Возникшие в воздухе цифры не успели отобразить время – распались на части и истаяли. Северус упрямо сцепил челюсти и взмахнул палочкой снова. На этот раз концентрация была достаточной – зависший перед его лицом полупрозрачный циферблат старых часов, лет шесть уже как остановившихся у матери на кухне, показывал четыре минуты первого.
Снейп выдохнул, касаясь затылком стены и прикрывая веки. Он всё равно услышит, если кто-нибудь приблизится ко входу в гостиную. Гриффиндорцы были слишком шумными и не слишком утруждали себя осторожностью.
Поясница отозвалась болью, и Северус чуть изменил положение, выпрямляя спину. Теперь заныли рёбра, напоминая о недавнем падении на землю с шести футов. Мелькнула мысль всё же наведаться в Больничное крыло, но Снейп проигнорировал её, наощупь перекручивая в руках палочку. Пальцы пару часов назад озябли, но отдалённо гладкость дерева всё ещё чувствовалась.
К сожалению, совсем не думать не получалось. И думать о чём-либо, кроме случившегося на поляне, не получалось тоже. Северус мысленно просматривал безобразную сцену снова и снова, кадр за кадром, как какой-нибудь особенно интересный фильм.
Интерес пропал приблизительно на двухсотом просмотре. Больше не ворочалась внутри ярость при виде торжества на перекошенной поттеровской роже. Не вспыхивало в груди желания немедленно эту рожу подпортить. Не приносил радости растерянный вид очкастого ублюдка, осознавшего, что не дождётся поддержки.
У Северуса, битый час сидевшего на каменном полу у гриффиндорской гостиной, не осталось сил на злость. Может, взяла своё усталость. А может, он уже своё позлился, пока шёл к замку, провожаемый шепотками и насмешливыми взглядами.
Снейп и сам не понял, как ему удалось вернуться в Большой зал и сдать практический экзамен. После случившегося сразу несколько одинаково сильных эмоций разрывали его на части.
Злость сжигала едва возвращённое самообладание, подталкивала вернуться и как следует отомстить подонку. Давила на плечи вина, наказывая в ту же секунду отправиться на поиски Лили, объясниться с ней и принести извинения. Сковывал болезненно стыд, навязывая желание немедленно исчезнуть, спрятаться от любопытных взглядов, от азартного шёпота за спиной и язвительных выкриков: «Постирай подштанники, Нюниус!».
В какой-то момент всего этого стало так много, что желание осталось только одно – запереться в своей комнате, навесить самое мощное Заглушающее и кричать.
Кричать от злости, от обиды, от стыда и отчаяния – от всего, что ему пришлось испытать из-за ублюдка Поттера.
Но вместо желанного уединения Северус был вынужден сдавать практику по ЗОТИ. А потом носиться по замку в надежде наткнуться на куда-то запропастившуюся подругу.
Извиниться перед ней было важнее всего. Северус видел, прекрасно видел, что в этот раз Лили обиделась серьёзно. В этот раз она не подойдёт к нему после завтрака или ужина, не скажет примирительного: «Кажется, я погорячилась», не предложит вместе повторить особенно сложную тему для экзамена, не улыбнётся ярко и заразительно, как умеет только она.
Но всё ведь ещё можно исправить, правда? Конечно, ведь Лили и сама иногда не справлялась с эмоциями. Она обязательно поймёт его, обязательно выслушает. Главное – найти её. Желательно, без вездесущих подружек, любящих советовать всякую чушь.
Снейп обошёл, наверное, полшколы. Проверил все её любимые классы, библиотеку, даже на кухне побывал. Надеялся застать в Большом зале, но Лили на ужине не появилась. Северус не придумал ничего лучше, чем пойти к гриффиндорской гостиной. Там он ещё успевал встретить кого-нибудь, кто не откажется передать запершейся в башне Эванс послание.
Как назло, с ужина вернулась целая толпа, которая скорее посмеялась бы над ним, чем помогла. Многих пришедших следом человек Северус не знал по фамилии. Многие приятельствовали с треклятым Поттером и помогать бы тоже не стали. Пара мелких грифов вообще вдруг шарахнулась от него как от прокаженного и быстрее рванула к портрету, забыв про пароль.
Ближе к десяти часам в гостиную возвращались только старшекурсники, чаще всего нагруженные книгами, из библиотеки. Видел Снейп и старосту школы, на которую жаловалась когда-то подруга, высокую девушку с длинными, красиво уложенными светлыми волосами – Кэтрин Гейтс. Но та в ответ на просьбу позвать Лили сморщила нос и посоветовала Северусу не тратить попусту время, а вернуться в подземелья: приближалось время отбоя.
Северус только мысленно выругался – не будь таких ярких факелов над портретом Полной Дамы, он бы давно подобрался поближе под чарами браслета и подслушал пароль.
Почти перед самым отбоем в гостиную соизволил явиться Поттер с компанией. Слава Мерлину, снейповский запас злости на тот момент уже исчерпал себя, так что он лишь по привычке скривился неспособному его видеть ублюдку. Сириуса с ними не было, но Северус запретил себе надеяться на что-то и даже думать в эту сторону.
Блэк появился минут на пятнадцать позже и выглядел сильно недовольным. Шёл быстро, напряжённо пялясь в какой-то пергамент и перекинув мантию через плечо. Буркнул короткое слово портрету, что-то на «о», вроде бы, и скрылся в проходе.
Снейп, сдерживая дикой птицей трепыхнувшийся в груди порыв окликнуть недоумка, приклеился взглядом к небольшой чёрной подпалине, ярко выделяющейся на небрежно подвёрнутом рукаве рубашки. Искры, те самые, которыми он прожёг разделявшее их с Поттером Протего. Они, оказывается, задели Блэка.
Долгое время после никто Полную Даму не тревожил. А Северус всё вспоминал и вспоминал случившееся на озере, в мельчайших деталях воссоздавая перед мысленным взором притаившееся в зелёных глазах разочарование и обжигающее презрение ярко-синих радужек.
Сил почему-то не хватало только на злость. Вина за сказанное Лили меньше не становилась. Мерлин, почему он вообще открыл рот и решил что-то сказать? Снедаемый сожалением, Северус больше всего на свете мечтал отмотать время и вовсе не идти к этому треклятому озеру!
Ничего, он всё объяснит Лили. И извинится. Столько раз, сколько потребуется. А она, конечно же, расскажет ему, как так получилось, что Поттер знает созданное Северусом заклинание.
Внезапно где-то на краю сознания послышался шорох. Северус распахнул глаза – портрет и впрямь открылся. А из него, оглядываясь, выскочила девчонка с кудрявыми волосами, убранными в неаккуратный пучок.
Второго такого шанса могло и не представиться. Снейп тут же деактивировал браслет и кинулся к явно собравшейся куда-то смыться Мэри.
– МакДональд! – окликнул он, и гриффиндорка подпрыгнула от испуга, оборачиваясь. – Позови Эванс, МакДональд! Сейчас!
– Убирайся, Снейп! – зашипела Мэри, опуская руку в карман мантии, поближе к палочке. – Слизням нечего делать у нашей гостиной!
– Позови Лили, – не отступил Северус.
– И не подумаю! Кажется, она ясно дала понять, что не желает иметь дел с такими, как ты!
– В таком случае, я буду сидеть здесь всю ночь, – предупредил, крепче сжимая палочку в оледеневшей ладони. – И ты будешь сидеть со мной, потому что тебе придётся выдать мне пароль, чтобы вернуться.
Мэри на секунду растерялась, но быстро придумала решение:
– Я прямо сейчас пойду к МакГонагалл, Снейп! И тебе хорошенько влетит за твои выходки!
– Иди, – хмыкнул Северус. – Меня здесь, может, уже не будет, а вот тебя оштрафуют за прогулки после отбоя. Думаешь, Лили обрадуется потере баллов?
Девчонка молчала, размышляла, вероятно, как ещё можно выйти из ситуации. Поджав губы, упрямо сверкала глазами, чем-то напоминая ублюдка Поттера.
– Чем дольше ты думаешь, МакДональд, – вкрадчиво заметил Снейп, – тем быстрее Филч окажется у кухни. С часу до трёх именно он патрулирует западное крыло первых трёх этажей.
– Как ты…!
– Никого из вас не было на ужине, МакДональд. Не думай, что вокруг одни идиоты. Позови Эванс и разойдёмся по-хорошему.
Она явно не была в восторге от этой идеи. Но никакого больше выхода найти не смогла. Соображала она вообще-то неплохо, если судить по совместным занятиям, но медленно. А времени ей Северус предоставлять не собирался.
– Отойди, – буркнула, приближаясь к портрету почти вплотную и шепча пароль. Дремавшая Полная Дама причмокнула во сне, хихикнула и отварила проход.
«Пусть только попробует обмануть», – мрачно подумал Снейп, глядя ей в спину. МакДональд могла ничего Лили не говорить и просто остаться в гостиной до утра. Сам Северус бы так и сделал. Но, разумеется, обман и хитрость по душе мерзким слизням, бравые грифы таким не увлекаются.
Поэтому спустя три минуты Полная Дама беспокойно всхрапнула и портрет отодвинулся. В проёме показалось бледное лицо Лили. Северус, от волнения ходивший туда-сюда перед входом в гостиную, тут же застыл.
Она злилась, конечно, всё ещё злилась. Но при одном виде нахмуренных аккуратных бровей и показательно скрещённых на груди рук в сердце что-то счастливо затрепетало. Картина была очень знакомой – такой подругу Северус наблюдал после каждой, даже самой незначительной ссоры. Может, всё не так плохо, как он успел себе вообразить?
– Лили… – выдохнул облегчённо, подходя ближе.
– Что тебе нужно? – резко спросила та недовольным тоном, плотнее запахивая полы халата и отходя от него на шаг.
Северус растерялся на секунду – сердце пропустило удар – но велел себе не терять надежды. Это всё не утихшие ещё эмоции – Лили всегда требовалось время, чтобы отойти, а так серьёзно ссорились они вообще впервые.
– Прости меня! – выпалил он и тут же зачастил: – прости меня, Лили! То, что я сказал тогда, мне правда очень жаль, я не хотел, это…
Подруга поморщилась так, будто снова увидела, как кто-нибудь неправильно повязал галстук – осуждающе и устало.
– Можешь не трудиться! – прервала его, выставив предостерегающе ладонь. – Я вышла только потому, что ты угрожал Мэри.
Северуса будто наотмашь ударили по лицу.
– Я не мог найти тебя после экзамена, – сипло попытался оправдаться он. Во рту было отвратительно сухо, в горле будто что-то застряло, мешая говорить. Где-то под рёбрами зарождалась паника. Желая поскорее объясниться, Северус заговорил ещё быстрее, проглатывая окончания: – Хотел сразу подойти и извиниться, поговорить, Лили, то, что случилось тогда, ты не так поняла, я не хотел…
– Я бы не стала говорить с тобой, – внезапно с нескрываемым раздражением снова перебила Лили, повышая тон. – И сейчас бы не стала, если бы не твоё гнусное поведение! Ты почти довёл Мэри до слёз!
Снейп с трудом сглотнул проклятый ком и хотел извиниться за «гнусное поведение» тоже, хотел сказать, что не придумал ничего больше, но закашлялся. Эванс молчала, мрачно глядя на него.
– Лили, – почти жалобно повторил Северус, голос предательски дрогнул, но он заставил себя продолжить: вдруг у него был только этот разговор? – Мне правда очень жаль, я не хотел называть тебя грязнокровкой, у меня просто…
– Сорвалось с языка? – В голосе Лили не было жалости. Она зло хмыкнула и шаркнула ногой в домашней пушистой тапочке. – И почему я не удивлена? Подумать только, а я защищала тебя, не верила в эти мерзкие слухи. Меня на факультете все полной дурой считали. И были, видимо, правы – только последняя идиотка могла столько лет находить тебе оправдания.
От потрясения у Северуса отнялся дар речи. Это была не Лили. Лили, понимающая, добрая и справедливая Лили, никогда не сказала бы таких ядовитых слов, не цедила бы каждое со злой усмешкой на лице, не смотрела бы на него почти с отвращением. Нет, нет, это была не она…
– Моё терпение лопнуло, Северус. Не подходи ко мне больше и не пытайся заговорить. Ты выбрал свою дорогу, я – свою, – подытожила тем временем подруга и начала разворачиваться, намереваясь уйти.
– Нет! – вскрикнул Снейп раньше, чем успел осознать. Его захлестнула такая страшная паника, какой не удостоилось аж целое нападение оборотня. У Северуса дрожали руки, ему чудилось, что они разговаривают в последний раз, что времени почти не осталось, что если он промолчит и отпустит Лили – точно навсегда её потеряет. – Нет… подожди… Лили, какие ещё слухи? Кто успел наплести тебе всякой чуши?
Эванс снова обернулась к нему и прищурилась, переспрашивая холодно:
– Чуши? Наплести? Хочешь сказать, это не ты со всякими сомнительными личностями дважды в неделю в гостиной обсуждаешь тёмную магию? Не ты варишь для них зелья, иногда запрещённые? Не ты ухмыляешься в ответ на их рассказы о собственных мерзких делах?
– Я… – еле выдавил Северус и замолк, не в силах столь нагло солгать самому своему близкому человеку. Про запрещённые зелья, конечно, ерунда, впихнули для красного словца, но остальное… И не объяснишь уже, что всё обсуждение тёмной магии – это обсуждение новых фактов, но об одних и тех же, наиболее разрушительных и мощных заклинаний, а слушать о «мерзких делах» приходится, потому что собрания всё-таки интересные, а Мальсиберу, способному языком молоть по поводу и без, часто бывают нужны свободные уши. – Нет… Я ничего не… Лили, я не хотел называть тебя…
– Хватит! – потеряла враз подруга относительное спокойствие, теперь ясно, навеянное зельями. – Ты повторяешь это уже который раз, но какой в этом смысл? Всех, кто родом из таких семей, ты именно так и зовёшь, Северус! Почему же я должна быть исключением?
– Что? – на секунду от недоумения он даже перестал паниковать. Этой секунды Лили хватило, чтобы презрительно глянуть на него в последний раз, решительно развернуться и исчезнуть в проёме. Уже ей в спину спохватившийся Северус кричал отчаянное: – Нет, Лили, это неправда! Я никогда не называл никого…
Горло свело спазмом, изображение Полной Дамы встало на место, и остальное он по инерции прошептал ему:
–… грязнокровкой.
Глаза предательски защипало. Северус зажмурился, опуская голову и закрывая лицо руками. Под веками замелькали разноцветные пятна.
Это всё сон. Снейп поражённо распахнул глаза, всматриваясь в серовато-безликий узор каменного пола и с готовностью хватаясь за спасительную мысль.
Конечно же, это сон! И он сейчас очутится в своей постели, упокоит загнавшееся после кошмара дыхание, хорошенько проклянёт придурка-Поттера и станет собираться на экзамен. Увидит на завтраке подругу, радостно подмигнувшую ему в знак поддержки, снова будет разбираться с тестовыми вопросами и думать о том, сколько всего предстоит повторить к грядущему экзамену по Истории магии.
Секунды текли, отмеряемые глухими ударами сердца о грудную клетку. Мир покрывался трещинами и натужно скрипел под собственным весом. Осколки сыпались вниз, прямо под ноги Северусу, царапали руки и грудь, вонзались в горло, проникали в лёгкие. Но он всё никак не просыпался.
– Ступай отсюда, мальчишка, видишь же, она сейчас зла! – сварливо заметила Полная Дама. Северус вздрогнул, поднимая взгляд. Нарисованная женщина недовольно хмурилась, поправляя платье. – Что за юноши в это время, никакого чувства такта!
Слепо подчинившись наказу, Снейп медленно развернулся и поплёлся прочь. Он не слышал собственных гулко разлетающихся эхом по коридорам шагов, не вспомнил ни о бродящем в поисках шарахающихся по ночи студентов Филче, ни о браслете с дезиллюминационными.
В мыслях раз за разом крутился теперь не позорный проигрыш у озера, а разговор с Лили.
Северус изначально не рассчитывал на прощение. Что там, он и сам на месте Лили не стал бы себя так сразу прощать. Всё, что ему было нужно – услышать привычные упрёки в пагубных знакомствах и новую запальчивую лекцию о сквернословии. И пусть бы Лили не разговаривала бы с ним ещё неделю, да хоть всё лето! Но потом, осенью, вылавливая её после завтраков и в библиотеке, в сотый раз извиняясь и получая в ответ гневную отповедь, он был бы точно уверен – это не навсегда.
Надежда на примирение таяла с каждым шагом, отдаляющим его от гостиной грифов. Северус чувствовал это почти физически. Ему всё сильнее хотелось вернуться и провести в компании храпящей Полной Дамы всю ночь, чтобы утром снова попытаться объясниться перед Эванс.
Не позволяла этого сделать, наверное, последняя адекватная часть его сознания – та, которой приходилось помнить о назначенном на утро экзамене, необходимости поспать хотя бы часа четыре за последние пару суток и оставленном «доходить» зелье для студента из Когтеврана.
Заходил в гостиную Северус настороженно – успел днём натерпеться насмешек и снисходительных взглядов, не хватало ему ещё объясняться сейчас перед факультетом. Слава Мерлину, гостиная была совершенно пуста, даже каких-нибудь засидевшихся семикурсников, и тех не было.
Только посчитавший это странным Снейп додумался вызвать Темпус, и вопросы отпали сами собой – без четверти три. Мысль о том, что он потратил на путь в подземелья почти два часа вместо положенных пятнадцати минут, была встречена довольно равнодушно.
Северус свернул в сторону мужских комнат и, стараясь ступать как можно тише, дошёл до своей двери. Та на вид была совершенно такой же, что и утром – значит, никому ещё не взбрело в голову пролезть в его комнату и попытаться испортить вещи.
Справившись с охранными чарами и зайдя в комнату, Снейп прикрыл за собой дверь, набросил простенький Коллопортус и длинно выдохнул, пытаясь осознать… да хоть что-нибудь осознать.
Принудительно заброшенные на край сознания эмоции взбурлили, Северус сжал палочку в пальцах сильнее нужного, стараясь успокоиться и мыслить рационально.
Но рационально, как и тогда на поляне, не получалось. В душе снова мешалось с обидой отчаянье, изводила сознание усилившаяся вина, нутро пылало той неописуемой болью, которой не придумали ещё лекарства ни маги, ни магглы.
И злость, отброшенная, подавленная злость поднималась снова.
Мерзкий напыщенный ублюдок ещё поплатится за то, что посмел сотворить с ним. Северус сумеет правильно отомстить. Уж он постарается – Поттер из Больничного крыла неделями выбираться не будет и ещё не раз пожалеет о своём появлении на свет!
Но дело ведь не в нём, совсем нет. Северус никак не мог взять себя в руки и унять эмоции, потому что не понимал! Не мог придумать ни единой причины, почему Лили вдруг решила передать ублюдку его заклинание!
Он сам рассказал ей о нём, показал жест и научил пользоваться. Лили заметила записи на полях учебника и начала возмущаться. Северус отлично помнил, с какой гордостью вещал о лично созданных чарах, помнил, как заблестели заинтересованно глаза подруги, помнил её поздравления и, кажется, искреннюю радость за него.
Так какого чёрта заклинание знает Поттер?
Северус до скрипа сжал зубы, прикрывая глаза.
Зачем она это сделала? Они ведь даже не ссорились, всё было отлично! Каждый день собирались в библиотеке, чтобы подготовиться к экзаменам.
Хотела позлить его? Приструнить? Поиздеваться? Показать, каково было той Мэри в противостоянии с Мальсибером, которого подруга столь яро осуждала?
Неужели Лили способна на такое? После всех ядовитых слов, после насмешки и отвращения в пронзительно-зелёных глазах Северус уже не был уверен в отрицательном ответе на этот вопрос.
Снова хотелось кричать. Наложить на дверь самое сильное заглушающее и кричать, срывая голос. Позорно разреветься, наплевав на возраст и принадлежность к факультету. Напиться до беспамятства, чтобы ощущать только обжигающее течение очередной порции огневиски где-то в глотке. Сломать что-нибудь, разорвать, разрушить, разбить...
Хоть на секунду перестать чувствовать разрывающую изнутри боль, заменить её физической – привычной и понятной.
Выбрав самое, на его взгляд, быстровыполнимое, Северус резко, стремительно извернулся и впечатал кулак в стену. Острая боль пополам с онемением мгновенно растеклась по кисти, Снейп тяжело дышал, замерев в нелепой позе. Колыхнувшаяся от его движения мантия смахнула со стола большинство бумаг, и Северус счёл это знаком: незамедлительно смёл всё с него на пол.
Тяжёлые талмуды упали с оглушающим грохотом, сквозь который пробился пронзительный звон разбившихся склянок с образцами. Разлилась неплотно прикрытая баночка чернил – по камням расползалось густое чёрное пятно, перемешиваясь с разноцветными растворами заготовок и пачкая пергаменты, унизанные летящим острым почерком.
Школьная сумка соскользнула с плеча, повиснув на локте. Оторвавшись от разглядывания содеянного и раздражённо дёрнув рукой, Северус бросил её на постель.
Ударившись друг о друга, тоненько звякнули припрятанные в карманах пузырьки с полезными зельями, сумка перевернулась и распахнулась: из неё выкатилась чернильница и вывалились беспорядочно запихнутые после экзамена перья и пергаменты.
Северус застыл, впившись в них взглядом.
Разбитые костяшки неприятно щипало, ярость всё ещё жглась в груди, подталкивая к действиям. Бессмысленным, разрушительным действиям, которым было не суждено воплотиться в жизнь: среди вороха черновиков и записей лекций алым, будто выпачканным в крови краем выделялся знакомо-измятый лист.
Снейп смотрел на него, кажется, вечность. Смотрел и чувствовал, как ярость сдаётся, потухает под волной какого-то особенно безнадёжного отчаяния.
Он не мог пошевелиться, не мог сделать и шага. Будто наяву видел горящие пренебрежением холодные синие глаза и искривлённые в злобе губы, цедящие требовательное: «Уходи».
Северус знал, что увидит в послании. Конечно же, он знал – Сириус выслушал объяснения Поттера и посчитал своим долгом лично донести до Снейпа глубину своего отвращения.
Не поддающееся расшифровке чувство стальными тисками сжало внутренности, стоило только вспомнить взъярившегося грифа, пришедшего ему на помощь.
А он ведь на секунду поверил…
Избавиться, что ли, от этого листка? Изорвать на кусочки, поджечь и уничтожить пепел заклинанием. Это ведь следовало сделать ещё в самом начале – Северус уже тогда прекрасно знал, что никакой дружбы у них не выйдет.
Взявшаяся из ниоткуда болезненная решимость придала сил, так что Снейп с воодушевлением взмахнул палочкой, призывая к себе сложенный вдвое пергамент. Лист завис перед его лицом – алый край казался ещё более ярким, переливался бликами, будто разлитые пару минут назад чернила, умоляя обратить на него внимание.
Северус приготовился назвать формулу режущего заклятья, но вновь нерешительно замер. Он всё делал правильно, так ведь? Ему совершенно не хотелось читать обвинения Блэка, слово в слово повторяющие ту проникновенную речь Поттера у озера… Или…
Или он боялся прочесть их? Боялся получить подтверждение своим мыслям, боялся оказаться правым, узнать, что это действительно конец?
– Вовсе нет, – слетело с губ упрямым, еле слышным шелестом, и Снейп, не давая себе времени передумать, выхватил повисший в воздухе листок.
Алая краска мгновенно впиталась в поверхность. В груди принялось выбивать учащённый ритм сердце, выдавая страх, тщательно скрываемый от себя самого. Подрагивающие пальцы развернули артефакт – взгляд скользнул по собственному почерку и сразу отыскал новую запись:
Завтра, в нашем кабинете, после экзамена.
И только попробуй не прийти!
Нечто натужно сжимающееся в груди вдруг оборвалось. Конечно. Ну конечно же! Блэку оказалось мало какой-то бумажки, он захотел высказать ему всё в лицо.
Северус устало опустился на постель, сминая в ладони несчастный листок. Сил тянуться за пером и карябать ответ не было. Сил оправдываться и доказывать что-то Блэку – тоже. Его слово уж точно важнее поттеровского не станет.
Кошмарный день грозился продолжиться и завтра, а после и вовсе обернуться кошмарной неделей.
«Рецепт так и не завершим», – мелькнула грустная, совершенно неуместная мысль. Держащую лист правую кисть не отпускала ноющая боль, щипало стёсанные о шершавую стену костяшки. Накатывала волнами слабость – слишком много сегодня пришлось испытать, мозгу требовался отдых. В висках уже пульсировала знакомая тяжесть, с минуты на минуты готовая обернуться полноценной головной болью.
До экзамена по Истории магии оставалось меньше шести часов.
***
Северусу было абсолютно плевать и на смешки в спину, и на косые взгляды, и на издевки самых «смелых». Он шагал по Большому залу с поднятой головой, в свойственной ему манере огрызался на насмешливые реплики однокурсников за завтраком, едко улыбался в ответ на попытки задеть побольнее и умело уходил от провокационных вопросов.
Вёл себя почти как красавчик Люци Малфой, который уж очень запомнился впечатлительному Северусу на первом курсе – про него какие только байки не ходили, а тот лишь улыбался обворожительно-хищно, ловко переводил тему или умудрялся отвечать, не давая никакого конкретного ответа.
У Северуса великолепно лыбиться и хлопать глазками бы не вышло, так что он из тактики находчивого старосты вычленил главное – не показывать, насколько это в самом деле его волнует. Не показывать этой слабости и не дать никому воспользоваться ей.
Он очень хорошо усвоил этот урок на младших курсах. Снейп тогда не умел держать лицо, лез спорить и защищать Лили от каждого, кто в его присутствии посмел сказать о ней нелестное слово. Итог закономерен – он в одно мгновение попал в немилость слизеринцев из-за заступничества «грязнокровки». А ещё, идиот, всем продемонстрировал самое своё уязвимое место. Пара десятков шантажей всяких отбросов потом начиналась с неизменного: «Если хочешь, чтобы твоя ненаглядная с лестницы не свалилась…».
Северус учился на ошибках. Северус приложил максимум усилий, чтобы показать, что нисколько не беспокоится о произошедшем на озере. Что видит это лишь досадным проигрышем в очередной стычке, который, конечно же, вскоре будет отомщён.
Максимум усилий стоил Снейпу новой бессонной ночи и тройной дозы Укрепляющего раствора. Его, кстати, после триумфального похода с Эванс в Больничное крыло ему пить запретили – он и так, оказывается, успел за полтора месяца вылакать годовую норму. А Северус ещё и с умиротворяющим бальзамом его смешал: после прочтения треклятой записки от Блэка на него пару раз накатывали пережитые эмоции, грозясь обеспечить-таки то ли новую вспышку агрессии, то ли банальную истерику.
Тратить последние часы до экзамена на эмоции было непозволительно глупо. После принятия дозы бальзама стало почти хорошо – приглушенные донельзя чувства накрыло безмятежное, чужое и неправильное равнодушие.
Северус вплотную занялся подготовкой к Истории магии. А утром прихватил с собой ещё пару спасительных пузырьков. На всякий случай. Длительность действия зелья зависела от силы тревожащих психику эмоций, и это было жутко неудобно – как вообще можно измерить силу эмоций и подгадать момент для принятия новой порции зелья?
На экзамене от шепотков и презрительных взглядов удалось отдохнуть – беспокойно переговаривающиеся студенты перед дверьми Большого зала явно больше переживали о собственных оценках и не обращали на него никакого внимания. Одному Блэку до экзамена, казалось, не было никакого дела – он лениво отмахивался от причитающего над ухом Петтигрю и усиленно высматривал среди однокурсников Снейпа.
Северус вначале не собирался смотреть на него в ответ: уткнулся в тонкие строчки конспектов в своих руках и игнорировал внимательный взгляд на периферии. Но в сознании снова мелькнула противная мысль о собственной трусости, да царапнуло слегка несоответствие – разве должен был Блэк, желающий одного лишь возмездия, так пристально наблюдать за ним? Они ведь и так встретятся после. Неужто боялся, что Снейп не придёт?
Северус поднял глаза. Несоответствие стремительно обрастало деталями: взгляд у Блэка был настороженный, тревожный какой-то. Совсем не как у Лили. В образ желающего возмездия гриффиндорца этот взгляд совершенно точно не вписывался.
Только Снейп подумал о том, что подходить к Блэку сейчас не лучшая идея, как двери Большого зала отварились и всех пригласили занять места.
Экзамен прошёл нормально. Сносно. Северус не зря уделил подготовки всё имевшееся в наличии время и получше заучил даты, он определённо спас себя от провального «Удовлетворительно». Но и до желаемого «Превосходно» не дотянул – всё-таки повторить абсолютно весь материал пяти курсов всего за шесть часов невозможно, хоть ты залейся стимулирующими зельями по самую макушку.
Выходил из Большого зала Снейп, ощущая горьковатый привкус поражения на языке. Девять «П» в табеле ему уже не светило. Пусть при поступлении в Академию учитываются только результаты экзаменов ЖАБА, наличие всех СОВ с высшей оценкой было бы неплохим плюсом.
Проклятый тринадцатый век! До него Северус при повторении дойти как раз не успел, а вопросы в тесте попались, аж целых четыре. И ведь ему даже отвлекаться было не на что – зелье приглушало ненужные эмоции и давало сосредоточиться. Он и на рыжую макушку Эванс посмотрел всего трижды. С тоской: далёкой и смутной, уже не тревожащей душу.
Лили шла чуть впереди и совсем ни разу на него не взглянула. Будто его и не существовало никогда. Она знакомо сосредоточенно хмурилась во время обсуждения какой-то темы с подругами до экзамена, и расслабленно, победно улыбалась после, чеканным шагом пробиваясь сквозь расходящуюся толпу и позабыв от радости и довольства о необходимости одёргивать студентов за «неподобающий внешний вид».
Северус почувствовал, как на секунду ослабло действие зелья – сквозь искусственную плёнку безразличия прорвалась горячая обида. Эванс вела себя так непринуждённо и обычно, словно её нисколько не волновала вчерашняя ссора. Словно её и не было, той вчерашней ссоры!
Ожёгшая нервы эмоция исчезла так же быстро, как и появилась – и на Снейпа снова накатило спокойствие, ему не принадлежащее. Отвернувшись от неприглядной картины, он свернул к лестнице, ведущей в холл. Оттуда пару поворотов было пройти до секретного прохода в давно заброшенное крыло замка. Самый короткий путь до тщательно спрятанного заклинаниями кабинета.
Его Северусу показал Сириус. Он знал, наверное, все возможные тайные ходы в замке, но всё равно умудрялся постоянно опаздывать.
Грядущая встреча вызывала едва ощутимую, но всё равно неприятную нервозность. Поведение Блэка давало надежду на то, что предложил поговорить он вовсе не затем, чтобы высказать своё разочарование лично.
Но надежда эта была столь крохотной, что на подступах к кабинету Северус почти убедил себя: тревога в блэковском взгляде ему почудилась. Из-за недосыпа. Он так сильно хотел принять желаемое за действительное, что сам и выдумал себе что-то, к реальности отношения не имеющее.
А Сириус, конечно же, придёт пересказывать поттеровскую речь, попрекать его тёмной магией, общением с подонками и попаданием на Слизерин.
В помещение Северус попал первым. Не став запирать дверь заклинанием, он, щурясь, застыл на пороге залитой солнечным светом комнаты. После обилия полутёмных коридоров тот больно резал глаза, поэтому пришлось, промаргиваясь, полминуты привыкать к слишком яркому освещению.
С прошлого раза ничего в интерьере не изменилось. Даже забытые Блэком схемы нетронутыми лежали на сдвинутых столешницах. Отыскав взглядом примостившийся в тени стул, Северус двинулся к нему. Любимое мягкое кресло пришлось проигнорировать: оно стояло прямо под безжалостно палящими лучами.
Снейп одним жестом вытащенной из чехла палочки заставил окно распахнуться и с наслаждением скинул с плеч мантию. Школьные правила требовали от студентов в учебное время носить мантию, но у Северуса она была одна – не слишком плотная, но и явно не летняя. Самое то для холодных октябрьских ветров, а не для такой удушливой жары.
Он уселся на, слава Мерлину – восхитительно прохладную деревянную поверхность – и в ожидании вечно опаздывающего Блэка за неимением лучшего занятия принялся осматривать комнату.
Всё было в точности таким же, каким они его оставили в прошлый вторник. За прозрачной дверцей шкафа рядом виднелись несколько переливающихся серебром маленьких бутылочек – настаивалась основа для очередного блэковского эксперимента. На полке ниже громоздились три огромных бутыли из тёмного непрозрачного стекла. Это уже Северус экспериментировал с разбавителями. Готовить их в малом количестве было не с руки, а хранить склянки объёмом с галлон в комнате – неудобно.
От редкого залетающего в распахнутое окно ветерка тихо шуршали оставленные Блэком схемы. На краю стола высилась стопка книг, присланных Сириусу родителями и дядей. Рядом в беспорядке валялись библиотечные книги, хаотично раскрытые, с всунутыми наспех закладками. На весах покоилась щепотка высушенных кореньев и какие-то тёмные бусины, непохожие ни на один вид известных Северусу ягод.
В противоположном углу гордо стоял большой починенный шкаф, туда складывались ингредиенты – Снейп лично зачаровывал ящички и потратил кучу времени, чтобы приучить неряшливого Блэка не оставлять на столе ни единого корешка или листочка. Видимо, безуспешно: на небольшом низеньком столике около валялись неубранные листья алихоции и наспех закрытая бутыль со слюной тролля.
Рядом со шкафом, позади мягкого кресла, так полюбившегося Северусу, стояла обычная меловая доска чёрного цвета. Блэк притащил её на третье, кажется, занятие, починил отломленную ножку и охотно использовал во время своих уроков. Чертил на ней кривоватые схемы, графики и диаграммы, наглядно зарисовывал, как происходит преобразование формул.
Ему очень нравилось изображать из себя профессора. Будучи в особенно хорошем настроении, он иногда специально подражал МакГонагалл: размеренно вышагивал перед доской, сцепив руки за спиной, говорил проникновенно-медленно, используя как можно больше заумных терминов. Бывало, копировал Слизнорта – суетился, взмахивал руками, энергично кивал и говорил быстро, порой срываясь на бормотание и через слово вставляя: «Вы же понимаете, господа студенты» и «Я нисколько не сомневаюсь в ваших талантах, дорогие друзья!».
Такие пародии разыгрывались нечасто и поэтому получались у грифа особенно смешными. Северусу никогда не удавалось сдержать улыбки или тихого смеха, а искажённые комедии ради гиперболизированные образы преподавателей запоминались и веселили его потом на реальных занятиях, не вовремя всплывая в мыслях.
Сириус не так давно придумал ещё одно применение доске: записывал то важное замечание о заканчивающихся запасах крыльев докси, то приказ не трогать какие-то важные заготовки в шкафу, то всякую ерунду, не имеющую к их урокам никакого отношения.
Сейчас, например, на залитой солнечным светом чёрной поверхности крупными буквами было написано: «Северус Снейп – идиот!», на что Северус лишь хмыкнул. Уходивший последним Блэк, конечно же, не мог знать о том, что случится, просто решил выразить своё недовольство – Снейп отказался проводить тесты с газообразующими реакциями второго класса.
Сириус считал, что они могут помочь с рецептом, Северус считал, что смерть от удушения или отравления ядовитыми парами – не та смерть, которой бы ему хотелось.
Подчинившись внезапному порыву, он взмахнул палочкой и надпись на доске изменилась на не менее задиристое: «Сириус Блэк – кретин!». От проделанной шалости в груди тут же всколыхнулось совсем детское довольство, но быстро угасло: Северус живо представил скривившееся в презрении лицо вошедшего в кабинет Блэка.
Поддавшись ностальгии, он как-то совсем забыл о том, что спешит в кабинет Сириус вовсе не для того, чтобы опробовать очередную идею с рецептом. И настрой у него будет соответствующим.
Осознание навалилось слишком резко, с горечью сжалось сердце. А мозг не останавливался, выдавая связанные с комнатой воспоминания. Таких у Северуса скопилось прилично – в этих стенах, на удивление, с ним случилось довольно много хорошего.
Он сидел прямо здесь, на этом стуле, когда Блэк, похрюкивая от смеха, пытался вернуть его зелёному лицу нормальный вид. А вон за тем столом Сириус уснул, когда Северус помогал ему разрабатывать ментальный артефакт. Стены и потолок над сваленным в угол хламом всё ещё были заляпаны сине-зелёными пятнами от самого первого удачного эксперимента с основой – смесь получилась до того едкая, что не изводилась ни зельями, ни заклинаниями, ни обыкновенной маггловской химией.
Здесь были горящие восторгом глаза, ликование во взгляде, были громкие ссоры и бесчисленные неудачи. Здесь Сириус с гордостью показывал ему Определитель, запальчиво расписывая все его достоинства. Здесь на Северуса впервые смотрели с неприкрыто-искренним восхищением, он до сих пор помнил невольно вырвавшееся грифовское: «Ты чёртов гений, Снейп!».
Здесь, именно здесь было что-то тёплое и успевшее стать родным. Северус недоумённо моргнул, наткнувшись на эту мысль. Но спустя мгновение признал – да, всё так. В страшно секретном кабинете наедине с тихо бормочущим что-то себе под нос Блэком он любил находиться больше, чем в своей собственной комнате в подземельях. Больше, чем в библиотеке!
И сегодня это место опустеет, потеряет своё волшебство. Они с Блэком разойдутся, недовольные друг другом, а во вторник пройдёт экзамен по трансфигурации – действие заключённого договора завершится.
Стало вдруг так паршиво, что Северус отвернулся к окну. И только тогда, щурясь от вида слишком яркой зелени в солнечных лучах, понял. Это неприятное чувство, что тисками сдавливает грудь – вернувшаяся тоска. Не призрачная и далёкая, словно тоска по ушедшему беззаботному детству, а острая, болезненная и медленно разъедающая что-то внутри.
Он мгновенно осознал, что случилось – эффект зелья сошёл на нет, даруемое им равнодушие испарилось, будто не было его никогда.
Северус потянулся к сумке, чтобы вытащить пузырёк с новой порцией, и именно в этот момент в комнату ввалился Блэк. Хмурый, растрёпанный и недовольный, наложил на дверь парочку запирающих с мощным заглушающим, нашёл взглядом Снейпа и двинулся к нему, не удостоив даже дежурным «Привет».
Только Северус счёл нападение хорошей защитой и хотел сказать что-нибудь едкое, как Сириус, потянувшийся за стулом, замер на мгновение. «Надпись на доске!» – догадался Снейп и приготовился к гневной речи, но обернувшийся к нему Блэк разозлённым не казался: на его лице расползалась ухмылка.
– Почему это? – спросил, усаживаясь напротив, прямо под безжалостно палящие лучи. В сощуренных, высветлившихся на солнце глазах Северусу почудились знакомые весёлые искры.
– Только кретин способен до сих пор ошибаться в пересчётах на объем и замахиваться при этом на реакции второго класса, – ответил надменно он, не до конца понимая, как себя вести. Нарастающая в мыслях паника непрозрачно намекала, что разговор в любом случае начался плохо: он не успел принять зелья.
Снейп на мгновение прикрыл веки. Не страшно. Он умел сдерживать эмоции и без умиротворяющего бальзама. Он делал это десятки раз. Нет, может быть, даже сотни. Неужели теперь не получится выслушать спокойно претензии Блэка – или что он там хотел сказать – встать и уйти?
– Я же не говорю про асцендентные реактивы, хватило бы и первичных, – фыркнул немедленно Блэк, вскинулся, чтобы сказать что-то ещё, но резко мотнул головой и снова нахмурился: – Ладно, не об этом сейчас.
Сердце испуганно трепыхнулось. Северус старательно удерживал на лице невозмутимое выражение.
– Ты мне лучше объясни, что у вас случилось с Эванс, – выдал вдруг гриф совсем не то, к чему он мысленно готовился. – Она как с цепи сорвалась. Я думаешь, почему задержался? Спорить пришлось с этой ненормальной. Прямо у гостиной меня перехватила, аж целую речь выкатила, какой ты ужасный негодяй и почему надо немедленно прекратить с тобой общаться. Думал её к Слизнорту тащить, на дурманящие зелья проверять. Что с ней вдруг сделалось-то? Вы поссорились? Это поэтому ты назвал её гр…
– Нет, – прервал его Северус, мигом отошедший от шока: это слово теперь било не хуже заклятия Секо. – Не говори.
И всё-таки, надпись на доске была совершенно права: он просто полнейший идиот! Клинический: так уверенно наступать на те же грабли, это надо уметь. Слава Мерлину, сказать ничего не успел.
В груди тут же разлилось что-то горячее: немыслимо, Сириус в самом деле предоставлял ему возможность объясниться! Ту самую, которой сразу же лишила его Лили. И это после того, как ему наверняка успел качественно вынести мозг Поттер!
Снейп длинно вдохнул и наконец нашёл в себе силы взглянуть прямо в удивительного синего оттенка глаза. Блэк, покорно замолкший Блэк, внимательно смотрел на него в ожидании и готов был выслушать!
– Лили… предала меня.
Всего три слова, а дались так тяжело. Голос не дрожал, но заминка говорила сама за себя. Сириус вытаращился и некрасиво приоткрыл рот.
– Эванс? Предала? – переспросил немедленно, и на лице его ярко отобразилось сомнение: – Ты уверен? Что у вас случилось вообще?
Северусу вдруг подумалось, что возможность объясниться может ничего и не изменить. Блэк просто не поверит ему. Ведь Лили совсем не похожа на человека, способного на предательство. Он сам так думал пару дней назад.
– Ты знаешь, каким заклинанием Поттер вчера подвесил меня? – спросил Снейп, уверяя себя, что готов ко всему. Он ведь давно ещё знал… Ну какие из них друзья-приятели?
– Нет, – ожидаемо растерянно ответил Блэк, – но я знаю, что ты и сам Джеймса таким огрел однажды. Помню, что он, вроде как, долго не мог найти его…
– Это заклинание знал только я, – спокойствие в голосе было насквозь фальшивым: сомнение на сириусовском лице быстро сменилось возмущением, и ту же секунду Северус ощутил, как надламывается что-то внутри. Но заставил себя договорить: – Я рассказал о нём Лили. А она зачем-то рассказала Поттеру.
– И это всё? – обманчиво вежливо поинтересовался Блэк. В синих радужках не оставалось веселья. Они прожигали холодом, как тогда, на озере. Северус не ответил – просто не успел. Сириус фыркнул, отворачиваясь и складывая руки на груди: – Чтоб ты знал, Снейп, он искал это невероятно «исключительное» заклинание несколько месяцев! И, получается, всё-таки нашёл – не один ты можешь в глубинах библиотеки копаться. Серьёзно, ты только поэтому Эванс обвиняешь? Это бред, они с Джеймсом и не разговаривают толком…
Разочарование. Блэк не просто не верил объяснениям, он был ими разочарован.
Злость хлестнула по нервам неожиданно даже для самого Северуса:
– Уже жалеешь, что вмешался? – ядовито осведомился он прежде, чем успел подумать.
Сириус тут же вперил в него пристальный взгляд. Холод в его глазах стал вдруг совсем колючим.
– Ничем не лучше, да? – зло и непонятно процедил, но не дал переспросить, заявил твёрдо: – Представь себе, нет, не жалею! И даже знай я о такой идиотской причине, всё равно поступил бы так же! А ты? Караулил Эванс у нашей гостиной, а извиниться не додумался? Она хоть знает, в чём ты её подозреваешь?
Внутри будто что-то перемкнуло и взорвалось: Северус живо вспомнил взгляд Лили, презрение на её лице и раздражённо хмурящиеся брови в ответ на те самые извинения.
Уже ничем не сдерживаемая обида подкатила к горлу противной тошнотой. Разочарование, застывшее в блэковском взгляде, подстегнуло уязвлённую гордость.
Он ведь не настолько отвратителен, чтобы прикрывать вылетевшее в запале слово наскоро выдуманной причиной!
Желание не дать грифу окончательно разочароваться в нём, не видеть в его глазах того же обжигающего презрения, рассказать, честно и в деталях рассказать, как всё на самом деле было, моментально выжгло всё остальное.
– Это моё заклинание! – рявкнул запальчиво он, наплевав на всякую секретность. На лице Сириуса отразилось удивление, смазавшее разозлённую гримасу. – Я его создал, это моё заклинание! Поттер никогда в своей жизни не смог бы его найти! О нём знала только Лили!
Блэк не отвечал, только продолжал пялиться на него. Взорвавшиеся эмоции вдруг пугающе-быстро унялись и отступили, потухли беспомощно, будто лишившийся подпитки шарик Люмоса.
Северус в то же мгновение вернул себе самообладание и спешно опустил глаза на парту. Уши пылали от стыда. Сорвался! Как какой-нибудь безмозглый гриффиндорец, сорвался из-за обидной фразы! Позорище!
И чёрт бы с ней, с Историей магии, надо было всё-таки поспать. А лучше – выпить ещё порцию укрепляющего. Ещё лучше – вообще не приходить сюда, что бы Блэк ему нового сказал?
Сириус всё ещё молчал, очевидно, обдумывая сказанное. Северус не смел поднять взгляда и жалел лишь о том, что не умеет применять Обливиэйт. Легилименцией Блэка теперь не взять – сам медальон создавать помогал. Ещё и про заклинание выболтал, идиот!
– С этого надо было начинать, – спустя полминуты подал голос Сириус, вздохнув.
Снейп, слишком обеспокоенный собственной ошибкой, абсолютно непозволительной и недопустимой для него ошибкой, удивлённо поднял глаза. Блэк и в самом деле недовольно хмурился, глядя куда-то в сторону двери и механически поправляя закатанные рукава рубашки. Но не злился. Не раскидывался обвинениями во лжи. Неужели… поверил?
– Я полдня вчера голову ломал: в чём же дело, что у вас случилось, – вновь заговорил Блэк. Вполне спокойно и размеренно, хотя складка меж бровей никуда не делась. – Ты ведь не сказал бы такого, это… ну, не знаю, как объяснить… но я же видел, как вы общаетесь! Эванс – да, она может сказануть, брякнуть со злости такого, что хоть стой, хоть падай. Но вот за тобой я такого не замечал. Как бы не бесила Лили своими правильно-нудными речами, как бы ни пыталась поучать… Даже в тот раз, с каскадным эффектом Льюиса! Она всё спорила и доказывала, что он не реализуем более, чем на десяти объектах, и глаза выпучивала, и шептала яростно, так, что старик вас чуть из библиотеки не выгнал. А ты за все полчаса даже тон ни разу не повысил, только вздыхал устало да глаза закатывал!
Северус слушал и… Нет, он не смог бы словами описать то, что при этом чувствовал. Это было то самое, волшебное и чуточку родное. Сириус ему верил. Сириус хотел ему верить.
– И тут вдруг такое! – продолжал возмущаться тот. – Естественно, я не поверил сначала: ерунда какая, чтобы ты и назвал Эванс… А потом Джеймс рассказал подробнее и… Ясно же, что что-то случилось! Только я думал, поругались опять из-за тёмной магии. Лили ведь наверняка жуть как нервничала перед экзаменами, всё из библиотеки не вылазила, обязанности старосты эти ещё… Мало ли, сорвалась, сказала лишнего чего… А оно вон что, оказывается. Но почему… Вы ведь не ссорились накануне?
– К ЗОТИ готовились вместе, – кашлянув, мотнул головой Северус. Полностью обезоруженный блэковской искренностью, он понемногу приходил в себя. – И утром она вела себя как обычно.
– А с Эйвери ты пересекался? – спросил гриф и тут же пояснил свой интерес: – Она мне ещё неделю назад жаловалась, что ты с плохой компанией водишься. Мало ли, может увидела вас опять вместе и того, психанула…
Северус откинулся на спинку стула, напрягая память. Эйвери, Эйвери… Они виделись сегодня за завтраком, но после устроенного Поттером представления охотник слизеринской сборной Снейпа почёркнуто игнорировал. До этого же… После экзамена по рунам, кажется? Да, точно, говорили в библиотеке о поставках мази для заживления синяков и ссадин. Команда готова была выложить кругленькую сумму за возможность не тратить ни личных ингредиентов, ни времени за котлом.
Но это было давно. За прошедшие два-три дня Северус разве что с Краучем разговаривал – тот уже полгода корпел над собственным проектом: пытался адаптировать для зелий вариацию диагностических заклинаний. Флитвик обещал поставить отличную оценку по Чарам за четвёртый курс, если у него получится, так что в последнее время Барти довольно часто донимал Снейпа консультациями. В основном потому, что выявлять заклинаниями тот хотел односоставные яды, а в этой теме Северус разбирался великолепно.
Получается, Лили не могла увидеть его с кем-нибудь из однокурсников и «психануть». Разве что во время приёмов пищи, но это слишком даже для неё. Да и в принципе, если вспомнить, «психовать» подруга была не склонна. Бывала вспыльчива, безусловно, но устраивать скандалы и мчаться мстить из-за того, что Северус проводит время в компании однокурсников – это даже звучало глупо.
– А как создаются заклинания? – раздалось раньше, чем Снейп успел озвучить результаты своих размышлений. Сириус пытался хмуриться и удерживать на лице серьёзное выражение, но зажёгшиеся интересом глаза выдавали его.
– И не мечтай, – хмыкнул мгновенно Северус, чувствуя, как снова разливается в груди тепло, а что-то между рёбрами начинает мелко вибрировать. Блэк и его не знающее границ любопытство – хоть что-то остаётся неизменным.
– Ты нашёл инструкции? – аж подался вперёд тот, забыв о том, что нужно контролировать мимику. – В Запретной секции? Я только классификацию взмахов видел, но от неё толку никакого!
– Никакого. – Блэк продолжал глядеть на него, ожидая продолжения, так что пришлось сознаться: – Нет, не в Запретной секции, хотя там, наверное, такие книги тоже есть.
– Названия, будь так любезен. Или авторов, я поищу дома в библиотеке.
Теперь говорящий взгляд наверняка был у Северуса, но Сириуса он не смутил.
– Это тёмная магия, – попытался отпугнуть грифа Снейп. И это даже не было ложью – книга одного из Принцев на дне старого сундука матери содержанием мало походила на безобидный учебник по чарам.
– Ты говоришь это наследнику не просто тёмного, а темнейшего семейства, – не пожелал пугаться Блэк, довольно щурясь.
– Как я мог забыть, наследник древнейших и благороднейших… На каникулах, надо думать, будешь разучивать непростительные? – не мог не поддеть Северус.
– Что за глупость! – воскликнул Сириус, спешно принимая страшно оскорблённый вид, впрочем, спустя мгновение тут же начиная улыбаться: – Они надоели мне ещё на третьем курсе!
Снейп смешливо фыркнул. А гриффиндорец пожелал добавить:
– Этот приём совершенно устарел, Северус. Я не стану шарахаться от тёмной магии, как раньше. Более того, если она, очевидно, может быть полезна, я и сам…
– Ладно-ладно, допустим, – прервал его Снейп. Откровенное неприятие тёмной магии как явления у Блэка исчезло уже довольно давно, Северус отметил это ещё на рождественских каникулах, когда тот сам предложил воспользоваться Легилименцией. Но с тех пор Сириус ни разу не давал повода думать, что не прочь воспользоваться ею сам. Северус полагал, что тот мыслит чуть оптимистичнее Эванс, мол, пока не опасно, и для дела полезно – пусть. – Но я всё равно не скажу. Это… родовые знания, если можно так выразиться. Семейная тайна.
Лицо Блэка тут же приобрело такое несчастное выражение, словно завтра во всём мире обещали навсегда отменить квиддич.
– А ты… – запнулся он, не сформулировав вопрос до конца. – Твоя семья… Точнее фамилия… Девичью фамилию своей матушки напомни-ка?
– Не напомню, – ехидно отозвался Северус, чувствуя почти детскую радость от того, как ярко отобразилась на блэковском лице беспомощность. Которая, тем не менее, тут же сменилась решимостью:
– Я всё равно узнаю! – пригрозил Сириус. – Не так уж и много семей в магическом мире, которые могут владеть подобной литературой.
– Удачи желать не буду.
В мыслях быстро пронеслось очередное «А если…», но Северус не произнёс ни звука.
Даже если Блэк и способен найти что-то авторства Принцев в своей обширной домашней библиотеке, не факт, что он позволит ему на эти книги взглянуть. Да и не стоит ему знать, что Северус имеет к ним какое-либо отношение. В таком деле нужно доверие, а о доверии говорить ещё рано.
Случившееся тому свидетельство – Сириус хотел ему верить, но не спешил делать этого безоговорочно и незамедлительно, как кидался раньше защищать Поттера.
Снейп отстранённо наблюдал за активно шуршащим пергаментами однокурсником – тот успел углядеть ошибки в своих забытых на столе схемах и недовольно кривился, ища взглядом перо. Вот ведь странность: вроде бы, всё тот же Блэк, ухмыляется, шутит глупо, две несчастные извилины в мозгу использует только, чтобы безумные идеи придумывать, в драки ввязывается за слово неосторожное.
И при всём этом – совсем другой человек. Северус понимал, конечно, отчего так: ему довелось узнать Сириуса с другой стороны, изучить ранее недоступные грани его личности, собрать весь образ заново и обнаружить, что тот уже не соответствует «редкостному ублюдку, по которому Азкабан плачет». А прошло ведь всего-ничего – несколько месяцев. С ума сойти, даже не год, не два и не десять.
Северус на пару секунд прикрыл глаза, опираясь на спинку стула. Загадочное волшебство всеми забытой комнаты на пятом этаже снова работало: сковавшее всё тело напряжение исчезало, позволяя наконец опустить себя, ослабить контроль. Не думать о том, что любое неосторожное движение может привести к стычке. Не готовиться выхватывать палочку для защиты. Не следить дотошно за сменой мельчайших оттенков эмоций на лицах.
Знать – он в безопасности. Рядом с тем, кто уже не единожды защищал его. И, наконец, остался на его стороне.
– Здесь нужно реверс вписывать, как я раньше не понял! – возбуждённо воскликнул Блэк, тыкая пальцем в какой-то кусок схемы. – Уравняем поле и никакого сдвига направляющих линий! Сейчас, я быстренько пересчитаю…
– На экзамен не опоздаешь? – поинтересовался Снейп, равнодушно глядя на исписанный вереницей слабо узнаваемых символов листок. Почему-то невыносимо хотелось улыбаться. Тепло в груди щекотно искрилось, а размазанные по комнате солнечные блики, казалось, исходят от него.
Сириус, конечно же, смешно выпучил глаза, резво схватился за палочку и, завидев едва формирующиеся цифры, чертыхнулся.
– Я напишу вечером, дядя классификацию реактивов прислал вчера! – предупредил, чёткими пассами снимая с двери наложенные заклинания и хватаясь за ручку. – И там под столом ящик, я утром заносил, не трогай, это под трансфигурацию заготовки, на выходных тренироваться будешь.
– Телеграф с телеграммой не перепутай, – ухмыльнулся в ответ Северус и мог поклясться, что вылетевший в коридор Блэк закатил глаза.