11

– Ты готов? – заходит в чужую квартиру Хенджин. Они с Феликсом договорились поехать к Чану вместе, чтобы уж наверняка не спутать дорогу.

– Почти, момент, – доносится из какой-то комнаты. Хван не стал разуваться, стоит в прихожей, ждет друга. 

– Давай!

Спустя пару минут Ликс наконец-то появляется в поле зрения. Он надел светлую рубашку и заправил ее в темные джинсы. Аккуратно причесал волосы, но что самое важное – не замазал веснушки. Хван видел его веснушки в нескольких ситуациях. Каждый раз они раскрываются по-разному. Сначала это был скрытый от чужих глаз секрет. Потом что-то по-домашнему волшебное. А после показались в обычной жизни. Сейчас они выглядят, как драгоценное украшение в дополнению к одежде. Хенджин не может оторвать взгляд от этого чудесного образа. В нем нет чего-то прям особенного, но что-то притягивает взгляд. Возможно, эта внезапная аккуратность, когда Ли обычно ходит в первых попавшихся под руку вещах. 

– Эй, – Феликс смущенно машет перед лицом Хвана рукой. – Ты чего? 

– Выглядишь прекрасно. 

– Спасибо, – так же смущенно отвечает парень. – Ты тоже. 

Хенджин усмехается, но ничего не говорит. Он сам был одет похожим образом. Но вместо белой рубашки на нем была черная и такие же брюки. А сверху накинута куртка белого цвета. Они выходят из квартиры, Феликс закрывает дверь и несколько раз перепроверяет. А дальше начался поиск быстрой дороги до дома Бан Чана, чтобы вовремя успеть.

Случайный автобус очень выручает. Парни добрались до нужного района гораздо быстрее, чем если бы шли пешком. Дело за малым: найти нужный дом. Впрочем, проблем с этим не оказалось, и они пришли в гости вовремя. Сынмин немного опаздывал, а так все уже были в сборе. 

Квартира Чана была трехкомнатная. Гостей проводили только в зал и на кухню, чтобы личные спальни оставались нетронутыми. Одну из них занимал Чан, другая оставалась для родни, которая иногда приезжала к нему. В зале соединили два стола, образовав более длинный, за который поместились все пришедшие. Кому-то досталось место на диване, остальные сидели на стульях. На диван забрались «новенькие»: Феликс и Хенджин, и Чонин. Но последний залез, как самый младший участник, который тоже достоин места на мягком диване.

Салаты нарезали быстро, достали соджу, разогрели рамен. Как только все расселись, полился разговор, который начинался еще на этапе приготовления стола, но каждый раз прерывался. Казалось бы, уже обсудили все на последней тренировке, но то, как ребята начинают болтать абсолютно на любые темы, в том числе и про былое, говорит об обратном.

Они обсуждали планы на будущий год. Хотят доехать летом до Сеула, чтобы на улицах столицы привлечь больше зрителей себе. Помимо этого, нужно создать аккаунт в социальной сети. Стоит уделить в связках больше внимания гибкости и создать какой-нибудь чувственный танец. И наконец-то выучить хорягу TWICE (Феликс засветился на этих словах от Чана).

Позже разговор плавно переходит на личную жизнь, на учебу. Студенты делятся своими успехами, трое, что закончили уже учебу, с ностальгией слушали о проблемах младших. Таких как неприятный препод, незачет, сложная практика. На личном фронте пока у всех дела не очень. Только Джисон стреляет глазами прямо в Минхо, давая прозрачные намеки, которые так и остаются проигнорированными. 

– Кто куда на праздники? Остается здесь кто-нибудь? – внезапно интересуется Чанбин. 

– Ищешь жертву на новый год? – ехидничает Минхо. А потом поворачивается к остальным, поясняя: – Кто не знал, Чанбин у нас вечно мотается к семье перед новогодними праздниками, а потом отсиживается в Инчхоне, потому что за тот месяц, что он живет с родней, они начинают друг друга ненавидеть. 

– Я останусь, – делится Сынмин. – В этом году приезжают ко мне, так что остаюсь в городе. 

– Я на две недели уматаю, – говорит Чонин. – У меня там брат и сестра младшие ждут, так что нужно с мелкими порезвиться. 

– Я, думаю, на неделю, как всегда, – Феликс. 

– На три дня съезжу, потом не знаю, наверное здесь буду, – Хенджин. 

– Моим не хватило недели здесь со мной, – смеется Бан. – Поеду, думаю, на неделю тоже. 

– Мне сначала к родителям, потом к бабушке, может дней за пять управлюсь. Потом приеду, на работу сразу, – как всегда Минхо возвращает всех в суровую реальность. 

– Ко мне обещала кузина приехать маленькая, ей пять годиков. Но, думаю, все же придется ехать мне. У нее с перелетами дела грустно обстоят, – делится Джисон. 

– У тебя деньги-то есть на полет? – спрашивает Минхо. 

– Найду. Придется найти. Надо ж девчонку порадовать. Мы с ней виделись последний раз два года назад, – серьезно, но как-то грустно отвечает Хан. 

Минхо цокает. «Опять из кожи вон лезть будет, чтобы к семье попасть, надо же так».

– Предлагаю, тост, чтобы мы все хорошо провели Новый год, – поднимает Чан руку с рюмкой соджу. 

Комнату наполняет звон стекла, сопровождаемый улыбками. Все выпивают содержимое за один глоток. Но до Феликса слишком поздно доходит, как и до Минхо с Чанбином, что... Феликс не умеет пить. Хорошо, если его просто спать потянет после одной рюмки. Плохо, если на что-то более... странное, мягко говоря. 

– Феликс, – предостерегающе тянет Чанбин. Они с Минхо единственные, кто пили с Феликсом, и не по наслышке знают, что за этим стоит. Его либо вырубает, либо парень начинает творить вакханалию. 

– Что такое? – Хенджин поворачивается к другу. Он уже замечает, как Ликса начинает мутить. Он сидит, тщетно старается разлепить отяжелевшие веки. Голова наклоняется вперед, но парень возвращает контроль над телом, правда, ненадолго. Как только Ли выпрямляется, сразу заваливается на плечо рядом сидящего Хенджина и больше не дергается. 

– Заснул. И славно, – заключает Минхо, наблюдавший за Феликсом.

Хенджин, на которого улегся друг, замер, боится двинуться, лишь бы не разбудить. 

– Это... Так и должно быть? – неловко интересуется Хван. 

– Радуйся, что буянить не начал, а просто заснул. Иногда его недосып все же идет на пользу, – как-то печально отвечает Чанбин, так же смотря за Ли. 

– Эх, везет же некоторым, могут спать на другом человеке, тоже хочу. Минхо, – Хан оборачивается на Ли, заглядывает прямо в глаза. Но в ответ получает только презренный взгляд, который говорит сам за себя: попробуешь лечь – можешь прощаться с жизнью. 

Тем временем Феликс обвивает ладошками руку, ерзает щекой для удобства, наконец находит нужную позу и остается так. Хенджин все еще сидит, замерев, но расслабляется, когда понимает, что, похоже, Ликса и правда сложно будет разбудить. Занимает более-менее удобную для себя позу, откинувшись на спинку дивана. Челка Феликса растрепалась, теперь лезла в глаза и мешалась. Неведомый порыв, и Хван аккуратно поправляет чужие волосы, наблюдая за полуулыбкой, которая проявилась после этого мимолетного действия. Никто не замечает этой фантомной заботы. А Хенджин ловит себя на мысли, что готов поправлять его волосы хоть всю жизнь. Смотря на такого Ликса, парень понимает почему ему хотелось заботиться о нем. Он кажется таким хрупким, хотя переживает все свои проблемы в одиночку. Была бы возможность, Хван обнял бы Феликса и никогда не отпускал. Но сейчас это будет выглядеть слишком странно, да и смущать друга, если тот вдруг проснется, не хочется. Приходится отвлечься на разговоры за столом, дабы не пропустить чего-то интересного и изогнать из себя такие странные порывы. 

– Ешь, Джисон. 

– Не хочу! Давай ты мне поможешь, а? 

– Я не стану тебе помогать с едой, тебе что пять лет? 

– Ну, Минхо, – тянет опьяневший Хан. 

– Успокойте его кто-нибудь, – старший вымученно смотрит на Чана, потом на Сынмина с Чонином, Хенджина, наконец на Чанбина. Не находя поддержки, закатывает глаза со словами:

– Вот и друзья, называется. Как помочь с пьяным ребенком, так никого нет. А как выпрость поесть, так сразу и все. 

– Я не ребенок, – возражает Джисон. – Я умею целоваться. Дети так не умеют. Хочешь, докажу, а, Минхо? – не трезвыми глазами из-за полузакрытых ресниц смотрит Хан на соседа. 

Ли ошарашенно таращится на младшего и забирает бутылку с соджу из под его носа. 

– Тебе явно достаточно на сегодня. 

– Бука, – после этих слов парень кладет голову на руки на стол. 

– Чан, в следующий раз, никакого алкоголя. 

– Да, уже понял, – с какой-то кривой улыбкой соглашается лидер, смотря на двух своих заснувших танцоров.

К вечеру разбудить их таки получилось. У Джисона сильно болела голова, а Феликс, похоже, еще не отошел. Его мутило, а в голове был хаос неразборчивых мыслей. На ногах держался только благодаря Хенджину, который поддерживал его за локоть. 

– Давайте подвезу наших недотеп, – предлагает Чан. 

– Я заберу Джисона, – говорит Минхо. 

– Хенджин? 

– Давай. Мы близко живем, я там сам дойду до своего дома, спасибо. 

– Хорошо, машина у дома, пойдем, – лидер подхватывает Феликса с другой стороны. 

Хван и Ли садятся на задние сидения. Ликса все еще клонит в сон, так что он без капли смущения вновь укладывается на плечо друга, прижимается как можно ближе, дабы почувствовать чужое тепло. Чан в зеркало проверяет как там парни и начинает движение. Едут медленно, чтобы Феликса не дай бог укачало. Тогда придется мыть машину, а это в новогодние планы явно не входило. 

Пьяный мозг Феликса совершенно не хочет отдавать отчет своим действиям, поэтому только больше ластится к другу. Другу ли? «Хенджин, пойми наконец», – мысленно молит Ли. Сам он вряд ли сможет сказать ему, по крайней мере в трезвом виде. 

А Хенджин сидит солдатиком, замерев, чтобы не тревожить, не доставлять дискомфорт. Хочется ему ответить на эти неловкие объятия, но что, если его не так поймут? «Да куда неправильнее, Хван, ты влюбился в друга!» От этого было больно. Он безумно боялся потерять из-за своих чувств человека, который за такой короткий период смог стать кем-то родным. Они будто знакомы с детства, хотя первый раз встретились всего два месяца назад. От этого он и не двигается. Держит себя через силу, кажется, позволишь себе шалость и вмиг утопишь двоих. 

Машина останавливается. Чан помогает Феликсу выйти, после чего его подхватывает Хван. Так они и идут до подъезда. Ли всем весом давит Хенджина, а тот в свою очередь старается не дать упасть второму. 

– Ликс, где ключи? 

Феликс что-то мычит, тянется к переднему карману джинс, но рука не попадает. Приходится ждать, чтобы у парня получилось достать связку. Дальше Хван не дает другу тщетно пытаться попасть ключами по нужным кнопкам, сам открывает магнитную дверь, проводит внутрь. Благо, в доме есть лифт, иначе вышло бы не самое приятное путешествие по лестнице на 14 этаж. 

В квартиру Феликса приходится заносить на руках. Кое-как согнувшись с повисшим на шее парнем, Хенджин снимает обувь себе и Ликсу. И идет с ним в комнату. Он не был прежде в комнате Феликса. Она оказывается уютной и чем-то похожа на его. Кровать у стены, рядом стол. С другой стороны шкаф, а на стенах постеры, как и в гостиной. Хенджин аккуратно укладывает полу спящего друга на его кровать. Мысленно извиняясь за все неудобства, присаживается, вглядывается в чужое лицо. Ресницы подрагивают, губы чуть приоткрыты, а нос смешно сморщился, когда парень попытался чихнуть. 

– Такой красивый, – неожиданно вслух шепчет Хенджин. 

Ли в ту же секунду переворачивается на бок, не специально ложится на ладонь Хвана, которую тот положил на кровать. Словно чувствуя присутствие, тихо сквозь сон бормочет:

– Люблю тебя... 

Без контекста. Просто два слова, сорвавшихся с губ. Хенджин чувствует то же самое. Даже без глупой влюбленности он бы мог сказать эти слова Феликсу. Потому что действительно любит его. Не в романтическом плане, без сексуальной привязанности, он любит Феликса. Своей любовью, которую невозможно описать словами ни на одном языке в мире. Эта любовь существует только для Феликса Ли с их самой первой встречи. И, возможно, она виновата в зародившихся чувствах.

Хенджин заправляет челку за ухо, нежно проводит рукой по щеке и щепчет в ответ:

– И я тебя, Феликс.