Стоило Солнцу скрыться за домами, как показались облака подозрительно алого оттенка. В последнее время в окрестности деревеньки, окружённой дубовым лесом, было неспокойно. Люди, которые там жили, очень волновались и по ночам вставали с постелей, прислушиваясь к душераздирающим крикам не то животного, не то женщины, не успевшей добежать до дома. Иногда отзвуки, казалось, долетали до соседних деревень, и совсем рядом возникали, словно из-под земли, стаи вечно голодных волков-переростков с вытянутыми конечностями, красными глазами и длинными зубами, охотясь на каждое встреченное ими существо. Больше всего от них страдали пастухи и их стада. Не в силах справляться с возникшей бедой, они втайне заключали договоры с Лешим в период Егорьевого дня — Покрова, ежегодно преподнося лесному духу куриные яйца, портянки из сукна, самых жирных коров и давая обещание не собирать лесные ягоды и ни с кем не здороваться за руку. Леший в свою очередь забирался на пастуший посох или кнут и находился там всё время, что пастух работал, всячески помогая и охраняя стадо.
Жители небольшой деревеньки в панике поразбежались по домишкам и заколотили изнутри двери и окна перед грядущей кровавой ночью, прежде чем облака заслонили Луну, погрузив лес и деревни в кромешную тьму. Из горного хребта плавно вылетели яркие языки пламени и тут же скрылись в густой чаще леса.
— Наконец-то ты вернулась, а то я уже соскучился, — удовлетворённо хмыкнул юноша, сидя на ветке дуба, периодически задевая сапогами золотые цепи. — Лети же ко мне, моё сокровище.
По мере приближения, языки пламени сформировали силуэт огромной, но прекрасной Жар-птицы, чьи перья блистают серебром и золотом, а глаза светятся, как кристалл. Подлетев к юноше, та села на вытянутую им руку и покорно склонила головушку к хозяйскому уху в знак преданности.
— Я ждал прихода весенней поры ради твоего возрождения из пепла. Ты бы знала, как мне тяжело ежегодно осенью отпускать тебя, и в одиночестве дожидаться первых дней весны, — в ответ на его слова Жар-птица успокаивающе запела, на что юноша улыбнулся с нежностью в глазах. — Но этою весною ты вернулась не одна, я правильно понял? — дождавшись кивка, тот скривил лицо в лёгкой безумной улыбке и посмеялся. — Вот оно как, так у них получилось? Славно! Неужели людишки так и норовят повторить события пятнадцатилетней давности, даже если для этого придётся избавиться от близкого им человека?! Какие же они жалкие и тупые, я не могу! Ха-ха-ха! — он и сам не заметил, как его руки задрожали.
Жар-птица взволнованно глядела на своего хозяина, постепенно отстранялась, пока не перелетела на ветку повыше. Закончив смеяться, он с лёгким азартом в глазах откинулся назад, закинув ногу на ногу.
— Ладно, я не вправе над ними насмехаться, но вся эта ситуация кажется мне такой забавно-о-о-й~.
— Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним, — неожиданно раздался монотонный голос чертихи с дуба напротив. Сказать честно, она не очень-то горела желанием находиться рядом с этим существом. Не то чтобы он представлял для неё опасность, просто очень мерзкий тип даже для такой, как она, - «И почему боярыня так заинтересована в этом сучьем потрохе?» - невольно задумалась та.
Чертиха служила Хозяйке горного хребта, известной под вторым именем, как Татьяна Игоревна Салтыкова, а первое было скрыто самой женщиной. По-другому её ещё называют «Кровавой боярыней Салтычихой» из-за неслыханной жестокости по отношению к своим врагам и подчинённым или насмешливо «Кровавая Салтык» из-за хромающей походки и необходимости при ходьбе опираться на посох. Ведь фамилия «Салтыкова» происходит от прозвища «Салтык». Оно, в свою очередь, образовалось либо от тюркского слова «saltaq» в значении «немного хромой, прихрамывающий, хромающий на одну ногу, некрепкий на ноги», либо от «saldyq» со значением «соблюдающий обычаи, порядок, нравственный». Точно нельзя было сказать, являлась ли она человеком, колдуньей или же нежитью, но было ясно одно: расправлялась Кровавая Боярыня как с теми, кто этого по-настоящему заслуживал, так и с теми, кто посмел проявить к ней малейшее неуважение. Татьяна любила всячески издеваться над крепостными или «прирученной» нежитью, давала сложные или нудные указания, искренне считая, что тем самым делала подчинённых сильнее и выносливее, помогала набираться терпения и ума. Если всё делали так, как она велела, то боярыня щедро награждала деньгами, вкусной едой и вычурными одеяниями, а если наоборот — могла отрезать палец, всячески уродовать, заставить тяжело работать в горах, пытать на морозе или использовать для удовлетворения собственных потребностей. По сравнению с ней, этот сучоныш ничего из себя не представляет, пускай и горделиво зовётся «Хозяином леса», «Лесным князем Ярополком Грозным, Ярополком Олеговичем Гордеевым», хотя чертиха больше склонялась к варианту «Хозяин болота» да только вот этим болотников и водяных оскорбить не хотела — он и им в подметки не годится. Чертиха искренне не понимала, почему его назвали именно Ярополком, ведь «Ярополк» — «сияющий в народе», а тут в точности да наоборот.
Первая и основная часть имени давалась ребенку при рождении, а вторую давали тогда, когда были видны основные черты характера малыша. Немаловажным являлся характер ребёнка, одним именем могли нарекать в младенчестве, а второе юноша получал тогда, когда он проявил себя и свой характер. По приданиям, происходило это тогда, когда ребёнку исполнялось семь лет. Именно в этом возрасте малыш уже проявлял себя как личность. В дохристианские времена мальчикам давали два имени. Первым нарекали родители, так его называли в семье и в быту. Это имя использовалось для коммуникации с людьми. А второе имя давалось мальчику по исполнении семи лет. У славян обязательно соблюдение обряда имя наречения, ребенка нарекали уже в сознательном возрасте, а до тех пор звали «чадо». Проводить обряд могли волхв или повитуха, они имели связь с природой и богами. Волхв отводил ребенка в лес и там смотрел и наблюдал за ним какое-то время. Выявлял его истинную суть и предназначение и нарекал его именем, данным богами.
Чем думали его покойные родители? И, в конце концов, ненавистные небеса, нашептавшие с облачков Волхву дать горе-Ярополку это имя? На что эти хитровыебанные создания вообще надеялись?!
Боярыней было наказано чаще следить за юношей и по возможности взаимодействовать. Так бы чертиха с удовольствием обратила его жизнь в ад да только нельзя — голову оторвут и в огромном чугунке сварят, и даже Ангел, с которой она состояла в невозможных для неба и земли отношениях, не сможет ей прийти на помощь.
— Ой-ой-ой, ну вы поглядите, какие люди, — парень, на мгновение затихнув, шуточно, словно деревенщина под алкоголем, поклонился, стащив с себя колпак, как бы «извиняясь», и тут же выпрямился, натянув головной убор на макушку. — Ой, извиняюсь, какие черти, — после чего с игривым взглядом уставился на чертиху. — Да это же ангельская подкаблучница, верная собака, ха-ха-ха! — с издёвкой посмеялся тот, но ощутив взгляд с убийственным намерением, моментально сбавил обороты. — Колись, твоих с Гелей рук дело?!
— Давно я тебе твой гнусный язык с корнем не вырывала. Неужто превысил длину? — произнесла та по слогам с фальшивой улыбкой. — Лучше будь осторожен, как бы Геля не заставила тебя ответить за свои слова. И нет, мы — лишь наблюдательницы.
— О-о-о-о-о-о, вот оно как, понятно, — с наигранным удивлением произнёс тот. — Тогда ответь: разве вам, наблюдательницам, не плохо от представшей перед глазами картины? Вроде известный своей добротой и мудростью аж сам горный культ Волхв, по сей день поклоняющийся пантеону Богов, даже после того, как одна половина божеств исчезла с лица Земли, оставив горе-потомков, по типу твоей Гелички, а другая — преклонила колено перед новым Божеством, пополнив ряды летающих куриц... ой, то есть ангелочков, и вдруг позволили себе ТАКОЕ?! Я бы плюнул на всю эту ересь, если бы это было дело рук одних лишь некромантов, но чтобы один из культов Волхв сунули нос туда, куда их не просят?! Бред сумасшедшего! Да кто они такие?!
Чертихе уже хотелось разорвать юношу на мелкие кусочки и скормить свиньям. Этот малец так любил выдавливать из себя фальшивые яркие эмоции, всячески пытаясь разозлить окружающих его существ. Уже было непонятно, где он фальшивит, а где говорит то, что думает, и это так забавляло и раздражало одновременно. Мерзавец.
— Преклонение перед набирающим славу на этих землях Божеством — не перестаёт их делать божественными созданиями. Это раз. Не все из простого люда смогут принять новую религию в ближайшие столетия, даже если придётся об этом молчать. Это два. Половина языческих Божеств погибла от катастрофической нехватки верующих, и остальным ничего другого не оставалось, кроме как подчиниться, сохранив своё существование. Даже в подчинении они продолжают править этими землями и природными условиями. Это три, — напряжённо произнесла та. — Зрелище пускай и жалкое, но зато приносит столько удовольствия! — чертиха неожиданно ухмыльнулась. — Эти пятнадцать лет пролетели незаметно и практически никакими интересными событиями не отличились. Но сейчас, вот увидишь, веселье начнёт набирать обороты! Ну разве это не прекрасно? Разве не ты так долго жаждал этого представления?!
Ярополк на пару мгновений всерьёз обдумывал сказанные чертихой слова, напряжённо покачивая ногой, но в конце концов махнул рукой, и уставился вдаль на горный хребет. — Твои слова не лишены доли смысла, Ста-ни-сла-ву-шка, — сделал акцент на имени чертихи, данное ей Салтыковой. — Но я жаждал большего, чем возвращение какой-то княжеской девки, почему именно её? Почему именно она?! Мерзость, МЕРЗОСТЬ! — воспылал ненавистью тот. — Людишки такие противные, такие жалкие создания, я их всех ненавижу! Но она... ОНА...Я никогда, я-
— Успокойся, — усмехнулась Станислава, мысленно посмеявшись над поведением сучоныша с таким-то статусом. — Все прекрасно знают, как [вы] пострадали от её ручек, но погоди-погоди! — чертиха оскалилась, оголив клыки. — Тебе предстала возможность начать помаленьку вставлять ей палки в колёса и наблюдать за её страданиями. То, что ей не позволили вот так просто покинуть царство людей — уже неплохое наказание, ты так не считаешь?
Ярополка всего трясло то ли от херовой актёрской игры, то ли от нахлынувших болезненных воспоминаний, из-за чего он пошатнулся и чуть не упал с дуба. Он ненавидел. Ненавидел их всех. Ненавидел абсолютно всех. Но в особенности он ненавидел ту княжну. Но самое странное, что помимо ненависти в его сердце затаилось что-то ещё: может, тоска? Или же сожаление? Желание вернуться в прошлое и всё исправить? Он точно не знал, как и окружающая его нежить.
— А ты умеешь ловко надавить на больное, подруга, — произнёс тот с натянутой улыбкой, с искрами ненависти и отчаянии в глазах и постепенно вытащил из рукава кафтана финифть с изображением Жар-птицы и золотой хохломы, украшенный серебром и золотом по краям. — По старой дружбе, можешь передать этой ей? Но чтобы незаметно...
— Ты НАСТОЛЬКО её ненавидишь, что хочешь ей передать... — чертиха не успела договорить предложение, как вдруг к ней пришло осознание: это далеко не обычный финифть. — Да ты хорош, пацан, хорош. Я даже не ожидала от тебя такого. Но нетушки, — усмехнулась та. — Какой ещё нахрен «дружбе»? Ты такой смешной, что аж противно. Сам подними свою задницу и передай ей, — перевела взгляд на питомицу хозяина леса. — Или огненную курочку пошли. Не зря же Жар-птицы являются воплощением чуда. Анастасия обязательно посчитает, что этот финифть — утешительный подарочек небес!
— Так и знал, что с тобой невозможно иметь дело, — в глазах Ярополка заискрилась злоба, но губы всё так же остались искривлены в фальшивой улыбке. — А ведь зря ты так, Станиславушка, я ведь в долгу не останусь! Щедро награжу тем, что твоя Кровавая Салтык никогда тебе в жизни не подарит!
— И что же ты мне можешь предложить, горе-луковое? — угрожающе хихикнула та. — Богатство? Спешу разочаровать: до денег, дорогих одеяний и прочего, что так необходимо смертному, мне просто дела нет.
— А чего ты тогда желаешь?
— Территорию, — Станислава игриво уселась на ветку, подперев руками голову, быстро махая хвостом из стороны в сторону. — Уступи мне южную часть леса, что ближе к горам, и тогда я с удовольствием выполню любые твои поручения, связанные с горным культом Волхв, -- лицо чертихи излучало игривость и угрозу, давая понять, что только сейчас ему предстала возможность хоть как-то с ней договориться. -- Сам же знаешь, что для меня не составит труда ошиваться рядом с ними. А вот тебя они узнают за километр и сделают всё возможное, чтобы уничтожить на месте, хе-хе-хе~.
Ярополк заметно напрягся. И ведь права, сучка, абсолютно права! Она прекрасно понимала все его возможности и ограничения. Каким бы сильным существом он ни являлся, да вот только приближаться к горам не смел. Несмотря на это, культы славянских Волхв служили практически одному и тому же пантеону некогда богов — именно культ горных Волхв сильно отличался от культа, проживавшего на его территории. С ними практически невозможно было договориться по-хорошему, а если прибегнуть к насилию — ввяжется Хозяйка горного хребта или кто-то из её семьи, и тогда ему несдобровать.
-- Ооооооох, ну, Станиславушка, не будь так жестока ко мне~! — протянул драматично тот. — Что я ещё могу для тебя сделать???
— Иди убейся, — улыбчиво подмигнула Станислава, высунув игриво язык.
Ярополк сжал агрессивно кулачки, да так, что послышался хруст.
— Ладно, твоя взяла. Забирай на здоровье, — негромко прошипел тот.
— Погоди-погоди, дорогой мой! — в руках чертихи появился лист бумаги. — Ты уж будь добр, подпиши кровушкой своей! Ты в первую очередь заключаешь договор с моей боярыней, я могу прислуживать тебе только и только после её одобрения, сам знаешь, хи-хи~!
— Вот... — из его уст чуть не вырвалась брань, - Вообще без проблем, Станиславушка, давай!
Ярополк одарил ту яркой улыбкой и блестящими от удовольствия глазками, но атмосфера вокруг дуба отлично сдавала истинные эмоции Хозяина Леса, что не могло не позабавить Станиславу.
«Строит из себя лидера, свято верит в то, что ведёт лесную нежить за собой, но на деле так жалок. Даже сейчас лицо сохранить не может, ведь всё пошло не по его плану. Язык тела сдал юношу и сейчас. Мне так смешно», — посмеялась в душе чертиха и перепрыгнула на ветку рядом с ним.
Долго ждать не пришлось: Ярополк добровольно оттянул длинный рукав кафтана вместе с одеждой под ним, оголив руку. Станислава, что-то напевая себе под нос, впилась когтями в чужую плоть. Капли чёрной крови стекали по руке и, падая на лист жёлтой бумаги, постепенно отдавали золотистым свечением. Обоих во тьме ночной обдало порывом ледяного ветра, будто Хозяйка горного хребта дала согласие на использование Станиславы в своих целях взамен на кусок территории, и тогда лист покрылся толстой коркой льда, пока не растворился в пространстве.
— А теперь, — чертиха с довольной мордой выхватила «подарочек» для княжны, — я пошла.
Ехидно посмеявшись, та спрыгнула с дуба и, приземлившись на колени, обратилась в человеческую девушку. С невиданной скоростью та убежала в сторону горной деревушки, оставив Хозяина леса с Жар-птицей наедине. Ярополк моментально сбросил маску и хмуро скрыл изорванную чертихиными когтями плоть в рукав кафтана. Мерзость.
— Выбрала территорию ближе к горной деревне, где и оберегают Спасскую Волхвы, как мило и заботливо с её стороны, — оскалился тот. — Даже не попыталась скрыть, что территория нужна ей не только для расширения влияния Салтычихи, но и для того, чтобы отгородить княжну от меня. Понимает же, сучка, понимает.... Что ж, — юноша понемногу встал на ноги. — Не знаю, для чего ей сдалась эта девка, как и горный культ Волхв, но пускай только попробует ослушаться моих указаний. Я могу оказаться и пострашнее Кровавой Салтык, ха...
Когда он вытянул неповреждённую руку в сторону, Жар-птица моментально уселась на неё в ожидании указаний.
— От тебя, солнышко, требуется проследить за этой нежитью. Не бойся, она тебя не посмеет тронуть, просто следи и докладывай, большего я от тебя не прошу. Поняла, моя хорошая? — произнёс с искренней нежностью в голосе тот. На это Жар-птица кивнула и незамедлительно полетела за Станиславой вслед.
Бросив очередной взгляд, полный убийственным намерением в сторону горного хребта, Ярополк Олегович спрыгнул с дуба и постарался как можно быстрее уйти прочь от этого места. В голове то и делали, что мелькали воспоминания пятнадцатилетней давности, вызывая на сердце лишь боль и противоречивые эмоции. Всё произошло как будто вчера: его мучительная смерть, тьма одержимых мертвецов, униженная нежить и озлобленные небеса. Воспоминания одни за другими всплывали в памяти, открывая старые раны, заставляя мёртвое сердце биться а руки трястись.
«Мерзость! Мерзость! Мерзость! Мерзость! МЕРЗОСТЬ! МЕРЗОСТЬ! МЕРЗОСТЬ! МЕРЗОСТЬ!» — одно и то же слово повторялось и повторялось в голове, пока тот не растворился в дубовой чаще.
.
..
...
Облака алого оттенка постепенно покидали звёздное небо, позволяя лунным лучам осветить горы, леса и деревни. Небольшой двухэтажный домик на горной опушке берёзового леса мог показаться брошенным многие годы назад, но это было слабой иллюзией, дабы лишний раз не привлекать внимание нежити к этому месту.
Станислава подбежала к самой высокой берёзе, подалась вверх и, оттолкнувшись от дерева, запрыгнула прямиком на подоконник небольшой комнаты, где и спала переродившаяся княжна.
— «Хе-хе-хе, мать, ты попала», — чертиха с игривой улыбкой, намеренно села на ноги спящей. Для полного эффекта её образа при свете Луны Станислава намеренно оставила лапы, когти, рога, уши и чертов нос и не могла дождаться, когда Настя проснётся и увидит нежить во всей красе, полностью насрав на сказанные слова лесного недокнязя — Просыпа~а~йся!
Настасья после утреннего потрясения, услышав знакомый голос, раскрыла глаза и, увидев незваную гостью в порванном чёрном сарафане с венцом на голове, хотела закричать во всё горло, но её рот оказался закрыт волосатой рукой с длинными чёрными когтями. — Чшшшш! Сестрёнка, ты почему кричишь! Что-то случилось?! Ты как себя чувствуешь?! Тебе плохо?! Неужели снова поднялся жар... — Станислава голосом сестры Марфы продолжала нести успокаивающие речи с искривлённым в безумной улыбке лицом и широко открытыми глазами.
Спасская на глазах сходила с ума, вертясь из стороны в сторону и пытаясь впиться ногтями в чужую руку. Из глаз хлынули слезы, а разум помутнел ещё сильнее, чем на момент смерти. Перед глазами всё двоилось, как и голос нежити. Красивое звёздное небо с луной пожирало огромное чёрное пятно, пока на фоне берёзового леса и гор не появилась тысяча глаз, так и пытавшихся заглянуть.
Они СЛЕДИЛИ за ней.
Они СМОТРЕЛИ на неё.
Они СЛЫШАТ её мысли.
Они ЗНАЮТ, где она.
Они ДОБРАЛИСЬ до неё.
В стене у двери появилось точно такое же чёрное пятно, из которого сначала показалась макушка, затем лицо, а после и шея. Как только чёрная голова оказалась в помещении, рот существа раскрылся, обнажая тысячу огромных сломанных зубов. Глаза у существа отсутствовали, как и большая часть волос на голове.
- ПОМОГИ, ПОМОГИ НАМ! ПОМОГИ НАМ! НОГИ! НОГИ! СПАСИ НАС! БОЛЬНО, КАК ЖЕ БОЛЬНОООО! ПОМОГИ! — душераздирающе вопило оно, пытаясь просунуть плечи.
Рядом появилось пятно поменьше, возле него пятно побольше. Чем больше просовывалось голов, тем сильнее становились крики.
Они НАШЛИ её.
Они ПОМНЯТ её.
Они НЕНАВИДЯТ её.
Они хотят УБИТЬ её.
Они хотят ОТОМСТИТЬ ей.
Призраки из прошлой жизни одни за другим пытались попасть в помещение. Неродившееся тело ребёнка с широко открытым ртом и пробитым насквозь животом пролезло полностью через потолок и, не сумев ухватиться за что-либо в воздухе, плюхнулось вниз. Хрясь. На полу уже лежало кровавое месиво с вывернутой шеей. Оно изо всех сил пыталось доползти до кровати, отчаянно открывая широко рот, словно крича от адской боли.
Чертиха, не сдерживая смех, расхохоталась на всю комнату:
— ХА-ХА-ХА-ХА! Посмотри, ну же, посмотри!
Младенец, ухватываясь тем, что осталось от его пальчиков за ковёр, потихоньку добрался до кровати. Куски мяса и органов с едва державшейся на плечах головой вывернули позвоночник и навалились всем весом на свисающее с кровати одеяло.
Медленно издавая непонятные звуки, на кровати показалась наклонённая в сторону голова с дырой на макушке, затем ручки, а после и всё то, что осталось от тела. Младенец напоминал разорванного червя с органами наружу.
«НЕТ-НЕТ-НЕТ-НЕТ, НЕ ПРИБЛИЖАЙСЯ! ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ!» — запах гниющей плоти ударил в нос. — «ЧТО Я СДЕЛАЛА В ПРОШЛОЙ ЖИЗНИ?! ЗА ЧТО МНЕ ЭТО ВСЁ?! УБИРАЙСЯ! УБИРАЙСЯ! Я НИЧЕГО НЕ ПОМНЮ!»
Неожиданно пробило осознание, от которого сердце чуть не остановилось: Она ничего не помнит. Вторая половина её жизни забылась совсем, оставив в голове белое пятно. Только не это.
Пока Спасская лежала, не имея возможности закричать или хоть как-то пошевелиться, младенец дотянулся до её руки и со всей злобой хотел вонзить зубы в её ладонь, но чертиха этого ему не позволила. Станислава взяла того за шкирку и пристально посмотрела на медленно теряющую сознание девушку. Рука княжны сама по себе потянулась к младенцу и в одно мгновение оказалась внутри дырки в его животе. Пальцы расслабленно прижались к гниющим органам. Так могло продолжаться и дальше, пока ногти не впились в кишки, отчего младенец закричал нечеловеческим басом.
«ПРЕКРАТИ, ОСТАНОВИСЬ, ОСТАНОВИСЬ, ОСТАНОВИИИИИИИИСЬ, ПРЕКРАТИИИ, ПРЕКРАТИ! ПРЕКРААААТИИИИ!» — мысленно вопила Настасья во всю глотку. — «ХВАТИТ, ХВАТИИИИИИИИИИИТ АААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА!»
Настасья уже не понимала, галлюцинации ли это или реальность. Огромные глаза, наблюдающие за каждой её слезинкой, нежить вдавливающая измотанное тело в постель и контролирующая её руку; запах гнилой плоти, кричащие о помощи призраки прошлого и этот младенец... Его искалеченные черты лица напоминали ей кого-то... Того, с кем она была так близка в прошлом, кого хорошо знала.
Но кого?
Сердце практически не билось, слезы перестали течь, разум помутнел, а глаза болели от полопавшихся сосудов. Тело само по себе дрожало, пока та отчаянно пыталась сохранить рассудок. Спасская и не сразу заметила, как чертиха неторопливо приблизилась к её лицу, и, когда их глаза встретились, Настасья не выдержала и потеряла сознание. На большее её не хватило.
— Какая же ты милашка, — хихикнула Станислава. — Ну ничего, рано или поздно ты обязательно привыкнешь к такому тёплому приёму!
Чертиха немедля отшвырнула мёртвое тело младенца в дальний угол, окончательно превратив его в гнилую кашу, а затем приподняв окровавленными руками голову княжны, осторожно надела ей на шею финифть с изображением Жар-птицы и золотой хохломы.
— Кошмарной ночи, Великая Княжна Спасская Анастасия Ярославовна, ещё увидимся! — с этими словами нежить покинула комнату через окно.