«Почему не я?» — Думает Лидл каждый раз, глядя на Прайма краем глаза, светящегося изнутри так ярко, словно лампочку проглотил.
Залипающему на начальство до сих пор больно осознавать, что причина радости Прайма — не он. Постоянно усугубляющиеся расследование затянулось на месяц, синеволосый, ко всем своим прочей куче таланов, оказался блестящим руководителем и не менее блестящим стратегом, проработавшим все возможные и невозможные исходы собственных планов.
Не без гордости Хорвартс отмечает, что Оптимус свих, пусть и «не видимых» в обычном понимании «соперников» обставляет на раз-два порой делая выводы основываясь на мелких деталях. Хотя… Лидлу впору начинать натурально выть, громко и с чувством, а не радоваться повышенной работоспособности служащего. Потому что играет тот теперь скорее против него, чем за.
«Бамблби приводит его в восторг, боже, как мы до этого докатились», — про себя сокрушается обладатель светлых волос и едва ли сдерживается от фейспавна, наблюдая за парнем, который, уложив подбородок на сжатую в кулак ладонь, радостным голосом рассказывает Оптимусу о прошедшем выезде, при этом безбожно путается в некоторых словах и улыбается, будто и не проблемное время препровождение это было, а приятное приключение.
«Не самый умный мент нам попался, что он вообще здесь забыл рядом с НИМ», — Злорадно шипит голос в голове, не желая умолкать даже на минуту, оставляя ему надежду на то, что синеволосый быстро наиграется и забудет о нем, что так то крайне мало вероятно учитывая его поражающую память.
Странная парочка на самом деле, состоящая из гениального по своей сути командира и его от чего-то пугающего приятеля, как думал полицейский, все время находилась вместе чтобы ни случилось и где бы они не оказались, каждый раз решая проблемы одну за другой, казалось бы без приложения каких-то усилий. Весь участок дружно думает, а то и выдает в слух, что этих двоих им послал Праймус, а кто знал парочку дольше — подливали масла в огонь своими шутками, благо не переходя некую условную черту, ограничиваясь относительно безобидным юмором.
Находящийся неподалеку от них Лидл, каждый раз думает, что участок вместе с его работниками свихнулся окончательно. Градус абсурда доходит до того, что он даже готов придумывать поводы, чтобы покинуть отделение, на как можно боле длинный срок, а иногда они настолько глупы и неправдоподобны, что он не сомневается — остальные давно заподозрили неладное, кто-то разве что своими куриными мозгами никак не дойдёт до истины.
«Надо быть ослом, чтобы не заметить и не понять происходящее», — Хорвартс снова злится, потихоньку теряя над собой контроль, стучит по подлокотнику кожаного кресла неровно и быстро, но лицо держит. Выдавать себя было бы ещё глупее.
«Почему не я?» — Снова пульсирует в висках, голову разрывает и мучает.
«Разве я не заслужил?» — Вопрошает у самого себя и не находит ответ. Опять, и не задаёт лишних вопросов. «Нам не нужны конкуренты», — сладкой птичкой поёт голос в голове и улыбается, продолжая подначивать к выводам, к которым приходить совсем не хочется, но намеки максимально прозрачные. Вечно не хватает чего-то. Энергии в нём, как в малолетнем ребёнке, и запросы другие, а в целом разницы нет.
Вторая за все время встреча была ночью, когда кем-то была назначена попойка причину которой уже никто и не вспомнит, хоть головой о стол бейся. Чем больше времени проходило, тем меньше оставалось трезвых людей на квадратный метр, что само по себе не особо удивительно, учитывая сколько всего было принесено.
В помутневшем рассудке гулял один единственный образ. Не в самых лучших образах. Проделки фантазии. Радость, что румянец от таких мыслей был списан на опьянение. Правда, изгнать их не удалось. Снова та улыбка пронизывающая сердце из-за которой внутри поднимается злость. Так нельзя, так не должно быть, все казалось слишком неправильным. Чем больше напитка вливалось, тем больше мутнело и без того не трезвое сознание, пряча за туманом неприятные мысли, освобождая разум.
В какой-то момент оказавшись на улице он просто начал ходить по ухоженной тропинке из мелких камешков, петляя то в одну сторону, то в другую, отдаленна слыша голоса из дома, где все собрались. Четкого плана перемещения не было, чистой воды рандом и подчинение нетрезвому зрению, уставшему от света.
Оптимус сидел закинув одну ногу на другую, среди небольших деревьев, на одном из камней, запрокинув голову и, кажется, наблюдая за мерцающими на небе звездами. Услышав звук, вернул голову в изначальное положение, брови удивленно приподнялись, выдав непонимание.
«Мне казалось, что это сон, он не может выглядеть ещё прекраснее. В бреду мои ноги, подкашивались принесли меня к тому самому камню. Лучше бы я не встречал его. Почему так трудно просто забыть его лицо, его улыбку.»
Последующие год больше не было на подобное времени. Много дел, много свалившейся работы работы, обязанностей, ещё и многосерийка прицепилась, как на зло, так что порой приходилось работать сутки на пролет, прежде чем ситуация хоть немного, но стала стабильнее. Было больно смотреть как огонек в синих глазах понемногу начал сходить на нет. А потом этот… человек снова дал о себе знать. Бамблби… вливающийся в новые дела и бросающийся под пули, словно они для него ничего не значат, он забрал его.
Слишком поздно пришло осознание и вся важность тех слов, что хотелось высказать, поспешная отправка по известным местам на поиски. Но снова и снова, его просто не было. Прайм был с ним. Снова и снова! Порой душевная боль и гнев становились совершенно не выносимыми, от чего хотелось налететь хоть на кого-то, кого можно было бы покалечить. Они вместе все время: задания, выезды, встречи, собеседования и перерывы. Становилось до жути отвратно лишь думая об этом. Даже сигареты были бесполезны. Темный дым лишь дурманил рассудок, но боль лишь увеличивалась. Перед глазами снова это донельзя довольный Би. Хотелось лично прикончить его.
«Не осмелишься, — читается в хищном прищуре глаз полицейского. — Моё».
Ему так нестерпимо хочется спрятать синеволосого от чужих глаз, утащить в машину, запереть в доме, чтобы никто его не видел и не трогал, тем более. Только вот он битвы взглядов не боится, пялится уже привычно устало-равнодушно и словно оценивает, прикидывает, кем этот светловолосый на самом деле Прайму приходится.
«Да нахрен он ему сдался вообще?» — Лидл отворачивается первым, надумал чёрт знает чего, никто на Оптимуса не покушается, а если и покусится, то сбежит в тот же день. Ему, даже, удаётся себя немного успокоить. Всё хорошо. Он верит, что Би скоро надоест валять дурака, и тогда всё встанет на свои места.
«Теперь я понимаю, что значит расколотое сердце пополам.»
Быстрым шагом направлялся по коридору в нужном направлении, чтобы наконец-то прояснить тот образовавшийся застой, на который так долго не обращал внимания, хотя врать было бесполезно, он лишь пытался. Только вот ничего из этого не вышло, в приоткрытой двери все прекрасно видно, включая двух фигур стоявших друг к другу слишком уж близко.
«Тот, кто посмел коснутся тебя, тот, кто посмел прижаться к тебе, моё золото. Ты не сопротивлялся его давлению на твоё тело, ты прижимался к нему так, словно требуешь от него тепла. Почему он, а не я?» Место, которое должно было быть свободным занимал белобрысый парень.
«И чем он так понравился?!» — Спрашивали чувства, смотря на тебя и Бамблби, прожигая ненавистного любовника незаметной ревностью.
(Дальше от первого лица, извините, что так перескакиваю.)
Но ревность я старался скрыть всякими силами, когда мысленно пытал этого идеалиста. Не понимаю, как до такого докатился. Но знаю, как ты будешь чувствовать себя, если убью его. Осознаю, понимаю и держусь, как за ту ниточку судьбы, которую так и не отпускаю.
Мысленно убиваю твоего сопротивляющегося мне любовника. Почему он так важен для тебя, если есть я? Не хочу слышать то, как он называет тебя, как обращается. Это я должен так называть тебя, а не он! Только не он, Оптимус! Мне так больно от того, что ты с ним, а не со мной. Терплю, держусь как могу. Но бессмысленно, бесполезно. Всё равно, смотря на тебя с ним, так и хочется свернуть ему шею, испытать его тело на прочность, как ты говоришь о нём.
Насколько его тело прочно?! Скажи, просто скажи, насколько? Как же так вышло. Как же хочется стать грешником, позволить себе убить его, сжечь свой гнев полностью, удовлетворив себя его кровью. Лишь бы мы были вдвоём, но сдерживаюсь. Контролирую свои эмоции, храню их под замком своего сердца. А ревность всё также продолжает долбится в мою грудь, заполняет мозг этим мраком.
Во сне я неоднократно вижу то, как ты отвергаешь мои чувства и просто уходишь, потому что есть к кому. Это настоящий кошмар, самый настоящий и ужасный кошмар. Ничего не сдержать от этого.
А на следующий день прихожу на работу, и ты снова с ним, точно так же, как и каждый день до этого. Как же больно, это терпеть я не намерен, ты же знаешь, что долго меня хватать не будет. Моя ревность не может держаться так долго. Хочу украсть тебя, украсть тебя от него.
Я надеялся, что у меня появился шанс…
«Прости, но нет.»? Это всё, что ты может сказать после стольких лет? Вы разбежались, почему? Ты же свободен, так почему не можешь принять меня сейчас? Почему этот ебанутый волнует тебя, даже, сейчас, когда вы не в месте?!
Как же сильно мне хочется того, чтобы только я был с тобой, и ты же бросил его, как не нужную игрушку, только вот все идет совершенно не так, как я представлял. Ты этого не сделал, в смысле ты все ещё слишком любишь это! дерьмо! , которое ты можешь приобрести за дешёвку.
Бамблби для меня — враг. Он крадёт тебя от меня, даже находясь на расстоянии, как волк невинную овечку. Он лис, что путает тебе мозги, гипнотизирует как змея, иной причины твоих переживаний я по просту не вижу. Но не смотря на это ты продолжаешь быть с ним, хочешь все восстановить, исправить. Я слышал твой разговор с Альфа Трионом. Ты же не откажешься от него, чтобы не случилось, даже, если ваши пути разойдутся окончательно, не отпустишь просто так, не позволишь ему испытывать боль от вашего расставания.
Почему он, а не я?
«Тогда я попробую что-нибудь сделать. Пора бы уже». — Отвечаю сам себе наблюдая за вашим диалогом из-за угла, вот-вот и вы поедите на проверку здания. — «Оптимус, я делаю это для нас обоих»
Пожар. Он был приготовлен для него. Столько усилий мне стоило подговорить соратников на это, сжечь не только оставшиеся тела, но и тех, кого им приведет случай. Я надеялся, что это будет быстро, все произойдет и больше никто не будет мне мешать на пути к счастью.
Все пошло совершенно не так, как я хотел! Почему?!
Смерть Оптимуса стала непосильным ударом по ребрам, Бамблби пропал из моего поля зрения на продолжительный срок, а я сорвался. Бросил дела на других людей. Теперь я точно был не нужен. Я правда так много от тебя просил? Всего лишь любви и терпения ко мне, но в итоге стал растоптанным и брошенным. Принимал это, как испытание на выдержку. И я терпел! Терпел, чёрт тебя дери!
«Этот, что здесь забыл?» — Воздух вокруг остыл градусов на десять стоило мне только наткнуться на прищуренный надменный взгляд. В нем не было ничего кроме призрения и какой-то насмешки, словно он знал то, чего не ведали остальные смертные.
Не помню, что говорил на импровизированном допросе, да и думать об этом нет никаких сил. Надеюсь, не сказал ничего лишнего.