оглядываясь по сторонам, загнанно размахивая руками; я буквально чувствовал, как Влад перекраивает целые куски заклинания в угоду времени.

Когда дверь с утробным скрежетом открылась, Влад быстрой вспышкой магии дернул меня за нее, едва руку не оторвав. Где-то вдалеке слышались рации и тяжелые шаги, и я поспешил навалиться на дверь с другой стороны, закрывая ее, пока Влад бил каким-то электрическим заклинанием пульт управления. Сверкнуло, замкнуло, что-то заскрежетало.

— Ты нас запер, что ли? — сердито зашипел я. — Что-то сомневаюсь, что здесь есть второй выход.

— Обратно телепортом всегда можно сбежать, — отмахнулся Влад. — Я там в лесу заклинание-якорь оставил, а оттуда уже домой. Сразу лучше не надо, а то отследят еще, следы запутать, — принялся объяснять он, прежде чем я задал вопросы.

Я разглядывал тяжелую железную дверь; ничего необычного, если не учитывать, что такие двери всегда ставили те, кому есть, что скрывать, но мое внимание привлекли какие-то символы, вырезанные на ней.

— Это вроде заклинания на отвод глаз, которыми я тебя увешал, — сказал Влад, внимательно осмотрев рисунки. — По идее, мы вовсе не должны были ее заметить. Что ж, твоя идея насчет ловушки все больше обретает смысл… Но не уходить ведь с пустыми руками? Неприятности — они же нас ждут!

Я нахмурился, пытаясь вспомнить, из какого детского мультика он вытащил эту фразу, и так и не заметил, когда вслед за Владом стал спускаться по крутой темной лестнице. Здесь спиртом пахло еще сильнее, противно резало глаза, и еще примешивался какой-то очень знакомый запах, который я никак не мог распознать.

Внизу оказалось просторное помещение с стенами и потолком из светлого мрамора; Влад наскоро взмахнул рукой, присвистнул: настоящий. Похоже, новый Верховный инквизитор не любил себе ни в чем отказывать. Я вспомнил двухкомнатную квартирку Влада, что здесь, что в Аду, улыбнулся немного не к месту и не ко времени.

На что понадобилось столько места, я никак не мог понять. Это место все больше напоминало мне какую-то подпольную лабораторию: Влад смог зажечь свет, лампы загорались по очереди, высвечивая все углы. Стальные столы с кровавыми следами, подносы со странными инструментами — все это выглядело не то как пыточная, не то как операционная. Я наконец понял, что это было: запах старой, запекшейся крови. У стен громоздились шкафы, забитые книгами; они заинтересовали Влада больше, чем окровавленные столы, и он поспешно закопался в древние фолианты, подняв ворохи пыли.

Я поднял голову, просто чтобы лучше осмотреться, заметил среди мраморной плитки какой-то янтарный камень — наверное, тот самый артефакт, сосредоточение силы. Вдруг вдалеке, в неосвещенном угле что-то заворочалось, ощутимо зарычало, заставляя меня замереть на месте, чувствуя, как по коже проходятся мурашки. Там было что-то живое — определенно. Рычание слишком напоминало мне об адских гончих, до сих пор прятавшихся в тенях моих кошмаров — и теперь почудились красные горящие глаза в углах, скрежет когтей по мраморной плитке, угрожающее рычание…

Кажется, я попытался схватить Влада за рукав, отвлечь от книг, в которые он закопался. Мертвящий холод ударил по пальцам, растекся до самого локтя; я чуть не закричал от неожиданности, но получилось смолчать, задыхаясь и тяжело дыша, хватая ртом теплый воздух: боялся привлечь внимание того существа, что сидело в темноте. Книги, удерживаемые Владом, посыпались на пол, глухо стукаясь переплетами, опадая мешаниной старой бумаги, пыли и дорогой — быть может, человеческой — кожи. Я мельком рассмотрел алхимические схемы и анатомические атласы на страницах. Все стихло.

Лампы в том конце зала не горели, но Влад запалил огненное заклинание, развернувшееся алой, потрескивающей искрами змеей под потолком. Из темноты выступали клетки, вроде тех, в которых держали обычно зверей в зоопарках; почти все — пусты, в одной из них я заметил что-то из серого меха…

Детский страх выветрился мгновенно, когда я понял, что существо из темноты само нуждается в помощи. Прежде чем я начал думать, взвешивать и размышлять, тело само рванулось вперед, несмотря на все предупреждения Влада. В клетке почти бездыханно лежал крупный волк — слишком уж большой, чтобы быть просто отловленным в лесу зверем. Мохнатые бока покрывали глубокие царапины, заживающие и гноящиеся, пасть была покрыта клочьями пены. Тихое прерывистое дыхание вырывалось с заметными хрипами. Глаза, смотрящие на нас, были до жути красными, слезящимися; волк жмурился от яркого света.

— Гаси, — зашипел я на Влада, когда понял, что огненное заклинание причиняет ему только лишнюю боль. Без лишних слов Влад послушался, снова погружая нас в полумрак, огненная плеть просто рассыпалась безвредными искорками.

Волк закрыл глаза облегченно, уронил тяжелую голову на лапы.

— Морда седая, — заметил Влад немного отрешенно, рассматривая оборотня. — Этот, второй. Как его?..

— Рихард, что ли, — пробормотал я.

В ответ на прозвучавшее имя волк тревожно заворочался, заворчал, словно мои слова солью посыпались ему на раны, разъедая и уничтожая его болью. Он так и не открыл глаз, тихонько поскуливал, вжимая морду в пол.

— Перекинуться не может, — понял Влад. — Смотри, тут порезы, похоже на какие-то ритуальные символы…

Со спины волка как будто бы хотели содрать шкуру, но потом передумали и оставили висеть клочьями. Регенерация отчего-то не залечивала эти раны; может, дело было в самих символах. В крови и растрепанной серой шерсти я не мог полностью их различить.

— Можешь открыть клетку? — потребовал я. — Влад?

Он неподвижно застыл, глядя дальше. Оказалось, помещение продлевалось дальше узким коридором, оттуда раздавалось громкое рычание.

— Остальные?.. — предположил я.

— Не знаю. Стой тут, не ходи, — тщетно пытался предостеречь Влад, но я шагнул в темноту коридора быстрее него, держа наготове нож. Если бы из темноты бросились два обезумевших от боли и отчаяния оборотня, этот маленький ножичек, конечно, не спас бы меня. Впрочем, оружие всегда добавляет человеку уверенности — каким бы жалким оно ни было.

Здесь были другие клетки, на первый взгляд, пустые, но я подошел ближе, полагая, что еще два оборотня могли забиться в углы подальше от шума и света… Я услышал странный щелчок справа, от дальних клеток, развернулся. Что-то сигануло на меня из темноты, беззвучно оторвавшись от пола, навалилось, роняя навзничь. Рядом с лицом громко лязгнули челюсти, я в ужасе дернул рукой, вонзая нож наугад, куда-то под ребра; клинок застрял, я застыл…

На архидемонском заорал Влад, и неведомую тварь слизнуло с меня широким огненным заклинанием, отнесло куда-то в сторону, на загрохотавшие клетки. Пытаясь отдышаться, я остался лежать на полу, наслаждаясь холодом, растекающимся по затылку. В паре метров от меня валялся нож; тянуться за ним не хотелось.

— Я предупреждал! — рявкнул Влад, беспокойно меня оглядывая.

— Прости, — виновато прохрипел я.

Он почти протянул руку, и я почти за нее уцепился, чтобы подняться, но оба вовремя вспомнили, кто мы и где; отдернули руки, разошлись взглядами. Я неловко отскребался от мрамора сам, пошатнулся, привалился спиной к пустой — в этот раз точно пустой — клетке.

— Смотри-ка, эта хуйня еще жива, — вдруг раздался голос Влада, искренне заинтересованный, почти обрадованный.

Я онемело смотрел туда, куда отлетело бросившееся на меня существо; я откуда-то определенно знал, что это не волк, слишком тонкокостным и легким оно мне показалось, бесшумным. В темноте что-то нелепо возилось, по-прежнему не издавая ни единого звука. Никто не пережил бы боевое огненное заклинание, прилетевшее прямо в лоб…

Зажегший свет Влад тоже замер, глазея на то, что показалось из темноты. Сгорбленная фигура, какая-то серая тонкая кожа, клоки шерсти, одна лапа короче другой — на ней когти крупнее зато. Башка существа смахивала на человеческую, только искаженную, будто ребенком нарисованную; с плоской морды скалилась зубастая пасть. Быстрое змеиное движение — метнулся тонкий лысый хвост, как будто крысиный… Половина туловища обгорела, кожа слезала, обнажая мясо и мышцы, но существо все равно двигалось.

Если бы у меня было табельное, всадил бы в эту дрянь всю обойму разом, да только руки тряслись — черт знает, попал бы… Стараясь двигаться как можно незаметнее, Влад боком придвинулся ко мне. За нами неотрывно наблюдали два черных глаза.

— Ч-что… — нервно провалился голос, я не смог закончить. Произнес совсем уж растерянно и жалобно: — Влад…

— Это химера, — раздался негромкий голос. — Наиболее удачный образец, очень живучий попался… Не зря нечисть считается выносливее людей.

Магический выродок, почуяв хозяина, оживился. Я наблюдал за химерой, не угадывая в ней ни ярости, ни ненависти, ни хоть какого-то рассудка; от мысли, что это когда-то был обычный человек, начинало мутить. Чтобы так искорежить, нужно было приложить слишком много магии — и мучить слишком долго.

Я обернулся, рассматривая человека, неожиданно появившегося за спиной. Среднего роста, среднего телосложения, темные волосы, уложенные в неприметную прическу; абсолютно обычный тип, не задерживающий взгляд. Несмотря на полумрак, на нем были темные очки; я видел фотографии Верховного, но цвета его глаз никак не мог вспомнить.

— Верховный Войцек, — поприветствовал он, словно мы встретились на деловом приеме. — Не ожидал, что вы зайдете в гости.

— Капитан Войцек, — напряженно поправил Влад. — А лучше — просто Влад.

— Магические эксперименты над любыми обладающими разумом существами запрещены, — беспомощно заявил я. — Вы не имеете права…

Расслабленно улыбаясь, Верховный меня выслушивал, словно я говорил какую-то абсолютную чушь, и я растерянно замолк. Все замерло, химера тихо что-то поскуливала, почесывая обгорелый бок о прутья клетки. Это до того напоминало какой-то затянувшийся кошмар, что я искренне надеялся проснуться. Но желанное пробуждение все никак не приходило…

Магия Влада еще чувствовалась на коже изредка покалывающими искрами.

— Он что, видит сквозь заклинания? — растерялся я. От изумления забыл и про контрактную связь: гораздо легче было бы обратиться через нее.

— Очки, — предположил Влад отстраненно. — С ними что-то, наверно… С заклинаниями все нормально.

Бартош что-то тихо свистнул, будто собачонке, и химера, обойдя нас, двинулась к нему. Он придирчиво осмотрел обгоревшую сторону твари, коснулся прожженной кожи, брезгливо вытер руки о платок.

— Как-то невежливо врываться в чужой дом и портить чужое имущество, — укоризненно сказал он. — И что вы тут хотели найти? И не думаете ли вы, что вам кто-то поверит? Что Верховный инквизитор на досуге развлекается тем, что пытается вывести химеру… Какие нелепые выдумки.

— Я поклянусь на крови в том, что видел, и ты не отвертишься… — отмер Влад, перекосившись от злости. По контракту шибануло электрическим разрядом чистой ярости; она ударила в голову, бушевала там грозой. Он ненавидел человека, перевернувшего его город, поставившего здесь свои порядки, ненавидел настолько, что бросился бы грызть ему горло зубами, если б мог.

— Мертвым — на крови? — недоверчиво переспросил Бартош. — А ваш напарник вовсе не маг, насколько я знаю, и он поклясться не может. Вы забываете, Войцек. Это больше не ваш город, и вас тут слушать никто не станет. Ни один инквизитор вам не поможет, все они клялись мне в верности. Позволите совет? Моя хорошая помощница уже говорила вам об этом, Кирай. Уезжайте из страны как можно скорее, возвращайтесь в Россию — мы забудем все, что здесь произошло. Мертвым не стоит вмешиваться в дела живых.

«Влад, он прав, — подумал я устало, зная, что меня услышат. — Здесь нам помощи ждать неоткуда, давай уйдем. Все это бесполезно…»

«Я умирал за этот город, — хлестнул голос Влада по хребту. — Меня застрелили в подворотне на обычном задержании… Я думал, смог построить что-то… правильное. Справедливое. И вот что они создали здесь после меня?! Империю, закрывающую глаза на долг защищать всех? Место, в котором правят только деньги? А правитель его развлекается на досуге созданием жутких тварей из неугодных ему, и никто не отваживается сказать слово против!»

— Идите, — повелел Бартош уже громче. — Я не люблю незваных гостей.

Я боялся, что Влад кинется, но магия перехода швырнула нас в лес. Я никак не мог понять, почему нас отпустили так запросто, почему не попытались натравить химеру… На краткое мгновение Влад выдохся: не смог тут же поставить следующий портал; силы даже Высшего мага ограничены, а он и так колдовал слишком много. Я был готов дать ему столько времени, сколько нужно, готов был отбиваться от приближающейся охраны, но они неожиданно застыли, не нападая. И впрямь отпустят? Я недоверчиво рассматривал их лица. Позади раздался вой сирен; я в онемении наблюдал за тем, как из темноты лесной дороги выныривают машины с мигалками. Инквизиция.

— Владислав Войцек, Янош Кирай, вы арестованы за проникновение на частную территорию! — рявкнула Марина — я узнал ее по голосу, усиленному заклинанием. Фары машин и фонари били в глаза, я слепо пытался проморгаться, совершенно сбитый с толка и практически не слышащий ее слов. Я не мог поверить, что мне зачитывают обвинения.

— Инквизиторство, — прошептал Влад, еще приходящий в себя. — Решай, что нам делать, давай, это твой мир, это ты захотел помочь этим волкам-переросткам. Любой каприз за ваши деньги, как говорится.

— Я не собираюсь сдаваться, — сквозь зубы сказал я. — И не стану их козлом отпущения, на которого можно повесить все дела. Ни за что.

— Деремся? — кратко уточнил Влад, хищно оскалился, скрючил пальцы, по которым пробегали алые искры боевых заклинаний. Голос его был пьян от магии: — Я бы мог показать им, чего стоит Высший боевой маг. О, они надолго это запомнят… За то, что они творят, щадить не стоит… Закончим все здесь и сейчас… Можно? — с затаенной надеждой уточнил он. Боевой транс страшно накатывал на него волнами, корежа лицо, глаза голодно пылали красным. — Пожалуйста. Одно слово, Ян, только одно, и я сложу их обугленные кости к твоим ногам…

Его слова искушали; мне бы хотелось видеть, как эти люди горят, — я понимал это слишком отчетливо. Как сгорит вся их контора, которая наплевала на клятвы о защите нечисти, о поддержании мира. Я помнил волка в подвале и не мог им этого простить — ни за что на свете. Оскалился сам не хуже Влада, с досадой кусая губы.

— Не стоят они того, — прохрипел я. — Найдешь место, в котором можно переждать это все?

Он тихо выругался на архидемонском, жалея, что не смог шарахнуть по Инквизиции, по своему родному отделению боевыми заклинаниями. Перевернул руки, изменяя магию, наспех перекраивая. Кто-то от машин кричал; я знал, что мне уже целятся между глаз. Выстрелить — если, конечно, собирались — не успел никто. Портал закружил голову, и последним, что я увидел, было перекосившееся от разочарования и злости лицо Марины.