Йен сидит на своей кровати, полуденное солнце греет спину через расположенное сзади окно. Он слышит, как семья суетится внизу, и думает, что, вероятно, должен присоединиться к ним, чтобы отвлечься от всего, но в конце концов он действительно просто хочет остаться наедине со своими мыслями сегодня.

У него в руках конверт. Погнутый и сморщенный, хранившийся в коробке со всяким разным дерьмом, которую он держит под кроватью, а имя, выведенное карандашом на лицевой стороне, выцвело и размазалось.

— Эй, чувак, — приветствует его Лип, входя в комнату и снова закрывая за собой дверь, — как делишки?

— Привет, Лип, — отзывается Йен и улыбается, поморщившись, когда это почти разрывает его губу снова, — не знал, что ты сегодня будешь дома.

— Я пораньше закончил на работе и решил, что вернусь домой и проверю, как там мой младший брат, — говорит Лип и садится рядом с ним, нежно проводя рукой по голове Йена.

— Отлично, — фыркает Йен, — они оба внизу.

Лип толкает его голову и улыбается, когда Йен хихикает и пытается увернуться.

— Ты теперь ввязываешься в драки? — спрашивает он, указывая на свое собственное лицо, прежде чем закурить косяк.

— Не волнуйся, — говорит Йен и с благодарностью принимает косяк, когда Лип протягивает его ему, — Фиона уже едва меня не убила за это.

Лип пожимает плечами и медленно выпускает дым, который он держал в легких.

— До тех пор, пока ты действуешь с умом. А как там другой парень?

Йен качает головой и отдает косяк обратно.

— Даже не знаю.

Лип хмыкает, но, кажется, удовлетворен ответом. Йен, позволяя теплому дыму, распространяющемуся по его телу, окутать себя, переворачивает письмо в руке и проводит подушечкой большого пальца по имени Микки.

— А это что такое? — спрашивает Лип, вырывая его из пузыря.

— Ничего, — Йен снова бросает письмо в коробку и пихает ее ногой обратно под кровать. Вздохнув, он на мгновение переводит взгляд на брата, обдумывая, не рассказать ли ему все и, как обычно, останавливается где-то посередине.

— Я снова пытался поцеловать Микки.

Лип чуть не задыхается от дыма, подавляя кашель, и, прищурившись, смотрит на Йена.

— Ты охуенно безнадежен, — говорит он с ласковой ухмылкой, — на этот раз все получилось?

Йен отрицательно качает головой.

— Ну, — Лип прищелкивает языком и снова берется за косяк, — ненавижу говорить это, но, может быть, ты примешь ебаный намек?

— На этот раз все было иначе, — оправдывается Йен, пытаясь вспомнить, как именно Микки посмотрел на него, когда он подошел ближе и попытался уловить сигнал, чтобы наклониться и поцеловать его, — не знаю… может быть, он хотел, чтобы я сделал шаг.

— Или, может быть, ты уже много лет помешан на этом чуваке, — возражает Лип, — и думаешь своим членом.

Йен скорчил гримасу и покачал головой, но спорить не стал. Это был его выбор — не говорить Микки правду, поняв, что влюбляется, и сейчас это только усилит стресс Микки, если он попытается объяснить и оправдать свое решение сбежать спустя столько времени.

Он трус, и он заслужил то, что Микки ненавидел его. Теперь он уже ничего не сможет изменить.