Старая, потрёпанная жизнью Тойота, на которой теперь прибывал на работу Какаши, вызвала в «Конохе» целую бурю сплетен и слухов. Куда делась понторезная тачка замначальника, никто не знал.

Шептали всякое. Конфликт между прежде не разлей вода приятелями — Какаши и Минато — был налицо. Минато, всем на удивление, струсил и затаился. Внешне Намикадзе никак не проявлял своего недовольства по отношению к Хатаке. И вообще — приутих. Словно ему шепнули на ушко доброжелатели, что своим вызывающим поведением он уже успел привлечь неблагосклонное внимание руководства.

Намикадзе прощалось многое, но до известной поры. Слишком уж Минато осмелел, меняя заместителей как перчатки, и ведя разгульный образ жизни практически открыто, не пытаясь никак завуалировать свои похождения.

Минато очень умел чувствовать момент, потому и держался на плаву так долго.

Но… и про старуху бывает порнуха.

Минато кусал губы недовольно всякий раз, когда что-нибудь напоминало ему о ситуации с Какаши. Казалось, всё уже было с Хатаке на мази. Минато сам видел проницательным своим оком, как Хатаке затягивает в пучину. Каким равнодушным и желчным становится Какаши. Как начинает зависеть от чужого мнения, и в частности — мнения самого Минато.

И вдруг, в единый миг всё пошло к чёрту! Какаши вдруг развернулся на сто восемьдесят градусов и поплыл назад, к знакомым берегам. Финансовый менеджер компании тайком стукнул Минато, что счета Хатаке больше не опустошаются в единый миг и что Хатаке больше не пользуется кредитом. Потом подсвистнул ещё, что счёт Какаши был объединён со счётом некоего Умино.

И эта ещё машина… Скромность и сдержанность в вещах очень нравилась старику Хирузену, а вот лимузин Минато — весьма владельца «Конохи» раздражал.

Минато нервничал. Он чувствовал, что медленно, но верно проигрывает. Какаши оказался ему не по зубам. И значило это только одно, что в компании им двоим становилось очень тесно. А главное — у Минато больше не было теперь рычагов влияния на Хатаке. Файлы проекта в общем хранилище Какаши оставлял только исходные. Всю работу явно вёл на личном компьютере, не давая к нему общего доступа, и на совещаниях представлял вполне вменяемые куски программы. Минато не мог его даже ни в чём обвинить, равно как и запустить жадные лапы в его работу.

Намикадзе впервые не знал, как ему поступить. Он чувствовал, что зад у него подгорает, и если Какаши запустит проект, пусть даже под формальным руководством Минато, следующим его шагом станет занятие поста его бывшего начальника. И Намикадзе вовсе не был уверен, что самого его продвинут дальше.

В более высоких сферах руководства и требования были совершенно иными. Например, следовало быть семейным, детным человеком…

Впервые Минато кривился при мысли, что Какаши-то как раз был примерным семьянином до того, как связался с ним, с Намикадзе. И это тоже не добавляло Минато плюсов и очков.

Намикадзе отчаянно пытался найти выход. Потому теперь лимузин оставлял на соседней улице, стал посещать более пристойные и менее дорогие клубы. Но всё это было курам на смех, и Минато отлично это понимал. Следовало сделать что-то гораздо более значительное. Кардинальное. Раз выдавить Какаши из компании пока не представлялось возможным, следовало добавить себе очков в глазах руководства.

Например, жениться… А ещё лучше — обзавестись ребёнком. Вообще шикарно — усыновить сироту… Минато лихорадочно припоминал все свои более-менее серьёзные связи, которые можно было бы прощупать на предмет, нельзя ли их быстро реанимировать, но что-то ничего не припоминалось.

Пока…

— Минато-сан! — милашка Анко принесла начальнику кофе и почту.

— Да, любовь всей моей жизни? — озабоченно отозвался Минато.

Анко, помявшись, протянула ему пакет.

— Тут какие-то документы из опекунской службы, касаются Хатаке-сана. Я подумала, что вам как его начальнику следует знать первым…

Минато вскинулся.

— Отлично, Анко, девочка моя, я не зря всегда в тебя верил!

Бумаги попали в руки Намикадзе и над их внимательным изучением Минато просидел полдня. Взволновано ходил по кабинету, хмыкал, кусал себя за пальцы от возбуждения. Вот он был, тот шанс, которого он так ждал! О, нет! Минато было рано сбрасывать со счетов!

Хотя ничего особенного эти документы в себе не заключали. Просто требовалась личностная характеристика Какаши Хатаке с места работы. Он претендовал на опекунство над неким Саске Учихой и у него были все шансы это опекунство получить. Ведь он уже являлся вторым опекуном Узумаки Наруто и в этом качестве зарекомендовал себя положительно.

Узумаки! Наруто Узумаки! Минато знал эту фамилию. Перед глазами так и мелькали огненно-красные волосы той смешной девчули, что Минато знавал отнюдь не платонически во времена о́ны, волосы её были так густы и длинны, что Минато мог весь обсыпаться ими, когда Кушина прыгала на нём сверху, и тянуть её, как коня за уздечку, если драл девчонку сзади.

Минато тогда так увлёкся, что даже одно время хотел жениться!

Вот идиот! Хорошо, одумался он вовремя. И осознание, что он не готов стать мужем и главой семьи, пришло аккурат в тот миг, когда Кушина, розовея от смущения и затаённого торжества, предъявила Минато заключение врача.

Беременность девушки стала для Минато сюрпризом, и весьма неприятным сюрпризом. Минато ещё мог смириться с тем, что его палец втиснули бы в кольцо, в конце концов, жена не стена, её можно было подвинуть, чтобы жить так, как он привык.

Но ребёнок!

Обуза, практически — камень на шее. Да ещё не факт, что Кушина согласилась бы остановиться на этом, она была ещё совсем юной. Конечно, одним спиногрызом она не обошлась бы.

Так и вышло, что Минато провёл этот свой последний вечер с Кушиной, улыбаясь счастливой улыбкой будущего отца и мужа, а распростившись — стёр и номер Кушины Узумаки из памяти телефона и саму её — из своих воспоминаний.

Ответственности он не боялся. Кушина была родом из какой-то глухой, богом забытой деревушки. Сильной и влиятельной родни не имела, сама перебивалась работой операционистки в какой-то некрупной фирме…

Нет, ответственности за совершённое Минато не опасался. И не зря! Дело сошло ему с рук гладко, как и многие другие неблаговидные делишки. И Минато возблагодарил небеса и уж точно не рвался интересоваться дальнейшей судьбой брошенной девицы. В конце концов, она сама была виновата. Надо было думать головой, а не тем местом, которым думала бедная глупенькая Узумаки.

И вот какая загогулина! Вопреки здравому смыслу, эта дурочка, оказывается, родила! И оставила дитя в приюте. Откуда его благополучно забрал сожитель Хатаке, Ирука что ли.

Ситуация была настолько щекотливая, что Минато ходил несколько дней, как беременная женщина на последнем сроке, словно боясь лишним движением потревожить важный груз внутри.

Даже наведывался в центральное управление приютных домов Осаки. Но жёстко обломался. Даже всё его природное обаяние и животный магнетизм не помогли Минато вынуть и одного лишнего слова из неразговорчивых и неприветливых тамошних функционеров.

Минато посоветовали обратиться в суд для восстановления своих прав на давно потерянного ребёнка. Требовалось сделать экспертизу отцовства… Словом, геморрой. Но дело того стоило. Конечно, Минато не испытывал ни единой положительной эмоции от мысли стать ни с того ни с сего отцом неугомонного и буйного подростка, с которым было так много возни. Минато памятны были все откровения Хатаке на данный счёт.

Но!

Это был такой шикарный шанс надавить на Хатаке! Этот его чокнутый Ирука трясся над Наруто, что курица над яйцом. Стоило пугнуть тем, что Минато может отобрать ребёнка, — и Хатаке не сдобровать! Он согласится на всё что угодно! Ах, как глупо было влюбляться в парня, который без ума от детей!

В глазах Намикадзе зажглись прежние огоньки. Спина распрямилась и походка стала прежней — слегка пританцовывающей.

Какаши стоило бы насторожиться, но нет. Ему было не до Минато. Проект его наконец сложился в голове и стремительно приобретал черты законченной конкретики. Хатаке не работал с таким упоением ещё никогда. Мозги словно разгонялись заново, приторможенные было кутежами и запоями.

А выходя за порог рабочего кабинета, Хатаке и вовсе забывал про рабочую обстановку начисто. Потому что теперь всё его внимание поглощено было новыми реалиями жизни. Домом. Детьми. И Ирукой. Ирукой, в которого он словно бы влюбился заново. Ирукой, который словно бы заново влюбился в него.

Им бы вести себя поскромнее, всё-таки теперь они были под прицелом двух пар глаз сходящих с ума от прилива гормонов и взаимной любви подростков. Но никаких сил не было. Какаши зажимал и тискал Ируку везде, в любом углу квартиры и при любой возможности. Саске с Наруто застукивали их целующимися и в ванной, и в прихожей, и в кладовке, и на кухне…

— Ну блин, — ворчал смущённый Наруто, почёсывая в затылке. — Вы бы хоть закрывались…

— Да какой замок выдержит тебя, медведь, — отбривал Ирука, и не думая расцеплять кольца рук на шее Какаши или не собираясь вынимать ладони из его же, Какаши, расстёгнутой ширинки.

Саске вёл себя деликатнее. Он по самой природе своей был сдержанным и тихим. Умел делать вид, что не видит того, что замечать было не положено.

Но конечно, видел и замечал всё.

— Им бы поехать куда-нибудь в отель на отдых для всяких там влюблённых… — часто фантазировал он наедине с Наруто, лёжа в его объятиях. — Тут им и пообниматься негде, везде мы мешаемся.

— У Какаши какой-то проект пока важный идёт, — поддакивал Наруто, — а потом может и смоются…

И парни обнимались, лелея надежду, что на неделю хотя бы вдруг да останутся совсем-совсем одни… О брате Саске по-прежнему не было ни звука, да и сам Саске не похоже было, что сильно скучал по аники и жаждал его возвращения. Это означало бы, что с Наруто им больше не пришлось бы жить вместе, а они удивительно ужились вдвоём! Прежде Саске всегда было немного одиноко, даже когда вся семья его была жива и жила под одной крышей. Заводить друзей из сверстников ему строго запрещалось, даже по телефону болтать с кем-то из одноклассников не по делу было нельзя.

Только пару слов и строго по учёбе. Никакими мальчишечьими увлечениями тоже не поощрялось заниматься. Строгость и дисциплина во всём.

А теперь Саске жил намного бедней и стеснённей, чем прежде, но всё равно был счастлив как ещё никогда. Теперь Саске не возбранялось играть в компьютерные игры и активно общаться в соцсетях, как любому современному подростку. И именно потому, что это никто теперь ему не запрещал, Саске уделял таким развлечениям совсем немного времени. Гораздо интересней юному Учихе было с Наруто, который всегда был рядом и всегда был за любой кипеж, кроме голодовки. Но главное, теперь никто не стоял у Саске над душой, как бы намекая тем самым, что он уже достаточно взрослый и ответственный, чтобы самому решать, что думать и что делать. Ируке и Какаши было чем заняться наедине, чтоб ещё находить время стоять у мальчишек над душой за столом и даже в ванной, следя, чтоб юные дарования вели себя как положено и делали то, что велено, и не делали при этом ничего лишнего.

И кстати, пару раз они, вдохновлённые постоянно являющимися их взорам картинам, кое-что лишнее в ванной всё-таки делали. Ласкали друг друга руками, целовались — робко, несмело, но так сладко. Дальше заходить было страшновато. Обоим сразу представлялся разгневанный Какаши и двери приюта, гостеприимно распахнутые перед двумя нарушителями общественной морали.

Конечно, ни один из них всерьёз не воображал, что за провинность их изгнали бы из семьи, но на этот счёт предупреждение было им сделано ещё Ирукой в первый же вечер, как Саске водворился у них.

— Помните, — доверительно говорил Умино. — Вы теперь в ответе не только за себя, но и за нас с Какаши-саном. Любой ваш неправильный шаг, если вы понимаете, о чём я, ударит по нам. Вас всего-то по решению суда отправят в приют, а вот нам с Хатаке-саном ещё будет грозить судебное преследование за пренебрежение обязанностями опекунов.

И предупреждение это было памятно обоим.

Оба, с присущей юности дерзостью и наивностью, поклялись друг другу — до шестнадцати ни-ни. И пока что держать клятву получалось, а мелкие шалости в расчёт не брались с присущей юности же широтой взглядов.

Словом, в тесной квартирке Ируки каждый день теперь было такое веселье, что Какаши всё чаще заговаривал о покупке собственного дома. Ирука только вздыхал. Он грезил своим собственным домом, садом… Чтоб колодец был и ограда была… Какаши обещать боялся, но втайне уже прикидывал, что после сдачи проекта он обязательно поговорит в верхах о своём повышении, получит финансирование на следующий проект и перевезёт наконец своё разросшееся семейство за город. В успехе он не сомневался и жизнь впереди грезилась счастливая и безоблачная…