Тишина... тишина... тишина...
Единственное, чего Ловино Варгас хотел в своей жизни - это тишину.
Фраза "Слова могут причинить боль" для итальянца всегда имела буквальное значение, ведь Ловино Варгас был проклят.
Всю жизнь он был в состоянии слушать сердца людей. Когда точно все началось, он понятия не имел, но с тех пор, как помнил, всегда страдал от этого; прямо с того времени, когда был младенцем, его единственным воспоминанием являлись слова, которые он слышал бесконечно, без перерыва, как безжалостное эхо, не оставлявшее его в покое.
- Замолчите! - вопил шестилетний Ловино, который свернулся в углу зала в детском саду и плакал со всей силой.
Целая куча голосов собирались в его голове, все в одно время и в разных тонах, создавая невыносимый гул.
- Замолчите! - повторил он, безутешно рыдая и закрывая уши руками. Рядом с ним его близнец Феличиано пытался выяснить, что с ним, но Ловино не прекращал кричать и плакать.
- Лови, что случилось? Тебе плохо? У тебя голова болит? - Одна из добрых воспитательниц хотела его успокоить, но Ловино не останавливался, прижимая руки к ушам.
《Да что ж с ним такое? Почему он никак не заглохнет? Здесь же никто не шумит.》
Малыш ясно слышал ее мысли и начал еще сильнее рыдать и кричать. Все шумели, все! Все разговаривали без передышки и если это не прекратится, его голова скоро лопнет!
- Ве~ братик ... мама сейчас придет, все будет хорошо, — старался утешить его Феличиано.
Нет... ничего не будет хорошо, потому что этот шум никак не заканчивался.Тишина... Ну пожалуйста, он всего лишь хотел тишину...
Чтобы все наконец то замолчали.
《Странный ребенок. Он сумасшедший. Какой-то он не такой. Ненормальный. Все время орет. Больной на голову. Феномен.》
Он все это мог слышать.Абсолютно все, и когда поднял голову, заметил, что все дети на него смотрели, пока говорили эти вещи не открывая рот, все в одно время повторяли эти слова без конца, пронизали его взглядом и оскорбляли своими мыслями.
- Я не сумасшедший, я не странный... Замолчите, — умолял он, стиснув зубы. Но чем дольше он это делал, тем чаще другие, казалось, повторяли свои фразы. И вот у него лопнуло терпение.
- Хватит! - закричал он в конце концов и хотел броситься на детей, от которых доносились эти голоса, но воспитательница успела поймать его и взяла его на руки, чтобы попытаться утешить.
- Лови, успокойся! - просила она.
- Замолчите, замолчите, замолчите! Замолчите наконец то все! - рыдал он, выворачиваясь из рук женщины, которая велела одной из коллег срочно позвать мать близнецов.
Они пробовали успокоить Ловино, но тот им не давал, пинал и бил кулаками, пытаясь укусить каждого, кто хотел его остановить. Но в конце концов, Феличиано объяснил им, что надо делать, чтобы его брат хотя бы перестал плакать.
Они разрешили ему залезть в один из офисных шкафов, в темноту, подальше от шума. Мальчик закрыл за собой дверь и снова прижал руки к ушам, пытаясь этим облегчить головную боль. Темнота ему помогала, частичная тишина тоже, и он закрыл глаза, прячась от всего мира, который причинял ему боль. Он мог слышать шепот сердца брата, тот волновался за него.
У Ловино была привычка прятаться во время кризиса, бежать туда, где было узко и темно, и если можно, так долго там оставаться, что можно было заснуть. Он всего лишь хотел покоя. Больше ничего.
Но тут пришла мама и он услышал весь сумасшедший дом в ее голове.
《Опять он стал агрессивным? Но почему же? О нет, значит, из этого детского сада его тоже выгонят ... это уже третий в этом году. Может отвести его к врачу? ... но денег мало. И что мне делать с Феличиано? Я не могу и его взять отсюда, но он не захочет быть без Ловино ... Что мне делать? Столько проблем.》
Вот это думала его мать, пока из ее рта выходило одно извинение за другим. И вот так маленький, всего лишь шестилетний Ловино пришел к выводу, что одно его существование являлось проблемой для всех окружающих.
- Братик ... мама уже здесь, мы можем идти домой, — шепнул ему Феличиано через дверь. Ловино не хотел выходить, но мама его вытащила, ласково погладила ему по голове и взяла его на руки, чтобы увести вместе с Феличиано, сказав, что все будет хорошо.
Ложь. Она думала что угодно, только не это.
Вскоре Ловино понял, что люди постоянно врали.
С этого времени родители начали его таскать к разным врачам, потому что все сильнее волновались из-за странного поведения их сына. Сначала они его привели к педиатру, чтобы тот посмотрел, откуда происходит частая головная боль Ловино. Ничего не нашлось.
Потом пошли с ним к другому доктору. Опять ничего. И затем, к следующему и к следующему. К стольким врачам, что можно было наполнить целую телефонную книгу.
《Он всего лишь хочет привлечь к себе внимание.》
Все они думали одно и то же, после того как осмотрели его, сделали радиографические снимки и провели все остальные неврологические исследовании. Эта фраза для него звучала как итог его диагноза; просто ребенок, который желал внимание и любовь родителей. Ничего особенного.
Итак, они перешли от врачей к специалистам, потом от специалистов к психологу, а от психолога к психиатру.
《Сумасшедший. Шизофреник. Больной на голову.》
Мысли становились все ужаснее, все коварнее. Ловино видел, как мама и папа, улыбаясь, брали его за руку, уверяя, что все будет хорошо, но в то же время слышал, как они мысленно плакали. Постоянно, день и ночь. И в этом виноват был он. Их грусть носила его имя.
Ловино начал ненавидеть эти улыбки, поскольку прекрасно мог воспринимать их боль, начал чувствовать отвращение, которое ни один ребенок его возраста не должен испытывать при виде своих родителей, старающийся быть сильными ради него. Он слышал все, слышал, как их сердца разбивались и разваливались на куски. И вот так, он в очень юном возрасте решил взвалить на свои маленькие плечи огромный груз.
- Я уже ничего не слышу, — сказал он однажды утром, после того как встал. Мама и папа посмотрели друг на друга, а потом на него. - Я не слышу никакие голоса и голова больше не болит. Думаю, что выздоровел, — соврал он так, как научился у всех вокруг него.
Родители побежали его обнять и задать кучу вопросов, на которые он отвечал, стараясь звучать так нормально, как мог. Со временем мама и папа перестали плакать и начали снова смеяться от облегчения. В отличие от самого Ловино.
Он все чаще стал прятаться в странных местах, объясняя, что это всего лишь игра с Феличиано. Но это, конечно, ложь. Каждый раз, когда его голова чуть не взрывалась, он сразу же бежал в шкаф или под кровать и оставался там часами. Выключая свет и кладя руки на уши он принимался ждать... и ждал... и ждал.
- Ве~ я знаю, что ты их все еще слышишь, — сказал Феличиано, когда однажды ночью залез к нему в кровать и помог ему прикрывать себе уши, а прикрывал Ловино их потому, что прекрасно слышал мысли своих родителей из соседней комнаты. Они думали о проблемах и о деньгах, а дистанция между ними постоянно росла.
- Не бойся, я никому не скажу, — добавил Феличиано шепотом, глядя ему прямо в глаза.
- Фели, мне это так надоело, — ответил Ловино также тихо, пытаясь облегчить боль.
- Тебе больно слышать эти голоса? - спросил его брат. Ловино кивнул.
- А мой? - В этот раз старший покачал головой.
- Ты же говоришь, то что думаешь, — ответил Ловино. Феличиано улыбнулся и подвинулся ближе к брату, чтоб только он мог его слышать, хотя кроме них в комнате никто не находился.
- Тогда я обещаю, что всегда буду тебе говорить то, что думаю. Я тебе не буду делать больно, ве ~, — сказал он, на что старший лишь кивнул и закрыл глаза, пытаясь уснуть.
После этого обещания, братья подрастали, стараясь вести нормальную жизнь, но для Ловино каждый день был мучением, которое становилось все хуже, чем лучше он понимал значения слов. И постепенно, будто раковая опухоль, разпостранящеся по его сердцу ... он начал ненавидеть все вокруг себя.
Если было уже тяжело узнать, что один человек врал, еще тяжелее являлось заключение, что весь мир врал. Ловино заметил, что люди вокруг него постоянно противоречили самим себе, никто не был искренним, кроме его брата, который, не забывая свое обещание, рассказывал ему даже свои самые личные секреты, не оставляя ничего для себя. Но остальные не были такими, из-за чего Ловино начал избегать их и изолировать себя, пытаясь удалится подальше от этой развращенной части почти каждого человека в мире, боясь заразиться их лицемерием.
Он часто не ходил в школу, говоря, что у него мигрень. Часто, это являлось правдой, но иногда у него просто не было настроения слушать осуждения своих учителей и одноклассников. Феличиано не всегда мог остаться с ним, поэтому Ловино, когда находился один дома, прятался под кроватью и спал, пока все не пришли домой и шум начинался снова.
Начальную школу он закончил только благодаря своей матери, которая поговорила с директоршей и призналась ей о его проблемах со здоровьем. Так он попал в среднюю школу, грубым, асоциальным и некомпанейским... Его ненависть к людям и их лицемерию росла все быстрее и быстрее; неуправляемо, так же, как все мысли, которые он день за днем слышал.
《Как этот тип надоел. Достал уже. Я его боюсь. Лучше бы его выгнали из школы. Странный. Какой ужасный человек.》
Кое-как Ловино привык к этим ежедневным словам, но пронзительная боль все равно усиливалась, так что он ложился на свою парту, прижимал руки к голове и стискивал зубы, кусая себе язык, чтобы попытаться проигнорировать мигрень.
《Опять он себя ненормально ведет. Почему он это делает? Такой странный. Может, у него с головой что-то не в порядке?》
- Ловино, ты в порядке? - спросила его однажды самая красивая и внимательная девочка его класса, когда увидела его в этой позиции, которую все считали такой странной. Он посмотрел на нее. Сегодня боль была такой сильной, что у него расплывалось почти все перед глазами. Она на него глядела с взволнованным взглядом, которым могла бы обмануть каждого.
《Почему именно мне его спрашивать? Я его боюсь, не хочу находиться рядом с ним.》
- Если хочешь, я с тобой пойду в медпункт. Давай, вставай, — предложила она с милой улыбкой, предлагая ему руку.
《Боже, умоляю тебя, чтоб он меня не тронул!》
- Лгунья... - пробормотал Ловино, но девочка его не услышала, а все еще стояла с протянутой рукой, бесконечно думая об одном и том же, как кассета.
- Хватит уже врать! - набросился на нее Ловино, вскочил со стула и так сильно ее толкнул, что она упала и вскрикнула от неожиданности.
Вдруг все повернулись к нему, чтобы увидеть, что произошло, а некоторые пошли на помощь девочке, которая начала плакать от испуга и удара.
《Он что, чокнулся?! Сумасшедший! Больной! Жестокий! Идиот.》
- Замолчите! - закричал вдруг Ловино так громко, что все онемели. Но в их головах царил дальше хаос из мыслей, критики и оскорблений, направленных на него.
- Замолчите, замолчите! - продолжал он орать, пятясь назад от каждого слова, доходящего до его ушей, от каждой мысли про него, которая ударяла сильнее каждого кулака.
Его мозг болел все сильнее и сильнее, так, что его начало тошнить. Единственное, чего он хотел - чтобы все прекратили думать и чувствовать, но они продолжали в том же духе. Прибежали даже школьники других классов, делая шум еще более невыносимым. Было больно... Так больно.
Он прекрасно знал, что его вырвет, если сию секунду оттуда не сбежит. Так что, отталкивая всех, кто пытался его остановить, он смог выбраться и побежать куда глаза глядели. Достигая медпункта, он, забывая, что ему уже не шесть лет, полез под единственную кровать, плотно прижал руки к ушам и закрыл глаза, погружаясь в темноту под матрасом.
Темнота, тишина и чернота этого места его успокоила. Он находился далеко от всех и слышал лишь тихий шепот, который руки на ушах еще и подавляли. Парень хотел убежать. Ненавидел школу, ненавидел толпы, ненавидел людей... Ненавидел свою жизнь.
- Братик, - вдруг услышал он голос брата в медпункте. Естественно. Тому, как всегда, не было трудно найти его укрытие. Несмотря на то, что его одежда запачкается и что он сделает из себя посмешище, Феличиано полез к нему под кровать и положил руки на уши старшего, как делал всю жизнь, с детства.
- Я узнал, что случилось. Тебе уже лучше? Мне позвонить маме? - спросил он у тяжело дышавшего Ловино.
- Нет, не надо. Я побуду еще немного здесь, — ответил Ловино тихим тоном, ведь каждый раз, когда страдал от этих припадков боли, он боялся даже собственного голоса.
Чувствуя тепло рук брата на своих, он минимум три раза глубоко вдохнул, попытался расслабить плечи и шею и ждал, пока боль уменьшится.
- Братик, думаешь, что медсестра будет ругаться, если нас здесь увидит? Ве~, - сказал Феличиано, ерзая по полу.
- Да пошла она, — ответил Ловино. Его брат засмеялся.
Такие ситуации часто повторялись, эти вспышки гнева, которые заставляли Ловино бить своих одноклассников, после чего он прямо во время урока бежал в медпункт или в лабораторию и прятался там до конца школьного дня. Он неделями без справки отсутствовал в школе и держался подальше от больших групп в классных залах или на перемене. В конце концов он превратился в одинокого человека с вечным недоверием в своих молодых глазах.
И вот так он, несмотря на свое поведение и свои плохие оценки и без единого друга кроме брата кое-как попал в старшую школу.
Но для Феличиано школьная жизнь являлась не менее трудной, ведь он слабый парень, у которого развилась сильная зависимость от брата, из-за чего почти не мог общаться с другими. Разумеется, одноклассники заметили его странную потребность все время находиться рядом с близнецом и быстро пустили слухи и часто насмехались над ним.
А над Ловино они уже давно закончили издеваться, теперь просто игнорировали его, чтобы не рисковать получить удар или вызвать у него непонятный приступ бешенства. Поэтому Феличиано, который абсолютно не умел защищаться, стал для всех отличной мишенью.
《Вот он идет. Девчонка. Неужели инцест легальный? Фу, какая гадость. Они больные.》
- Фели, почему ты мне не сказал, что над тобой издеваются? - спросил Ловино, пока они сидели в одном из старых школьных залов, которыми больше не пользовались и ели свой обед. В комнате окна были забиты гвоздями и не пропускали свет, из-за чего никто туда не заходил; идеальное место для Ловино.
- Ве~ они не издеваются... а просто говорят плохие вещи, — ответил нервно Феличиано и пожал плечами, на секунду забывая, что не мог ничего скрыть от Ловино.
- Это одно и то же, — сказал Ловино, глядя на брата, кто ерзал на месте и заставлял себя улыбаться ... ему не нравилась эта его сторона.
- Да ничего, не волнуйся, — сказал тот.
《Оно меня не тревожит, потому что они ничего не знают и не понимают. Я не могу на них злится.》
Феличиано смотрел Ловино прямо в глаза, пока думал это. Со временем они создали этот секретный путь коммуникации: когда Феличиано было трудно сказать что-то вслух, он об этом думал, зная, что Ловино мог его слышать. При этом он смотрел старшему в глаза, давая ему понимать, что он ему разрешает прислушиваться и не было никакой причины чувствовать себя виноватым.
- Ты идиот, — пробормотал старший и они продолжили обед.
Хотя Феличиано и не тревожили насмешки, этого нельзя было сказать о другом брате Варгасе.
Парни выходили из школы, чтобы пойти домой. У Ловино не было никого, с кем бы попрощаться или кто пригласил бы его сыграть в компьютерные игры и встретиться с девочками. Все его считали просто тенью, пролетающей мимо них.
Они перешагнули порог школы так же быстро, как и всегда, потому что Ловино терпеть не мог находиться на улице дольше чем необходимо. Ежедневная дорога в школу и домой являлась для него чистым мучением.
На улице они столкнулись с маленькой группой одноклассников Феличиано, которые начали странно смеяться, когда братья прошли мимо них. Те быстро поняли почему, больше всего Ловино, кто ясно слышал каждое слово их извращенных мыслей.
Таких неприличных, что старший брат резко остановился... вот это перешло уже все границы. Как эти парни только могли иметь такие развращенные мозги?
- Братик? - позвал его Феличиано, когда заметил, что Ловино покраснел от злости и у него начали трястись руки. Сразу же Феличиано направил свой взгляд на группу, и как только хотел вернуться к брату, тот уже набросился на одного из парней.
Ловино повалил другого на пол и начал его бить, будто его жизнь зависела от этого. Остальные побежали на помощь другу и вместе оттянули от него бешеного Ловино.
Пусть он заглохнет! Пусть этот чертов ублюдок заглохнет! Пусть он больше никогда не сможет создать ни одной мысли до конца своей проклятой жизни!
Для этого Ловино бил его по лицу. Он не остановился, пока не почувствовал, что сломал ему зуб и начала литься кровь. Он просто хотел, чтоб тот наконец замолчал! Чтобы все замолчали!
- Подождите, не надо! - умолял Феличиано, пытаясь остановить парней, но был также затянут в драку.
Конечно, близнецы находились в худшем положении, и в конце концов оказались побитыми на асфальте. Но другим тоже хорошо досталось: кровотечение из носа, поломанный зуб и куча синяков, которым понадобится много времени, чтобы исчезнуть.
Феличиано и Ловино пришли ранеными домой. Их мать конечно же выругала и отправила с наказанием в свою комнату, но Ловино было все равно. Для него было достаточно наказания, что он не смог остановить мысли этого типа. Он бы с удовольствием убил его, чтобы заткнуть его навсегда.
- Ве~ братик, не делай больше такого, это опасно, — сказал Феличиано и положил себе тряпку со льдом на опухший глаз, пока они оба лежали на его кровати.
- Мне пофиг... Они это заслужили, весь мир это заслужил, — ответил Ловино. Феличиано печально на него посмотрел.
- Я всех ненавижу... хочу, чтоб все люди исчезли, чтоб мир рухнул и развалился на маленькие кусочки. Пусть все в конце концов сдохнут, - Феличиано ничего на это не ответил, а просто с болью на лице глядел на раненые костяшки брата.
Иногда младший желал иметь способность Ловино, чтобы узнать, что его сердце в самом деле говорило. Может быть, Ловино не ненавидел людей, а просто чувствовал себя преданным ими?
Наконец он окончил школу, но проблемы продолжались. Это проклятие - слышать то, чего не хотел знать, узнавать даже самые мрачные секреты людей стало невыносимым для Ловино. Он старался все вытерпеть, но его терпение окончательно лопнуло.
Каждый считает, что узнавать интимную сферу людей было бы классно. Разумеется, ведь знание — сила и может дать много хорошего. Ну, а если это были секреты собственных родителей? Секреты этих на вид сильных людей, опор семьи... Ловино не мог терпеть больше всего это лицемерие, не мог терпеть видеть, что даже у самых близких ему людях имелась эта темная и жалкая часть существования.
Например, что у его папы была любовница.
Папа каждый день возвращался домой, развязывал галстук, приветствовал всех с улыбкой и вытаскивал пиво из холодильника. Затем садился за стол, рассказывал какой-нибудь анекдот, услышанный в бюро и спрашивал всех, как был их день, спокойно ужиная, будто не было никакой женщины, с которой он спал в каком-то дешевом отеле.
И все участвовали в его театре, кроме Ловино, который с такой силой накалывал мясо на вилку и резал его ножом, словно хотел кого-то убить. Пока все смеялись, пока все играли в счастливую семью, старший сын не открывал рот, а всего лишь наблюдал за этой жалкой пантомимой. Он потерял все уважение и всю любовь к своему отцу, а тот никогда не узнал, почему его сын никогда больше не относился к нему как прежде.
Или какой несчастной была его мама и что каждый день для нее являлся мучительной рутиной, во время которой уплыла вся ее молодость, пока она воспитывала сыновей и жила в браке, который все больше разрушался.
И день за днем она притворялась, что все в порядке, всегда мило улыбалась, готовила им еду и целовала их в лоб, гладя их по голове, будто они все еще маленькие. Не несмотря на все, Ловино с тревожной ясностью слышал, как она все сильнее погружалась в собственной тоске, начиная цепляться за своих детей, чтобы не остаться одной. Ее пугала одна лишь мысль - на старости лет остаться одинокой, не успев ничего сделать в своей жизни.
Ловино перестал видеть в ней свою мать, которая его всегда любила и защищала, а смотрел на нее с постоянным сочувствием, что она ненавидела, но отлично прятала ото всех. Даже от Феличиано, кто продолжал жить в хорошо продуманной лжи, которую Ловино не смел разрушить.
Но в конце концов пришел неизбежный развод, как шар, который лопнул, потому что его слишком сильно надули. Все развалилось с удивительной скоростью, но в то же время жизнь Ловино достигла кульминационной точки и он решил взять ее в собственные руки.
Он решил, что ни в коем случае не пойдет учится в университет, так как еле вытерпел школу, что не будет ни от кого зависеть и ни с кем общаться кроме брата. Он не хотел ничего больше знать об этих людях, которые врут даже самим себе. Они вместе с их мыслями и чувствами ему окончательно надоели.
- Я буду жить один, — объявил он вдруг однажды, на что его мать сразу же расплакалась и почти умоляла не уходить.
《Я не хочу оставаться одной! Не покидай меня. Хоть ты. Не хочу быть одной. Не оставляй меня.》
Вот это было хуже всего. Люди всегда плакали из-за этого, они всего лишь хотели спасти самих себя от собственного отчаяния, цепляясь за кого-нибудь другого, который мог бы справиться с тяжестью их существования. Как он это ненавидел... терпеть не мог... Было очень противно.
Он не поддался ни на жалобные уговоры мамы, ни на просьбы Феличиано и уехал далеко, так далеко как только мог, в то место, где было мало людей. Теперь он жил один в доме на самом краю заброшенной деревушки, оборвал отношения со всеми, с которыми имел хотя бы минимальную связь и притворялся, будто вообще исчезнул с лица земли.
Из-за головной боли и потребности убегать от больших масс людей он бесконечно менял работу и не общался абсолютно ни с кем, поскольку ему было противно видеть настоящее лицо тех, которые пытались подружиться с ним. Только чудом он мог выдержать несколько месяцев на одном рабочем месте, но умудрялся выживать, иногда даже с помощью Феличиано, единственного, чей номер у него был записан, единственного, ради кого он вообще поднимал трубку.
Итак, он дошел до 23 года жизни, а мы - до начала нашей истории.
Сможет ли Ловино навсегда спрятаться от чувств других и так избавится от своего проклятия? ... Или же эхо этих чувств проникнет даже до него? ... Ведь скоро издалека прибудет шепот и принесет ему сюрприз, который он никогда бы не ожидал.
Вырастет ли его ненависть к людям или наоборот смягчится, когда он узнает, что на самом деле прячется в мыслях, которые он слышал? ... Пока он еще не подозревал, что скоро познакомится с одним мужчиной, чье сердце будет способно серьезно изменить кое-что в нем.