Детство Вячеслава Трусова было тяжелым, как, наверное, у каждого юноши в послевоенные годы. Война сделала его отца совсем одичалым и деспотичным, а маменька без конца хворала, проводя месяцы в лечебных корпусах. Совсем скоро ее не стало, и маленький Слава был брошен на волю судьбе, слоняясь по гимназиям, потом по службам, движимый одним единственным желанием быть человеком честным и добросердечным, каким его всегда учил быть папа, однако сам таким стать не сумел.      

 Годы шли, военная служба осталась позади со своими орденами и медалями, Вячеслав стал взрослым мужчиной, обзавёлся семьей и более не вспоминал об отце, матери и таком тяжелом детстве, которого, вернее бы сказать, и не было вовсе. Кожа на его руках огрубела, голова неуловимо быстро покрывалась седыми волосами, и когда ему казалось, что жизнь вот-вот вступит в неизменную череду одинаковых дней, приближая его к старости, нагрянул внезапный перевод в большой город — Санкт-Петербург. В Рязанской губернии Вячеслав был видным прокурором в коллегии, потому его и порекомендовали в столицу помощником губернатора, за выслугу лет и достижений, за его самые честные правила и суровый нрав.

— Папенька, как же так! — не унималась Александра, расхаживая по зале. — Как же так! Как же конюшня моя любимая, поля, рязанские просторы, к чему нам столица, дорогой! — Сашенька, — остановил ее отец, ходивший за ней по пятам, и взял за руку.

— Я не смею отказываться. Подумай о брате, о матушке. Нечего нам тут больше делать.

— Вы не думаете ни о ком, только о себе! — огрызнулась девушка и вырвала руку. Она нахмурила брови и отвернулась от отца, чтобы тот не увидел выступающие слезы.

— Александра! — разозлился отец и топнул по деревянному полу ногой. — Даю тебе день на сборы и ни слова больше. Наш экипаж отправляется в столицу завтра же.       

Девушка вновь взглянула на отца грозно и выбежала из комнаты, придерживая подол длинного зеленого платья, которые она так сильно не любила. В сердцах она обзывала отца самыми непристойными словами, самыми ненавистными, когда бежала вверх в свою спальню, чтобы в последний раз посидеть на высоком подоконнике со свечой и книгой.       

Саша была девочкой бойкой и даже неугомонной, с возрастом в ней становилось все больше какого-то жгучего огня, сметающего все на своем пути, и как это было похоже на ее мать — Светлану! Ей лишь бы побегать в полях с мальчишками, сбежать в лес верхом на гнедом Ветре, а вечером уткнуться в книгу о приключениях, где ищут сокровища, разгадывают загадки. Она ненавидела выходы в свет, балы, а еще пожилых друзей отца, что сватали каждый раз ей своих сыновей — всяких заносчивых Иванов, безобразных Михаилов и глупых Алексеев.       

Тайком она забиралась в комнату брата и одевалась в его одежды, представляя, как бы служила в кавалерии или даже возглавляла бы ее, размахивая саблей, а потом возвращалась в неудобные платья и корсеты, сдавливающие неприятно грудь. Только волосы она не порывалась срезать под самый корень, уж очень любила она свои длинные рыжие волосы, которые мать ей расчесывала вечерами и заплетала в упругие косы до самого пола.       

Вся жизнь ей казалась страницей из популярного романа, где ей непременно ожидалось встретить друзей и врагов, возможно, даже любовь, но об этом ей думать хотелось меньше всего. Саша не любила долго сидеть за учебниками, чем злила отца, который всегда настаивал на разных учениях, науках и языках, ведь порядочная барышня должна быть умна, чтобы ее взяли замуж, а девушка хотела быть любима и без этого всего. Вячеслав часто сетовал на ее увлечения, ругал за ссадины на коленях и невыученные уроки:

— Александра, это не подобает приличной девушке! — часто говорил он. — Вы позорите семью!       

Лишь мать снисходительно улыбалась на все проказы дочери, припоминая себя. Светлана учила Сашу быть храброй, верной себе:

— Сашенька, — ласково говорила она, расчесывая волосы расческой. — Мир огромен, в нем столько чудес. Дерзай, моя милая, а учебники и папенька подождут.      

 Мать Саши часто проводила время на конюшнях, ухаживая за лошадьми, и в маленьком кабинете под лестницей на второй этаж. Там она писала заметки для местной газеты, где публиковалась под мужским именем, а также пробовала себя в рассказах и повестях, которые читала потом детям. Светлана училась при церкви и гувернеров не имела, но сама хорошо разбиралась в арифметике, грамотно писала и читала по-русски и по-французски. Естественным наукам ее учил муж, с которым они подолгу беседовали в библиотеке, листая толстые энциклопедии.

— Скоро женщины будут везде, — мечтала Светлана. — Наравне с мужчинами.       

Муж ее мечтаний не разделял, но в учении и публикациях поддерживал, а еще любил хвастаться перед товарищами, какая умница у него жена. Теперь Вячеслав был занят переездом семьи в столицу. Утром он написал письмо своему дражайшему другу Станиславу Щербакову, с которым он когда-то служил, извещая о скором прибытии, он во многом помог с переводом на новую должность, и увидеться не терпелось.      

 Александра погасила свечу и взглянула на чистое звездное рязанское небо в последний раз перед тем, как заснуть. Она с сожалением думала о завтрашнем дне, и на сердце у нее висел будто бы камень.