По правде сказать, я ожидал, что Влад утащит нас куда-нибудь в неприметную гостиницу, в дом знакомых, в обилии которых я успел убедиться, несмотря на слова о том, что друзей у него здесь никогда не было, да хоть в Ад — в знакомую пряную духоту Столицы, стоявшей посреди красной пустыни. Но он, даже не сомневаясь, перенес в свою квартиру, в которой мы и жили всю последнюю неделю; в дом, в котором нас уже знали все соседи. Так и не придя в себя, я тяжело дышал, загнанно осматривался, ожидая, что сейчас начнут с грохотом ломиться в двери и выть сиренами во дворе. Все было тихо. Распахнувший пасть чемодан валялся точно посередине гостиной, на столе громоздились разноцветные буклетики и журналы, и, зацепившись за ручку двери, висел зонт.

— Ты совсем с ума сошел? — шипящим шепотом выдал я, жалея, что не могу схватить его за руку: Влад как ни в чем не бывало полез ставить чайник. — Нас же наверняка объявят в розыск, за нами придут, а эта квартира…

— Это мой дом, — самоуверенно заявил Влад, улыбнулся опасно: — И любого, кто попробует в него вломиться, я щадить не буду, я их лично растерзаю в мелкие кровавые клочья без всяких моральных дилемм. Да и сам подумай, нам прямым текстом сказали уезжать из страны — какой смысл им нас задерживать?

Растерянно шатаясь вслед за ним, я никак не мог собраться, хвостом увязался на кухню, просто потому что некуда больше было идти. Оглянулся на часы, изумленно понял, что уже почти два ночи; посмотрелся в зеркало, нервно пригладил растрепавшиеся волосы. Спохватился и наконец-то снял кожанку, аккуратно повесил ее на спинку стула, поправил ровнее, охваченный нервным перфекционизмом.

— Сядь, хватит тут маячить, — возмутился Влад. — Чай будешь? Или валерьяночки лучше накапать, инквизиторство?

Не успел я ответить, уже подсунул мне под нос дымящуюся паром кружку. Я отхлебнул немного, чувствуя, как теплая сладость растекается по горлу, приятно ломит зубы. Понемногу успокаивался, подгрызал печенье, вслушиваясь в необычно тихий голос Влада, — он как будто говорил сам с собой, не надеясь, что я его услышу.

— Мне кажется, он хотел нам показать. Продемонстрировать силу, похвастаться этой хренью, которую он вывел. Вот зачем ему оборотни: сильнейшая аура, способная к изменениям, если перечертить такое на обычного человека, если прочитать несколько заклинаний… Получится вот это. Химера, как он ее зовет. Блядь, какая мерзость, какая же…

Он замолчал, исчерпав яд, устало покачал головой. Я отставил кружку, услышал, как она звякнула об стол, как будто в отдалении, словно из-за стены. Откинулся на спинку стула; голова странно кружилась, сознание уплывало, покачиваясь на волнах усталости. Где-то рядом звучал знакомый успокаивающий голос.

— Ты чем меня опоил? — слабо трепыхнулся я.

— Больно ты мне нужен, спишь просто, — проворчал Влад, мелькнувший где-то справа. — Еще бы, уже почти утро. Закрывай глаза, хватит на сегодня, Ян. И так слишком много мы на себя берем: целые чужие судьбы… Спи спокойно. Спи, я сторожу, никто сюда не придет.

И мир перевернулся. Я точно не помнил, как оказался в кровати, но виной тому были промелькнувшие в темноте руки Влада, объятые красноватым сиянием. Спиной я падал в бездну сна, чувствуя, что не нахожу никакой опоры, тону в кошмаре, не способный ни за что ухватиться и выплыть из мутного омута, дымящегося страхом. Видел сотни и тысячи серых химер, слышал, как скулят невидимые оборотни, — жалобным щенком с перебитой лапкой. В темноте мелькала чья-то фигура, опасно скалившая клыки, и я застыл, не зная, Влад это или Верховный Бартош. Расхохотался кто-то, рядом, сбоку, у меня над головой, оглушая и заставляя пригнуться.

Мне спокойно улыбалась женщина, которую я видел на фотографиях, промелькнувшая ненадолго из темноты; я знал, что она мертва, я понимал это — а вот ее это ни капли не смущало, как и ее безумного внука. Катарина Войцек внимательно за мной наблюдала, ласково усмехаясь, такая похожая на Влада. Смотрела, как я барахтаюсь в ночном кошмаре, собранном из жутких ошметков прошедшего дня, как и тонул когда-то в зимней и ледяной невской воде. Она прищурила по-кошачьи свои стальные глаза, легко протянула тонкую руку. Брызги кошмара хлестнули вокруг — прочь от меня.

Меня окатило солнечным светом — я наконец проснулся. Сон истлевал в памяти, но в этот раз обрывков было больше; я оторопело обвел взглядом безмолвные белые стены, буквально чувствуя, как сквозь них на меня кто-то глядит внимательно и смешливо. Показалось, мелькнул тонкий силуэт в зеркале.

Я мог бы заставить себя поверить, что нет здесь никакой Катарины Войцек, что это просто кусочек воспоминания о фото в кафе да искренние и восторженные рассказы Влада сделали свое дело и подкинули в мешанину сна нужный образ. Я ведь взрослый человек, в конце концов, инквизитор, лейтенант Черной Гвардии…

— Спасибо, — вздохнул я, воровато оглядываясь: услышит Влад — засмеет. Я забывал кошмар, но помнил, как она небрежно выдернула меня из сна, в который я сам себя загнал; Влад когда-то столь же уверенно гулял в моих видениях.

Его не было дома; я специально обшарил все комнаты, но Влада не нашел. Беспокойство загорелось сразу же, заставляя мучительно ходить из угла в угол, выдумывая все самое худшее, что могло с ним случиться.

Посмотрев на стол, я наконец прекратил метания. Телефон, поставленный на беззвучный, звонил уже в который раз; я чудом увидел вспыхнувший экран, торопливо принял вызов, абсолютно не помня, чтобы я выключал звук. Номер был незнакомый, это я понял уже после того, как дернул вбок зеленую иконку.

— Добрый день?.. — немного растерянно произнес я.

Первым, что я услышал, был громкий всхлип, а потом на меня полилось слишком много слов, которые и амулет-переводчик чудом успевал переваривать. Голосок был женский, отчаянный и полностью заплаканный, дрожащий. Еще полусонное и перепуганное исчезновением Влада сознание подкинуло имя: Петра.

— Кто пропал? — не расслышал я. — Петра, давайте успокоимся, если вы объясните, что произошло, мы разберемся…

— Ната! — отчаянно-истерически взвизгнула в телефоне Петра, стремительно теряющая крупицы самообладания. — Ее нет дома, она как-то вытащила ключи, пока я спала… Снотворное, понимаете? Я ничего не слышала… Денница, как я могла…

— Так вы уверены, что девочка ушла сама? — Телефон выпорхнул у меня из рук, завис точно напротив. Рядом возник Влад, обдав морозной прохладой, зачастил оживленно: — Есть предположения, куда она могла направиться? Она раньше когда-нибудь сбегала из дома? Ее могли похитить?

Я смотрел на него, едва вернувшегося, напоминающего прибредшую домой лохматую дворняжку: косился виноватыми глазами; воображение само дорисовывало сбитое дыхание, усталость на лице. Я до сих пор никак не мог запомнить, что он мертв.

— Не знаю, я не знаю… — потерянно бормотала Петра. — Я…

— Оставайтесь дома, мы скоро будем, — решительно оборвал я разговор. — Только ничего не делайте, если будут просить выкуп, не отвечайте сразу, попросите время подумать…

Она отключилась, а я заметался по квартире вновь, растерянный и взволнованный чужим горем; казалось, с прошлой ночи прошло так много времени, и вот меня пугала уже не жуткая фигура Верховного, а пропавшая девочка. Это было страшнее — хотя бы потому, что с этим нельзя было сражаться. Это не химера, которую можно жечь и убивать…

— Где ты был? — наконец обратился я к Владу. — Я уж думал, ты без меня направился кого-то убивать…

— Куда я без тебя, — небрежно отмахнулся Влад. — Слушай, нужна помощь. Надо кое-что проверить, я сам не могу… В общем, надо кровь. Совсем немного, я не прошу вскрываться в ванной, конечно, всего пара капель, не больше…

Я заинтересованно потянулся за ним в ванную. Влад указал на плитку — не мраморную наверняка, как в загородном доме Бартоша, а самую обычную, керамическую, белую. Не тратя время, он взмахнул руками, разбрызгивая в разные стороны красные жгучие искры. Плитка под ногами пошла трещинами; я отшатнулся назад, чтобы магией не получить по ногам.

— Смотри-ка, все-таки здесь, — обрадовался чему-то Влад. — Я же точно знал, а плитку не запомнил.

Заглянув ему через плечо, я действительно увидел, что одна плитка преспокойно отразила боевые заклинания и осталась нетронутой — островок спокойствия среди растрескавшегося пола. Определенно, тайник. Вздохнув, я выдернул нож из чехла, протянул Владу.

— Вообще-то, по-хорошему, надо мою кровь, но вдруг прокатит, — частил он. — Контракт же, как-никак, да и бабушке ты, вроде бы, понравился… Закрой глаза, думай о чем-нибудь хорошем…

— О чем? Я раньше об отпуске думал, как о чем-то восхитительном, но как-то он пока не впечатляет…

Боли я почти не почувствовал; ножи всегда затачивал слишком уж хорошо, потому рассеченная кожа просто разошлась от легкого быстрого прикосновения — будто кусочком льда провели. Несколько капель упали на плитку, и Влад торопливо зашептал лечебные заклинания, теплом окутавшие руку по самое запястье.

Мы выжидательно смотрели на плитку, которая и не собиралась никак меняться. Лужица красной крови вызывала не самые приятные чувства, я молча вытирал ладонь полотенцем, не глядя зашвырнул его в стиральную машинку. Влад, склонившись над полом, прикрыл глаза и монотонно нашептывал что-то, мешая разные языки. Плитка вспыхнула алым, а потом пропала вовсе.

— Теперь ремонт делать придется, вандал, что ж ты творишь, — усмехнулся я. — Это что?

Старая книга раскрылась, зашуршала страницами. Имена, имена, закорючки дат — все это просыпалось вместе с пылью, замелькало перед глазами, окуная меня в чужую историю. Разные почерки, разные чернила, какие-то записи едва можно было разобрать, другие были почти свежими. На последней странице я заметил имя Агнешки Войцек, родной сестры Влада.

— Здесь весь род. Когда каждый маг в клане потенциально обладает силой, способной уничтожить мир, лучше вести строгий учет и следить за каждым, — терпеливо разъяснял Влад. — В этой книге, правда, только женщины, видишь? Бабка хотела вписать меня, она вообще очень упрямо в меня вцепилась, словно знала, что мне предстоит совершить что-то… значительное. Вот бы сейчас она разочаровалась, да?..

Он листал книгу, усмехаясь, торопливо обшаривая глазами строчки; несомненно, искал что-то. В голове у меня крутилась всего одна мысль: я обещал Петре помощь, и потому нам срочно нужно искать ее дочь, а не листать семейные реликвии в неоновом свете ламп. Но мешать я ему не посмел.

— Смотри, — вдруг дернул меня магией за рукав Влад, вынудив наклониться к нему. Темные буквы расползались по старой бумаге; писали наверняка еще чернилами. Старую рассыпающуюся книгу спасала только магия, которой от нее шибало так сильно и рьяно, что даже я, абсолютно обычный человек, почувствовал. Влад же говорил самозабвенно: — Лидия Войцек — в замужестве Бартош. Я ведь говорил, менять фамилию было нежелательно, все-таки многовековые традиции, род… А так выходило, что она в другую семью ушла, стала мужу принадлежать. Не знаю уж, что там было, великая ли любовь или просто род ей осточертел, но Лидия ушла… Давно, еще века полтора назад… Боевые маги долго живут, не каждому повезет сдохнуть от рикошета так же, как мне…

— Стой, ты хочешь сказать, вы с Верховным родственники? — поймал мысль за хвост я. — Да мало ли однофамильцев, тем более, столько времени прошло!

Я спутал их во сне, вдруг вспомнилось мне. Я, знавший Влада настолько же, насколько себя, сомневался какие-то пять минут, пока образ не сгинул. Ерунда, казалось бы, какая, неразборчивое видение, напоенное страхами дня, но на меня оно произвело необычайно сильное впечатление, и Влад, оглянувшийся на меня, прочел все в исказившемся лице.

— Не такие уж мы близкие родичи, седьмая вода на киселе, — заключил он. — Это была какая-то побочная ветвь не особо сильных магов, но есть в его колдовстве что-то знакомое, как будто почерк. Я вчера видел. В том, как он тот артефакт устроил, в том, какие символы на шкуре того оборотня несчастного… Мы похожи, Ян.

— Нет, — хрипло выдавил я. — Нет. Я тебя знаю, ты бы никогда такого не сделал. Не стал бы никого калечить.

— Спасибо, что так хорошо обо мне думаешь, — слабо улыбнулся Влад. — Что там, детеныш пропал? Пошли поищем…

Я отступил в сторону, позволяя ему выскользнуть из ванной. Книга вернулась на законное свое место, где лежала, наверно, еще при молодости его бабки, и плитка затянулась, как излеченная магией рана, только остались трещины вокруг.

— И что мы будем с этим делать? — растерянно окликнул Влада я.

— С плиткой-то? Да забей, пусть так будет. Все равно уезжать через неделю.

Это «уезжать», небрежно, через плечо брошенное, неприятно проехалось мне ржавым железом по сердцу; я успел привыкнуть к этому городу, к его жителям, к их проблемам, ставшим вдруг и моими тоже. Да и будет ли у нас шанс вернуться, если мы так надежно влезли в чужие дела?

— С книгой. С Верховным, — замотал головой я. — Нельзя так все оставить, надо сообщить куда-то, ведь он нарушил закон…

— Посмотрим по ситуации, — мрачно предположил Влад. — А есть ли смысл что-то делать, Ян? Я вот подумал… Уберут этого, придут другие, может быть, хуже во сто крат, способные не просто сломать все, но сжечь, уничтожить и выжрать самую идею Инквизиции. Не все такие честные, как ты, как кардинал Огнев наш. Есть тысячи начальников, упивающихся властью, есть те, кому нужны только деньги. Может, я сам когда-то таким был: судить себя сложно. Ну, а если этому Бартошу досталось хоть немного нашего фамильного упрямства, справиться с ним будет не так просто…

Он отвернулся, не глядя протянул мне куртку, которую я вчера вечером забыл, оставил висеть на спинке стула. За окном было солнечно, но я покорно взял кожанку; заметил, как Влад неотрывно смотрит в небо, как солнечный луч лег ему на лицо, разделив его пополам. Он даже не моргнул, зрачки не реагировали на свет.

Несколькими движениями он прямо на стене начертал арку портала, заклубившуюся живым мраком. Разодранная и вывернутая наизнанку ткань мира неприятно дохнула холодом в лицо, но я шагнул в нее без сомнений.

***

Петра, несмотря на все мои предостережения, дома не осталась, сидела на скамейке во дворе, дожидаясь нас; рядом с ней я увидел включенный телефон, а в руках она комкала белый платочек. Глаза ее были красные и заплаканные, лицо исхудавшее, казалось, еще больше, чем в прошлую нашу встречу. За спиной ее шумели пышные кусты — от ветра — да шуршал шепот компании немолодых женщин, расположившихся на второй такой лавочке чуть поодаль. Наше появление тоже не осталось незамеченным; я почувствовал заинтересованные взгляды, но не повернулся к ним.

— Я ведь просил подождать дома, — мягко укорял я. — Не нужно привлекать лишнего внимания, чем меньше людей знает, тем лучше… Вы обращались в Инквизицию?

— Нет, только вам позвонила, — покачала головой Петра. — Вы ведь сказали, если что-то случится, звонить…

— Конечно, — согласился я, преувеличенно бодро улыбаясь, хотя совсем ничего радостного ни в пропаже ее дочери, ни в общем в нашем положении не было. — Давайте пройдем в дом, нам понадобится какая-нибудь вещь… Для поискового заклинания, мы тут же вернем.

Петра посмотрела внимательно на Влада, хранившего молчание. Он согласился, кивнул:

— Я тут вместо пса-ищейки, обычно всех нахожу, не волнуйтесь. Дело-то на несколько минут!..

Легко взмахнув рукой, он перенес нас в уже знакомую квартиру со скромной обстановкой, старенькими обоями. С прошлого раза ровно ничего не изменилось, те же вещи, висевшие на вешалках. Торопливо метнувшись куда-то в комнаты, Петра вернулась с белой туфелькой детского размера, прижала ее к груди, явно не зная, что теперь делать.

— Ставьте, — указал Влад на пол прямо перед собой. — Сейчас найдем вашу Золушку.

Пока он колдовал, я аккуратно отвел Петру на кухню, расспрашивал ее осторожно, записывал все в блокнот. Листнуть назад страницу — ее же показания о муже; на сердце было тяжело от осознания, что она теперь всей семьи лишилась, никого у нее не осталось.

— А можно странный вопрос? Ваш муж, когда перекидывается… Какого цвета волк?

— Бурый такой, ржавый как будто, — смущенно улыбнулась она. — У него шрам на передней левой лапе и ухо немного обгрызено… Ян всегда в драки влезает, говорила я ему, не нужно…

Чувствуя, что на нее снова накатывают безудержные слезы, я поспешил перевести разговор на другое: спросил, куда могла пойти Ната, стал расспрашивать про друзей девочки, и она как-то незаметно отвлеклась. В кухню заглянул Влад, махнул мне рукой:

— Ян? Я закончил…

Петра встрепенулась, ожила на мгновение, но потом наткнулась на наши удивленные лица и снова поникла.

— Я… инквизиторству вот, — пояснил Влад. — Простите.

— Вам лучше не ходить с нами, это может быть опасно, — предостерег я.

— Я просто буду мешаться, скажите прямо, лейтенант, — грустно улыбнулась Петра. — Обещайте, что позвоните мне, как только найдете… что-нибудь. Что угодно.

Пришлось согласиться: я не мог с ней спорить. Из духоты квартиры, из обреченности ее глаз я очутился на улице, оглушенный страданием Петры, в растерянности оглянулся на Влада, ожидая, что он поведет меня куда-то. Боевой транс опять накрыл глаза пеленой, стер границы между мирами, показал бьющиеся магией лей-линии, кровеносной сетью покрывающие землю. Влад указал на тусклый след, тоненькую нить, тянущуюся куда-то вперед, дальше по улице, затерявшуюся среди деревьев, где она вдруг запетляла.

— Иди спокойно, лучше не привлекать внимание, — повелел Влад, чувствуя мое желание рвануть по следу, как лучшая из адских гончих. — Лучше хоть кому-то оставаться в здравом уме и трезвой памяти, раз уж Петра… — Он замолчал, не знал бы его, сказал бы, что Влад вдруг смутился и замолчал. — Странные эти люди, — преувеличенно отвлеченно заявил он. — Она ведь так любит своего волка, что жить без него не может. Я всегда смеялся над такими, считал их слабыми, но иногда задумываюсь… Ян, ты когда-нибудь любил?.. Есеня, помнишь?

— Что? Нет! — Я даже сбился с шага, настолько эта мысль показалась мне пугающей и абсурдной. — Мне было ее жаль, только и всего, как котенка бездомного. Людей, которых я люблю, я уважаю. И доверяю им. Не говори мне, что не знаешь, каково это, я видел, как ты общаешься с гвардейцами, они твоя семья. И Петра так же жить не может без семьи своей. Но… лучше сейчас сосредоточиться на поисках, ты прав.

На улице мне было неуютно, я постоянно оглядывался, боясь, что сейчас в тихие дворы, которыми нас вел след девочки, ворвутся машины Инквизиции, что загремит голос Марины, усиленный магией. Я чувствовал себя преступником, и это уничтожало сильнее всего: я уже не был так уверен, кто прав, а кто виноват, запутался, забыл, имели ли мы вообще право вмешиваться в чужие порядки… И полностью странным мне казалось то, что нас оставили в покое.

— Я ведь заклинания хорошо наложил, там не должно быть нас видно ни на одних камерах, — сказал Влад, когда я поделился с ним своими раздумьями. — Так что и не доказать, вроде как, что мы там были.

— А что мешает Бартошу поклясться на крови в том, что он нас видел?

— Что-то, видно, мешает, — уклончиво ответил Влад. Все ясно: не знал и сам.

Мы шли по следу, ненадолго отрешившись от заплаканной Петры, которая, я знал прекрасно, отчаянно стискивает в руке мобильный телефон, боясь и дожидаясь звонка; мы пересекали улицу за улицей, как и сотни прохожих. Кто-то спешил по делам, кто-то шатался без цели — молодежь, опьяненная летней свободой, другие, судя по фотоаппаратам, не отнимаемым от лиц, — туристы. Никто и не догадывался, что мы ищем потерянную девочку, ночью сбежавшую из дома.

— И куда она пошла? — сокрушался я. — Да еще так далеко…

— А ты посмотри, — запросто предложил Влад. — Сосредоточься на следе, он хранит отпечатки… ощущений, что ли, чувств.

Я послушно уставился на след, едва не споткнувшись на ходу; наверное, сверлил взглядом брусчатку так сосредоточенно и серьезно, потому Влад искренне расхохотался, блестя опасными клыками. Но все-таки на меня накатил отголосок того, что чувствовала девочка: глубокая тоска, растерянность, немного самоуверенности, гнавшей ее вперед…

— Отца она искала, — прервал молчание Влад. — По запаху, оборотень же.

— А вдруг найдет? — оптимистично предположил я.

— Скорее, огребет проблем, которые придется решать нам. Как же я не люблю детей…

— Ты просто не умеешь их готовить, — мрачненько отшутился я.

Меня уже начинало беспокоить то, как далеко мы отошли от дома Петры; представить, каково было проделать такой путь семилетнему ребенку, да еще и ночью, было жутковато. Но след преспокойно скользил себе дальше, не меняя окраски. К нему не примешивалось страха, ничего подобного; Ната откуда-то точно знала, куда идет. Влад, похоже, тоже начинал понимать.

— Помнишь, ты в подземелья хотел сходить? — напомнил он.

— Разве это здесь? — Я завертел головой, тщетно пытаясь сориентироваться, но твердо был уверен, что мы отошли от центра, нырнули вглубь района. — Там ведь было что-то… Старо Место…

— Это детский сад для туристов, — отмахнулся Влад. — Пара фундаментов, да и только, я бы на такую скукотень даже время тратить не стал. А вот настоящие подземелья были тут еще давно, как город строился, по большей части они магией скрыты, но если знать, где поискать… Их всегда использовала нечисть, чтобы незаметно передвигаться по городу, она же и строила; помню, в свое время за них дрались вампиры, много нервов нам попортили… Когда-то там чуть ли не подземный город был, а теперь нет нужды сидеть по подпольям да прятаться… Вернее, не нужно было, кто знает, как теперь. Но там целая сеть, связывает почти весь город, стоит того, чтобы взглянуть. Центр — так точно, остальное уже позже пристроилось по большей части…

Он, как и обычно, запросто изображал из себя экскурсовода, раскидываясь интересными фактами да городскими легендами; я терпеливо ожидал, пока оживление его спадет.

— Заблудиться там, как я понимаю, раз плюнуть? Надеюсь, у тебя есть карта.

— Нет карты лучше интуиции, — самоуверенно оскалился Влад. — Если что, можно обратно порталом. Запросто. Скорее всего.

Что-то в его тоне заставило думать, что не все было так просто. Я не боялся ни темноты, ни подземелий; разве что, крысы, которые вполне могли в них водиться, меня напрягали, но то была вполне заурядная брезгливость. Однако все равно пробирало жутью от одной мысли о пражских подземельях: тайные ходы, о которых знала только нечисть, свой собственный подземный мир…

— А мне можно туда? — спохватился я, когда Влад уверенно повел меня в темный переулок — туда же утекал след. — Ну, я ведь человек… Может, не стоит…

— Ты инквизитор, это хуже, — отмахнулся Влад. — Мы не в Средневековье, чтобы так уж ревностно соблюдать эти идиотские правила… А правила, как ты знаешь, в принципе созданы, дабы всякие безумцы их систематически нарушали!

Только покачав головой, я спускался вслед за ним в подвал. Однажды Влад уже наплевал на законы Ада, и тогда я вынужден был продать душу, чтобы его бедовую голову не разделили с шеей при помощи чудесного устройства гильотины; вряд ли теперь нам грозило что-то подобное, но предчувствие неприятностей никак не отпускало. Хотя, вполне возможно, я всего лишь был слишком правильным, как Влад любил повторять.

В подземельях было ожидаемо прохладно и сыро, но канализациями и прочей гадостью не пахло. Судя по всему, тут никто давно не бывал, узкие ходы поросли паутиной, которую Влад выжигал огненными заклинаниями. Мы медленно продвигались в темноте, ведомые алым огоньком заклинания да слабеющим и теряющим силу следом девочки.

— И что этому Бартошу надо… — раздосадованно пробормотал я, отпинывая с дороги камень.

Влад разглагольствовал самозабвенно, будто слушал его не я один, а целый зрительный зал по крайней мере:

— Думаю, хотел он то же, что и всем нам: жить спокойно. Он и жил, да только вдруг ворвались мы и попытались выправить все, что он соорудил, как он думал, грандиозное. Всего лишь разница во взглядах — из-за нее дерутся люди, какими высокими мотивами они бы ни прикрывались. Вот Бартош заявляет, что плевать на закон, надо самому устроиться как можно лучше, а что до превращения других в химер — так это никому не помешает ведь, а он себе игрушку получит полезную, ценную, опасную. А тут приходим мы и заявляем, что нихуя, товарищ Верховный инквизитор, подобного, нужно костьми ложиться, но чтобы по закону было, что все мы братья и равны должны быть. Вот такие мы утописты, проще говоря — кретины ебанутые, но что поделать? Разве нельзя нам в это верить? И нам можно, и ему в свое… А кто прав?

— У кого сила, тот и прав, — проворчал я, заработав уважительный и приятно удивленный взгляд Влада. — А у него вот и Инквизиция, и с полицией все схвачено, и с правительством, да еще химеры эти… Да на что они, эти твари, нужны?.. Влад? А вот ты мечтал о чем? — вдруг спросил я.

Вопрос его сбил: и с размышлений, и с шага.

— Когда живой, что ли, был? А… не знаю, — подумав, заявил Влад. — Ну Бога убить, хотя при жизни это было все настолько несбыточно, что, пожалуй, я Его просто и тупо ненавидел. А мечта… мечта… не было у меня мечты.

— И у меня тоже. Так может, все действия человека полностью бессмысленны? — задумался я. — И Бартош тоже ни к чему вовсе не стремится? Просто поступает, как ему захочется?

— Сложный он, — помотал головой Влад. — В тех бумагах, которые нам передали, нет нихера. Где родился, когда. Недвижимость всякая. И все. А человек — как будто и нет человека. Обо мне, о мертвеце, и то больше тебе любой расскажет, чем о нем живом.

— О мертвеце, а не о тебе, — настойчиво поправил я. — Тот человек мертв, мы были на его могиле.

— Упрямый ты, инквизиторство. И добренький.

Я понял, что он имеет в виду: таких добреньких и наивных обычно съедают заживо; я сам умел — хотелось надеяться — кусаться.

— Это кровь? — вдруг немного брезгливо спросил я, рассматривая бурую ладонь, прижатую к стене ненадолго. Отряхнул руки; искушение вытереть их об джинсы было велико, но одежду было жаль.

— Да куда там, крошка кирпичная, — рассмеялся Влад. — Этими путями по большей части перемещались да из города сбегали, а не дрались тут. Вампиры, и те недолго, а кровь у них ядовитая, сама потом испаряется… Иди аккуратнее, тут стены хрупкие, мало ли, обвалится.

Я тут же отлип от стены, не дожидаясь, пока старый кирпич посыплется с грохотом, погребая меня под собой. Прикрывая глаза, сосредотачиваясь на темноте, я мог слышать отдаленный шум города над нашими головами.

— Мне рассказывали, эти туннели часто использовали во времена войн гуситских, — рассказывал Влад. — В них, в войны, много нечисти влезло, против папы-то Римского да верных псов его, мне бабка рассказывала, а ей — ее бабка… Там Прагу пытались взять пару раз…

— Я помню, мы Сапковского читали, — согласился я. — То есть, про туннели там не было, а про Прагу…

— Как приятно заниматься воспитанием молодого поколения, — важно кивнул Влад. — Постой, тут след запутался.

Мы стояли среди темного длинного коридора, в обе стороны бесконечно исчезающего в темноте, вокруг был старый кирпич да древняя история. Я затаил дыхание, чувствуя, как по спине ползут мурашки, — отнюдь не от холода. Чувствовать себя одной маленькой песчинкой, затерянной в мире — под миром, — было невыносимо жутко; темнота, пуховым одеялом окружавшая нас, завораживала и пугала, заставляла всматриваться, пока глаза ныть не начинали.

Следы запутались: видно, волчонок сам заплутал, оказавшись в жуткой темноте. Мне начинало казаться, что мы ходим кругами. Оставалось только надеяться, что Влад по-прежнему точно знает, что делает; надежда эта была такая же призрачная, как и он сам.

— Слышишь? — громким шепотом уточнил Влад.

Скулеж затих где-то неподалеку. Красный огонек завис, вращаясь вокруг своей оси, пока Влад прислушивался и неслышными скользящими шагами направлялся куда-то вбок. Я испугался остаться один, окруженным темнотой, и рванулся за ним. Заметил хищно-увлеченный оскал Влада…

Длиннолапый, совсем несуразный волчонок выкатился нам под ноги из угла, весь пыльный и пытающийся отчихаться и стряхнуть с себя паутину да грязь. Завертелся, натолкнувшись на нас, заскулил, попятился. Я уже боялся, испуганного звереныша придется ловить, но нет: Ната сдавалась добровольно, поджав хвост.

Магией схватив волчонка за шкирман, Влад поднял его в воздух на добрый метр.

— Мать волнуется, а она тут решила в героя поиграть, по туннелям полазить! На шапку бы тебя… — Волчонок уязвленно заскулил и задергал лапами, как будто надеялся сбежать. — Или ремнем хотя бы, — продолжал хищно выговаривать Влад. — Почему два взрослых занятых человека вынуждены бегать и искать тебя?

— Не бей чужих детей, потом проблем не оберемся, — пробормотал я, оставаясь чуть в стороне.

Наблюдать за Владом, свирепо поучающим неразумного ребенка, было почти забавно; похожим тоном он иногда со мной разговаривал. Теперь все было ясно: Ната хотела поискать отца, а сама заблудилась в сложной системе переходов и сидела тут до утра, надеясь, что кто-нибудь ее найдет.

— Отведем ее домой, — решительно повелел Влад. — Как можно скорее.

— Сам понимаю, не командуй, — проворчал я. — Поставь ребенка, пусть перекидывается.

— Поставить-то я поставлю, — согласно закивал Влад, мягко опуская волчонка на пол и поднимая руки над головой. — А с голым ребенком лет семи женского пола вы прям по улице пойдете, господин инквизитор? Пусть на лапах бежит, оно и быстрее будет.

Я смущенно отвернулся, сам уже осознав, как сильно ошибся, а волчонок сердито тявкнул что-то — точно ругался. Чрезвычайно довольный и гордый Влад, снова получивший возможность командовать, повел нас к ближайшему выходу, который почуял, соскользнув ненадолго в боевой транс. Странная компания из мертвого мага, живого инквизитора и маленького волчонка-оборотня медленно продвигалась по пражским подземельям; здесь не хотелось бежать и спешить, сам воздух был вязким, смолянистым.

— Здесь был кто-то недавно, — прошептал я, совершенно забывая про чуткий волчий слух. — Смотри, тут как будто следы по стенам… От плеч, что ли?

Содранную паутину да полосы в пыли можно было запросто рассмотреть, эти картины совсем не походили на то, что мы видели в начале пути. Когда ход резко вильнул вправо, я увидел сложенные в тупике коробки — обычные, картонные, с какими-то предупреждающими надписями, которые было плохо видно в темноте. Подойдя поближе, понял, что они пустые, но определенно оказались тут недавно: ни пыли, ни пауков, поселившихся в них.

— Что-то пытаются переправлять по городу незаметно, — предположил Влад, водя над коробками руками, объятыми тусклым красноватым сиянием. — Этими подземельями совсем недавно пользовались, не зря же детеныша сюда понесло. Кажется, тут были какие-то амулеты. Ничего важного или ценного… Идем, немного осталось.

— Боишься темноты? — уточнил я совершенно спокойно; человек, который шарахается от любой собаки, поймет любой страх.

— Нет, только неуютно. Не знаю. Это не страх, я просто… — хмыкнул Влад. — Если этими ходами пользуются, лучше не попадаться на дороге. Тем более, с ней. — Он небрежно кивнул на волчонка, оставшегося в стороне.

Вскоре я увидел свет, помимо магии Влада, поднял голову. Сверху был решетчатый люк, сквозь который проскальзывали солнечные лучи, и Влад уверенно сдвинул его магией. Пришлось сначала вытащить волчонка, приказав никуда не сбегать, а потом уже подниматься самому, подтягиваясь на занывших руках. Я вывалился в какой-то узкий дворик, пустой и тихий. Волчонок лежал, положив голову на лапы и молчаливо наблюдая за тем, как я тщетно пытаюсь отряхнуться: в подземельях налипло столько пыли и грязи, что это было просто невыносимо. Я привалился к стене и молча стоял какое-то время. Пульс грохотал в ушах.

— А теперь отведем ее к матери и закончим с этим, — объявил Влад. — Живой? Что-то вид у тебя бледноватый.

— Голова кружится, — признался я. — Ты уверен, что там не было никаких заклинаний, которое охраняло подземелья от обычных смертных?

Теплое веяние ветра скользнуло по лицу, запуталось в волосах. Я так и не понял, была это просто случайность или заклинание Влада медленно ощупывало меня и искало проплешины в тех защитных заклинаниях, что он на меня навешал.

— Нет, ничего такого, — покачал головой Влад. — Ты просто долго был в темноте, должны болеть глаза. Это пройдет. Только иди осторожно, будет очень обидно, если ты стукнешься об столб по пути.

— Ты даже не представляешь, как мне иногда хочется стукнуть тебя. Возможно, об столб. Несильно, но… ладно, не важно. Извини. Забудь. Это нервное.

Волчонок тихонько зафыркал, точно смеялся.

***

Поскольку никто не спешил объявлять на нас охоту, я все-таки искусился предложением Влада провести вечер в баре, который он самозабвенно нахваливал, как будто специально хотел поразить меня красноречием. Не было ни шанса устоять, еще до того, как он заявил, что заплатит, да и после всех наших приключений захотелось выпить. Это желание я полностью осознал, когда сдал Нату на руки рыдающей матери и когда сбивчиво обещал продолжать поиски ее мужа. Мне определенно нужно было отдохнуть хотя бы немного.

Виски тут подавали неплохой; мы расположились в углу, подальше от шумных людей. Был вечер пятницы, народу собралось прилично, по телевизору крутили запись какого-то старого футбольного матча, с другого конца помещения — надо отдать должное, вполне чистого и приличного, — играла музыка. Влад утащил где-то засаленные карты, и мы лениво перекидывались ими.

— Играть в «ведьму» с магом, что могло быть более непродуманным, — проговорил я себе под нос.

Я совсем разомлел в тепле, почувствовал себя в безопасности. Где-то далеко пропадали и находились люди, где-то Верховный выращивал из неугодных ему чудовищ, но я на минуту позволил себе отвлечься от всего этого. И не заметил, как Влад ловко выдернул из пестрого веера валета, промахнувшись точно на одну и миновав лисьи улыбающуюся пиковую даму. Молча сбросил пару карт, цапнул у Влада одну — даму треф. Мне всегда катастрофически не везло — даже в такой простенькой игре.

— Сдаюсь, — легко заявил я, роняя карты и рассыпая их по столу; разноцветные дамы подмигивали в неровном свете.

— Всех четырех собрал, — рассмеялся Влад. — Надо было на что-нибудь играть. На деньги, например. Или на желания.

Закурив, я следил за тем, как веселятся за соседним столом люди, явно вырвавшиеся на вечерок из семьи и из-под строгих женских взглядов, и завидовал их легкомысленному пьянству.

— Ну нет, не на желания точно, я тебя знаю, придумаешь какую-нибудь гадость, — перекривился я. — А жаль, что ты… не можешь быть здесь. В полной мере, ты знаешь.

Я пространно взмахнул рукой, указывая в никуда.

— Я маг, для меня все немного проще. Не обязательно быть живым, чтобы чувствовать. Не обязательно даже, чтобы это были мои эмоции. Я чувствую их веселье и свободу, — кивнул Влад на компанию, которую я раньше приметил. — Чувствую твое спокойствие. И мне вполне достаточно.

Я как раз отпил виски, когда он заставил вторую рюмку, которую на стол поставила вежливая официантка, взмыть в воздух и со звоном чокнуться с моей. Улыбался расслабленно, ничуть не сожалея, на первый взгляд, о том, что не может ни выпить, ни просто коснуться рюмки.

— Энерговампиризм какой-то получается, — заявил я.

— Зануда, с тобой даже пить невозможно, — притворно возмутился Влад. И с невысказанным сожалением уставился на свою пустую рюмку. — Знаешь, можно на каждой в Ад и обратно, там-то я во плоти…

— Быстрее устанешь и заработаешь мигрень на свою призрачную голову, сиди спокойно.

Потом я незаметно отвлекся на телевизор: там сменились цвета и картинка; уже не две команды игроков пинали мяч по неестественно-зеленому полю, но мелькала симпатичная дикторша в новостях. Начался репортаж, я видел незнакомых людей и уже готов был вернуться к новой партии в карты, раз уж Влад успел перетасовать, но тут на экране появился мэр — или градоначальник, как его звал Влад, — и Верховный Бартош. В черном — несложно было бы различить в нем родственника Войцеков, — по-прежнему в темных очках, скрывающих глаза. Почему-то именно эта деталь мучила меня в нем больше всего. Глаза — зеркало души, говорят, но я уже начинал сомневаться, есть ли она у Верховного.

— О чем они говорят? — нахмурился я. — Слышишь что-нибудь?

— Что-то про объединение магии и силы людей… Оружие… Блядь, да они могут потише? — прорычал Влад, глядя на расшумевшуюся компанию и начиная приподниматься со стула.

— Ладно, уймись. Знаешь, насчет оружия… Могут они иметь в виду химер? Как… магическое оружие?

Задумавшись, Влад долго перебирал карты.

— Что ж, это выглядит простым решением нашей проблемы. И еще большими неприятностями в будущем. Конфликты с правительством — это не то, во что я хотел ввязываться. Все-таки в какой-то мере мы представляем здесь Петербургскую Инквизицию. И Гвардию не в последнюю очередь.

— Когда это тебя волновало впечатление, которое ты производишь? И хоть чье-то мнение? — ехидно уточнил я. — Я тут подумал… Мы либо разберемся с Бартошем сами, либо можем обратиться к совету Верховных.

— Последние пару десятилетий его никто не собирал, не стоит тревожить народ. Знаешь, я ведь тоже думал — над тем, что мы с Бартошем в какой-то степени родственники. Он использует нашу магию, а я по-прежнему старший в роду. Думаю, нам будет, о чем поболтать, и в этот раз на наших условиях. Подожди пока с трибуналом.

Снова переключились на футбольный матч, и смотревшие разразились громким воем после забитого мяча. Бартош пропал, но по-прежнему стоял перед глазами.

— Но мы пойдем снова в подземелья и поищем, по какому из путей могли увести оборотней. Не зря же Ната по следу забрела именно туда.

— Если тебе так понравилось ходить по темным сырым местам, то пожалуйста. Хотя не самый приятный выбор. Я бы предложил какую-нибудь более приятную достопримечательность, что скажешь про Национальный музей?..

— Можно бросить монетку. — Я решил блеснуть оригинальностью. — Только в этот раз кидаю я.

Влад услужливо протянул мне крону.