– Мне не нужна помощь от паршивых грязнокровок!
Обидные слова вылетели изо рта быстрее, чем взвинченный Северус успел бы осознать их. Внутренности в ту же секунду похолодели, остужая распалённое яростью сознание – он только что назвал Лили – его дорогую Лили – самым ужасным словом из возможных!
В сощурившихся зелёных глазах, цветом походящих на золотившуюся на солнце влажную траву, мелькнула горечь. Та самая, с которой подруга, поджав губы, помогала ему обрабатывать ссадины и синяки, полученные от отца.
– Прекрасно, – спокойно сказала она. – В следующий раз я не стану вмешиваться. Кстати, на твоём месте я бы постирала подштанники, Нюниус.
Извинения застряли в горле, Снейп тут же решил, что недавний Петрификус и падение с шести футов повредили ему рёбра – так сильно заболело в груди. Он будто снова чувствовал внутри пугающе острые осколки обломившихся костей. Они елозили в грудной клетке и царапали лёгкие – поэтому совершенно невозможно было сделать нормальный вдох.
Глаза защипало, и Северус не понимал, от чего – от боли, прозвучавших слов или собственных мыслей. Он коротко зажмурился в попытке отогнать подступающие слёзы и взять над эмоциями контроль, как и сотни раз до этого.
Однако разум оставаться холодным не желал. Перед мысленным взором одна за другой мелькали картинки, и злость со скоростью непокорного Адского пламени разгоралась заново.
…– Могу я одолжить у тебя «Расширенный курс», Сев? Мне попалось кое-что занятное… – Лили сидит рядом с ним в библиотеке, они оба готовятся к грядущим уже в скором времени экзаменам. Вопрос подруги чуть сбивает, но он без раздумий кивает и вытаскивает из сумки требуемую книгу…
…– Что это такое написано на полях? У тебя что, блокнота какого-нибудь нет, зачем портить книгу? – возмущается Эванс после сданной практики по Чарам, рассматривая так и не отданный обратно учебник. Северус недовольно бурчит что-то о том, что тянуться за блокнотом долго, а карандаш со страниц он потом легко сотрёт…
…– Я не знаю такого заклинания, где ты его взял? – тычет Лили пальцем в ёмкое «Левикорпус (н-врбл)», умостившееся среди множества нерабочих вариантов заклятия и пояснения к нему. Ему удаётся сдержаться, и поток эмоциональной ругани раздаётся только в его голове. Вздохнув и отвесив себе мысленный пинок за невнимательность, он начинает по порядку рассказывать…
– Извинись перед Эванс! – орал Поттер, наставив на него палочку. Северус даже не взглянул на ублюдка – накатившие воспоминания складывались воедино так быстро, что становилось страшно.
Только Лили знала это заклинание! Она рассказала о нём этому мерзкому хвастливому Поттеру! Она предала его!
Сжав зубы и поддавшись колючей силе, рвущей на куски внутренности, Северус попытался разлепить скованные губы и прошептать заклятие отмены. Но сколь сильной не ощущалась ярость, она не способна была подарить ему умение колдовать без палочки. Тёмная деревяшка валялась в жалкой паре футов от его лица.
Крики толпы и отдающий истерикой голос Лили воспринимались отдалённо, всё желающее отмщения существо Снейпа стремилось освободиться от оков и дотянуться до собственной палочки.
Но едва он почувствовал, что путы ослабли, и рывком бросился к палочке, Петтигрю проявил невиданную наблюдательность и снова приложил его Петрификусом. В очередной раз свалившись на мокрую траву, Снейп угрожающе зашипел, но никто кроме ухмыляющегося, довольного своей реакцией Питера этого не услышал.
– Эванс! – надрывался кретин вслед стремительно удаляющейся Лили. – Погоди, Эванс!
Различив досаду в отчаянных выкриках, Снейп смог выдавить кривую злорадную ухмылку. И Поттер её заметил. Ублюдка передёрнуло от ненависти, он нарочито-радостно воскликнул, вкладывая в слова побольше яда:
– Кто хочет посмотреть, как я сниму с Нюниуса подштанники?
Рваный короткий вдох – и снова вспышка. Тело резко подкинуло в воздух вверх тормашками, полы мантии опустились на лицо.
Несовместимый с его собственным заклинанием, Петрификус слетел. Бестолково барахтающийся в воздухе Северус сжал кулаки так сильно, что ногти впились в кожу ладоней. От отчаяния и не находящей выхода злости у него наконец прорезался голос – жутчайшие проклятия лились на головы всем, кто успел попасться на глаза.
Поттер опять применил Экскуро – отвратительно горький вкус мыла заполнил рот, Северус захлебнулся собственной матерной тирадой. Толпа захохотала, заулюлюкала, кто-то пронзительно свистнул, до ушей долетело одобрительное: «Проучи урода, давай!».
В момент, когда ремень его брюк лязгнул истёртой бляшкой, и те снова поползли вверх, открывая вид на худые волосатые ноги, Снейп готов был взорваться от стыда и унижения, ощущая пугающе-чёткое желание сразу после приземления голыми руками свернуть ублюдку шею.
– Джеймс! – рявкнул усиленный Сонорусом голос так, что смех и крики веселящихся студентов в ту же секунду стихли. Северус и сам невольно замер, ведомый кольнувшим грудину испугом. – Что это за хуйня?
Мантия, колыхаясь перед глазами, закрывала обзор, но рассерженный голос слизеринец узнал. Потому немедленно смахнул с лица ткань, ища взглядом чёрную блэковскую макушку. Вверх ногами смотреть было неудобно, но гриф сильно облегчил задачу – шагал прямо к нему, не сводя взбешённого взгляда с Поттера.
Блестящие на солнце волнистые волосы не были по обыкновению закреплены на затылке, а, распустившись, едва касались свободных от мантии плеч. Сириус тяжело дышал, шёл осторожно, в хищно приподнятой правой кисти крепко сжимая палочку. Рукава белой рубашки в совершенно блэковском стиле оказались подвёрнуты до локтей, обнажая увивающие запястья браслеты – разнообразные артефакты, тихонько звенящие при каждом размеренном шаге.
«Не слышал, не слышал, он ничего не слышал!» – забилось в мыслях, и Северус снова почувствовал вставший поперёк горла комок. Сириус остановился, наконец перестал смотреть в сторону отчего-то заткнувшегося Поттера и обратил внимание на него.
– Фините! – прозвучало с силой, и Северус единственный раз в жизни пожалел, что обычное нейтрализующее на его чарах не работает. – Что за… Отмени заклинание, Джеймс! – в приказном тоне гаркнул Блэк себе за спину.
И это моментально заставило ублюдка очнуться от накатившего ступора. Его вопль и безо всякого Соноруса достал до видневшихся из Запретного леса макушек елей:
– И не подумаю! Этот выродок оскорбил Лили! Он назвал её гр… тем самым словом!
Между рёбрами что-то болезненно натянулось и лопнуло. Северус с трудом удержался от бессмысленной попытки потянуться за разворачивающейся спиной, а вместо оглушительного: «Нет, я не хотел!» изо рта вырвался лишь полузадушенный хрип, которого Блэк, конечно, не услышал, поглощённый пояснениями друга.
– Это правда, Сири! Любого здесь спроси – Нюнчик назвал Лили этим мерзким словом! Прямо как его дружки, возомнившие из себя невесть что!
– Сириус, послушай… – попытался было вставить приблизившийся Люпин, с приходом Блэка переставший изображать увлечённого чтением человека.
– Эванс слишком добра, до последнего верила ему. Пожалела этого сопливого выблядка, пыталась честь его жалкую спасти! И вот чем он отплатил ей! – распинался Поттер, становясь увереннее с каждым сказанным словом, бьющим не хуже заклинаний. – А я говорил, я всегда знал, что ничем хорошим это не кончится, но кто будет меня слушать!
Поредевшая толпа загомонила, зашушукалась, многие активно поддакивали грифу, нарочно раскаляя обстановку в ожидании интересной развязки.
Сириус молчал, уставившись на траву у себя под ногами. Северус прикрыл глаза, мысленно прощаясь с едва приобретённым приятелем. Поттер в кои-то веки не сказал ни слова лжи, а в своё оправдание говорить было нечего, даже вздумай вдруг Блэк спросить.
– Вот как, – веско обронил он, и разом ухнувшие к пяткам внутренности заставили Снейпа резко распахнуть веки, натыкаясь взглядом на отдалённо-знакомое, обжигающе-яркое презрение в насыщенно синих радужках. Ликующие крики студентов потонули в глухих ударах колотящегося сердца. Нет, пожалуйста, нет! Если Сириус тоже направит на него палочку…
– Но это не объясняет, почему вместо дуэли ты решил устроить это, – обрушилось тяжёлое продолжение, снова усиленное заклинанием. Блэк в одно движение развернулся к расслабившемуся, в предвкушении подошедшему ближе Поттеру. – Неужели сама Лили попросила? Или так в уставе прописано – «немедленно расправиться с кретином, сказанувшим скверное словечко»?
Северус, совсем забыв о том, что надо держать лицо, обалдело пялился на сириусовскую спину, почти задохнувшись от неуместного, душащего лёгкие восторга. Который только усилился, стоило пальцам коснуться гладкой поверхности палочки, настойчиво ткнувшейся в ладонь под действием левитационных чар.
От едкой ухмылки заболели уголки губ. Крепко ухватив рукоять концентратора, Снейп произнёс про себя контрзаклинание и опустился на ноги, одним взмахом приводя свой внешний вид в порядок. Перед глазами плавали тёмные пятна, перекошенная поттеровская рожа покачнулась, в затылке болью отозвалось чьё-то пронзительное: «Смотрите, скорее!».
– Сириус, осторожно! – заорал Поттер и попытался снова применить разработанные Северусом чары. Однако вспышка разбилась о полупрозрачную преграду всего футом левее блэковского носа, а Снейп вновь ощутил, как ярость застилает глаза только при одном взгляде на очкастого урода. В мыслях закрутились заклинания, которые Протего точно не сдержит.
– Уходи, – бросил пренебрежительно Блэк, не поворачивая головы.
Рука с палочкой дрогнула. Виски обожгло осознанием – Сириус вовсе не на его стороне, ему лишь не понравилась выходка Поттера. В животе разлился странный холод, вдох получился сдавленным и сиплым. Северус невыразительно уставился на напряжённую спину, пытаясь отыскать оттенок других эмоций в коротком слове. Безуспешно.
Широкий горизонтальный взмах – и с кончика палочки сорвались жгучие искры, легко прорвавшие тонкую плёнку щита. Следующий за ними росчерк Секо нечему было сдержать. Не успевший среагировать Поттер глупо пялился на кровящий разрез чуть ниже ключиц – длинный, от плеча до плеча, но неширокий: желавший поскорее отомстить Северус не влил достаточно силы.
Завидевшие кровь девчонки закричали, заохали, к раненому подонку кинулся на помощь Люпин, а перед Блэком незамедлительно выросла новая стена щита – желтовато-мутная, на вид намного плотнее.
– Уходи, Снейп, – сквозь зубы взбешённо выдавил тот, явно теряющий последнее терпение. На этот раз даже обернулся, удостоив разгневанным взглядом.
Северус поджал губы, смотря в ответ не менее зло. Хотелось вцепиться в ткань белоснежной рубашки, встряхнуть идиота хорошенько и спросить – зачем? Зачем вмешался, если всё равно остался при обожаемом Поттере?
– Не жди благодарностей, – поддался Снейп разрывающей грудь обиде и какому-то пронзающему, сковывающему отчаянию. Голос у него был глухой, сорванный. – Ты его ничем не лучше.
В синих глазах ещё что-то промелькнуло, что-то иное, но слизеринец уже отвёл взгляд, приманил к себе чарами сумку и, стремительно развернувшись, быстрым шагом отправился в сторону замка. Собравшиеся студенты опасливо расступились перед ним, косясь и перешёптываясь.
***
Тонкая фигура худющего Снейпа размылась, став походить на чёрную точку, только тогда Блэк перестал косить взглядом в его сторону. Он опасался, что кто-нибудь из разбрёдшихся студентов по пути в замок вздумает «закончить начатое» и полезет к слизеринцу снова. Северус после такого может не сдержаться и всё-таки начать швыряться Авадами.
Сириуса на его месте так точно не остановили бы гипотетические пару лет в Азкабане. Подумаешь, верхний уровень. Зато на пару идиотов в мире стало бы меньше.
В небольшом отдалении от него тихо переговаривались Поттер с Люпином. Последний кропотливо работал палочкой, залечивая порез. Довольно глубокий, но не смертельный.
Что удивительно, потому что чёрные глаза полыхали яростью даже большей, чем тогда у Хижины. Сириус в самом деле думал, что летящее заклинание перережет Поттеру глотку. Не исключено, кстати, что это ждёт идиота в будущем – тут уж больно много народу столпилось, не отмажешься. А вот где-нибудь у вокзала подкараулить или на Косой – это вполне по-слизерински, даже, можно сказать, по-снейповски.
Джеймс коротко огрызнулся на обыкновенно-поучительные интонации в голосе Рема, позабыв про собственное «примерное» поведение, и решительно зашагал к Сириусу. Неясно зачем до сих пор топчущийся на месте Блэк тут же пожалел, что не успел уйти.
Снейп, собирая остатки гордости, оставил грифа, ещё секунду назад готового обложить матом первого, кто к нему обратится, в полнейшей растерянности. Издающее в сознании тяжёлый стальной звон «ты его ничем не лучше» упало на плечи и хорошенько придавило к земле. Сириус судорожно прокручивал свои последние поступки в целом и по отношению к слизеринцу в частности, но не мог ничего сопоставить с тем, что выкинул Поттер.
Какой же такой грех на нём лежит, если он не лучше Джеймса, который бесстрастно отправил Северуса к оборотню?
Эта назойливая мысль так сильно захватила сознание, что про то, с чего вообще началась ситуация, он вспомнил лишь через минуты три – когда вокруг стало тихо и почти безлюдно.
– Какого хрена? – явно был настроен на разборки Поттер. Стёкла его очков отразили солнечный луч прямо Сириусу в глаз, так что тот поморщился и отошёл на полшага. – Зачем ты вмешался?
Блэк коротко мотнул головой, выбрасывая из мыслей задевшие слова и сосредотачиваясь на поблёкшей реальности.
– Мы опаздываем на обед, – попытался замять намечающийся конфликт Ремус и уже подхватил удобнее сумку, но…
– Ну уж нет! – требовательно рявкнул Джей, удерживая сильными пальцами Сириуса за плечо. – Я хочу знать, что это, блять, было! Какого хуя ты вдруг Нюнчика полез защищать?
– Я защищал не его, а тебя, – отрезал холодно Блэк, скидывая руку. Незыблемая, уже порядком поднадоевшая поттеровская уверенность в своей правоте без труда разожгла потухшее было раздражение. Но теперь повышать голос было бесполезно – он не раз пробовал – поэтому Сири цедил слова так презрительно, как только умел: – От самого настоящего позора. Толпой нападать на безоружного противника, зная, что он не сумеет дать отпор, выставить его на посмешище перед всей школой – это и есть благородство? Это – твоя справедливость?
– Он оскорбил…!
– Она тебя об этом просила? – ввернул жёсткий вопрос Сириус, не дав себя сбить. – Ни за что не поверю, что Эванс не справилась бы с ним сама!
– Я защищал её честь, это…!
– Ты выставил себя бессовестным, хвастливым кретином и нисколько не защитил её честь! – снова оборвал Блэк, только сильнее разъяряясь от глупых и бессмысленных попыток что-то объяснить. – Где честная дуэль, где извинения проигравшей стороны? Где обыкновенный мордобой, в конце концов! Или честь уже не так принято защищать? Тогда уж просвети, будь любезен, когда это стало нормой вести себя, что отщепенец из Лютного – отнимать палочку и творить что вздумается!
На одно жалкое мгновение Сириусу почудилась тень понимания в упрямом поттеровском взгляде.
– Какая Нюнчику дуэль? – не позволил поверить в своё здравомыслие тот, презрительно кривя губы. – Пусть радуется, недоносок, что рожу немытую о землю не расквасил. Эванс увидела его гнилую натуру, теперь-то он наконец от неё отъебётся!
Пальцы сильнее сжались на рукоятке палочки, ладонь чуть дёрнулась, но он вовремя остановил себя – невербальный Ступефай не полетел Джеймсу аккурат в надменное лицо.
И Сириус подумал – всё. Сириус подумал – хватит.
Поттер упорно не хотел видеть проблемы в своём поведении, не хотел понимать очевидных вещей, сколько бы не твердили ему о них собственные друзья. Он, словно безумный, зациклился на «мерзких и тёмных» слизеринцах. На одном конкретном слизеринце. И делал всё, чтобы испортить ему жизнь, не разбирая средств и методов.
Ощутив вдруг так отчётливо волну поднявшегося к горлу отвращения, Блэк со свойственной ему скоростью принял решение и поморщился, отходя от Поттера на шаг.
– С меня хватит, – выдал он тем ледяным тоном, который обычно слышал от матушки. – Ты ведёшь себя хуже слизеринцев, которых так ненавидишь!
Друг выглядел шокированным всего секунду, но тут же оскалился в ответ, защищаясь:
– Нет, это с меня хватит! Ты стал невыносимым, Сириус! Корчишь из себя праведника, хотя сам был не прочь Нюнчика и ему подобных проучить! Что с тобой, блять, стало?
– Повзрослел, – хмыкнул с иронией Блэк и развернулся прочь, бросая Рему с Питером короткое: – Увидимся позже.
В груди бестолково металась злость – Сириус не мог и представить, что Джеймс способен опуститься до такого! И главное, считать при этом, что поступает правильно!
Поттер часто вылавливал Северуса в коридорах, нападал вместе с Питером, ещё раньше – и вместе с Сириусом. Бывало даже, что мог поглумиться над ним после того, как выбивал палочку из рук, испортить вещи, добавить парочку Связывающих, чтоб повалялся подольше в коридоре. Но чтобы так – прилюдно издеваться, зная, что Снейп не сможет защититься – такого не было никогда.
Сири прекрасно помнил, потому что немало времени потратил, перебирая в памяти все случаи столкновений с Северусом. О, как же ему было мерзко от самого себя! Особенно впервые – тогда он враз понял, отчего Снейп вдруг пошёл скидываться с Астрономической башни. И пошёл свои размышления Поттеру втолковывать.
Но Поттер его всерьёз не воспринял. Ухмылялся и твердил: «Нюнчик – это самая настоящая сволочь! Ты только вспомни, Сири, как он тебе зелье болтливости подлил! А рога помнишь? Это заклинание из списка условно разрешённых!».
Уже тогда следовало насторожиться, присмотреться к другу, попытаться убедить его оставить Снейпа в покое – сам-то слизеринец первым никогда не нападал. Но Блэк не стал напрягать последние три извилины и махнул рукой, решив, что друг ещё не наигрался в школьную вражду. А в то время он как раз признался в симпатии к Эванс. Сириус, разумеется, спешно приплёл и её, ведь Снейп довольно близко общался с Лили – что это, как не ревность?
Стоило всё-таки задействовать несчастные три извилины, занятые экстренным изучением рун, и соотнести даты: Снейпа Джей достаёт с самой первой встречи в поезде, а в Эванс он влюбился – самое малое – на четвёртом курсе.
Чем же так разозлил Северус Поттера во время глупой перепалки о факультетах?
Неужели всё из-за того язвительного замечания и желания попасть на Слизерин? Неужели из-за такой мелочи развилась столь сильная ненависть? Да в десятках таких же купе между десятками таких же студентов разгорались споры и похуже, но никто их них впоследствии заклятыми врагами не становился!
Впрочем, возмущаться и вставлять себя самым разумным было поздновато – Сириус и сам долгих четыре года вполне себе ненавидел носатого нищего слизеринца с вечно грязными волосами. И только когда ненавидеть перестал, понял, что и не за что было.
Так что причины, вероятно, и у Джеймса нет. Вразумительной, в смысле, а не «он будущий тёмный маг», «он мерзкий слизеринец» и «он обманывает Лили». Возможно ли, что Снейпа Поттер ненавидеть… просто привык?
В Большом зале народу собралось немного, наверняка студенты предпочли потратить перерыв на повторение материала. А может, ещё не успели дойти – обед начался всего полчаса назад. Ничего не произошло, когда Сириус вошёл – не стихли разговоры, никто не крикнул чуши вроде: «Он здесь, глядите!», не обратились к нему взгляды любопытных…
Тем не менее, он всё равно не собирался оставаться. Быстро осмотрел слизеринский стол и поспешил удалиться, не сделав и шага от внушительных распахнутых дверей.
Скоро в Большом зале объявится Поттер, который молчать не станет – обязательно выскажет ещё пару-тройку претензий. Сири не был уверен, что сможет сдержаться: ему тоже было что добавить. Но скандалить на потеху публике не хотелось. Лучше пересечься потом в гостиной, где хотя бы Заглушающие поставить можно будет.
Домовики с радостью организовали небольшой перекус – на кухне обнаружился ещё десяток студентов, уткнувшихся в книжки и изредка подтягивающих ко рту еду. Сириусу тоже следовало сосредоточиться на грядущей практике по ЗОТИ, но его одолевали так и не получившие логического завершения мысли.
В принципе, не так уж важно, что именно заставило Джеймса Снейпа возненавидеть. Это вообще не основная проблема. Основная – то, что ведомый ненавистью друг совершает ужасные поступки.
Сириус бы слова не сказал, если бы Поттер сражался честно, как подобает гриффиндорцам. Если бы доказал вину Северуса – факт использования им Тёмных заклятий – и предъявил бы это доказательство всем вокруг. Если бы не пустословил, не кидался «мстить» непонятно за что, а сделал бы хоть один раз всё по чести.
Ладно уж, заклятия в спину и подлянки на уроках, об этом речи не идёт. Хотя это тоже совсем не по-гриффиндорски, но оно ещё смахивает на мелкие пакости. Дело совсем другое – издеваться над ним перед всей школой, зная, что он не способен ответить, и зная, насколько важна на Слизерине репутация. Дело ещё хуже – без толики сожаления отправить Северуса прямиком в убежище к оборотню.
Сириус прекрасно понимал, что изменить мнение Джеймса о извечном враге уже не получится. Слишком упёртый у друга характер, слишком хорошо он помнит обо всём, чем когда-либо им досадил «Нюнчик», слишком предвзятое мнение у него о Слизерине и слизеринцах. Блэку в какой-то степени повезло – он сумел мало того, что начать сомневаться в своём отношении к Снейпу, но и завести с ним какое-никакое общение. Которое в итоге и позволило узнать врага получше, а позже – признать, что никакой он уже не враг.
Исправить устоявшихся напряжённых отношений не выйдет, но донести до Поттера простую истину о том, что школьная вражда – вовсе не непримиримая схватка насмерть, получится ведь? Или не найдётся ни единой способной образумить Джеймса причины?
Сидя на кухне, слушая потрескивание разгорячённых печей и уплетая пирог с почками, Сириус понимал, что погорячился. Он не готов так просто взять и вычеркнуть Поттера из своей жизни.
Ведь Джеймс – его друг. Самый лучший и самый первый. Блэк был уверен, что так будет всегда. Что они вместе поступят в Аврорат, будут ходить на задания, ловить тёмных магов, браконьеров и подпольных продавцов всякой дряни. Что потом станут дружить семьями, ходить друг к другу в гости, и до самой старости срываться в авантюры время от времени.
Мечты об Аврорате давно остались позади. А сегодня Сириус смотрел в знакомые до последнего озорного блеска карие глаза и чувствовал только отвращение.
Однако, впадать в уныние и хоронить многолетнюю дружбу пока не стоило. Брат очень верно подметил – они оба вспыльчивые придурки. Вполне вероятно, что Джеймс тоже погорячился. Что, как в случае с Картой, жалеет о сказанном и сделанном.
Надежда на этот исход, изначально не особо большая, стала ещё меньше, стоило Сириус зайти в комнату ожидания практического экзамена. Поттер не удостоил его и взглядом, притворившись увлечённым разговором с Питером о боггартах.
Первая тройка справилась быстро. Мысленно повторяющий заклинания Сири дошёл до третьего раздела проклятий, когда волшебник в серой мантии громко назвал его фамилию. Вцепившийся в учебник Люпин тут же оторвался на секунду от строк и прошептал тихое: «Удачи!».
Блэк просто кивнул, понадеявшись, что лицо его было достаточно благодарным. Удивительно, но ни капли страха перед предстоящим экзаменом он не ощущал. Не оттого, что был так уверен в своих знаниях – Сириусу жутко хотелось, чтобы это всё поскорее кончилось. И он смог отыскать и расспросить Снейпа – кое-что во всей развернувшейся у озера сцене казалось ему странным.
Оценивал его мужчина с пронзительным взглядом и пышными усами. Всё стандартно – попросил продемонстрировать изученные заклинания и озвучить свои действия при попадании в ту или иную ситуацию.
Блэк исполнил идеально все требуемые чары и ни разу не запнулся при рассказе, но, кажется, перепутал что-то в порядке действий в случае нападения тролля – уж больно красноречивым у принимающего экзамен профессора стал взгляд.
Сириус вышел из Большого зала, снова временного принявшего вид огромной аудитории, и бросился скорее к ближайшему окну. Все формулы и последовательности перемешались, и в голове царил такой сумбур, что полетать хотя бы полчасика было просто необходимо.
День стоял жаркий, не скрываемое облаками солнце беспощадно испаряло последние оставшиеся на земле от дождя следы. Сириус летал у озера – там было попрохладней – и почти пересёк границу Запретного леса, так засмотрелся на мелькавшие меж деревьев белые бока единорогов.
Он не переживал об оценке по ЗОТИ. «Выше ожидаемо» Сириус точно заработал, а «Превосходно»… Что ж, он и в течение года заветные «П» получал не слишком часто – только на практических занятиях и только во время отработки боевых заклинаний.
Хотя иметь побольше «Превосходно» в аттестате хотелось: ими можно будет лишний раз попрекнуть матушку, которая явно найдёт, к чему придраться.
Он летал бы до самого отбоя – это потрясающе заглушало вибрирующую где-то в желудке тревогу, но Сириуса ожидала изнурительная подготовка к Истории магии и Маггловедению. А перед ней неплохо было бы отыскать, наконец, Снейпа.
Библиотека предсказуемо пользовалась небывалой популярностью: к старику Адамсону образовалась целая очередь из студентов, жаждущих помощи в подборе литературы. Блэк при виде этого с чистой совестью махнул рукой на подготовку к Истории магии: все полезные книги наверняка уже разобрали и до завтра не отдадут. Да и к Мордреду. За несколько часов он точно не успеет выучить всё то, что забыл за все пять лет обучения.
Сириус бродил меж стеллажей минут десять, но, сколько ни вглядывался, знакомых слизеринцев не нашёл. И узнаваемой рыжей макушки тоже. Зато неожиданно нашли его:
– Сири, сюда! – окликнул его Ремус как мог громко – шёпотом. Он активно махал рукой, чуть приподнявшись.
Честно – Блэк всерьёз подумал о том, чтобы смыться. Притвориться опаздывающим на встречу, например. Больно уж жутко выглядело полное мрачной решительности лицо Поттера, сидевшего рядом с Люпином.
Они собрались, очевидно, как раз для того, чтобы уделить последнее свободное время подготовке. Что Питер, что Джеймс на Истории никогда не блистали, а про Маггловедение и говорить нечего – профессор Коуэлл рассказывал ещё хуже Бинса, и при этом любил использовать сложные словечки, понятные магглам, но не волшебникам. У Сириуса все заметки были в этих «Антенна», «Электроника», «Дифференциал» и «Стагнация».
– Ты свободный стол ведь ищешь? – зашептал довольно Люпин, стоило Сириусу приблизиться. – Садись с нами, мы уже и книги кое-какие отыскали. Правда, там нет про восстания семнадцатого века, но ничего, их ведь всего два было…
– Как прошла практика? – спросил для приличия Блэк, усаживаясь на скамейку к Питеру.
– МакГонагалл узнала о том, что было сегодня на озере, Сири, – проблеял тот, глядя на него испуганными глазами: – Она сняла семьдесят баллов, представляешь? Семьдесят! Прямо перед концом года!
– Прекращай уже! – шикнул на него раздражённо Джей, которому, вероятно, эти стенания приходилось слушать не один час. – И так тошно!
– Декан обещала написать родителям и вызвать нас на беседу после экзаменов, – ещё горше запричитал Питер. – Что, если… если нас отчислят?
– За такую ерунду? – фыркнул презрительно Поттер. – Думаешь, Парализующих чар Нюнчик испугался больше, чем прогулки в… кхм, неважно.
Блэк криво ухмыльнулся. Джеймс поспешил перевести тему:
– Сегодня мы оба погорячились, Сири, – выдал, и, не дав никому вставить ни слова, уверенно заявил: – Но только потому, что ты пришёл в конце и не видел всего! А сейчас мы расскажем тебе, и ты убедишься, что насчёт Нюнчика я был прав.
Ожидавший совсем других слов Сириус тут же нахмурился, крепче ухватил ещё не отпущенную лямку сумки, готовясь в любой момент подняться и уйти – сил спорить попросту не было.
– Выслушай, Сириус, пожалуйста, – быстро добавил Люпин, заметивший перемены в его настроении. – Иначе он так и не возьмётся за подготовку. С самого обеда только и бубнит, что ты не так всё понял.
– Потому что это правда! – возмутился Поттер. – В общем, дело было так! Мы пришли к озеру огромной толпой, все с экзамена. Там и Эванс была, и её подружки, и даже шайка слизеринцев каких-то затесалась. Но мы не знали, что Снейп тоже попёрся… Я его уже позже заметил, ну и ты понимаешь, как можно было пройти мимо Нюнчика?
– Джеймс застал его врасплох, треклятый слизень даже палочки вытащить не успел! – восторженно воскликнул Питер, дёргая рукой и с тихим «Ой!» роняя стоящую рядом чернильницу.
– Да мы просто развлекались, – довольно кивнул Поттер. – Я не виноват, что Нюнчик не успел защититься. Он, конечно, начал угрозами какими-то кидаться, ехидничал, мол, это всё, что вы, мстители доморощенные, можете?
Сириус невольно отметил, что это похоже на Северуса – оставить за собой последнее слово, даже если оно способно вызвать ещё большую волну ненависти и издевательств.
– И я ничего такого страшного не сделал. Снейп сам напрашивался на Экскуро, столько грязных слов я уже давно не слышал! И тут как раз вмешалась Эванс.
– Она просила прекратить, – вклинился вновь Петтигрю, нетерпеливо ёрзая на месте. – Назвала Джея напыщенным идиотом!
– Пыталась выгородить Нюнчика, – скривился Поттер, – Сколько же он о себе наплёл! Но, слава Мерлину, суть свою скрыть не смог. Представь себе, заорал во всеуслышание, что, – Джей запнулся: оглянулся, проверяя, не подслушивает ли кто их разговор, и понизил голос, едва слышно шепча: – Что ему «не нужна помощь от паршивых грязнокровок»!
Сириус прищурился.
– Это должно оправдывать то, что ты вытворил после? – спросил, и явно не такой реакции от него ожидали.
– Сириус! – всплеснул руками Питер, в его почти прозрачных голубоватых глазах горело возмущение. – За одно это слово нужно было в рожу Бомбарду залепить, а его только над землёй подняли слегка…
– Только? – повторил Блэк, и Петтигрю осёкся, бросая беспомощный взгляд на Поттера.
– Ты бы видел, какое было у Лили лицо, Сири, – с укором вставил тот, качая головой. – Она ведь искренне верила этому мерзавцу, для неё это был настоящий удар.
– И она встала на нашу сторону! – заявил вдруг, набравшись храбрости, Питер. – Назвала Снейпа Нюниусом, совсем как мы. А этот слизняк, между прочим, на Джея кинулся, едва выдалась возможность! Даже после того, как ты бросился его защищать! Будешь и дальше говорить, что мы поступили неправильно?
Сириус медлил с ответом, глядя на нервно комкающего в пальцах пергамент Ремуса, уткнувшегося в книгу.
– Ты тоже считаешь, что это пустяк и зря я пытаюсь доказать обратное? – прямо задал вопрос спустя несколько секунд, поняв, что высказываться староста не планирует.
Люпин вздрогнул, поднял глаза от ровных строчек и тихо вздохнул.
– Нет, – признал несмело, а после уже более уверенно повторил: – нет, я согласен. И ещё у озера сказал, что ты прав и на справедливое возмездие это мало похоже…
Ухмыльнувшись, Блэк перевёл взгляд на Джеймса. Ожидал увидеть недовольно поджатые губы или досадливую гримасу. Но Поттер почему-то ухмылялся тоже.
– Но я понимаю, почему Джеймс так поступил, – добавил тут же ложку дёгтя Рем. – Он и так довольно вспыльчив, а тут оскорбление в адрес Лили…
Сириус смотрел на победную улыбку Джеймса и не мог поверить. Всё ровно как с Картой. Люпин не хотел выбирать сторону и потому одновременно выбирал обоих. Петтигрю всецело доверял сказанному Поттером и отчаянно защищал его точку зрения.
Одно только не совпало – как раз то, на что Сири надеялся – сам Поттер о содеянном нисколько не жалел, даже на словах.
– Очень жаль, – Блэк поднялся, закидывая сумку на плечо и мимолётно радуясь, что не успел вытащить ни пергамента, ни перьев, – но я этого совсем не понимаю.
Он старался, правда старался, чтобы голос звучал ровно, небрежно, но тот всё равно отдавал заметным холодом. Таким тоном всегда высказывала своё недовольство матушка – в нём не было бешенства, не было ярости, не было и малейшей надежды на то, что Сириус исправится. Лишь бесконечное разочарование и усталость.
Его никто не окликнул. «Да и пусть катится, моралист хренов!» – единственное, что выплюнул Поттер ему вслед.
Далеко Сириус не ушёл – устроился за свободным столом в секции зелий, которые сдавать придётся днём позже, в пятницу. В этой части библиотеки было сравнимо меньше народу: всё же настолько уверенных в своих знаниях по Истории магии было немного. Блэк для вида схватил первую попавшуюся книжку и без интереса открыл её на случайной странице.
«Умиротворяющий бальзам готовится в три стадии, первой из которых является кипячение листьев мелиссы в течение…» – выцепил взгляд часть инструкции. Сириус фыркнул, перелистывая сразу несколько страниц.
Умиротворяющий бальзам был ему не нужен. Честное слово! Он не был настолько зол и его не тянуло пойти разрыдаться – времени прошло ещё слишком мало. Когда в прошлый раз Ремус начал надоедать разговорами о том, что Поттер сожалеет и хотел бы поговорить снова? Спустя три дня, кажется.
Значит, рано переживать. Есть ещё надежда, что Джей додумается до чего-нибудь.
Сириус решительно полез в сумку, вытащил небольшой лист пергамента, перо и чернильницу. И уставился на практически пустую страницу с короткой запиской в самом начале:
Не сработало. Головки заунывника делают раствор слишком вязким.
Северус отписался сегодняшним утром, перед экзаменом – очередная идея с рецептом провалилась. Блэк думал ответить позже, после практики. Он выпросил у дядюшки Альфарда книгу о редких растениях и их свойствах, хотел показать её Снейпу. Возможно, ему удалось бы найти в ней что-то полезное.
И кто же знал, что произойдёт такое?
Сири молча пялился на страницу. В голову лезло идиотское: «Ты его ничем не лучше». Однако подумать следовало не над этим. А над многочисленными вопросами, возникшими после рассказа Поттера.
Там, у озера, Блэк сначала вообще не понял, каким таким словом слизеринец обозвал Эванс. Настолько поглотило его возмущение бесчестным поступком, что всё поттеровское обвинение он пропустил мимо ушей, выцепив для себя главное – никакие слова не могут служить оправданием прилюдному издевательству.
После Сириус размышлял больше о Джеймсе и причинах его ненависти. Картина произошедшего особенных вопросов тогда у него не вызвала – очевидно, в очередную перепалку Снейпа с Эванс встрял Поттер и что-то, как обычно, пошло наперекосяк.
В том, что до слёз девушку довёл именно Джеймс, сомнений не было никаких. Северус относился к Эванс слишком уж… бережно. Он ведь на неё голоса не повышал ни разу, какие тут обзывательства. Блэк не мог представить, чтобы Снейп, даже во время ссор всегда спокойно доносящий до подруги своё мнение, вдруг взял и сказал в её сторону какое обидное слово. Это чем же надо было его допечь?
Вопросы посыпались только сейчас, когда Сириус узнал, что Поттер не преувеличил и не приукрасил: Северус действительно назвал Лили грязнокровкой.
Но почему? Что такого произошло, что Снейп настолько вышел из себя? Сириус не мог ничего подобного и представить. Он ведь столько раз видел, как слизеринец относится к Эванс, как он ведёт себя, когда она рядом, как он говорит с ней!
Грязнокровками называли всех магглорождённых. Термином пользовались преимущественно чистокровные, бросались им по поводу и без, изо всех сил подчёркивая недостаток своего интеллекта. Потому что зачастую просто повторяли за родителями. А сами объяснить не могли толком, что же она значит, эта «грязная кровь».
Попав в Хогвартс, Сириус, воспитанный в лучших традициях нетерпимости магглокровок, наконец смог задать вопросы, на которые не получил бы строгого «Поймёшь, когда станешь старше». И нашёл некоторых более-менее вменяемых чистокровных, которые снисходительно объяснили ему, за что же нужно презирать магглорождённых и что значит нелицеприятно брошенное «грязнокровка».
Вариант первый – использование прямого значения. Магглы приравнивались к кому-то вроде домашней скотины, а их кровь, соответственно, считалась грязной. Волшебница или волшебник с «грязной» кровью, разумеется, не имели права таковыми считаться вовсе. Это лишь досадная ошибка природы.
Но, что забавно, если магглорожденный хорошо проявлял себя, совершал какое-нибудь открытие, изобретал что-то или просто был сильным волшебником, которому легко даются сложные заклятия, ошибка природы превращалась в шанс. Шанс основать род и через пять-десять поколений сделать свою фамилию достойной сообщества приличных волшебников. Чистокровных, конечно же.
Вариант второй – неочевидный, непосредственно с кровью имеющий мало общего. Многие из семей чистокровных волшебников уверены, что приходящие в их мир «магглы с палочкой» крадут их магию.
Века полтора назад была популярна теория, которая так и не получила доказательств – наряду с кровеносной и нервной системой у магов существует ещё одна – система магических каналов, по которым и циркулирует непрестанно магия. А наряду с ней где-то в центре грудной клетки находится нечто вроде очага или ядра, в котором магия в принципе зарождается.
Теорию долгое время считали верной, искали доказательства и, основываясь на ней, формировали новые теории – о зависимости размера ядра и потенциала, о природе детских выбросов и… о явлении «грязнокровничества».
При попадании в Хогвартс, многие магглорождённые какое-то время привыкали к насыщенному магическому полю замка – у них иногда болела голова, повышалась незначительно температура, они могли легко заболеть, даже если в прошлом отличались хорошим иммунитетом, быстро уставали и были раздражительны. Этому явлению, вроде бы, в колдомедицине было специальное название, оно разделялось по тяжести и как-то даже лечилось.
Эванс, которую участь эта минула, фыркала и с поучительным видом рассказывала об адаптации – мол, всё это нормально, не все дети готовы так просто уехать от родителей и проводить непонятно где десять месяцев среди не всегда дружелюбного окружения. А перечисленные симптомы – влияние стресса из-за смены обстановки, не иначе.
Однако прислушивались к ней только такие же магглорождённые, остальные больше верили мадам Помфри – неужто медиковедьма не способна различить магический недуг и обыкновенный стресс?
Теория о ядре объясняла, почему так происходит – ядро магглорожденных, будучи неспособным подпитываться извне, вырабатывало некое количество магии, сильно меньшее предельно допустимого своим размером. Получался эдакий магический дефицит – место для магии есть, а самой магии недостаточно: только какая кроха скопится, и сразу же уходит с выбросом!
А при попадании в школу, насыщенное магией место, ядро получало ту самую подпитку извне, и начинало тянуть её с бешеной силой, что очень перенапрягало каналы, а это, в свою очередь отражалось на самочувствии.
Сириус никогда не воспринимал заумную теорию всерьёз, потому что, судя по количеству условий и нюансов, авторы отыскали неплохие логические дыры в своих размышлениях и пытались прикрыть их, придумывая всё больше и больше подробностей.
Скорее всего, выражение «крадут магию» объяснялось как-то иначе, но Сириуса просвещал помешанный на чистоте крови Эверетт, чьи родители в глупую теорию как раз верили.
Вариант третий, которого придерживались в том числе и Блэки: грязнокровки – это потомки угасших родов или сквибов, давно изгнанных из них. Но «грязные» они не из-за маггловского происхождения, а из-за проклятий, возможно передавшихся с кровью спустя много веков. Ведь сколько было войн, сколько волшебников погибало из-за страшных неснимаемых проклятий!
Никому не хотелось обнаружить какое-нибудь из них потом у своего ребёнка, поэтому магглорождённых считали заранее прокажёнными и старались ни в коем случае не связываться, чтобы не обрекать будущие поколения на бесконечные шатания по колдомедикам и специалистам.
Лично Сириус предпочитал четвёртый вариант, самый адекватный и распространённый среди гриффиндорцев – никакой разницы между магглокровками и чистокровными нет и никогда не было. А сила отдельно взятого волшебника или ведьмы зависит лишь от его знаний, навыков и умения их правильно использовать.
Эванс, чуть ли не ежедневно посещающая библиотеку, знала чар гораздо больше Сириуса, чистокровного наследника древнейшей фамилии. Она и на ЗОТИ показывала себя много лучше – Блэку никогда не удавалось так же быстро опознавать и нейтрализовывать заковыристые проклятия.
Зато, сколько бы не читала Лили о боевых чарах, сколько бы не наблюдала за дуэлями в коридорах, Сириуса ей не одолеть – тут опыта и знаний было больше как раз у него.
Но разве это значило, что Эванс не способна научиться сражаться? Конечно, нет! Толковый учитель натаскает её так, что все школьные дуэли будет без труда выигрывать, да и Сириусу составит конкуренцию. А сам он, неужели не в силах так же хорошо справляться с проклятиями? Вовсе нет. Подтянет теорию, потренируется какое-то время и тоже будет влёт распутывать самые сложные связки.
Так и с рунами было – в начале года Сири еле их значения отличал, а теперь знает и умеет больше старшекурсников.
Поэтому Блэк считал, что возможности у любого волшебника ограничены лишь тем временем, которое он готов уделять тому или иному навыку. Что потенциал одинаков у всех без исключения, вопрос лишь в том, кто готов его развивать, а кто – нет.
Талант, конечно, тоже имел место быть, но влиял на способности не сильно. В маггловском мире ведь тоже кто-то с детства умеет красиво рисовать, кто-то способен в уме решать арифметические задачки, а кто-то имеет образцовый музыкальный слух. Но это ведь не значит, что никто больше не способен стать художником, учёным или музыкантом, правда?
Ко всему прочему, мысль о равенстве магического потенциала пока что имела больше всего доказательств. Точнее, вообще имела хоть какие-то доказательства – магглорождённые осваивали программу Хогвартса ничуть ни хуже чистокровок, и даже не валились в обморок после сотворения сложных чар на старших курсах.
А вот мифическое ядро, как и отходящие от него каналы, по которым течёт магия, так никто и не нашёл. И ауру – якобы индивидуальный магический след волшебника – увидеть не удалось, лишь доказать само её существование. Про проклятия в крови и говорить не стоит, разумеется, ничего у магглокровок не обнаружили, как только не изощрялись в своё время при проверках.
Бросая презрительное «грязнокровка», юные наследники уважаемых фамилий чаще всего предпочитали самое простое объяснение термина и непрозрачно намекали на происхождение. Подражая родителям, как можно ярче демонстрировали своё отношение к «выходцам из магглов».
Было ли это оскорблением?
В глазах чистокровных – нет. Называть так магглорождённых в приличном обществе считалось грубым и невоспитанным, но на оскорбление не тянуло. Так, обыкновенное бранное словечко. Как, «придурок» там или «кретин».
Сами магглокровки воспринимали «бранное словечко» по-разному. Корвин Паркер, например, и бровью не повёл, прошёл мимо отличившегося слизеринца, будто и не случилось ничего. А Рэйчел Бэйкер с Пуффендуя как-то обозвали, так она не сходя с места от души прокляла идиота-сокурсника – он ещё три дня сидеть нормально не мог.
Неужели Эванс всё-таки не Поттер довёл? Могла ли гордая и самоуверенная Лили, гнева которой боялись даже старшекурсники, так расстроиться из-за одного-единственного слова?
Сириус знал, что её многие недолюбливали. Лили неукоснительно следовала правилам и тщательно следила, чтобы им следовали и остальные. Она не шла на уступки, с ней нельзя было договориться. Эванс добросовестно выполняла свои обязанности старосты: штрафовала за колдовство в коридорах, даже если колдовали гриффиндорцы, конфисковывала развлекательную ерунду из «Зонко», если она значилась в списке запрещённого, следила за дисциплиной в гостиной, делала замечания «неподобающему» внешнему виду, отчитывала тех, кто умудрился в течение дня потерять баллы или попасть на отработки.
О ней шептались за спиной, за глаза называли не только «грязнокровкой», но и чем похуже. Лили только снисходительно улыбалась, делая очередное замечание и озвучивая количество штрафных баллов.
Казалось, старосте совершенно нет дела до того, какое там скверное словечко буркнули ей вслед. Неужели она лишь делала вид, на самом деле тяжело переживая подобное к себе отношение? А когда то самое слово сказал не кто-нибудь, а Северус – обида стала совсем невыносимой?
В читальном зале за столами одна за другой зажигались свечи – за окнами смеркалось, ужин уже закончился. Блэк сверлил взглядом острый почерк на измятом листке, напряжённо нахмурившись.
Неужели они с Северусом успели поссориться за те несколько часов после вчерашнего ужина, на который пришли вместе из библиотеки? Лили перешла границы и Снейп не выдержал? Но почему так отреагировал на попытку заступиться за него? Взыграла гордость? Испарилось последнее терпение?
Нет, это невыносимо! Сириус так может до утра догадки строить, проще отыскать Эванс или Северуса и спросить прямо!
Он должен разобраться в том, что случилось, и только потом делать выводы. Поттер рассказал, как видел ситуацию он. Но Сириус не верил, что Снейп способен без причины назвать единственную подругу любимым словечком чистокровных засранцев. Наверняка у них что-то случилось. И Блэк непременно узнает, что! И только потом будет решать – злиться ему на Снейпа и жалеть Эванс, или наоборот.
Решительно вытянув из сумки перо, он обмакнул кончик в чернильницу и быстро вывел на Переговорном пергаменте несколько слов.
Синеватого цвета чернила впитались в страницу, без перебоев сработала спрятанная в уголке коротенькая рунная цепочка: написанное в точности отразилось на втором артефакте.