Сухо смотрит на календарь, на обведенную красным кружочком дату. Особенный день, почти как день рождения.

Уже прошло целых девять лет, как он впервые увидел маленького продрогшего перевертыша леопарда. Малыш еле держался на лапках и даже не издавал ни звука. Снег, сыпавший хлопьями с неба, шапкой ложился на голову и пятнистую спинку.

Тогда сердце Чунмена сжалось от одного вида. Он не смог пройти мимо. Котенок жался к нему как можно крепче под тёплой пуховой курткой, куда Чунмен его спрятал от непогоды, словно пытаясь впитать всё тепло чужого тела.

Котенок был достаточно смел для того, кто оказался на улице и уже вечером смущённо сидел перед Чунменом в своём человеческом обличие, болтая ножками, что не доставали до пола сидя на кресле.

— Как тебя зовут?

— Минсок. Ким Минсок.

— А я Ким Чунмен. Сколько тебе, малыш?

— Уже 12.

— Да?.. — Чунмен критично осматривает внешность ребёнка. — А выглядишь лет на восемь.

— Я знаю.

Чунмён не знал тогда, что будет делать дальше, но был уверен, что поступает верно. Он и сейчас уверен, что поступил так, как должен был.

— Минсок, просыпайся, — тихий шепот касается ушка. Леопард недовольно дергает хвостом и пытается уползти под одеяло, спрятавшись от Чунмёна. Но он слишком хорошо знает такие повадки и мгновенно вдергивает одеяло с постели.

— Даже не надейся. Я и так дал поспать тебе до одиннадцати.

— Чунмён, ты бука, — Минсок принимает человеческий вид и заспанно трет глаза.

— Одевайся и топай на кухню, завтрак готов

— Угусь, — парень с закрытыми глазами шарит рукой по стулу, стоящему рядом с кроватью, в поисках толстовки. Чунмён умиляется этой картине. Заспанный Минсок всегда очень мил, словно ребенок. Хотя он давно уже вырос.

Завтрак проходит в молчании. Минсок еле открывает глаза, а Чунмён внимательно следит за ним, в который раз рассматривая такие знакомые черточки.

— Там выпал снег, поэтому я хочу слепить с тобой снеговика.

Минсок приоткрывает один глаз и отхлебывает из чашки кофе.

— Не пойду. Там холодно.

— Ну, Минсок, — Чунмён пытается строить милую моську, но у него это плохо выходит, что Минсока это лишь смешит.

— Максимум леопардом. И в твоем шарфе.

Чунмён закатывает глаза.

— Почему ты постоянно забираешь мой шарф.

— Потому что он красный и напоминает Рождество. А ещё он пахнет тобой.

Минсок вновь трет глаза и пересаживается на колени Чунмёна, прижимаясь всем телом.

— Вроде вырос, а остался всё таким же.

— Это разве плохо?

— Нет. Абсолютно точно нет.

Чунмён тянется к любимым губам, но в итоге касается мокрого носа довольно скалящегося леопарда.

— Минсок!

А Минсок смеется и беззаботно лижет чужую шею и уши, выражая свою любовь к этому прекрасному человеку, что когда-то пригрел его.