Сначала была Она. Леви точно знал, что она рядом с ним всегда, никогда не отходит ни на шаг, ни на секундочку. Когда закрыты глаза Леви — открыты ее глаза. Когда он спит — она бдит. Когда его спина не защищена, она стоит сзади. Именно поэтому он такой живучий или, возможно, даже неубиваемый.

Леви не чувствовал ее нежные руки на своей голове и сухие губы на щеке или виске, но он точно знал, что она его гладила этими руками или целовала любовно в висок или щеку. Он ее не видел. Пытался, конечно, найти в зеркалах — бывало, пройдет мимо и как бы скосит взгляд, пытаясь заметить неуловимую тень его матери; долго он всматривался в отражение на окне темным зимним вечером, всматривался в осколок зеркала, найденный случайно на полу, когда они нашли ночлег в заброшенном, покосившемся доме. Леви пытался найти ее во сне: тот Леви, который во сне, он тоже знал свою главную цель — отыскать ее, дождаться ее. Он странствовал по бесконечным лестницам, пустым лачугам, заглядывал в окна домов, но ее не было.

Однако Леви-то живой, и он чувствовал присутствие матери.

Потом были Они. В голове промелькнула эта шальная тревожная мысль: лучше бы они не становились следующими. Но стали ими очень скоро. Леви был рад, что встретился с ними в осознанном возрасте, а потому воспоминания о Фарлане и Изабель живы в его памяти, Леви четко запомнил, как они выглядят, как разговаривают и как смеются. Завитушки непослушных волос у Изабель, а потому она вечно собирала их в хвостики. Добродушный смех Фарлана.

Леви не думал, что все закончится так скоро, но это случилось. Точно был уверен, что уж его-то друзья останутся рядом, даже если вокруг столько опасности, да и теперь они намеренно себя этой опасности подвергают. Но ведь они столько и преодолели, что грешно теперь было думать о какой бы то ни было смерти.

Леви ловил их силуэты в отражениях зеркал, но они исчезали, будто бы боялись быть обнаруженными или, может быть, им просто не хватало сил себя обнаружить?

Это точно были их силуэты… Леви видел их постоянно, но не мог выловить, будто бы их мир не дотягивался до его мира, в котором он почему-то все еще живет. Казалось бы, совершая резкое движение, мог войти в эту черноту, но она была слишком быстра. Леви чувствовал, что они рядом с ним теперь, потому что ощущал ночью две пары глаз, два знакомых взгляда, ночью охраняющих его чуткий сон.

Не спалось, зажег свечу и поглядел в отражение. На коже проступила испарина, как от страшного сна, но он не помнил этот сон, снова не мог его выловить в этом бесконечном потоке бреда. Там было что-то важное. Свеча колыхалась от сквозняка. Леви не смотрел на самого себя, он смотрел как бы сквозь, стараясь оглядеть комнату. Тени мелькали быстро. Леви сделал усилие, подавил в себе желание обернуться, но позади теперь в самом деле мелькали Они.

Взгляд матери на себе он впредь не ощущал. Сколько бы не силился представить то чувство, когда мать смотрит на него, он не мог вспомнить, будто бы она забрала все с собой.

Потом появился он.

Леви подумал, что на этот раз сделает все, чтобы Эрен не стал еще одной следящей парой глаз. Те, кто оказываются по ту сторону — Леви не мог до них дотянуться, как бы не ощущал присутствие, и это было самым тоскливым чувством в его жизни.

Из его рта вырвалась все-таки эта фраза:

«Вот бы я поскорее умер»,

но тут же он закрыл рот рукой, как бы чего более страшное не сказать.

Было бы хорошо, если б этот мальчишка жил как можно дольше. Леви постарался избавиться от этих мыслей, но всякий раз, смотря в эти глаза, ему казалось, будто бы они будут следующими, это они будут смотреть на него с потолка, это присутствие Эрена теперь станет преследовать его, это мальчик теперь впредь станет охранять его покой. Такого не должно случиться — потому что до того, иного мира, никогда не дотянуться, и придется ему вновь ловить силуэт сильного тела в зеркале и искать этой встречи, искать, бесконечно ждать.

Однажды Леви спросил:

«Эрвин, что нам теперь делать?» — но он не ответил, хотя Леви четко ощущал его присутствие рядом, его голубые глаза, которые наблюдают, Эрвин стоял позади. Леви обернулся — никого не было, и никто ему не ответил.

Глядя на Эрена тогда, Леви впервые ощутил этот животный страх. Ничего не предвещало: с ребятами они тогда напились в шатре, все спали, кроме Саши, которой, очевидно, было совсем уж плохо, и Эрен тоже спал мирным сном. Но на лице его отразилось какое-то мертвенное спокойствие. Леви нагнулся за ним, растормошил — Эрен и правда просто спал.

— Что случилось?

— Вы все напились, — Леви хотел было продолжить: «…я почему-то подумал, что ты умер», но сдержался. — И ты уснул. Надо пройтись немного, протрезвеешь.

Эрен послушно встал, в его организме еще оставался алкоголь, а потому парня пошатывало, и Леви взял его под локоть. Они вышли на улицу, поодаль был пляж, и Эрен сразу же повернул туда. С той стороны уже веяло прохладой и морем, и дышалось как-то легче. Леви понял, что все это время дышал как бы через раз, и наконец вдохнул глубоко. Стало легче. Легче хотя бы от того, что Эрен рядом, и он тоже дышит и даже что-то говорит, хотя в последнее время из него едва ли можно вытянуть слово.

Спьяну он стал разговорчивее.

— Леви, скажу так: я не уйду безвозвратно.

И на следующий день Эрен покинул их.

В ту ночь Леви приснился сон. В нем он беззвучно шел по земле, будто бы боясь кого-то спугнуть. Он передвигал ноги, осторожно ступая с пятки на носок, боясь, что под ногами просто даже хрустнет веточка. Что-то манило его. То было наваждение, граничащее с осторожностью и страхом, но наваждение победило, и Леви продолжал идти, крадучись. Что же было там? Наконец, он приблизился в огромному дуплу в дереве, но все же боялся коснуться коры. Вот что его так манило, вот почему из нутра поднимался страх — из огромного дупла выше него по росту исходило тепло. Оно и в самом деле выделяло тепло. Леви продвинул руку дальше, в темное дупло, и, оступившись, провалился в абсолютную темноту.

У него есть глаза. У него есть тело, он говорит. У него нет тени. От него исходит тепло. Но он улыбается и злится, он никогда не спит и смотрит, смотрит, смотрит. Леви не против, Леви даже за. Он наконец смог выловить средь теней и силуэтов Его.

— Чем сегодня займемся, капитан?

— Чем займемся? — повторил Леви, задумавшись. Он сидел у открытого окошка, снаружи было лето и поле, солнце светило ярко и слепило. Леви поглядел на Эрена. Эрен же сидел, забравшись с ногами на подоконник, он был рядом. — Отправимся гулять и долго-долго будем разговаривать, — Леви даже немного улыбнулся.

Фалько и Габи не видят и не ощущают, но от Эрена точно исходит тепло.