Сколько лет уже прошло с того момента, как он первый раз открыл глаза, валяясь на земле? Сколько времени ему понадобилось, чтобы привыкнуть к роскошной зелени травы, ослепляющему солнцу или оглушающему пению птиц? Когда Кэл открыл глаза, все вокруг казалось таким непривычно большим, ярким и — как лучше выразиться? — неродным. Мальчик приподнялся на локтях, шипя от боли. Голова болела, видимо, он приложился ею где-то, руки и ноги усыпаны ссадинами, кое-где засохла кровь. Кэл осмотрелся вокруг, стараясь не сильно резко крутить головой, и отметил, что он в лесу. Только возле его дома не было леса, в его городе вообще не было леса. Ближайший — в нескольких километрах от выезда, но ведь он не мог забраться так далеко. Определенно нет. Тогда как Кэл очутился в траве, в синяках и кровяных потеках, с болью в голове и провалами в памяти? Мама, наверное, его убьет. Нет, она точно его убьет.

В груди неприятно похолодело, когда Кэл услышал шорох в кустах. Сердце сначала ухнуло, замедлив стук, а потом заколотилось с бешеной скоростью, и от этого в ушах неприятно загудело. Кэл резко повернулся в сторону звука, и голова решительно отозвалась тупой болью в районе затылка. Мальчик все ещё сидел, и только это спасло его от того, чтобы не свалиться прямо на траву. В глазах зарябило.

В следующий раз, когда Кэл снова мог четко видеть, перед ним сидел мальчишка и смешно хмурился. Он уставился на Кэла, словно никогда до этого не видел людей.

«У тебя глаза на траву похожи», — хотел сказать Кэл, но горло неприятно сжалось, поэтому он лишь просипел отдельные звуки.

Мальчик напротив нахмурил брови ещё больше, скользя взглядом по рукам незнакомца.

— Ты кто?

«Ты кто?» — разве это не Кэл должен спросить странного ребенка об этом? Но язык все ещё был онемевшим, а зубы предательски стукнули пару раз, хотя ему было отнюдь не холодно.

Мальчик, чьи волосы похожи на пшеничное поле, а глаза напоминали прекрасный драгоценный камень, лишь скривился при любых попытках выдавить хоть слово из бедного побитого ребенка. Неужели он не понимает, что Кэл не может ничего сказать? Что он напуган, потерян, побит… и чувствует себя разбитым. Неужели, он не видит, что ему тяжело сформировать хотя бы одно слово на такой простой вопрос, как «кто ты»? Но мальчику с пшеничными волосами было почему-то все равно, поэтому он беспардонно подхватил Кэла под руки, поставил его на ноги и потащил куда-то. Кэл еле передвигал ногами, но, чувствуя поддержку со стороны этого странного мальчика, не сдавался и медленно шел вперед. Как мог. Лишь раз подняв голову, он взглянул на лицо своего «спасителя» и, помимо прекрасных черт, увидел длинные уши, скрытые под прядями. А после его с головой накрыла темнота.

***

— И ты представляешь, этот наглец решил, что сможет победить меня в стрельбе из лука! Ну посмешище же! — Талин лежал на мягком диване из гладкой ткани цвета серебряного дерева (собственно, она и была соткана из его листьев, поэтому можно было сказать, что этот диван буквально был кусочком серебряного дерева) и беспрерывно жаловался на глупого одноклассника. Он жевал виноград, очищая от шкурки, а те выкидывал на позолоченную тарелку.

— Разве кто-то может победить меня в стрельбе? — он в очередной раз сменил позу, словно от гнева ему было неудобно лежать на мягких подушках.

— Никто не может, Ваше Высочество, — отозвался спокойный голос. Он принадлежал парню, который спокойно чистил свой меч. То был Кэл. Повзрослевший Кэл уже не был тем напуганным ребенком, каким был двенадцать лет назад. Сейчас ему двадцать, он состоит на личной службе у принца Талина и совсем не жалуется на то, что его когда-то потеряли. Кэл мало что помнит до того, как он очнулся посреди леса. Его уже и не интересует то, что произошло до встречи с Талином.

— Кэл, иди сюда, — Талин хлопает по дивану рядом с собой, приглашая парня сесть рядом. — Сколько можно чистить свой меч? Он уже блестит.

Кэл молча отложил меч в сторону и сел на диван. Близко, но не слишком.

— Подай кувшин, — Кэл берет бокал, но принц перебивает его: — Я хочу кувшин, а не бокал.

И Кэл послушно приносит ему целый кувшин, лишь немного хмурясь:

— Не много ли?

Он знал, что не много. Вино для эльфов было словно вода. От одного кувшина, который принц вряд ли выпьет весь, ничего не случится. Зато настроение Талина станет лучше.

— Что-нибудь ещё? — для Кэла исполнения желаний принца — это лишь ещё одна часть рутины. Он был его другом, но в первую очередь он был его слугой, его личным телохранителем.

— Мне скучно.

— Позвать танцовщиц?

— Не хочу, — Талин поставил кувшин на пол, — станцуй ты мне.

Кэл знает, что Талин просто пытается подшутить над ним, но даже это не сдерживает его от недовольной рожицы.

— Я позову танцовщиц, — Кэл хмыкает и встаёт с дивана.

— Не нужно, они мне не нравятся, — и не врёт же, — зато ты нравишься, — и опять не врёт. Эльфы не умеют врать. Они могут обходить правду окольными путями, искажать факты, недоговаривать. Но не врать. И Кэла это беспокоит. Хоть Талин и звучит всегда так, словно шутит, но Кэл знает наверняка — не шутит. В последнее время он слишком часто стал повторять и намекать на то, что компания Кэла ему нравится больше, чем придворных, и парню точно оторвут голову, если кто-то из свиты короля об этом услышит. Он слуга, а принц — его принц — постоянно говорит ему о симпатии. И как бы Кэл не старался игнорировать эти слова, но при каждом звуке его сердце глухо стучит, отчего в груди неприятно ноет. Парень всегда лишь хмыкает и пропускает мимо ушей слова Талина.

— И чего же ты хочешь? — Кэл немного дрожит каждый раз, когда рука Талина задевает его чувствительное место на ноге. Талин об этом знает, и он всегда гладит парня именно по ноге, как бы случайно задевая именно то место.

— Не знаю, ещё не придумал. Зато хочу рассказать тебе кое-что, — он перебрался головой на колени Кэла, разбрасывая свои пшеничные кудри по дивану и полу. Его волосы всегда были слабостью для Кэла, и парень хотел касаться их, перебирать, зарываться пальцами в это пшеничное поле. Талин время от времени просил его заплетать или просто приводить прическу в порядок и тогда Кэл послушно садился за его спиной, но в душе его распирало от счастья, и он готов был прыгать, хотя внешне всегда оставался спокойным. Второй его слабостью были уши принца. Эти эльфийские уши сводили его с ума. Ещё в детстве ему чуть не отбили руки за то, что он посмел дотронуться до ушей принца, но его спасло лишь то, что Талин посчитал это забавным и рассмеялся на весь тронный зал. Тогда король спустил ему это с рук. Теперь Кэл старается не прикасаться к принцу без просьбы самого Талина.

— Я Вас слушаю, Ваше Высочество, — Кэл всматривался в зелёные глаза принца, словно в них сейчас найдет ответы на все свои вопросы. Вопросов у него было много, только озвучить ни один не мог.

— Мой отец решил устроить бал. Соберутся все принцы и принцессы, я тоже должен быть, ну ты понимаешь, — Талин заправил прядь за ухо, задевая голубую серьгу-каплю, — Бал — это весело, но он будет посвящен наследнику трона… или наследнице — отец ведь не говорит, кого он хочет видеть на троне.

— Вы бы хотели взойти на трон? — Кэл знал, что Талин не хочет. Принц посмотрел на него, словно на умалишённого. Его левая бровь поползла вверх, а после он смешно фыркнул — это стало ответом.

— Я хочу, чтобы меня не трогали ближайшие лет сто. И чтобы ты был рядом.

— Но я не смогу прожить сто лет. Это очень много для человека.

— Это в человеческом мире слишком много, в королевстве ты можешь жить столько, сколько захочешь. Я подарю тебе эти года, только попроси.

Кэл улыбнулся.