— Тот, кто изобрёл кондиционер, был великим человеком, — Сокджину, видимо, казалось его замешательство забавным, и он продолжил со смешком. — Я знал его имя, но забыл.

— …И поэтому ты решил поклоняться кондиционеру, как обелиску?

— Нет, Юнги-я, я помогаю системе охладиться, — сказал Сокджин с наставительной интонацией. Что выглядело комично, поскольку он стоял согнувшись у расположенного в углу вертикального кондиционера, подставив голову под струи холодного воздуха, и потому смотрел на собеседника немного исподлобья.

Однако Юнги даже не улыбнулся. Он сделал несколько шагов в его сторону и поднял ладонь, намереваясь потрогать лоб андроида. Брови нахмурились.

— «Охладиться»? Тебе стало хуже? Но Намджун и Хосок говорили, что-

— Неа, просто я не «спал» почти сутки.

Беспокойство сменилось недоумением.

— Я не знал, что прошло столько времени, — стоящий во всё той же позе Сокджин неловко пожал плечами и смущённо улыбнулся, указывая на голову. — Пока не стало жарковато. Но ничего страшного, честно.

Из Юнги вырвался вздох облегчения. Он перенёс вес на другую ногу, перехватил удобнее ручки сумки и покачал головой, ухмыляясь.

— Почти сутки, да? Неужели попалась такая интересная книга?

— Я не читал, играл.

Фортепиано он бы заметил сразу, как вошёл, однако Юнги не видел, чтобы в комнате были какие-либо музыкальные инструменты. Она выглядела как обычный кабинет: письменный стол с настольной лампой, несколько кресел, диван и кофейный столик, у дальней стены небольшая этажерка, где были сложены все немногочисленные книги Сокджина. Разве что не было компьютера, только панель экрана, а на столике у дивана разместилась станция подзарядки: на тонком диске лежал небольшой прямоугольник матового чёрного цвета, похожий на подушку под голову со специальным валиком для шеи. Собственно, под голову его и клали. Существовали, конечно, и стоячие станции, но они крепились к стене, из-за чего им не хватало мобильности. К тому же, как правило, вид «спящего» стоя андроида нагонял на людей жуть до сих пор — результат сюжетов о восстании машин и технологических хорроров, десятилетиями воспроизводимых в том или ином виде популярной культурой, ну и — куда уж без него — эффект зловещей долины.

Юнги огляделся по сторонам: может он просто не заметил? Гитара, например, занимала не так много места, как фортепиано, она вполне могла спрятаться где-то здесь. Но нет, никаких инструментов.

— Играл в видеоигры, — ответил на его неозвученный вопрос Сокджин, распрямляясь. Припомнив рассказы Ынхи, включавшие в себя игры, того мальчика, Тэхёна и его друга (вроде, его зовут Бомгю?), Юнги осторожно задал вопрос.

— Как «Ин зе сом»?

— Ты тоже её знаешь? Уа-а, видимо, Чонгук был прав, она действительно очень популярна, — не успел Юнги осознать только что сказанное, как он продолжил. — Но я не в неё играл, а в «Марио Карт», — взмах рукой в сторону кресла, где лежал неприметный универсальный джойстик, сделанный из полупрозрачного неопластика. Неудивительно, что Юнги не заметил его сразу. — Иду в хронологическом порядке. От восьмибитных игр так забавно рябило в глазах, — Сокджин поделился открытием с энтузиазмом, словно ребёнок.

Юнги заморгал, неуверенный в том, что услышал правильно.

— Ты подключался вместо экрана… к самому себе?.

— Так было проще со старыми играми, — андроид беспечно пожал плечами.

— Что ж, ты хотя бы не скучаешь.

— А ты скучал, Юнги-я? И поэтому пришёл сегодня?

В памяти всплыло ощущение беспокойства, не поддающееся доводам разума. Юнги так привык заниматься ежедневно, а последние несколько месяцев он практически не играл ни на чём, кроме Сокджина, так что тревога грызла его с удвоенной силой. И он даже думать не хотел о предстоящем менее чем через месяц концерте в Карнеги-холле. Тогда нервозность задушила бы его ещё 2 дня назад, когда Юнги проснулся и первой же мыслью с утра было: «Сегодня не будет репетиции», отдающее мазахистической тоской на первый взгляд; чувством вины за бездействие — на второй; и волнением за Сокджина — на третий. Можно ли объединить это, назвав «скукой»?

Он остро ощущал отсутствие чего-то важного. Всё равно, что вытащить из музыкальной шкатулки маленькую шестерёнку, которая запускала в движение барабан — терялся весь… смысл. И Юнги скучал. Но не совсем в этом значении. Не только.

Решение навестить «К.О.Р.Е.» он принял спонтанно, как и многие свои решения.

— М-м, — он переложил сумку из руки в руку, кусая нижнюю губу. — И да, и нет. Я просто пришёл.

Сокджин окинул его Взглядом, который Юнги никогда не удавалось понять, и предложил:

— Сыграешь тогда со мной?

— Не, я в этом плох, — ответил он, посмеиваясь, и поднял ладонь, будто в защитном жесте. — Часто проигрываю и делаю не то, что надо. К тому же, у тебя только один джойстик.

— Можно играть по очереди. И я тебе всё покажу.

Глядя в открытое доброжелательное лицо, Юнги понял, что человека с таким выражением не переубедишь. Андроида? Возможно, но не Сокджина.

— Давай, Юнги-я, соглашайся, — Сокджин состроил милую рожицу: приподнял брови, слегка надул губы и склонил голову к плечу. Но через пару мгновений посерьезнел, эгё прекратилось. — Или ты всё же пришёл не потому, что было скучно? Есть какие-то новости?

— Нет, — вырвалось немного поспешно, отчего Юнги почувствовал почти позабытое смущение, почти как то, что он испытал в вагоне метро. — Нет, никаких новостей. Я согласен, давай сыграем. Если ты хочешь.

— …Что значит «хотеть»?

Опять. Он так часто забывал, что Сокджин — андроид, пусть и с поразительными способностями к социальной адаптации. Юнги задумался, вновь принимаясь кусать нижнюю губу. Как объяснить концепт желания без категории эмоций?

— Это когда ты понимаешь, чего тебе не хватает прямо сейчас, — наконец он подобрал слова. — Я голоден — я хочу есть. Мне жарко — я хочу постоять под кондиционером, — не удержался от усмешки.

— Это была необходимость, — запротестовал Сокджин. — И всё, что ты перечислил — потребность.

— Иногда они совпадают. Но чаще — нет. Например, я хочу играть, но не могу, потому что не умею или у меня нет инструмента.

— Понятно. А чего ты хочешь, Юнги?

Юнги хотел, чтобы эта чёртова сосущая пустота внутри наконец схлопнулась. От понимания, насколько он неполноценен без музыки, шевелились волоски на затылке, почти как на первом курсе, когда он пытался притвориться, что больше не слышит. В то время Юнги казалось, будто он сходит с ума, продолжая идти по дороге, что он не выбирал, и всё порываясь свернуть с неё в непроглядную чащу, следуя за призрачным зовом, как ребёнок, загипнотизированный флейтой Крысолова. Сейчас же всё было гораздо терпимее, но тревожное ощущение, что его затягивает в вакуумную беззвучную пустоту, как в зыбучие пески, было похожим, и от этого неприятно жалило в груди. Юнги нуждался в музыке, так же как во сне и еде.

Но было ли это тем, чего он хочет?

Юнги двинулся в сторону дивана, положил туда свою сумку, перевёл взгляд на Сокджина, ожидающего на том же месте. Такого человечного, заботливого и терпеливого Сокджина.

— Во что будем играть?