В один из летних дней, когда на Токио опустилась такая жара, что не хотелось даже выбираться на улицу и дышать пропитавшимся палящим солнцем воздухом, двое парней устроились за столиком в Маджи Бургер и попивали холодные, утоляющие жажду напитки. Один из них был совершенно спокоен и смирял своего соседа напротив пытливым взглядом. Второй же, наоборот, был слишком взвинчен и не знал, куда спрятать глаза. Казалось, если рядом с ним прошуршит пакет, он моментально вскочит на ноги и поднимет панику, такой силы напряжение исходило от него.

— О чём ты хотел поговорить со мной, Кагами-кун? — поинтересовался Куроко, лениво потягивая ванильный коктейль.

Его непринуждённый взгляд прошёлся по лицу Кагами, который заметно напрягся. Он и правда позвал своего одноклассника с целью обсудить одну очень щекотливую ситуацию, уже почти месяц не дающую ему покоя. Но теперь, когда пришло время произнести ту самую новость, с которой Кагами уже успел смириться, стало как-то волнительно на душе.

Он сотню раз прокручивал в голове этот разговор, но сейчас почему-то трусливо пасовал. Что было совершенно не в его правилах. Кагами Тайга, ведущий себя как тигр на баскетбольном поле, поджимал хвост словно трусливый зайчишка под пристальным взглядом Тецуи.

«А может бросить эту затею, — подумал Тайга. — Несколько недель держал всё в себе, так пускай и дальше об этом никто не знает кроме меня».

Но глубокие синие глаза, обладатель которых каждую ночь приходил к нему во снах, отмели мимолетную мысль. Кагами отчаянно желал, чтобы хоть раз, глядя на него, синева этих глаз расплылась в такой же заботе и нежности, какую частенько вызывала Момои-сан.

Тайга шумно вздохнул, Тецуя терпеливо ждал, чувствуя волнение друга и предпочитая не давить на него. Такой уж был Кагами-кун: если начать его подталкивать, он только вспылит. Поэтому вернее всего было недолго потерпеть и дать ему самому собраться с мыслями.

— Я… — Кагами набрал в грудь побольше воздуха, чувствуя, как сердце ухнуло в самые пятки. — Я, кажется, влюбился.

Последнюю фразу он произнёс так быстро, что Куроко сперва решил, будто ему послышалось. Тайга сидел, уставившись на свои пальцы. Кожа на щеках, шее и ушах была совсем близка к тому, чтобы сравняться в насыщенности цвета с волосами хозяина. Значит, ошибки не было, слух не подвёл Тецую, потому что только что-то настолько глубокое как влюблённость могло вогнать в краску не пробиваемого Кагами-куна. Куроко улыбнулся, не понимая, чего так волновался его друг. Новость-то потрясающая.

— Это очень хорошо, Кагами-кун, — только вот, как обычно, размеренные нотки в голосе Куроко совершенно не стремились показать радость их обладателя. — Я знаю её?

Кагами помедлил и нехотя, с неожиданно возникшим волнением, исходящим от него, поднял опущенную голову, словно к его шее привязали тонкую нитку и лениво тянули вверх. Но глаза всё ещё не решались взглянуть на Куроко. Дрожащим голосом, сглотнув давящий ком в горле, Кагами быстро выпалил:

— Его.

Сердце Тайги, бешено стучащее в груди секунды назад, теперь просто приостановило свой ритм. Дыхание замерло. Он пересилил себя и решился посмотреть на Куроко. Старался вглядеться в меняющиеся эмоции на обычно расслабленном и ничего не выражающем лице, ожидая его реакции. От такой сосредоточенности ни один волосок на теле не смел вздрогнуть.

— Не понимаю, Кагами-кун, — по-настоящему удивлённым голосом спросил Куроко, отодвигая в сторону свой напиток.

— Его, — тяжело вздохнул. — Ты знаешь его.

Куроко пару раз моргнул, сконцентрировав взгляд на невидимой точке на поверхности стола. Спустя несколько секунд зрачки расширились, и он резко поднял глаза на собеседника.

— Теперь я понимаю, Кагами-кун, — Куроко сделал небольшую паузу, испытывая терпение Тайги, который даже заёрзал на стуле от волнения и любопытства, желая узнать, что тот скажет дальше. — И готов предположить, что твоим сердцем завладел Аомине-кун.

— Что? — Кагами, непонимающе уставился на свою Тень, сердце снова гулко застучало в груди, восполняя секунды простоя. Удивление настолько завладело Тайгой, что он уже позабыл, что каких-то несколько мгновений назад сидел как на иголках, ожидая реакции Тецуи. — Но… но… как ты понял?

Куроко едва заметно усмехнулся и уставился в окно, в уме складывая два и два. И как же он сразу не додумался, какие интересные чувства терзают его Свет?

— Я знаю, что последние несколько недель ты проводишь с ним довольно много времени. Да вы играли в баскетбол, но меня не покидала мысль, что слишком уж часто вы устраиваете спарринги. И ты выглядел таким счастливым после ваших тренировок. Я думал, что всё из-за того, что ты наслаждаешься игрой с сильным противником, ведь после того матча, ты так и не смог его ни разу одолеть. Но что-то не давало мне покоя… и теперь, твоё признание подтолкнуло меня взглянуть на ситуацию под другим углом, и я понял.

Кагами тихо усмехнулся, неуверенно почесав затылок. Больше года он знал Куроко, но этот парень с каждым днём не переставал его удивлять своей наблюдательностью. И ведь всё это время молчал и даже не подошёл к нему с вопросами. Вот это выдержка. Самого бы Тайгу уже давно съело любопытству, и он в первые бы дни накинулся на друга, желая выведать причины странного поведения.

— Проницательности тебе не занимать, Куроко.

— Я очень наблюдательный, Кагами-кун.

И серьёзность, с которой говорил Тецуя, рассмешила Тайгу. Он зашёлся в продолжительном смехе. Глупо было сейчас смеяться, но у Кагами будто камень с плеч упал. Столько времени он накручивал себя, боялся, что Куроко будет смотреть на него с отвращением и непониманием. Но лицо его Тени оставалось таким же, как всегда, мускулы даже не дрогнули в подобии гримасы, а губы, наоборот, изобразили что-то вроде улыбки. Может, Куроко даже был рад за своего друга.

— И что ты скажешь, Куроко? — продолжил Тайга, перестав смеяться. — Ты знаешь Аомине дольше меня. У меня есть хоть какие-нибудь шансы?

И тут лицо Тецуи дрогнуло. На нём промелькнуло… сожаление? Извинение? Тайге были непонятны эти мимолётные эмоции, и он вопросительно взглянул на Куроко.

И как бы Тецуи ни хотелось обрадовать или подбодрить Кагами-куна, он понимал, что, скорее всего, его чувства так и останутся невзаимными. Он знал Аомине довольно долго, и тот был натуралом до мозга костей. Его всегда привлекали девушки, особенно со стройной фигурой и преимущественно большой грудью. Он мог часами засматриваться на них в журналах, предпочитая это занятие баскетбольным тренировкам.

— Кагами-кун… — начал Тецуя, но резко замолчал. Он впервые не знал, как подобрать слова. Ему совершенно не хотелось расстраивать своего лучшего друга.

Но слова были не нужны. Тайга и так всё понял. Он понуро опустил голову, убрал пятернёй лезущую в глаза чёлку, а потом как-то истерично хохотнул.

— Я понимаю, Куроко, можешь не подбирать слова. Аомине — это Аомине, — он вздохнул. — Я ведь и сам замечал, как он заглядывается на симпатичных первокурсниц. Взять даже тот случай, когда он уделал меня на площадке, лишь бы впечатлить наблюдающих за нами школьниц.

— Да, насколько я знаю, Аомине-куна всегда привлекали только девушки. Но признаюсь честно, Кагами-кун, я ещё никогда не видел, чтобы у Аомине-куна хоть раз горели глаза рядом с любой из девушек, как они горят рядом с тобой. И хоть Аомине-кун никогда не скажет этого вслух, ему правда нравится проводить время с тобой.

— Да с чего ты вообще взял, что его глаза, как ты выразился, горят, когда мы вместе? — Тайга слегка покраснел от одной только мысли, что это и правда может так быть.

— Я видел вас несколько раз на баскетбольной площадке. Вы правда выглядели очень счастливыми, — как ни в чём не бывало ответил Тецуя.

— Чего? — ещё сильнее зарделся Кагами. — А почему мы тебя не видели?

Но вопрос так и остался без ответа, потому что и так было очевидно, что пока Куроко сам этого не пожелает, его никто не заметит. Такова уж особенность Фантома.

— Послушай, Кагами-кун, тебе нужно признаться в своих чувствах Аомине-куну, — спокойно заметил Куроко, вгоняя Тайгу в краску, хотя, казалось, куда сильнее?

— Ты что такое говоришь, Куроко? Сам ведь сказал, что у меня никаких шансов! — резко воскликнул Кагами. — Зачем мне ему признаваться?

— Кто знает, может, тогда Аомине-кун посмотрит на тебя по-другому.

— Как ещё по-другому? — фыркнул Тайга. — Скажешь тоже. Не буду я ничего говорить этому придурку, а то ведь возомнит о себе невесть знать что.

— Тогда зачем ты сказал мне, Кагами-кун? — удивился Тецуя.

Ему и правда были непонятны мотивы своего Света. Сначала признался, что влюбился в их общего друга, а теперь отказывался открыть свои чувства самому Аомине-куну. К чему тогда он вообще затеял весь этот разговор? Что хотел из него вынести?

— Наверное, — Тайга вздохнул, потупив взгляд. — Наверное, я хотел услышать, что у меня есть шанс. Но ты ясно дал понять, что мне ничего не светит с Аомине.

Куроко недовольно сжал губы. Между бровей образовались глубокие складки. Нет, всё-таки Кагами-кун и правда Бакагами, как любил называть его Аомине-кун.

— Ни ты, ни я не знаем, есть ли у тебя шансы. Об этом знает только Аомине-кун. И чем раньше ты признаешься ему, тем быстрее узнаешь ответ. Тем меньше будешь изводить себя, — серьёзно изрёк Тецуя.

— И ничего я не извожу себя, — буркнул Кагами, хотя сам отлично понимал, что говорит откровенную ложь.

— Правда? — Тецуя улыбнулся одним уголком губ, снова вернувшись к своему ванильному коктейлю. — Ты никогда не умел врать, Кагами-кун. Сегодня же признайся Аомине-куну.

Тайга что-то недовольно заворчал, разворачивая уже остывший бургер. Смачно откусил большой кусок и с набитым ртом пробубнил:

— Зачем я только вообще тебе признался? Ты ведь теперь от меня не отстанешь.

— Отстану, когда ты признаешься Аомине-куну, — Куроко взглянул на Тайгу из-под опущенных ресниц и чуть тише добавил. — Думаю, вы бы отлично вместе смотрелись.

Помещение оглушил громкий кашель форварда Сейрин, который подавился куском гамбургера. Куроко даже пришлось прийти ему на помощь и похлопать по спине, пока красный как рак Кагами закашливался до слёз. И было непонятно, отчего он покраснел сильнее: от попадания крошек бургера в дыхательные пути или от смущающих слов Куроко. Но всё же Тайга догадывался, что правдивее звучал второй вариант, хотя Куроко это было знать необязательно.

Когда Кагами откашлялся, они продолжили есть, но уже в молчании. При этом Тайга замечал, что Куроко искоса на него поглядывал, смиряя настойчивым взглядом. Но просьбу друга Тайга так и не думал выполнять. Ни сегодня, ни завтра. Ни когда-либо потом.

Пускай лучше Аомине останется в неведении. Они будут, как и раньше, гонять по площадке мяч, а Тайга исподтишка поглядывать на своего соперника. Восхищаться его сверкающей синевой глаз, атлетично сложенным телом и хриплым голосом, который в неподдельном восторге говорит: «Ха, я снова сделал тебя, Бакагами». После этого он в привычном жесте похлопает Тайгу по плечу, скажет о том, что у Кагами будет возможность отыграться в следующий раз.

Кагами не будет спорить, а лишь молча кивнёт, наслаждаясь секундами, когда он может так близко любоваться его ликующим лицом. Снова и снова. И страх, что после признания Аомине отвергнет его, и Тайга больше никогда не увидит этого выражения глаз, не позволит ему сказать три заветных слова. Лучше он всю жизнь продержит эти чувства в себя, при этом зная, что сможет, как и раньше гонять с Аомине мяч. Лучше так, чем потерять его насовсем.

Тайга готов к страданиям. Ведь он как-никак влюбился в самого Аомине Дайки. А с ним по-другому и не получилось бы. Это же Аомине.