Шумные улицы стремительно сменяли друг друга. Автомобили незаметно спешили на фоне. Пешеходы сливались с серой массой, растворяясь в суматохе, что сейчас происходила в голове Дайки.

Он несся с какой-то невероятной скоростью, будто желал побить свой же рекорд. Хотелось как можно дальше уйти от дома Кагами, чтобы забыть, что сейчас произошло. И никогда не вспоминать об этом недоразумении.

Точно. Недоразумение. Иначе это нельзя было и назвать. Потому что не мог Дайки наслаждаться поцелуем с Кагами. И уж тем более никогда не хотел бы это повторить. Как и вновь почувствовать касание горячей ладони собственной щеки.

Это все адреналин ударил в голову. Результат долгой разлуки и неожиданности произошедшего. Кагами застал его врасплох, и Дайки, не зная, как реагировать, начал получать удовольствие, потому что за последние несколько недель тот прочно засел в его мыслях. Да, во всем виноваты их длительное нахождение порознь и желание как можно скорее увидеть друга.

Но друзей не целуют.

«Какой же я идиот», — пронеслось осознанием в голове.

Кагами совершенно точно больше не воспринимал Дайки как друга. И ему нужно было усвоить это еще два месяца назад! Но глупая надежда, что их дружбу все еще можно вернуть, отсрочивала этот момент. Не сдавшимся раненым зверем скребла в груди, враждебно скалясь на любые намеки о серьезности чувств Тайги.

Было проще думать, что у Кагами это временно, и списывать на помутнение рассудка. Все пройдет, все забудется, все снова будет как раньше. Но сегодня после красочной демонстрации, кто он для Кагами на самом деле, Дайки понял, что попал. И сам виноват в этом.

Не приди он к Кагами, в памяти не маячили бы такие необходимые прикосновения. Его глубокий голос не отдавался бы эхом на подкорке сознания. В голову не лезли воспоминания о том, как ласковое тепло разливается по телу, даря все то, в чем так давно нуждался Дайки.

И предательские руки не зудели бы сейчас в желании прижать Тайгу к себе и на несколько секунд продлить сладостное мгновение.

— Черт! — Дайки резко остановился, не обращая внимания на любопытные взгляды прохожих. — О чем я вообще думаю? Я не должен об этом думать!

Дайки с силой сжал зубы, сцепил пальцы в кулаки, пытаясь выкинуть из головы неправильные мысли.

Какого хрена он думает, что ему хочется повторить этот поцелуй? Он должен испытывать омерзение от случившегося, ведь его поцеловал парень! И даже несмотря на то, что этот парень Кагами нужно было как следует врезать ему, чтобы даже мысли не появлялось в его голове о том, что можно приближаться к Аомине со столь неприятными предложениями.

Кагами ведь как никто другой знал, что Дайки нравятся девушки, тогда почему он рискнул?! Как посмел прикоснуться к нему в подобном отвратительном жесте?!

И Дайки должно быть именно отвратительно!

Но тогда почему воспоминания раз за разом подкидывали мысли о том, как приятен запах Кагами, свежестью мяты отдающийся на губах; о том, что несмотря на неопытность его действий, каждое движение дарило не испытываемые ранее эмоции, огненной лавой плавя податливое тело; о том, что прикосновение сухих губ к собственным приравнивалось к спасительному глотку свежего воздуха?

Из-за навязчивости затуманенного сознания Дайки переживал произошедшее в квартире Кагами снова и снова. И вместо того, чтобы изогнуться в желании прочистить желудок, он сравнивал поцелуй Кагами с Мацумото, и парень, к огромному огорчению самого Дайки, выигрывал.

В отличие от первого поцелуя с Мацумото, с Кагами Дайки не почувствовал ни покалывающих мурашек, пронзающих тело; ни тянущей истомы внизу живота, тяжестью, отдающейся в паху; ни ноющего желания пощупать прижимающееся тело.

И это было хорошо.

Потому что если бы Дайки испытал с Кагами подобное, то лишился бы рассудка из-за потрясения.

Но по сравнению с тем чувством, что сейчас поселилось в клокочущем сердце, лучше бы Дайки пережил все вышеперечисленное. Это можно было списать опять-таки на выброс адреналина и постараться благополучно стереть из памяти.

То, что разъедало его сейчас изнутри, забыть было сложно.

Почти нереально.

Он скучал.

Скучал по горящим в испуге глазам, по алеющим в смущении щекам, по дрожи в крепком мускулистом теле, по неумелым прикосновениям.

По Кагами.

Та тоска, разраставшаяся внутри последние два месяца, сейчас словно возросла во сто крат, подобно виноградной лозе, переплетая плющами недоумевающего Дайки.

«Забудь! Забудь! Забудь! — как мантру повторял самому себе Дайки, с силой давя руками на голову. — Кагами парень! Парень размером с тебя самого! Тебе нравятся девушки: хрупкие, нежные, с аппетитными формами. В конце концов, у тебя есть сексапильная подружка!»

Мацумото.

Только прикосновение ее губ должно быть приятно Дайки.

Мацумото.

Лишь ее желанное тело должно взрывать фейерверки внутри.

Мацумото.

По близости с ней он должен скучать.

Мацумото.

Она решение возникшей проблемы.

Монотонные гудки из телефонного динамика выводили из себя. Играли на оголенных нервах, которые подобно перетянутой струне были готовы лопнуть. Щека вспотела от нетерпения, оставляя влажные следы на экране мобильника. Трясущиеся пальцы игнорировали автоответчик, набирая нужный номер снова и снова.

Дайки не собирался сдаваться, потому что ему нужно было доказать. Доказать своему предательскому сердцу и самому себе, кто на самом деле ему нравится и привлекает. И если для этого понадобится оборвать телефон Мацумото, он без зазрений совести сделает это.

Вызываемый абонент ответил только когда количество попыток дозвониться перевалило за десять . Дайки облегченно выдохнул, расслабляя напряженные мышцы. И даже недовольный возглас ответившей не стер улыбки с лица.

— Ну чего тебе, Дайки? — прозвучало раздражительно. — Ты отвлекаешь меня от работы.

— Нам нужно увидеться, — четко и ясно.

— Неужели? — Мацумото хмыкнула. — Можем встретиться завтра…

— Нет, — в нетерпении перебил ее Дайки. — Сегодня.

— Сегодня я не могу. У меня съемки допоздна, — протараторила она быстро, словно куда-то торопилась.

— Сегодня! Это важно, — настаивал на своем Дайки.

— Я освобожусь только после десяти вечера, — тяжелый вздох и чьи-то голоса на заднем плане испытывали на прочность натянутые до предела нервы Дайки.

— Я приеду к тебе пол-одиннадцатого, — и далее приглушенным дыханием. — Пожалуйста.

И так несвойственные Дайки просящие интонации в голосе склонили Мацумото к положительному ответу. Договорившись о встрече в пол-одиннадцатого, обрадованный Аомине уже представлял, какими способами будет выбивать из своей головы воспоминания о поцелуе с Кагами.

Осталось всего то подождать несколько часов, разделяющих его и Мацумото, которая напомнит о его гетеросексуальности.

***

Дайки отпустил кнопку звонка, ожидая, когда дверь перед ним откроется. До Мацумото он добрался около одиннадцати часов. Хотел приехать раньше, но не уследил за временем, бродя по улицам Токио. В последний раз он так бесцельно гулял после признания Кагами. Тогда все мысли Дайки были забиты словами друга. Сейчас же он старался не думать о нем совсем.

Выкинул из головы сразу после звонка Мацумото. Предпочтительнее стали размышления о приятном вечере, который станет отличной заменой дневному происшествию.

Ладони ныли от предвкушения сжать упругую женскую грудь, пройтись по изящному телу, исследовать соблазнительные формы, чтобы больше не вспоминать, крепкие грудные мышцы мужского тела, прижимающиеся к нему. Хотелось целовать долго и требовательно: до сбившегося дыхания и покрасневших губ, чтобы навсегда выкинуть из головы волнующее обжигающее дыхание так близко и интимно выводящее из равновесия. И тонкие наманикюренные пальчики сотрут из памяти мозолистые прикосновения, вопреки всякой логики, нежностью ласкового ветерка щекочущие кожу.

Коротенький халат облегал фигуру, открывшей дверь, девушки. Влажные волосы спадали на пышный бюст. На оголенных бедрах блестели капельки воды.

Дайки победно улыбнулся. Вот то, что ему так было нужно.

Он без приглашения переступил порог, захлопывая за собой дверь. Обхватил округлые ягодицы в кружевном белье, которые выглядывали сквозь пола шелкового одеяния. Послышался удивленный всхлип, когда пальцы смяли молочную кожу.

Больше не в силах терпеть Дайки впился в приоткрытые в глухом стоне губы, вторгаясь языком в горячий рот. Провел им по гладким зубам и внутренней стороне щеки. Целовал жадно и страстно, словно страдающий жаждой путник, набредший в пустыне на прохладный оазис.

Но не почувствовал ничего.

Совсем.

Как будто выпитая вода не помогала, не спасала от обезвоживания. Горло, разъедаемое сухостью песчаного воздуха, все еще неприятно жгло. Ни тело, ни разум не откликнулись на ласки, на призывные стоны девушки, на ее соблазнительные движения бедрами.

Сознание, как назло, воспроизводило в памяти недавний поцелуй с Кагами. Короткое целомудренное прикосновение губ к губам не шло ни в какое сравнение с тем, что сейчас творил язык Дайки. Как вообще что-то такое невинное может теплом отдаваться в теле? Это какой-то бред.

Но если это бред, тогда почему поцелуй с Мацумото казался таким искусственным? С точно таким же успехом можно было целовать манекен, не получая ни единого намека на удовольствие.

Дайки ошарашенно отпрянул от девушки. Сердце испуганно вколачивалось в грудную клетку. Он не понимал, что происходит. Не понимал, почему откровенно блуждающие руки на его животе не отзывались приятным возбуждением. Не понимал, почему женская грудь в его ладонях лежит так чужеродно. И совершенно не догадывался, отчего его член, поглаживаемый худой коленкой, все еще не встал.

— Ты какой-то напряженный, Дайки, — соблазнительный шепот на ушко больше не вызывал ярких мурашек в теле. — Давай я помогу тебе расслабиться.

Точно, расслабиться. Дайки просто нужно освободить свою голову от ненужных мыслей, думать о чем-то приятном и плыть по течению.

Наслаждаться причмокивающими поцелуями на бедрах. Вздрагивать от влажных дорожек, выводимых языком на чувствительном пахе. Закатывать глаза от ощущения жаркой мокрой тесноты на члене. Зарываться пальцами в короткие, немного спутанные, но до одурения мягкие волосы. В удовольствии приоткрывать веки, чтобы встретиться взглядом с вишневыми, отливающими багряными всполохами глазами.

— Блять! — Дайки оттолкнул Мацумото так внезапно, что она проскоблила зубами по нежной кожице его плоти. Он завопил еще сильнее, теперь уже от боли. Но даже она не ощущалась так резко, как осознание произошедшего.

У Дайки точно поехала крыша.

Потому что он представил Кагами, мать его, Тайгу, отсасывающего ему.

— Что за хрень происходит, Дайки? — Мацумото смотрела на него сверху вниз, все еще стоя на коленях.

Ее распахнувшийся халат открывал привлекательный вид, который Дайки раньше непременно бы оценил. Но сейчас соблазнительное зрелище не вызывало в нем ни капли волнения. Не обратил он внимания и на ее сжатые припухшие губы, оскорбленный взгляд, дрожащие от обиды плечи.

Потому что с ним случился гребаный Кагами с его гребаным поцелуем! Ну почему этот придурок не смог сдержать себя в руках? Почему Дайки должен сейчас воротить это дерьмо?

— Ты меня спрашиваешь? Сама мне чуть член не откусила, — грубо ответил он, натягивая обратно боксеры и застегивая джинсы.

— Ты меня оттолкнул! — прилетел возмущенный ответ уже на уровне его груди. Дайки и не заметил, когда девушка встала на ноги. — У тебя точно проблемы с головой.

— Заткнись! — рявкнул Аомине. — Со мной все нормально!

— Было бы нормально, ты бы не отпихнул девушку, делающую тебе минет, — парировала Мацумото.

— Плохо старалась, — фыркнул он и тут же сощурился от прилетевшей пощечины.

— Ну ты и урод, Дайки! Сначала игнорируешь меня неделю, а потом сам выклянчиваешь встречу. Я с тобой вообще видеться не хотела, но ты ведь выпросил… и в итоге я еще и плохо стараюсь. А не пойти ли тебе далеко и надолго?!

— С радостью, — как можно более безразличным тоном бросил Дайки, и уже в следующую секунду буквально носом ощутил захлопывающуюся дверь.

Прохлада лестничной клетки привнесла ясность в помутнённые мысли. Понимание накрыло сошедшим оползнем.

Дайки точно попал.

Глупо было отрицать очевидное, как-то оправдываться — тем более. Дайки не знал, что с ним сделал Кагами, но факт оставался фактом — из его головы уходить он не собирался. Прописался там основательно, и с такой ответственностью подошел к содержанию нового места жительства, что, уже никак не стыдясь гетеросексуальности Аомине, подкидывал его воображению столь откровенные сцены. Например, как соблазнительно выглядели его губы, обхватывающие влажный пульсирующий член.

Дайки серьезно старался об этом не думать, скрепя сердце обещал самому себе забыть все, что произошло у Мацумото. Даже вернувшись домой, первым делом заперся в комнате, раздобыл один из своих журналов и понадеялся спокойно снять накатившее напряжение. Он ожидал, что стоит ему получить долгожданную разрядку, как навязчивый Кагами выпишется из своей новой квартирки сиюминутно.

Никогда еще в своей жизни Аомине Дайки так не ошибался, потому что у него просто не встал. Посетили те же непонятные ощущения чего-то чужеродного, возникшие, когда он лапал грудь Мацумото. Ее откровенные фотографии совершенно не возбуждали его, как не откликались позывами внизу живота и не менее вызывающие снимки его любимой Май-чан.

Зато стоило Дайки вспомнить вожделенный взгляд нафантазированного им же Кагами, как член призывно дернулся в штанах, своей активной деятельностью вынуждая хозяина чуть ли не взвыть от отчаяния. Впервые он жалел, что у него столь бурное воображение, которое раньше всегда играло ему на руку, превращая процесс дрочки в очень увлекательное занятие. Теперь же эта способность обратилась против него самого, как когда-то поступил и баскетбольный талант, разрушив любовь к этому спорту.

— Черт! — выругался Дайки.

Желание заниматься самоудовлетворением пропало автоматически. Не теперь, когда пришло осознание, что у него встает на Кагами. Ну уж нет, Дайки никогда не будет дрочить на своего бывшего друга. Фантазия фантазией, а это реальность, а в реальности он гетеросексуал, и никакой Кагами ему априори не может нравиться.

Поэтому необходимо в срочном порядке забыть о его соблазнительных губах и развратном взгляде, откликающемся мурашками в напряженном теле. Настоящий Тайга даже целоваться нормально не умеет, не то что так вызывающе смотреть, как плод предательского воображения!

Дайки отшвырнул журнал в дальний угол комнаты, рявкнул на мать, которая спросила, куда он собрался в такое позднее время, и направился к стритбольной площадке, надеясь, что баскетбол поможет забыться хотя бы ненадолго.

***

Через несколько дней стартовал предварительный этап Зимнего кубка, и хоть Тоо проходили в основной турнир автоматом благодаря второму месту на Межшкольных, это не отменяло усиленную подготовку. Тренировки в баскетбольном клубе стали похожи на девять кругов ада. Харасава с большим энтузиазмом подходил к нынешнему турниру, нацелившись получить победу в этом сезоне. Последние два года выигрывали Сейрин, но в этом году состав команды поменялся, так что у тренера были большие планы на своих ребят. Влияло на возросший дух соперничества и то, что новым тренером главных претендентов на победу стал сам Кагетора Айда, так что в бывших школьных друзьях воспылал азарт битвы. И пешками в игре самопровозглашённых стратегов стали, конечно же, участники двух баскетбольных клубов.

Дайки не знал, как над сейриновцами измывается папаша Рико, но Харасаву точно, как с цепи спустили. Привыкший отлынивать от тренировок, Аомине в лоб получил заявление, что, если он не появится в спортзале после уроков — членство в команде ему заказано. Уходить на третьем году обучения было верхом идиотизма, потому что в университет с хорошей баскетбольной командой без рекомендаций тренера не попадешь, так что пришлось идти на поводу у проснувшегося внутри Харасавы тирана.

Все же от тренировок был один жирный плюс — Дайки настолько выматывался из сил, что дома мог только завалиться в кровать и уснуть без памяти, а значит, у Кагами, основавшегося в его голове, наступил внеплановый отпуск. И лучше бы он продлился до бесконечности, потому что этому незваному соседу были совершенно не рады.

Когда за изнурительную неделю выдался долгожданный выходной, Дайки планировал провести его, валяясь в постели, в обнимку с журналами. Его непонятная реакция тела на фантазии о Кагами сошла на нет, видимо, организм понял, что так он желанной разрядки не добьется, поэтому «свидания» с любимыми моделями вернулись в ежедневную рутину.

Дайки запустил одну руку под резинку пижамных штанов, второй листая глянцевые страницы. Утро выдалось ленивым: уроков не было, удалось поваляться в постели до обеда, отца вызвали на работу, мать еще накануне вечером уехала к сестре, так что никто не беспокоил его спозаранку. Расслабленный и возбужденный ночным сновидением с Май-чан в главной роли, Дайки приготовился к эротическому путешествию, но весь настрой сбил раздавшийся звонок телефона.

Сацуки.

Решив переждать вызов, понимая, что в выходной день точно не должно быть никаких срочных дел, он постарался вернуться к своим грезам, но, кажется, лучшая подруга класть хотела на планы Дайки. Телефон не переставал трезвонить раздражающей мелодией, поэтому пришлось прервать эту какофонию звуков.

— Чего тебе, Сацуки? — буркнул недовольный Аомине.

— И тебе доброе утро, Дай-чан, — слишком радостный голос для человека, способного своей надоедливостью и мертвого с того света достать. — Мне нужна твоя фотография.

— Чего? — не понял он.

— Фотография для школьной газеты. В честь начала Зимнего кубка Миура-чан пишет статью о нашем баскетбольном клубе. Нужны фотографии каждого участника основного состава. Не мог бы ты принести свою? — как ни в чем не бывало, пропела она.

— Сацуки, ты издеваешься? Нахрен названивать мне из-за каких-то фоток? У тебя их полным-полно.

— Только с командой. Там, где ты один, они все… — Сацуки замялась, подбирая слова, — милые.

— То-есть?

— Помнишь, когда мы с ребятами устраивали благотворительный матч для детей из приюта, один мальчик подбежал к тебе и сказал, что ты его любимый баскетболист. Ты даже прослезился, Дай-чан.

— Ты сфотографировала меня, что ли, тогда, Сацуки? — ужаснулся Дайки, вспоминая, каким дураком он выглядел, радуясь и одновременно краснея от комплимента ребенка.

— Конечно, ты был таким милашкой…

— Так, ладно, должны же быть и другие фотографии, — предположил Дайки.

— Они все подобного типа. Ну а что? Ты не любитель фотографироваться, вот и приходится делать это украдкой на память, — фыркнула Сацуки, ничуть не чувствуя себя виноватой.

— Ладно, у меня где-то были прошлогодние фотографии со школьного альбома. Подойдет?

— Конечно, Дай-чан, можешь принести ее в школу и отдать Миуре-чан, сегодня у них собрание клуба, — просияла радостная Момои.

— Ты за дурака меня принимаешь? Делать мне нечего, тащиться туда в свой выходной. Если нужна фотография, приезжай и отдавай кому надо сама, — отрезал Аомине, не желающий вообще поднимать сегодня свою задницу с постели.

— Хорошо, я приеду через час. Спасибо.

И Сацуки отключилась, оставив после своего наполненного энтузиазмом голоска монотонные гудки. Настрой Дайки растворился вместе с ним же. Неожиданный звонок заставил подняться с кровати, забыть про такой желанный новый выпуск журнала и двинуться разгребать завал на письменном столе, к которому не прикасались, наверное, никогда за время существования оного. Где-то здесь точно должен быть фотоальбом со школьной фотосессии.

Альбом нашелся, но не тот, который был нужен. Вместо него Дайки отрыл в недрах беспорядка подарок Сацуки на день рождения. В принципе, ему было все равно, какую фотографию использовать, поэтому он приступил к поиску. Наверное, это было глупой идеей, потому что все одиночные фотографии были аналогичны тем, про которые рассказывала Сацуки. Даже с этим мальчонком из детдома была одна. Но Дайки не терял надежды, надеясь, что благоразумная Сацуки добавила хоть одну нормальную фотографию.

Лучше бы он этого не делал.

Потому что на следующей странице он увидел себя самого, обнимающего довольного, пылающего энергией, с яркой улыбкой на пол лица Кагами. При виде этой неподдельной радости в груди что-то екнуло, а жилец в его голове вернулся с затяжного отпуска. Отдохнувший, искрящийся энтузиазмом, он подкинул Дайки воспоминание о том дне.

Эта фотография была сделана этим летом, после Межшкольных соревнований. Сейрин тогда вылетела из турнира, проиграв Тоо, и Кагами так жаждал реванша, чему Дайки был только рад, что в этот же день они выплеснули все свои эмоции на стритболе, растворились в живой энергетике друг друга. Пробудили спящие животные инстинкты и как озверелые носились по площадке, ведя ожесточенную борьбу за мяч.

Позже к ним в качестве зрителей присоединились Куроко и Сацуки. Она же и сделала эту фотографию после справедливой ничьей. Но Дайки помнил, в ту игру Кагами был настолько хорош, что даже чуть было не одержал победу. Если бы не коронный финт Аомине на последних секундах игры, ходить бы ему в проигравших снова.

Помимо этого снимка было еще два, сделанных в процессе самой игры. Никогда раньше Дайки не видел их противостояние со стороны: было лень смотреть записи игр. Но даже фотография передавала сполна всю динамику, пожар, что разгорался между двумя асами, погрузившимися в Зону. Казалось бы, статичная картинка никак не могла передать весь спектр напряжения, азарта и яростного сражения баскетболистов, но Дайки мурашками на теле ощущал все то, что почувствовал тогда.

Кагами был великолепен: отдавал игре всего себя, как дикий зверь чуть ли не вгрызался в мяч, и своими удивительными данками выбивал дух из Дайки. А его взгляд — то, ради чего Аомине никогда не покидал бы баскетбольную площадку. Кагами и правда был его лучшим соперником, потому что никогда не смотрел на Аомине как на монстра, вышедшего из-под контроля, никогда не страшился его силы, лишь восхищался, и в ответ показывал ничуть не уступающую по зрелищности игру.

Тело ныло от нещадных тренировок, но Дайки хотелось схватить мяч и унестись на стритбольную площадку, чтобы дни напролет играть вместе с Кагами. Его не хватало, как самой важной части в механизме, без которой машина не заведется. Он был тем значимым звеном в повседневной рутине, которое наполняло жизнь смыслом. С жизнерадостным Кагами и небо казалось голубее, и птицы пели звонче.

Дайки фыркнул. Что за сопливая романтика полезла ему в голову? Глупости, Кагами ведь обычный человек… А еще единственный, кто смог обыграть Дайки. Кагами тот, кто всегда требовал реванша. Тот, кто неизменно ждал на той самой стритбольной площадке, искренне улыбался и напоминал, как всё-таки прекрасна его жизнь.

Невольно в поле зрения мелькнул заламинированный билет, бережно хранящийся на полке с наградами. С ним было связано одно из самых значимых воспоминаний, имеющихся у Дайки. И снова оно переплеталось с Кагами, потому что именно он пригласил его в Америку на каникулы, он смог вырвать для них билеты с лучшими местами на плей-офф НБА, и он разделял с Аомине радость такого важного события.

Именно Кагами предложил ему поступать в американский колледж: с такими спортивными успехами их обоих расхватают с руками и ногами, главное — позаботиться о визе для Дайки. И Кагами обещал ему с этим помочь, а теперь собрался в Штаты один.

Дайки усмехнулся. Все, чего он хотел раньше — встретить достойного соперника, поэтому, найдя такого, отпускать его совершенно не хотелось. Отпускать не хотелось именно Кагами.

Он сжал мягкую игрушку, которую теребил все это время незаметно для самого себя. Дайки уже давно вырос из того возраста, когда детям дарят игрушки, а те в ответ их заботливо расставляют у себя в комнате, спят с каждой по очереди, чтобы никому не было обидно. Да что уж говорить, он никогда и не был в таком возрасте, но почему-то эту глупую птицу, вытащенную из автомата с игрушками, оставил.

Сацуки канючила третью неделю, прося сходить с ней в новый парк аттракционов. На самом деле она хотела пойти туда вместе с Тецу, но знала, что с ней одной он не пойдет, поэтому выпрашивала Дайки уговорить Куроко на встречу с друзьями.

Дайки это было нахрен не надо, но он прикинул, что, если позовет Кагами, можно будет здорово развлечься. Как раз появится возможность проверить, кто из них дольше продержится на американских горках, делать ставки на то, как сильно будет визжать Сацуки в доме страха, и вместе посмеяться с ее попыток в который раз подкатить к Тецу.

Сацуки и правда визжала, но не от страха, а от восторга, потому что увидела девчачьего розового единорога в автомате с игрушками «брось монетку и вытащи приз». Дайки не понимал, что она нашла в этом уродстве, но как он не пытался убедить ее, что ей уже не пять лет, та все равно стояла на своем. За какой-то надобностью он был ей необходим, делать нечего, пришлось вытаскивать.

Незавидная участь досталась Тецу. Сацуки почему-то считала, что у них свидание, поэтому ему пришлось играть роль до конца. Дайки казалось, что Куроко предпринял уже попыток десять, чтобы вытащить эту злосчастную игрушку, спустил все свои деньги и посматривал на Момои с ярым желанием высказать ей парочку ласковых. Даже Кагами пробовал несколько раз подчинить себе металлические щупальца, но безуспешно.

И наконец Дайки надоело смотреть на их мучения, надоело слушать стенания Сацуки, надоело нытье Кагами, что он хочет есть. Как там говорится: хочешь сделать хорошо, сделай это сам? И Дайки сделал. Он таки достал это плюшевое нечто.

— Видали? С первой попытки уделал вас обоих, — бахвалился Дайки.

— Ты даже не ту игрушку вытащил, — моментально отреагировал Тайга, возмущенный самодовольством Аомине.

— Ну и что, — фыркнул Дайки, разглядывая красную птичку из Angry Birds. — Я лучший, и это факт

— Тебе просто повезло, — не унимался Тайга.

— Признай уже свое поражение и пойми, что ты всегда будешь вторым, — убежденный в собственной уникальности просиял Аомине.

— Не забывай, кто победил тебя, — огрызнулся Кагами.

— Единожды. Я после этого надрал тебе задницу сотню раз.

Лохматые брови сошлись на переносице, скулы опасно заострились, а лицо покрылось алыми пятнами. Кагами вспыхивал, как трескучий хворост, разгорался лесным пожаром и был готов превратиться в стихийное бедствие, если бы не смех Аомине, потушивший вспышку, приводя на смену робкий огонек недоумения.

Он смеялся громко и заливисто, заставляя друзей, непонимающе смотреть на него. Когда неожиданный приступ подошел к концу, Дайки, хватая ртом воздух, со слезящимися глазами выдал:

— Я не могу, эта несуразная игрушка — твоя копия! Ты посмотри на эти брови!

И Дайки сунул в лицо Кагами вытащенный приз. Тайга возмущенно отпихнул его руку.

— И ничего я на нее не похож, придурок, — уже обиженно буркнул он.

— Похож, похож, такой же красный и злющий, — подзадоривал Аомине.

— Я не злющий!

— А чего брови сводишь? Кулаки сжимаешь? — Дайки снова расхохотался. — Думал, я испугаюсь твоего угрожающего взгляда?

— Да потому что ты самовлюбленный дурак! Как врежу тебе сейчас, потом посмотрим, как ты будешь смеяться! — снова начинал злиться Кагами.

И тут Аомине сделал самое неожиданное, что только мог предположить Тайга: перекинул одну руку ему через плечо, притянул к себе и потрепал по волосам.

— Какой же ты эмоциональный, Кагами, оставайся таким всегда.

По какой-то непонятной причине игрушку эту Дайки оставил себе, вытащил Сацуки желанного единорога, наполнил животы вкусной едой на пару с Кагами, спас Тецу от попыток Сацуки затащить его в туннель любви и до конца дня думал, как же очаровательно выглядит краснеющий Тайга.

У Дайки было столько воспоминаний, связанных с Кагами, что в пору альбом памятных событий создавать. Которые уже навсегда останутся в прошлом, не имея больше возможности повториться в будущем.

***

Насладиться выходным у Дайки так и не вышло. Когда прибежала Сацуки за фоткой (подходящую все-таки получилось выбрать), выяснилось, что отдать ее можно и завтра, но раз уж Сацуки все равно пришла, то предложила прогуляться по Торговому центру. Дайки хотел отказаться, в нем все еще теплилась надежда провести день в обнимку с подушкой и парочкой журналов, скрашивающих пубертатный период среднестатистического подростка. Но Сацуки, как всегда, знала, на что надавить, напоминая, что как-то раз она прикрыла Дайки перед учителем, так что теперь за ним должок. Поэтому мечтам пришлось остаться мечтами.

Уже на подходе к Торговому центру, Сацуки проговорилась об истинной причине вытаскивания Аомине за порог дома. На самом деле она заранее договорилась прошвырнуться по магазинам с Куроко, но тот в последний момент озвучил, что придет с другом. Сацуки ничего не оставалось, как привести своего.

— Наверняка Тецу-кун придет с Кагамином. Ты ведь возьмешь его на себя, Дай-чан? Тогда у меня появится возможность побыть вдвоем с Тецу-куном, — невинно хлопая ресницами уже у самого входа, попросила Сацуки.

Если бы Дайки знал, что здесь замешан Тецу, ни за что бы не позволил вытянуть себя из постели. Тем более если придется увидеться с Кагами, который только недавно покинул его больное воображение. Да, с ним было связано много воспоминаний, и даже сейчас Дайки дорожил им, но все же оказался не готов быть объектом любви другого парня.

— Это последний раз, когда ты так бесцеремонно мной пользуешься, — прорычал сквозь зубы Дайки, метая недовольный взгляд удивленной Сацуки, которая привыкла, что он никогда не против встреч с Кагами, поэтому подобная реакция показалась ей необычной.

С Тецу договорились встретиться у небольшого фонтанчика на первом этаже. Дайки прикинул, что удастся свалить через несколько минут, сославшись на боль в животе. Пять минут с Кагами он как-нибудь выдержит и сумеет не показывать свое волнение. Вот только почему-то дрожащие пальцы говорили о другом.

Слух Дайки обострился, пытаясь выловить нотки знакомого голоса. Сердце в испуге замерло в оковах грудной клетки, страшась и тайно надеясь на встречу с Кагами. Со дня их поцелуя прошло около двух недель, и будь воля Дайки, он растянул бы это число до бесконечности, но незнакомое чувство в груди имело на Аомине свои планы. В то мгновение, когда губы двух друзей соединились в робком поцелуе, оно дало о себе знать разливающимся теплом во всем теле. Дайки приложил немало усилий, чтобы забыть те приятные ощущения, сопровождающие поцелуй с Кагами, и теперь по-настоящему боялся, что из-за махинаций Сацуки они вернутся.

— Момоиччи, Аоминеччи, — этот легкий, струящийся лучезарным восторгом голос совершенно точно не принадлежал Кагами. — Как я рад вас видеть.

— Ки-чан? — неподдельно удивилась Сацуки, копируя выражение лица самого Дайки. — Что ты делаешь в Токио?

— У меня здесь съемки для одного журнала, — он как-то загадочно улыбнулся. — Но из-за проблем с оборудованием их перенесли на вечер, поэтому мне пришлось чем-то занять себя на весь день. Как хорошо, что Курокоччи не отказался составить мне компанию.

— Прости, Момои-сан, — Куроко вежливо поклонился, — я сказал Кисе-куну, что у меня встреча с другом, но он…

— Был очень настойчив, — подхватил Кисе, сияя белоснежными зубами. — Хотя я думал, что друг, о котором говорил Курокоччи — это Кагамиччи.

— Я тоже думала, что Тецу-кун придет с Кагамином, поэтому и привела Аоминеччи, они ведь лучшие друзья, — притворно улыбнулась Сацуки. Они с Кисе были в хороших отношениях, но, когда дело касалось Тецу, никто не хотел уступать.

Дайки фыркнул, сочувственно посмотрел на Тецу и, засунув руки в карманы, зашел в первый попавшийся бутик, не удосужившись поздороваться с друзьями. Он был даже рад, что вместо Кагами пришел Кисе, иначе его дыхание не было бы сейчас таким спокойным и расслабленным, и дрожь в теле точно не прекратилась. К встрече с Кагами он был не готов и не знал, будет ли готов хоть когда-то.

— Аомине-кун, — неожиданно появился перед глазами Тецу, когда Дайки, развалившись на диване, жевал конфеты, ожидая, пока Сацуки перемерит весь магазин, — я присяду рядом?

Дайки пожал плечами и потеснился, отодвигаясь вправо.

— Момоиччи, ты только посмотри какой жакет! Ты обязана его примерить, — доносился откуда-то из глубин зала голос Кисе. — Он идеально сочетается с твоими глазами и выгодно оттеняет кожу!

— Ой, Ки-чан, и к этому шарфику так подходит! — не отставала с радостными возгласами Сацуки.

— А с этой сумочкой, Момоиччи, мы составим тебе потрясающий образ! — Дайки показалось, что даже через все эти вешалки с одеждой, он увидел, как загорелись глаза Кисе.

Что ответила Сацуки, Аомине не разобрал, потому что она с каким-то странным визгом вцепилась в сумку и поспешила в примерочную, а Кисе, с ворохом вещей в руках, засеменил следом.

— Иногда я думаю, что если бы они оба перестали бегать за тобой, то увидели, как подходят друг другу, — хихикнул Дайки.

— Возможно, в скором времени это произойдет, — улыбнулся Тецу и тут же ответил на вопросительный взгляд собеседника. — Акаши-кун предложил встречаться.

— Чего? — от неожиданности Дайки чуть не подавился ириской, застрявшей в зубах. — Тебе нравится Акаши?

— Почему тебя это так удивляет, Аомине-кун? — Куроко убрал мешающую челку с глаз. — Акаши-кун очень внимательный и надежный. Всегда считается с моим мнением и не проявляет навязчивость. Мы нечасто видимся, что позволяет мне находить время на себя и заниматься любимыми делами. Например, чтением книг, не думаю, что мне удалось бы спокойно насладиться этим с шумным Кисе-куном или энергичной Момои-сан.

— Но ведь Акаши парень, — эта новость все еще не укладывалась в голове.

— Для меня это не имеет такого большого значения, Аомине-кун. Не важно, парень или девушка, я в первую очередь хочу быть рядом с человеком, с которым мне комфортно. С Акаши-куном я чувствую себя уверенно, с ним интересно проводить время, и можно расслабиться, не боясь, что на меня внезапно накинутся с объятиями, — Тецу многозначительно посмотрел в сторону примерочных, но даже без этого взгляда Дайки бы понял намек. — С той же Момои-сан, хоть она и девушка, я совершенно не знаю, куда себя деть, и думаю о том, что лучше бы и правда был невидимкой.

Дайки понимал, что ни Кисе, ни Сацуки не подходят вечно равнодушному Тецу.

— Но Акаши? — он сам не понял, как сказал это вслух. — То есть, я имею в виду, Тецу, что Акаши же ненормальный. Никто не знает, что он выкинет в той или иной ситуации. Вспомнить даже, как он включил режим Императора на моем дне рождения. До сих пор жуть берет. С таким всегда нужно быть начеку. Не лучше ли найти кого-то более предсказуемого? Кого-то вроде…

— Кагами-куна? — Куроко усмехнулся, а Дайки поморщился. Мысль о Кагами и Тецу вместе была ему почему-то неприятна. — Извини, Аомине-кун, у тебя все на лице написано. Может, я бы и не отказался встречаться с Кагами-куном, но боюсь его сердце уже занято.

Дайки не хотел возвращаться к неприятным (или наоборот?) воспоминаниям, но Вселенная сегодня была явно не на его стороне. Он тяжело вздохнул и потер переносицу, с минуту подбирая слова.

— Как давно ты знаешь, что… Ну… Что Кагами…

— Влюблен в тебя? — облегчил задачу Куроко. — С прошлого лета.

— И как он сказал об этом? — Дайки чувствовал небольшую неловкость.

— Он просил моего совета. Не знал, стоит ли признаваться тебе. Я настаивал на том, чтобы обо всем сказать, но он все не решался. Боялся потерять тебя навсегда, Аомине-кун… Так и вышло.

— Ты ненавидишь меня за это, Тецу?

— Не говори глупости, Аомине-кун, — он как-то по-доброму прищурил глаза. — Тебя послушать, так я должен ненавидеть тебя за гетеросексуальность? Или за то, что разбил сердце Кагами-куну? Но он не ребенок и понимал, что вечно скрывать свои чувства не выйдет. Рано или поздно пришлось бы признаться. Он, как и я, знал, что тебе нравятся девушки, и ожидал подобную реакцию. Так что ни ему, ни мне не за что испытывать к тебе ненависть.

Было странно вот так сидеть посреди огромного магазина женской одежды, слышать где-то вдалеке знакомые голоса друзей и разговаривать об отношениях с Тецу. Дайки бы никогда не назвал его спецом в этой сфере, да и себя тоже, скорее им обоим не помешало взять совета у Кисе, но все же говорить о подобном с Тецу было легко. Может дело в том, что он признался, что встречается с Акаши, а может, потому что был другом, который всегда поддерживал и никогда не осуждал.

— Кагами-кун в последнее время сам не свой. На тренировках играет хуже некуда, тренер пригрозил, что, если не придет в себя, просидит весь Зимний кубок на скамейке запасных. Мне как капитану, надо бы привести своего лучшего игрока в чувства, иначе не видать нам победы.

— Как же тебя угораздило стать капитаном, Тецу? — усмехнулся Дайки.

— После выпуска семпаев выяснилось, что я единственный, кто может совладать с разбушевавшимся Кагами-куном и приструнить его.

— Да, уж, иногда и мне сложно приструнить разбушевавшегося Кагами-куна, — засмеялся Дайки, за что получил нешуточный удар локтем в бок.

— В любом случае, завтра наша решающая игра в отборочных. Победим — пройдем в основной этап, проиграем — и вам с Кагами-куном не удастся сыграть еще очень долго, учитывая, что ваши одиночные спарринги на неизвестное время прекратились, — Тецу говорил об этом обыденным тоном, но Дайки догадывался, что тот задумал.

Играть с Кагами хотелось до посинения. Аомине каждый день боролся с искушением схватить мяч, прийти к Кагами и вытащить его на стритбольную площадку. Но оставаться наедине теперь, после всего случившегося, было бы верхом неловкости, поэтому Дайки терпел и старался не думать о нем вообще.

Но сегодня, после просмотра фотографий, желание встретиться со своим лучшим соперником напомнило о себе. Подскочившим адреналином в крови призывало забыть обо всем и тонуть в метающих алые молнии глазах напротив. Дайки лелеял надежду, что им удастся сойтись друг против друга на Зимнем кубке. Но если этот придурок оплошает завтра, то неизвестно, когда еще выдастся такая возможность.

И если вспомнить, что Тайга решил вернуться в Америку, то, видимо, никогда.

— Ладно, говори, чего от меня хочешь, Тецу, — хмыкнул Дайки.

— Если Кагами-кун увидит, что ты будешь смотреть игру завтра, то точно не станет играть плохо, — высказал свои мысли Тецу.

План был не самым лучшим. И не факт, что сработал бы с кем-то другим, но это же Кагами. Для него Дайки тоже был лучшим соперником. Поэтому он просто не мог себе позволить опозориться перед ним. Неважно, какая боль терзает изнутри при воспоминании отвергнувшего его Аомине, Тайга точно не ударит лицом в грязь, если дело касается баскетбола.

Поэтому, когда пришла довольная Сацуки, Дайки «обрадовал» ее, что пропустит завтрашнюю тренировку, потому что будет смотреть игру Сейрин против какой-то неизвестной школы. Поинтересоваться у Тецу, кто будет их соперником Дайки не удосужился. Единственные, с кем Сейрин могли сойтись на равных — это Шутоку, но от Сацуки стало известно, что те будут играть завтра с Сейхо, поэтому достойных соперников Сейрин не остается. И если Кагами сыграет завтра хуже, чем обычно, Аомине лично убьет его.

Сразу после этого Дайки поспешил откланяться и оставил Тецу на растерзание Кисе и Сацуки. Напоследок невзначай обмолвился, что Тецу теперь несвободный парень и поистине наслаждался двумя недоуменными лицами и одним раздраженным. Ничего, будет знать, маленький гаденыш, как использовать Дайки в своих целях.

В его душе пробудилось сладкое чувство предвкушения. Оно перемешивалось с опасением собственной реакции на встречу с Кагами, но при этом с лица не сходила радостная улыбка. Дайки был счастлив, что спустя столько времени увидит баскетбол Кагами, и, возможно, тот даже воспользуется воздушной походкой. При мыслях об этом все тело покрылось мурашками, и Дайки недоуменно повел плечами от озноба.

Кагами, несмотря на все произошедшее, никак не хотел отпускать его. Из мыслей уходить — тем более. С ним было связано очень многое. Даже баскетбол ассоциировался теперь только с ним. Невольно Аомине вспомнил слова Тецу.

«Не важно, парень или девушка, я в первую очередь хочу быть рядом с человеком, с которым мне комфортно».

Интересно, а смог бы Дайки так же, если этим человеком будет Кагами?