Когда Хайтам даже через наушники слышит дикий грохот и скрежет, разносящийся по всему этажу Академии, он не придает этому значения. Конечно, обычно такое поведение здесь не принято, и всё же ситуации бывают разные. В конце концов, это не его дело. Пусть лучше разбираются матры, это их работа. Только вот на шум никто не является, а редкие прохожие лишь ускоряют шаг, надеясь побыстрее минуть неспокойное место.

Вздернув бровь, аль-Хайтам с не присущим ему обычно любопытством направляется к источнику шума. И чем ближе он подходит, тем отчетливее понимает, что его источник находится аккурат за дверью в кабинет Кавеха.

— Ну и что ты здесь устроил? — Хайтам опирается плечом о дверной косяк, наблюдая, как Кавех, в ярости разносит модель Алькасар-Сарая, над которой корпел несколько месяцев.

Появление нового лица не только не приводит Кавеха в чувство, но, кажется, наоборот, провоцирует его ещё больше. Модель фонтана летит прямо в Хайтама. Увернуться нетрудно, но пусть Кавех и взбалмошная натура, не в его характере в людей чем-либо швыряться.

Хайтам закрывает за собой дверь и аккуратно переступает творящийся бедлам на полу: чертежи, письменные принадлежности, деревянные обломки, бывшие ранее макетом, книги и ещё много всего, что Хайтам даже не собирается рассматривать.

Хайтам хватает руку Кавеха как раз в тот момент, когда он готов запустить чернильницу прямо в стену.

— Что за истерику ты тут устроил?

— Пусти меня! — Кавех смотрит на него покрасневшими глазами, в которых неожиданно нет злости и ярости. Зато есть боль, потерянность, отчаяние. И сердца Хайтама пропускает неожиданно удар.

— И не подумаю, пока ты не прекратишь этот погром.

Кавех старается вывернуть руку, отстраниться, отойти как можно дальше, но Хайтам уверенно теснит его к столу, зажимая между собой и мебелью.

— Так что происходит? — глаза в глаза.

— Я банкрот... — губы Кавеха начинают дрожать. — У меня не осталось ничего. Ни дома, ни сбережений. Я... Я...

Чернильница выскальзывает из ослабевших пальцев. Ковер смягчает удар, не давая стеклянной колбочке разбиться. И всё же крышка отлетает, марая дорогой ворс.

Кавех неожиданно обмякает в чужих руках, хватаясь свободной рукой за плечо Хайтама и в него же утыкаясь.

— У меня больше ничего нет... Ничего...

— Что произошло?

— Она обманула меня... Вывернула всё... Не заплатила, а мне ещё и пришлось отдать всё, что было... И как я теперь... Как мне быть?

Кавех почти не издает звуков, но ощущение горячих слез ни с чем не спутать. Хайтам несмело кладет ладонь на чужие волосы, мягко поглаживая.

— Тише, — Хайтам не мастер утешать. Да и наверняка Кавех сам допустил уйму оплошностей, позволив обвести себя вокруг пальца. И всё же слова не срываются с губ, хоть и вертятся на языке. — Ну же, Кави, успокойся.

Хайтам нечасто позволяет себе называть его _так_. И всё же никто, кроме него не назовет Кавеха этим милым именем. И он это прекрасно знает, как и знает, как много оно значит для Кавеха.

Ладонь с силой сжимает плащ Хайтама.

— Мне даже пойти некуда, — каждое слово сопровождается всхлипом. — Денег нет вообще. Даже самый дешевый номер гостиницы мне не светит.

— Ты можешь остаться у меня, пока не решишь свои проблемы.

Хайтам знает, что пожалеет об этом. Пожалеет и не раз. Несмотря на то, что их связывает, они слишком разные, чтобы ужиться без всяческих проблем. И всё же... И всё же Хайтам не может видеть Кавеха разбитым настолько.

— А можно?

— Если было бы нельзя, я бы не предлагал. Это нерационально.

Кавех поднимает голову и криво улыбается Хайтаму.

— Рациональность — твоё всё.

— Как и твоя эмоциональность, — Хайтам выпускает Кавеха из своих объятий, позволяя утереть позорные слезы слабости. — Пойдем. Сейчас в этом хаосе и в твоём состоянии всё равно тут делать нечего.

Кавех не дает ему сделает шаг в сторону, удерживает за плечи и прижимается к губам на секунду-другую.

— Спасибо, — тихим шепотом в самые губы.

Аль-Хайтам почти невесомо касается поцелуем виска. Слишком заботливо даже для него, что неловко обоим.

— Пойдем уже.

Кавех кивает и позволяет вывести себя из устроенного собственноручно бедлама. Он даже не заботится о том, чтобы закрыть дверь на ключ. Всё равно там не осталось ничего ценного.

И всё же самое ценное, что есть у Кавеха, осталось при нем. И уголки губ непроизвольно поднимаются, когда он украдкой по дороге к дому Хайтама нет-нет, да кидает всё же на него взгляды. А тот лишь делает вид, что не замечает. По крайней мере его Кави теперь хоть немного, но снова улыбается.