Это началось еще в детстве. Когда Лэнси-Лэнс впервые пожаловался маме на проблемы со зрением. Он видел над головами людей странные цифры, которые, в связи со своим возрастом и неумением считать и писать, принимал за «надоедающие пятна». Врачи разводили руками и только выдвигали теории. Может мальчишка хочет просто привлечь внимание? Ведь у него довольно большая семья и родители наверняка не успевают уделять каждому своему ребенку достаточно времени. Или же это могли быть обычные вспышки, которые вовсе не опасны и вызваны простым переутомлением. Дальше улыбнувшись, они все как один говорили: «Обратитесь к нам, если не пройдет в будущем». Ничем в итоге не помогая, врачи лишь плотоядно смотрели на выписанный им чек. За консультацию.

      Только вот это не проходило. Единственное, что изменилось со временем, — маленький Лэнс наконец-то понял, что это были вовсе не «пятна», а цифры. Но их значения он до сих пор не понимал.

      «Эти дурацкие числа! Они мне надоели, мама! Я уже научился считать и немного писать?! Чего они еще хотят?! — Лэнс старался никогда не показывать, как ему было сложно. Ведь настоящие мужчины не жалуются! А он был именно таким! Но бывали случаи, особенно они участились после того, как его "теория" о том, что эти цифры появились, чтобы намекнуть мальчишке, что пора бы уже учить счет, рухнула.

      Кто-то скажет: «Да что тут такого? Чего сложного?», и Лэнси-Лэнс выстрелит этому человеку струей из своего супер-пупер крутого водяного пистолета. Эти цифры надоедали, эти цифры отвлекали, эти цифры бесили. Мальчик возненавидел счет.

      Казалось бы, безобидные цифры очень мешали жить. Особенно когда он играл в прятки. Изначально то, что он видел цифры над головами своих друзей и с помощью них всегда находил их, его радовало. Он был лучшим искателем. А что может быть приятней для ребенка, чем звание «лучший»? Ни-че-го. Конечно, до тех пор, пока у него не начнется складываться в сознании понятие «честности». Вот тогда-то все это быстро разонравится. И Лэнс прекратит играть в прятки.

      А позже и вовсе прекратит играть.

      Все кардинально изменилось, когда цифры, которые обычно были постоянны, изменились над головой его сестры. Лэнси Лэнс видел, как восьмизначное число сменилось на, отсчитывающее в обратном направлении, трехзначное.

      Он наконец понял, что означали эти цифры.

      Но он бы не хотел узнавать этого никогда.

      Он бы никогда не хотел этого знать.

      Он бы хотел никогда их не видеть.

      Дата смерти.

      Восемь цифр.

      День. Месяц. Год.

      Как только срок человека подходил впритык, дата сменялась на отсчет.

      300 минут, 299, 298…

      Его младшую сестру сбила машина. Точь-в-точь, когда цифра над ее головой обратилась в ноль.

      Его сестра умерла.

      А он ничего не смог сделать!

      МакКлейн и сейчас не может простить себе того, что так долго тупил. Не мог (и не хотел) понимать, что значили те цифры.

      Он не мог простить себе того, что понял их значение ценой жизни родного человека.

      Лэнс не знал, смог ли бы он спасти ее, ведь сейчас с высоты своего возраста, насмотревшись немало тематических фильмов, он не мог отрицать такой вещи как Судьба.

      Но была ли это Судьба?

      Или Лэнс снова хотел найти себе оправдание?

      Парень вмазал кулаком по стене со всей силы.

      «Черт».

      Лэнс никогда не слыл злобным и агрессивным парнем, наоборот, он был тем заводилой с вагоном и тележкой шуток (порой неуместных); тем, кто обычно слышал фразу: «А я же говорил».

      Лэнс был таким. Обычно.

      Но не сегодня. Не в этот день. МакКлейн приложился головой об ту же многострадальную стену, только на этот раз менее враждебно.

      Сегодня был тот самый день, когда шестнадцать лет назад он НЕ смог спасти свою сестру.

      «Черт, Лэнс, держи себя в руках».

      Конечно, ему никто не поверил. Его друзья обозвали его странным, а мама, горько улыбнувшись, повела к психологу, виня во всем ужасную трагедию случившейся с малышкой Вероникой. Но, к удивлению родителей, у Лэнса не нашли ничего более, чем-то, что обычно бывало у всех после потери близкого человека.

      Он был здоров. Относительно.

      Страх. Непонимание. Одно порождалось из другого.

      Непонимание окружающих; боязнь того, что видишь; непонимание себя.

      Порочный круг обвивался вокруг тонкой шеи ребенка, который с остервенением тер глаза, желая перестать видеть. Однажды он решил, что ничего не изменится, если не предпринять радикальных мер. Тогда, от того, чтобы мальчик остался без глаз, его спасла мама, вовремя зашедшая в комнату и заставшая сына за устрашающим делом.

      Отмахнуться, как в прошлый раз, невозможно. Женщине, которая только недавно с трудом пережила потерю ребенка, пришлось пережить еще один шок.

      Её сын мог видеть даты смерти людей. Ту самую дату, к которой люди привязывают все мистическое, и которую многие хотят узнать, а другие открещиваются при одном упоминании. Мистические цифры? Нет. Просто факт.

      Конечно, МакКлейн не могла просто поверить на слово мальчику. Разве кто-то в здравом уме поверил бы в то, что его дитя может видеть буквально смерть окружающих? Но ей пришлось поверить, когда Лэнс предсказал смерть соседки. Когда его ссохшиеся из-за нервов губы начали тихо шевелиться, отсчитывая секунды (как оказалось, последние).

      Когда женщина впервые увидела своего сына таким: отсутствующий взгляд, направленный в никуда, тихий, без единой эмоции, голос и улыбка. Нет. Паула* никогда не сможет назвать то, что видела в тот день, «улыбкой». Оскал. Такой, какого не может быть у семилетнего ребенка. Он исказил лицо мальчика ровно в ту секунду, когда он прошептал: «El final». В ту секунду, когда их соседка, которая до этого активно рылась в клумбе, вдруг упала на землю.

      Паула поверила ему. Не было другого варианта.

      Теперь, когда МакКлейн знала, что происходит с ее сыном, она старалась всячески поддерживать его, особенное внимание она уделяла тому, чтобы перевести внимание мальчика на что-то другое. Что угодно, только: «Дорогой, постарайся не обращать внимания на эти цифры. Пожалуйста». И Лэнс, действительно, за всем этим: за играми с братьями; за разговорами с мамой; и за новой собакой, которая была лично его — он стал забываться.

      Лэнсу стало легче.

      Конечно, он все так же видел ужасающие даты, с ним все так же не хотели общаться сверстники из-за его прогнозов (увы, он не мог промолчать, когда видел, как родственник одного из его одноклассников, который приходил забрать его домой, отсвечивал ближайшей датой).

      Но его поддерживала любимая женщина. И ему было легче.

      Он не смог рассказать о своей причуде никому больше из семьи: ни любящему отцу Амадо, ни взрослому и рассудительному Томасу, ни задорному Льюису. Лэнс испытывал страх, что его не поймут. Боялся, до ужаса боялся, что его назовут «шизиком» родные люди.

      «Пускай, — говорил он сам себе, — пускай они ничего не знают»

      Его поддерживает мама, этого достаточно.

      В очередной раз, когда Лэнси вернулся домой побитым, сеньора Паула приказала сыну больше никогда не упоминать о своей способности. Тогда уже подросший Лэнс не хотел соглашаться. Он обычно старался не замечать даты , но он не мог (и не хотел) пропускать мимо ближние сроки, а тем более таймеры. Тогда все это дошло до скандала, в котором Лэнсу пришлось уступить. Паула была единственным человеком, что знала всю правду о нем.

      Но он все же нарушил обещание, когда предсказал дату смерти бабушки Ханка.

      Тот на удивление не стал обзываться и бояться его за такое откровение, а просто после того, как это случилось, пришел на берег возле накренившегося дерева - место, где любил проводить свое время Лэнс - подсел к парнишке и зарыдал. Просто. Без лишних слов. Без упреканий в невесть чем.

      Ему было жалко свою бабушку. Он любил свою abuela.

      А еще ему было жалко странного паренька, сидящего рядом. Паренька, что мог видеть такое.

      Ханк не стал обижать Лэнса за его причуду, так же, как и не стала этого делать Пидж.

      С Пидж он познакомился в средней школе. Она являлась бойкой девушкой, которая была всегда «на шаг впереди, чем ты можешь представить». Она сразу понравилась Лэнсу своими остроумными шуточками и умением постоять за себя (к слову, к тому времени, он уже вполне мог постоять за себя, если это потребуется). Так она быстро завоевала дружбу МакКлейна и Гаррета. И Лэнс бы ни за что не стал портить их отношения, раскрывая свою «особенность» (хотя он был уверен, что девушка смогла бы понять его, однако прошло слишком мало времени).

      Но парню пришлось это сделать. Потому что еще ни разу, видя, как стремительно уходят последние минуты чьей-то жизни, он не испытывал чувства, что может взаправду спасти кого-то. Поэтому, когда Кэти (настоящее имя Пидж, которое она поменяла после случившегося) решила познакомить парней со своим братом, которого она очень сильно любила и который был для нее героем, Лэнс, увидев вместо даты «таймер», решил во что бы то не стало спасти Мэтта.

      Он знал, как больно терять близких.

      Он потерял сестру.

      Он не мог допустить, чтобы его подруга пережила такое.

      Думать не было времени. У него было чуть больше часа.

      Ханк знал своего товарища, он знал, как менялось лицо Лэнса, когда он видел, как чья-то смерть очень близко (даже то, что МакКлейн уже перестал сильно обращать на это внимание, он не мог не зацепиться за такие «таймеры»). Это было не исключением.

      Гаррет тогда чуть не лишился сердца: он боялся, что Лэнс не заметил ранее дату Кэти и что именно ей грозит смерть. Не то чтобы Мэтта ему было не жалко, просто младшая Холт была его лучшей подругой, которая никак не могла поверить в то, что до нее пытались донести.

      «Твой брат умрет через час, если ничего не сделать».

      Кэти не могла поверить в эту антинаучную чушь, но на кону стояла жизнь ее брата, а это значило, что нужно отбросить все мысли и сосредоточиться на том, что говорят ей её друзья. Будет очень обидно, если это окажется розыгрышем (ведь парни знают, какие чувства она испытывает к Мэтту). Но если это правда…

      Кэти махнула головой.

      Потом.

      Тогда им чудом удалось спасти Мэтта. И то «спасти» слишком громкое слово, если учесть, что парень пролежал в коме два с половиной года, и только в прошлом году начал уверенно держаться на ногах.

      Но Мэтт был жив.

      А значит, судьбу можно обмануть.

      Или же…

      Она сама решает, когда делать поблажки?

      Была ли эта причуда благодатью Господа или проклятьем Дьявола, никто не знал.

      Было значимо только то, что Лэнс видел даты смерти окружающих людей. И мог предотвратить некоторые из них.

      После случившегося Кэти с хладнокровностью, перед этим проведя несколько месяцев у кровати брата, взяла себе имя Пидж (прозвище, что дал ей Мэтт) и, хлопнув Лэнса по плечу, сказала: «Ты не один. Мы справимся».

      Лэнс не был один. Но ему было очень сложно видеть то, что он видел. Каждый раз разные даты, некоторые из которых были далеки, а до некоторых оставалось всего пару дней. Или же вовсе «таймер».

      Да, он был не один. Но видеть «смерти» было больно.

      Поэтому…

      Он постарался максимально атрофироваться от этих дат.

      Он научился не замечать их.

      И конечно, он никогда не признается в днях икс своих друзей и родных.

      Знать эти цифры больно, но не знать их…

      Значит, не иметь возможности спасти, если представится возможность. А Лэнс обязательно сделает так, чтобы она появилась. Он спасет их. Спасет своих любимых, если потребуется, ценой собственной жизни.

      Как-то раз Пидж поинтересовалась: «Хотел бы ты увидеть свою дату?»

      Наверное, этот вопрос хотел озвучить и Ханк, но из-за своего характера явно боялся это сделать. Нет, он не боялся Лэнса. Он боялся ответа. Гаррет боялся, что его друг на самом деле уже знает ее.

      Это был первый раз, когда Лэнс поругался с друзьями.

      Дело в том, что он терпеть не мог этот вопрос настолько же сильно, как ненавидел вопрос, что любила задавать ему его мать. Как бы она не старалась, она все равно совершала ошибки, от которых Лэнсу становилось нестерпимо больно. И это была одна из них.

      «Милый, а какая моя дата?»

      Лэнс ненавидел этот вопрос. Лэнс ненавидел эту дату. Эту и еще с десяток дат, которые он видел над головами своих близких.

      Поэтому, когда Пидж неосторожно поинтересовалась у него про его день икс, он взорвался, как водородная бомба. Конечно, после этого он извинился перед ребятами, на что Кэти отмахнулась и брякнула что-то про то, что сама виновата.

      Единственный человек, дату смерти которого Лэнс не мог видеть, это свою.

      Наверняка это страшно. Когда живешь в мире из цифр, каждый раз видеть в зеркале «ничего» и чуть ли не хвататься за сердце.

      Наверное, стоит сказать, что Лэнс также не видел цифры у трупов.

      Но Лэнс держался. Он вырос сильным, и несмотря на все пугающие прогнозы матери, которые она, конечно же, не озвучивала, веселым и добрым парнем. Таких обычно называют душой компании.

      Лэнс еще раз приложился об стену и потянулся к телефону. Несколько пропущенных от Пидж и Ханка говорили о том, что ему осталось от силы минут пять перед тем, как эти двое ворвутся в комнату. После этого они вытрясут из Лэнса всю дурь и, расположившись на полу, проведут с ним весь день, а если понадобится, то останутся до утра.

      Останутся на столько, сколько потребуется.

      Да, нужно пережить этот день и еще парочку, пока хандра полностью не уйдет, и тогда можно будет наконец-то посетить тот новый клуб игровых автоматов.

      Лэнс не один. У него есть друзья и он, что встречается довольно редко, учится в лучшем для него институте на курсе своей мечты.

      Лэнс счастлив. Даже не смотря на цифры, он счастлив.

      Просто потому, что для счастья ему большего и не надо.

Только может… Не видеть дат?

Лэнс усмехается.

«Нет».