В палате стояла тишина прерываемая лишь негромкой работой приборов, большую часть которых уже отключили от женщины за ненадобность. Та же сейчас смотрела в пустоту стеклянным взглядом, словно пытаясь в ней увидеть, что-то, что дало бы ответы на вопросы и помогло стереть из памяти произошедшее.

За окном стояла удушливая жара, не дававшая покоя с самого утра до такой степени, что даже в палате казалось куда прохладнее, чем на улице, вот только не так давно она сменилась на свою полную противоположность, принесенную ветром медленно наплывающим от куда-то с севера.

Облака тянулись от туда неспешными рядами, тяжелые и темные, двигались неотвратим, как огромное стадо бизонов по присвоенной им территории. Дымчато-голубое небо постепенно скрывалось за их поминутно меняющими свой облик, громадами. Нарастающий ветер делал эту картину совершенно невыносимой.

Но вот первый его порыв, неожиданно налетев, запутался и забился в длинных свисающих ветвях огромных старых деревьев. Листья их зашелестели сперва чуть слышно, а потом все громче и громче. Тучи опустились ниже. Легкий шелест листьев сменился тревожным нарастающим шумом.

Вот только ответом на вопрос решила стать сама мать-природа.

Ветер неожиданно затих, но затем вдруг одним мощным порывом поднял столбом пыль на дороге и закружил ее вместе с сорванными листьями. Где-то далеко грозно пророкотал гром, и первые крупные, редкие и тяжелые дождевые капли упали на сухую землю. На миг все замерло, но уже через пару секунд начался настоящий ужас, который для неподготовленного человека вполне мог стать катастрофой.

Стало почти темно от набежавших туч. Ветер бешено крутил и гнул ветви грозно шумящих деревьев. И вдруг мощные струи хлынули потоком, застучали по крыше и карнизу, залили оконные стекла здания. За мутной пеленой летящей воды исчезло все.

Сверкнула первая молния, и гром ударил над головой с такой яростью и мощью, что кажется, все живое содрогнулась. Ливень хлестал по окнам, и вскоре вода начала капать с них на землю. Небо слилось с землей в потоках воды, сверкании молний и грохоте грома.

+

POV Рэтчет

Отдел прислал фотографии жертв до похищения и после, в самом начале разница была только в цвете кожи и нанесенном ранении, а вот дальше дело шло куда интереснее. Первый. Фотография «до» ничем не отличалась от остальных в том смысле, что на этих фотографиях жертвы всегда изображены в счастливые моменты жизни или тех, что немного лучше, чем скучная повседневность.

Фотографии были предоставлены его бывшими надзирателями и, собственно, тюремной картой, мужчина был «обычным» человеком, не считая судимости, а значит, у него бывали и хорошие дни, и плохие. Другими словами, ему был доступен весь спектр эмоций и настроений, который испытывают люди в течение жизни.

В момент последней съемки ему явно было хорошо. Ещё бы, как тут не обрадуешься выходу из заключения после такого продолжительного нахождения в бетонной коробке. С другой стороны ничего не предвещало, что ему придется оказаться в том кошмаре, который стал концом его жизни.

Фотография была порвала с обеих сторон, так что сложно было сказать, кто именно находится рядом с потерпевшим. Может, кто-то из семьи, а может такие же сокамерники, мало чем отличающиеся по своему поведению. Но раз фото было сделано, значит, участникам хотелось запомнить этот день.

У него были темные волосы и такие же глаза. Типаж похожий на те, что попадутся позже в близи города. Телосложение не перекаченное, но и н запущенное, такой типичный «среднячок».

— Забавно, что не осунулся в тюрьме. — Прокомментировал я вслух. — И хорошо, что не раскачался. Было бы проблемно такого транспортировать.

Фото «после» было сделано в полиции, и в нем уже не было ничего хорошего. Глаза были закрыты. Красные и опухшие, они выглядели так, как будто он подрался с боксером. Обмякшее лицо напоминало мне лица людей, перенесших инсульт. И, конечно же, перерезанное горло, на фотографии оно выглядело намного чище, потому что запекшуюся кровь смыли и привели а надлежащий вид.

Я просмотрел фотографии «до» и «после» других жертв, с таким же, ещё не измененным, почерком — счастливые семейные снимки и холодные, жестокие изображения, сделанные экспертами.

Я взял все имеющиеся фотографии, как раннее, так и последних погибших и пройдясь по делам разложил их в три ряда, в каждом их них фотографий было по ровну, за исключением…

В этот момент я почувствовал, как волосы на голове встали дыбом от накатившего ледяной водой озарения. Если смотреть на всё это в том порядке в котором я разложил, получалась довольно простая закономерность. Конечно, вопрос о правильном порядке ещё оставался, но сейчас это откатилось на второй план.

Я набрал Оптимуса, тот ответил на втором гудке, чего и следовало ожидать.

— Оптимус, слушаю вас. — Дежурно начал он диалог, но к сожалению мне пришлось его перебить, пока он не начал говорить о том, что время поджимает и нужно говорить сразу и по сути дела.

— Послушай, у меня есть описание следующей жертвы. Готов записывать? — Выпалилось гораздо громче, чем ожидалось, но терять время я не был готов.

На том конце послышался шелест бумаги, и Прайм торопливо сказал:

— Да, давай.

Конец POV Рэтчета

— Это мужчина или женщина в возрасте от двадцати пяти до сорока пяти лет, — медик говорил медленно, чтобы Прайм успевал записывать. — Был или была замужем, но после срока отношения развалились. Жертва будет с темными волосами и карими или черными глазами. Поскольку женщины часто красят волосы, видимый цвет может быть разным, тут ничего не могу сказать. Мы в данном случае подразумеваем тех, у которой свой цвет волос — темный. Срок от десяти лет и выше, — немного подумав и снова бегло осмотрев «раскладку», Рэтчет добавил, — сидел или сидела за, либо убийство новорожденных в особо тяжелой форме без отягчающих обстоятельств, либо изнасилование ребенка. Но это обязательно связано с этим.

— Зачем ему нужны эти сложности? — Щелкнув ручкой поинтересовался синеволосый, судя по звуку — перебирая написанное. — Если он хочет помучить женщину, почему не похитить проститутку или наркоманку на худой конец? С мужчинами же он не церемонился.

— Потому что ему не все равно, кого мучить. Эти жертвы символизируют кого-то, очень значимого для него. Возможно это старая травма или типа того. Но тут нужна консультация психологов, я в этом деле не помощник.

— Так ты думаешь, он уже похитил кого-нибудь? — Неожиданно охрипшим голосом уточнил начальник.

— У меня нет никаких сомнений по этому поводу. — Твердо ответил медик, понимая, что комок ниток понемногу начинает распутываться. — Я тут выяснил кое что, что тебе было бы интересно послушать, так что, как закончиться совещание — дуй ко мне.