Лязг стальных доспехов эхом бился о холодные сырые стены утопающего в темноте коридора. Беглец спускался по бесконечным лестницам уже так долго, что сбилось дыхание, ноги ослабли и увязли в густом мраке, будто он застрял в кошмарном сне. Знакомые с детства повороты путались, пугали пляшущие в свете факелов тени, стопы болели от ударов о камень, но он даже не думал сбавить шаг. На руках у него сорвавший голос новорожденный ребенок, впопыхах завёрнутый в пурпурно-золотое королевское знамя, жалобно кряхтел и крепко сжимал в кулачке его алый плащ. Плащ с рыцарским гербом, больше не принадлежавшим ему, лишенному звания.

Наконец ему удалось выбраться во двор. Здесь было скользко от разводов крови под ногами – враги уже прошли здесь. Если их найдут и узнают – им не спастись. Бесшумно, скрываясь в тени, воин пересекал двор, как вдруг откуда-то сверху услышал знакомый голос. Воин поднял взгляд на окно высокой башни, где в проеме стояла его королева. 

– Да будьте вы прокляты! – отчаянно и зло кричала она всему северному народу. – Вам не взять замок! Вам не войти! Будьте прокляты!

Ее окровавленная рубашка развевалась на ветру. Они встретились взглядами. Скрестив пальцы, она очертила в воздухе круг, благословляя его – выживи, добеги, спаси. Не успел он ответить тем же священным жестом, как она оттолкнулась от каменного окна и бросилась вниз.

– Стой! – закричал он, и ребенок на руках снова расплакался.

В ответ он услышал лишь глухой звук удара тела о камни площади. Его сердце разбилось вместе с ней.

Королева сама приказала оставить её. Обессиленная в родах, протянула ему кричащий сверток и велела защищать сына ценой собственной жизни. Её последний крик звенел в ушах, преследуя и сливаясь со стуком сердца. 

Воин больше не оборачивался. Не было времени оплакивать королеву. Он сорвал со стены факел и нырнул в подземный тайный ход, что вёл за холмы, к лесу, где их скроет ночной сумрак. Последний из королевского рода вот-вот должен был разрыдаться от голода. 

Над сводом подземного тоннеля, прямо над головой беглеца, громыхали телеги, ржали кони, трещало пламя. Северная чума принесла с собой неслыханный раньше грохот пушек и ненасытное пламя, что сейчас пожирало великую столицу, семь сотен лет стоявшую несокрушимо. Сердце рвалось на куски от гремящих взрывов, от криков женщин и плача детей, которых он не мог спасти. Превыше всего был младенец, кричащий от страха, оглушенный чудовищным ревом бойни.

Прогремел удар колокола. Самая высокая башня великого замка оплакивала падение великой страны и гибель ее детей. На четвёртый удар впереди показался свет – выход близко! Последний поворот, дверь, и еще одна…

Он выбрался из тоннеля в овраг, стал взбираться наверх, пытаясь удержать хнычущего младенца. Луна сочувственно заглядывала ему в глаза. Одиннадцатый удар колокола утонул в ржании. Слава Релену, спасены! Верный друг уже ждал его, нетерпеливо вспахивая землю копытом. На двенадцатый удар воин вскочил на коня. 

Он в последний раз оглянулся на горящую столицу. Столб дыма уходил к самым небесам, и за ним уже скрылся величественный замок. В серых стенах не осталось ничего от привычной жизни. Король и королева мертвы. Крепость захвачена и разорена. Все погибли в ее руинах от мечей и предательства, и он не смог их защитить. В память о них бывший рыцарь поклялся светом солнца и вечной верой сохранить жизнь безымянного малыша, слишком маленького, хрупкого и одинокого в огромном и жестоком мире.

"Ты не один. Я буду рядом. Буду всегда".

Всадник направил коня в глубь леса, в самую чащу, осторожно прижимая малыша к закованной в доспехи груди. Ветер шумел в листве, стучали по камням копыта взмыленного коня. Лес скрыл их в своём полумраке. 

Раздался глубокий гул. Воин вздрогнул, но не обернулся. Оглушающе прозвенел последний, тринадцатый, удар – с башни рухнул и раскололся колокол.