Чонгук бежит слишком быстро. Лёгкие горят от повышенной нагрузки, икры гудят и отдают болью при каждом шаге, но он не собирается останавливаться. Он всё бежит, бежит, бежит… Лесная дорожка неровная, кое-где торчат корни деревьев, через которые парень ловко перепрыгивает.

      Тропинка виляет между стройными стволами сосен и выходит на дорогу, которая ведёт к дому. Чонгук выбегает на асфальт и останавливается. Он упирается ладонями в колени и тяжело дышит; дыхание сбилось, в боку тянет, а воздуха не хватает. Голова гудит от продолжительной тряски, в уголках глаз скапливается влага. Чонгук зажмуривается. Он думал, что пробежка поможет ему избавиться от ненужных мыслей, и как всегда оказался прав.

      Отдышавшись, Чонгук идёт в сторону дома. Солнце уже скрылось за горизонтом, окрасив небо в тёмно-синий цвет. Фонари ярко освещают пустынную улицу, вокруг очень тихо, слышны только собственные усталые, шаркающие шаги по асфальту.

      В окнах дома не горит свет. Родители сегодня оба работают в ночную смену, поэтому Чонгук будет ужинать в одиночестве. Да и не хотелось ему сейчас с кем-то общаться; ему нужно было освободиться от отягощающих мыслей, но их было так много, что ему пришлось бежать на пределе своих сил, чтобы прогнать их из головы. А сейчас, когда сердцебиение пришло в норму, и дыхание нормализовалось, чёртов Пак Чимин снова вольготно расселся внутри его черепной коробки и ухмылялся.

      Пора уже прекращать обнадёживать себя насчёт других людей, — это никогда ничем хорошим не заканчивается.

      Чонгук скидывает кроссовки в прихожей и идёт в кухню выпить воды. Он в два глотка осушает стакан и наливает ещё. Стук в дверь разрушает блаженную тишину. Чонгук вздрагивает и бросает взгляд на часы — половина десятого. И вроде бы не так уж и поздно, но ведь он никого не ждёт… Стук раздаётся снова, на этот раз немного громче и отчётливее.

      — Иду! — нехотя откликается Чонгук.

      Он выпивает ещё один стакан воды, кладёт тот на столешницу и идёт к входной двери. На крыльце стоит Чимин. Ну, как «стоит»… еле-еле держится на ногах, подперев плечом дверной косяк. На его лице, от лба до самого подбородка, красуется струйка подсохшей крови, побежавшей, по всей видимости, из рассечённой брови.

      — Доброго времени су-суток… — пьяно сообщает Чимин. Он держит в руке бутылку джина, и Чонгук замечает, что алкоголя в ней осталось совсем немного.

      — Ты пьян?

      — Старался.

      Чимин дёргает уголком губ, и улыбка получается слегка вымученной.

      — Выпьешь со мной? — предлагает он, всунув в руки опешившему Чонгуку бутылку с остатками пойла.

      Чонгук решает не спорить: он просто принимает щедрый «подарок», боясь, что в противном случае Чимин начнёт бунтовать и устроит грандиозное представление для соседских любопытных глаз.

      — Что с лицом? Снова подрался?

      Он отходит в сторону и пропускает припозднившегося гостя в дом; тот заходит без возражений, идёт неровным шагом, держась одной рукой за стену, как за опору.

      — Я упал, пока мчался к тебе, — заявляет Чимин.

      — По-твоему, я — идиот?

      Чимин бросает на него взгляд через плечо, и этот взгляд Чонгуку кажется таким разбитым, что он тут же сожалеет о сказанном.

      — Да, ты — идиот, раз не видишь очевидного, — полушёпотом говорит Чимин. — Выпей со мной. Я шёл сюда, чтобы найти в твоём лице собутыльника, а не мамку.

      Чонгук закатывает глаза.

      — Идём в кухню, там ковров нет, — и, заметив недоумевающее выражение на лице Чимина, прибавляет: — на случай непредвиденных планов твоего желудка.

      Он протягивает Чимину кухонное полотенце, затем достаёт из шкафчика два стеклянных стакана и ставит их на стол, плеснув в них поровну скудные остатки алкоголя.

      — Это ж как должно быть всё плохо, если дошло до того, что ты пришёл выпить со мной, — не удерживается от колкости Чонгук.

      Он не торопится пить, только складывает руки на груди и усаживает зад на кухонную тумбу, наблюдая. Чимин на это лишь цокает языком и залпом выпивает содержимое своего стакана, даже не поморщившись.

      — А с чего ты взял, что у меня всё плохо? — интересуется он.

      — То есть, ты так радуешься жизни?

      Чимин прыскает от смеха и откидывает волосы со лба.

      — Как умею.

      Звук его смеха заставляет Чонгука почувствовать себя обезоруженным, но он не собирается так легко сдаваться.

      — Почему ты не пошёл к своим дружкам? — спрашивает он. — Собутыльник из меня сомнительный.

      Чимин поднимает на него глаза и смотрит слишком долго, будто пытается найти в нём что-то, неизвестное даже ему. Будто он не до конца осознаёт, что он вообще здесь делает и зачем пришёл. Будто у него нет для себя ответов. Будто ноги сами понесли его сюда, а он просто им поддался.

      — Ты действительно считаешь меня таким же, как все? — тихо спрашивает Чимин после долгого молчания.

Чонгук хмурится, чувствуя пробежавший холодок по спине.

      — К чему вопрос?

      — Ты сказал мне… ты сказал мне, что я ничем не отличаюсь от других. — Чимин делает вдох, а на выдохе продолжает: — Ты сказал, что разочаровался во мне. Что я сделал не так?

      — Ещё скажи, что ты из-за этого напился.

      — А чем тебе не повод? — Его тон звучит резко и смешливо, но через пару секунд Чимин теряет весь пыл, вздыхает и опускает взгляд в пустой стакан. — Ты будешь пить?

      Чонгук качает головой. Чимин выпивает небольшой глоток и за него.

      — Что плохого в том, чтобы быть таким, как все?

      — То, что я хочу быть для тебя особенным, — отвечает Чимин. — Я не хочу, чтобы ты сравнивал меня с другими.

      — Порой ты напоминаешь мне Хёнджина.

      — Я не такой…

      Чонгук прерывает его жестом поднятой руки.

      — Это мои воспоминания, связанные с ним, ты ни при чём, — объясняет он. — Не думай, что я анализировал твоё поведение и твои намерения, если таковые и были…

      — Прекрати сравнивать меня с этим уёбком! — Чимин со стуком ставит стакан на стол. — Я не Хёнджин. Я — Чимин.

      — Извини, — Чонгук немного пугается. Он садится на стул напротив и забирает у него стакан с небольшим количеством джина на донышке. Алкоголь обжигает рот и горло, лавой добирается до желудка и сжигает всё внутри. — Как ты это пьёшь? Отвратительно!

      — Привычка.

Чимин снова улыбается, и эта улыбка Чонгуку кажется незнакомой. Она другая, немного ленивая, без намёка на игру или пошлость. На щеке Чимина появляется глубокая ямочка, и Чонгук еле успевает отговорить себя от навязчивой мысли ткнуть в неё пальцем.

Атмосфера разряжается и становится немного теплее. Они сидят, будто двое старых знакомых, которые виделись последний раз много лет назад, а теперь встретились вновь.

      Слова были излишни, молчание их не тяготило. Они подолгу смотрели друг на друга; их взгляды были спокойными и расслабленными, не было никакого напряжения или неловкости. Это было странно, потому что они не были близки, они не были друзьями, их даже приятелями было сложно назвать, но Чонгук почему-то чувствовал себя в безопасности, даже несмотря на то, что Чимин был явно в разобранном состоянии.

      — Можно один вопрос? — Чимин щурит глаза и сцепляет пальцы рук в замок.

      — Смотря какой, — пожимает плечами Чонгук.

      — Почему он? Как ты, сын копа, связался с таким подонком как Хёнджин. Что у вас двоих могло быть общего?

      — Это уже два вопроса, — фыркает Чонгук. — Я не знаю. Это были мои первые отношения. Я не знал как правильно, не знал, как должно быть. То, что я чувствовал тогда рядом с ним, казалось мне тем самым, о чём все говорят. Он не был плохим со мной. Да, он был груб и иногда совсем себя не сдерживал, но были и моменты, ради которых я ему прощал его грубость. В такие моменты я действительно был счастлив.

      Чимин склоняет голову набок.

      — Тогда почему ты так отреагировал на меня? Что именно оттолкнуло тебя во мне?

      — Хёнджин видел во мне лишь моё тело, ему было абсолютно наплевать на то, что я чувствую, что я думаю и как провёл свой день, — с горечью говорит Чонгук, не понимая, откуда в нём столько откровенности. — Когда я болел, он не навещал меня. Ему было всё равно на мои мечты и цели в жизни. Всё, что обычно бывает между двумя влюблёнными людьми, — отсутствовало. Была страсть, желание, но это быстро закончилось. А любить в одностороннем порядке невозможно. Вряд ли это даже была любовь. Эти чувства даже влюблённостью назвать сложно… А в гостиной Юнги ты посмотрел на меня точно таким же взглядом, каким смотрел когда-то он. Секс — это круто, но его недостаточно.

      Чимин на его слова ухмыляется и качает головой.

      — Ну и запросы у тебя. Ты хочешь слишком многого. Отдать тебе душу? Слишком рискованно, знаешь ли.

      — Любые отношения — это риск. Будь то любовь или дружба. Друзья тоже умеют предавать… однако что это за отношения, если ты не можешь доверить свою душу другому человеку?

      Чимин поднимает указательный палец и медленно произносит, растягивая гласные:

      — Вот поэтому у меня нет ни того, ни другого. Большая роскошь иметь друзей, и совсем нереальная — верные отношения. Так не говорят те, кто не ищет любви. Так говорят те, кто когда-то любил очень сильно, но был убит своей же любовью. Я сторонюсь любых привязанностей не потому, что ненавижу людей и не потому, что люблю себя слишком сильно, а скорее потому, что знаю, что последует за всем этим. За любым «хорошо» по статистике всегда следует «плохо», и не каждое «плохо» можно пережить без потерь. Зачастую человека, который был сильным слишком долго, ломает незначительная мелочь.

      — Я не люблю ошибаться, — Чонгук залпом допивает остатки алкоголя и ставит стакан в раковину. Лёгкое опьянение тут же настигает его, и он чувствует небольшое покалывание на подушечках пальцев. — Но ты заставляешь меня чувствовать себя неправым.

      Чимин встаёт из-за стола, тихонько покачиваясь, и плетётся по направлению к выходу.

      — Я, пожалуй, пойду, — мямлит он, — а то ты стал каким-то уж больно привлекательным. Не хочу навлекать на себя гнев офицера Чона.

      Чонгук закатывает глаза и улыбается.

      — Хочешь сказать, что я тебе симпатичен только тогда, когда ты пьян?

      Чимин останавливается и разворачивается к нему вполоборота.

      — Не вынуждай меня целовать тебя насильно, иначе тебе придётся мне врезать. А мы, вроде как, только что подружились. Не испорти всё.

      — Прекрати флиртовать со мной, я возбуждаюсь, — шутит Чонгук.

      Чимин скользит взглядом ниже, замерев на уровне его ширинки.

      — Не видно.

      Чонгук чувствует себя смущённым, но оправдывает своё поведение влиянием мизерного количества алкоголя в его организме. Чимин кажется ему невероятно милым, пока натягивает свои туфли, чуть заваливаясь набок, затем со вздохом облокачивается о стену, дабы удержать равновесие.

      — Ты сейчас точно грохнешься! — Чонгук хихикает и спешит ему помочь, чтобы тот точно не свалился. — Может проводить тебя? Не уверен, что ты дойдёшь самостоятельно.

      — Не в первый раз. Доберусь. Может, поцелуешь меня?

Чимин смотрит в глаза. Его взгляд вынуждает табун мурашек покрыть кожу Чонгука гусиной кожей: волосы на руках встают дыбом, по позвоночнику проходит импульс электрического тока, — на него будто вылили ведро ледяной воды.

      — Спокойной ночи, Пак Чимин, — выдавливает он из себя, чувствуя, что вот-вот сорвётся навстречу.

      — Счастливо оставаться, Чон Чонгук.

Чимин выдерживает паузу, а затем выходит за дверь, оставляя после себя запах джина вперемешку со сладким ароматом своего парфюма. Чонгуку это сочетание кружит голову похлеще всякого горючего. Он закрывает глаза и делает глубокий вдох. Все органы внутри него тоскливо сжимаются, и сердце трепещет так, словно он — юная школьница.

      — Чонгук, приди в себя… — он несильно бьёт себя по щекам и мечтательно улыбается, позволяя воображению рисовать недвусмысленные картинки.

Он продолжает ругать себя, когда идёт в кухню, чтобы убрать следы сегодняшнего вечера, и с надеждой смотрит в окно, желая увидеть там того, к кому он прямо сейчас тянулся каждой своей клеткой.

***

Утро. Голова раскалывается, словно в ней сидит маленькая обезьянка из анимации и громко стучит то в тарелки, то в гонг. Чонгук с трудом поднимает себя с постели и плетётся в душ. Прохладная вода бодрит, но от головной боли не избавляет. Бонусом ко всему ещё и желудок начинает мутить из-за горького привкуса алкоголя во рту. Чонгук тянется за зубной щёткой, тщательно чистит зубы и стоит под струями воды ещё несколько долгих минут.

      В воспоминаниях всплывает образ Чимина; вчера тот открылся Чонгуку совсем с другой стороны. Оказалось, что за всей ширмой таинственности и холодности всё это время скрывался достаточно ранимый человек, который привык защищаться. Только непонятно было, от кого или от чего он защищается и почему именно это делает. Но его ямочки на щеках, когда он улыбается… дьявол, это самое милое зрелище во вселенной!

      Чонгук цокает языком, выдирая себя из своих мыслей. Он выключает воду и идёт собираться на занятия. Немного погодя, он стоит на тротуаре и высматривает Тэхёна; тот звонил ему ещё полчаса назад, но его до сих пор не было в обговорённом месте.

      Чонгук смотрит на часы — занятия начнутся через пять минут. Самое странное, что Тэхён никогда не был из числа тех людей, кто пренебрегал пунктуальностью. Наоборот, он был из тех, кто придёт на встречу за десять минут, кто выйдет из дома на час раньше, чтобы уж точно не опоздать. Чонгук вообще не помнил, чтобы Тэхён когда-нибудь опаздывал.

      Он набирает заученный номер, и женский голос холодно проговаривает: «абонент недоступен».

      — Очаровательно!

      Чонгук пыхтит от злости, разворачивается, чтобы уже идти в кампус, как слышит дикий рёв мотора, который прямо-таки разрывает пустынную улицу. Знакомый байк резко тормозит прямо перед ним.

      — Садись! — Чимин поднимает визор, и его взгляд не предвещает ничего хорошего.

      Чонгук в удивлении хлопает глазами.

      — Что случилось? — спрашивает он.

      — Я сказал, садись! — повторяет Чимин резче.

Он несколько раз подгазовывает, отчего в воздух поднимается мутное облако пыли. Чонгук послушно садится позади него, и Чимин тут же срывается с места. Это происходит так быстро, что Чонгук еле успевает ухватиться за кожаную ткань его куртки.

      Они едут слишком быстро, ловко маневрируя между рядами машин. Всё тело Чимина напряжено; сердце Чонгука сжимается от плохого предчувствия. Он всё думает о Тэхёне, и молится всем известным богам, лишь бы с ним всё было в порядке.

      Когда мотоцикл увозит их прочь из города, Чонгук замечает обшарпанные гаражи и склады. Чимин сворачивает вправо, и они едут по грунтовой дороге мимо старых построек, явно давно заброшенных. Пульс поднимается до бешеного ритма. Чонгук всё яснее понимает, что едут они сюда уж точно не о погоде разговаривать — что-то уже случилось или же случится прямо сейчас.

      Чимин постепенно сбавляет скорость и тормозит. Чонгук мгновенно спрыгивает с байка и то, что он видит, никак не укладывается у него в голове: неизвестный с разбегу пинает в живот Юнги; тот отлетает и приземляется плашмя на спину, затем переворачивается на многострадальный живот, обнимая себя и кашляя. Сзади на него несколько раз обрушиваются удары битой. Юнги пытается встать, но у него нет шансов — противник в несколько раз выше, крупнее и мускулистее, чем он сам.

      Чонгук в панике ищет глазами Тэхёна и находит: тот сидит на земле, руки и лицо перепачканы в крови, непонятно только чья она — его или чужая? Чонгук срывается с места и со всех ног несётся к другу. Повсюду крики и ругань. Он не знает этих людей. Они точно не из их университета, и он не видел никого из них раньше.

      — Тэхён, — Чонгук садится на корточки рядом с другом и осматривает его лицо. Глаза того потерянные; он будто не понимает, где находится. — Эй, ты слышишь меня?!

Тэхён с запозданием реагирует и смотрит на него в ответ. Выражение его лица такое испуганное и потерянное, что сердце Чонгука стискивает жалость. Он вытирает кровь с его лица рукавом свитера и убеждается, что она не принадлежит Тэхёну, — ран на его лице совсем нет. Чонгук бегло осматривает его голову и не находит никаких видимых повреждений; кажется, Тэхён просто очень сильно испугался, и у него случился шок.

      — Чонгук!

      Чонгук оборачивается именно в тот момент, когда ему в лицо ударяет чья-то нога. Он тут же падает на спину, чувствуя, как жгучая боль пронзает всё его лицо. Из носа хлещет кровь, а глаза застилают слёзы. Чонгук жмурится и прикрывает лицо руками.

      Следующего удара не следует. Чонгук открывает глаза и видит, как Чимин оттаскивает нападавшего за воротник рубашки и бьёт ему кулаком в лицо. Удар, ещё один, и неизвестный лежит на земле, корчась от боли.

      — Ты в порядке? — спрашивает Чимин, подбежав к нему. — Встать сможешь?

      — Да, — отвечает Чонгук. — Думаю, да.

      Чимин берёт его под руки и помогает подняться.

      — Хватай Тэхёна и бегом в тачку! — Чимин суёт ему в руки ключи от «вольво». — Она припаркована слева, прямо за гаражами.

Чонгук непонимающе хлопает глазами. Он всё ещё не может прийти в себя. Гул в голове не утихает, голос Чимина доносится до него, словно из-под толщи воды.

      — Эй, Чонгук, — Чимин осторожно хлопает по его щеке, и Чонгук более-менее возвращается в реальность. — Давай, мой хороший, иди, я догоню вас.

      Чонгук заторможено кивает и берёт Тэхёна под руки. Чимин в этот момент уже замахивается для удара в сторону коренастого парня, напавшего на него со спины.

      Друзья быстро находят машину. Чонгук усаживает Тэхёна на пассажирское сидение, а сам садится за руль. Он открывает бардачок и дрожащими руками роется в поисках салфеток, находит упаковку и достаёт из неё несколько влажных лоскутков для себя и Тэхёна. Руки дрожат, из носа все ещё течёт кровь, но боли совсем нет. Чонгук одной рукой прижимает салфетки к своему носу, а второй — трёт щеку Тэхёна.

      — Я сам, — бормочет тот, отобрав у него салфетку. — Сам.

      Руки Тэхёна дрожат не меньше его собственных; он быстрыми движениями вытирает лицо и зачем-то начинает тереть футболку. Чонгук пытается его остановить.

      — Оставь, что ты делаешь? Ей уже не поможешь.

      Тэхён замирает и смотрит через лобовое стекло. Чонгук медленно поворачивает голову и видит, как какой-то высокий, широкоплечий, статный парень тащит Юнги за руку; тот еле успевает за ним, семеня мелкими шажками и спотыкаясь.

      — Сокджин! — Тэхён вываливается из машины и бежит к ним навстречу, а Чонгук смотрит им за спину в поисках другого человека, но его нет. Он выходит из машины и быстрым шагом направляется к ребятам.

      — Где он? — Чонгук буквально подлетает к Сокджину и вцепляется тому в грудки. — Где Чимин?

      Брови Сокджина нахмурены. Кажется, что он вот-вот отполирует лицо Чонгука за его дерзость, но лишь кивает головой в ту сторону, откуда они пришли. Чонгук, ни секунды не раздумывая, бросается бежать. Адреналин в крови зашкаливает, сердце колотится как обезумевшее, и сейчас его не интересует ничего, кроме того, чтобы с Чимином ничего необратимого не произошло.

      Слишком много драк за последние несколько дней. Проклятый Пак Чимин умудряется при каждой их новой встрече появиться с новыми ранами. И почему он всегда перепачкан в крови?

      Чонгук быстро добегает до нужного места и сразу находит Чимина; тот стоит и отряхивает от пыли свои джинсы. Со стороны с ним вроде всё в порядке, он выпрямляется и его взгляд упирается в Чонгука.

      — Чимин… — Чонгук прирастает к месту и пристально смотрит на него. Его грудь вздымается от тяжёлого дыхания, зрачки расширены так, что даже радужки не видно. Руки безвольно висят по бокам, их бьёт мелкая дрожь. — Чимин.

      Чимин делает шаг к нему, но Чонгук оказывается быстрее: он подбегает к парню и обнимает того за шею, утыкаясь носом в её основание.

      — Чимин. — Он дышит так часто, будто упадёт сейчас в обморок — то ли от переизбытка адреналина в крови, то ли от облегчения. Чонгук закрывает глаза и чувствует крепкие руки на своей спине; Чимин тихонько поглаживает его между лопаток, утешая. Точно так же, как делала мама в детстве, когда Чонгук однажды упал с велосипеда и расшиб коленку.

      — Прости, что привёз тебя сюда, но Тэхён…

      — Заткнись.

      Чонгук не отстраняется, лишь сильнее утыкается носом. Его дыхание сиплое, словно через силу. Чимин от этого действия резко выдыхает и прижимает его к себе сильнее. По коже бегут мурашки, и хочется, чтобы этот момент никогда не заканчивался. Чонгук закрывает глаза и чувствует, как сердце Чимина ударяет ему в грудь.

      Он вдруг отстраняется и оглядывается.

      — Где все? Куда они делись?

      — Всё в порядке, — мягко улыбается Чимин. — Они ушли.

      — Нихрена не в порядке! — Чонгук чувствует, как начинает злиться. — Кто это был? Почему Тэхён был здесь? Почему они били их?

      — Давай сначала увезём ребят, — настаивает Чимин. — Юнги сильно досталось.

      Он берёт Чонгука за руку и тянет в сторону машины. Чимин удивляется, когда понимает, что Чонгук не выдёргивает руку, а лишь крепче сжимает ту в ответ.

      Юнги практически лежит на заднем сидении, тяжело дышит, прикрыв глаза. Сокджин сидит рядом и держит его за руку, успокаивающе поглаживая. Тэхён стоит около машины, облокотившись на крыло, и дымит сигаретой.

      — Отвезёшь их? — интересуется у него Чимин, высвободив из его пальцев сигарету и затягиваясь.

      Тэхён недовольно морщится, и его лицо вытягивается при виде их переплетённых с Чонгуком рук. Он переводит свирепый взгляд на друга, но ничего не говорит.

      —Отвезу.

      Чимин многозначительно кивает.

      — Тогда мы поедем за вами. — Он разворачивается и тянет Чонгука за собой. — На месте всё и обсудим.