Зал полный света почти ослеплял, из-за чего его хотелось покинуть, скрыться скорее в тени, но мужчина не мог это сделать. Что-то держало его здесь среди пар, медленно рука об руку проходящих мужчин и женщин, либо о чем-то беседующих где-то в стороне, ближе к тяжелым бордовым портьерам. Среди всех присутствующих здесь, разбившихся на пары или небольшие группки, Сальери ощущал себя потерявшимся ребенком, о котором все на время забыли, вернувшись в свой таинственный мир взрослых, наполненный сплетнями, кокетством и незримым соперничеством как мужчин, так и дам. Он заметно терялся среди обилия пышных платьев, сверкающих украшений и удушающего аромата духов, которые непременно смешивались и превращались в такое тяжелое облако, от которого перед глазами то и дело вспыхивали темные пятна. Ему хотелось, чтобы хоть кто-то открыл окна и впустил немного воздуха в это помещение, но не мог ни с кем заговорить. Сальери не узнавал ни одного человека из присутствующих, что было весьма странно, потому как по своей должности он видел много высокопоставленных лиц, очень много тех, у кого водились в кошельке неплохие деньги и это была добрая часть Вены. Мимо проплывали одни только маски и, быть может, именно благодаря этому некоторая стесняющая сдержанность при дворе сейчас спала со всех. Кто-то смеялся громче, чем того требовал этикет, а кто-то слишком прямо выражался перед собеседником. Это напоминало ту какофонию, что возникала перед репетициями, когда оркестр настраивал инструменты. Сальери попытался закрыть глаза и отвлечься, чтобы не слышать этого всего, но тут же спохватился. Он коснулся пальцами лица, осознавая, что возможно сейчас является единственным человеком, которого запомнят все, но его ждал приятный сюрприз. Пальцы коснулись тонкого теплого листа, что скрывал его лицо от окружающих. Маска совсем не ощущалась на лице и это поражало.

Он совсем не заметил, как на одно мгновение все замерло и словно по волшебству присутствующие здесь люди начали расходиться, выстраиваясь по разные стороны зала. Кто-то потянул Сальери за собой, заставляя уйти в сторону и присоединиться к остальным и он не посмел сопротивляться, пока не грянула музыка и все не влились в танец, который Антонио видел только однажды в далеком детстве. Звон колокола, зовущий на службу, и с лица пастора мгновенно стекает улыбка, которой он до этого одаривал девочек, что слишком старательно учились тянуть носочек пока учили пассакалию. Сальери отступил ближе к стене, не желая участвовать в этом танце и на замену ему, без слов встал другой мужчина в маске с позолотой, на которой тонкие линии вырисовывали узкие листочки, создавая впечатление будто он прятался, подглядывал за кем-то.

Сальери готов был покинуть этот странный маскарад и перестать предаваться воспоминаниям, от которых рождалась грусть. Его жизнь так сильно переменилась кем он был раньше и кем он стал сейчас - совершенно разные люди, с разным положением в обществе. Но даже учитывая его нынешнее положение, Сальери не любил шумных балов и встреч и больше всего не хотел вспоминать прошлое, в котором счастье было таким мимолетным. Сальери попробовал расслабить ворот рубашки, что начал сдавливать шею, и скользнул взглядом вдоль стен, ища дверь, но показалось, что в этом зале нет дверей, одни высокие окна и зеркала. Те отражали танцующие пары, многократно повторяя и увеличивая площадь. Небольшая хитрость архитектора. Антонио снова оглядел все вокруг, и опять это не принесло никакого успеха.

Он направился к одному из окон, чтобы вдохнуть свежего воздуха, если слуги потрудились хоть часть из них приоткрыть, потому как от навязчивых запахов духов, что то и дело сменялись, начинала болеть голова, но так и не смог дойти до стены. Те мужчины и дамы, что стояли поодаль от танцующих, будто не замечали его попытки подойти ближе. То и дело он видел одни и те же платья, маски, слышал все те же голоса, что начали сливаться в один гул из-за чего Сальери снова услышал ту самую какофонию одновременно настраиваемых инструментов. Тогда Антонио попробовал подойти к одному из мужчин, что стоял немного поодаль от других, но в этот момент музыка, наконец заглушившая голоса, изменилась на что-то быстрое, кто-то зацепил его за руку и в следующий момент Сальери закружило, будто в водовороте, зал быстро крутился перед глазами, он совершенно не помнил с кем был, правильно ли переставлял ноги, как в одно мгновение оказался в другой части зала, где его и оставил поток людей. Мысленно чертыхнувшись Антонио хотел уже скрыться от этой безумной толпы, чтобы она снова не затянула его в свои сети, как заметил в толпе светлые кудряшки. Он моргнул, в надежде сбросить мираж, но человек, на которого он теперь так пристально смотрел, повернулся к нему в профиль и не было понятно кто это был. Черная маска с мелкими белыми капельками, будто кто-то нечаянно стряхнул кисточку над уже готовой работой, скрывала лицо человека. Будь хоть немного тише звуки вокруг и Сальери смог бы услышать голос, что могло помочь удостовериться в возникшей догадке.

Антонио смотрел, замерев как статуя, на человека, что отчаянно напоминал ему Моцарта. Движения, наклон головы, когда тот беседовал со своей спутницей. Она его определенно не слушала, это благоговение застывшее на лице говорило только о восхищении, но никак не о понимании того, о чем рассказывал ей собеседник. Подобное Сальери видел только с Моцартом. Он подался вперед, чтобы оказаться ближе к тому человеку с желанием подтвердить свою догадку, оказаться правым, но спутница, будто читая его мысли на мгновение посмотрела прямо Сальери в глаза. Это было похоже на предупреждение. А дальше ее рука легла на плечо собеседника и она утянула его танцевать.

Сальери отвел взгляд в сторону. Быть может это и правда было временное помутнение рассудка, оттого он и видит в других умершего человека. Пожалуй стоило прислушаться к совету врача - дать себе отдохнуть после случившегося, позволить уехать, чтобы отвлечься. Но разве он мог?

- Просто отпустить, - произнес рядом бесцветный голос, от которого у мужчины по коже побежали мурашки.

Антонио повернул голову в сторону и неожиданно для самого себя обнаружил рядом нежданного собеседника. На бледном лице стоявшего рядом мужчины медленно, как пятно от чернил, расплылась кривоватая улыбка, чем-то напоминавшая оскал.

-Прошу прощения? - Сальери ожидал, что незнакомец либо представится, раз уж решил заговорить, либо внесет немного ясности.

Однако, мужчина напротив продолжил улыбаться, будто не он начал этот разговор. В его руках, облаченных в черные перчатки, был полупустой бокал, который он то и дело крутил, позволяя остаткам напитка скользить по стенкам, но при этом не позволяя пролиться на пол. Обычно так вели себя скучающие люди во время встреч, они смотрели в одну точку, либо сосредотачивались на чем-то в своих руках, но этот... Он смотрел прямо на Сальери, или, возможно мимо него. Незримый холод коснулся его кожи, когда Антонио посмотрел в эти холодные и очень светлые глаза. Казалось, что его случайный собеседник слеп, но иначе как тот мог понять где стоит другой человек и завести с ним разговор.

Сальери разорвал зрительный контакт и постарался смотреть куда-нибудь в сторону.

-Это был последний бокал, - зачем-то произнес незнакомец, не отводя взгляда, - похоже вам не повезло.

-Простите? - сначала опешил Сальери, но, быстро сообразив к чему клонит этот человек, добавил. - Меня нисколько не интересует вино.

-Действительно? - удивился собеседник и в его взгляде вместо былой пустоты промелькнула насмешка, будто он только сейчас посмотрел прямо на Антонио. - Очень жаль, вино довольно неплохое, хотя доводилось пить и лучше.

Сальери вежливо улыбнулся, не желая продолжать данный разговор. Он отвернулся от собеседника и оглядел толпу, от которой уже успел отвлечься и потерять знакомую светлую голову. Его взгляд быстро перебегал от одного человека к другому и в итоге он готов был сделать шаг в толпу танцующих, когда все тот же мужчина остановил его.

- Кого-то узнали?

- Да, возможно, друга. - не задумываясь ответил Сальери и тут же осекся. Он же совсем не хотел продолжать разговор с этим человеком.

Антонио покосился на своего собеседника и на какой-то миг ему показалось, что тот ухмылялся, когда отнимал от губ бокал, что ничуть не опустел.

- А он может быть здесь? - поинтересовался мужчина, интонацией явно выделяя последнее слово.

"Почему нет?" - взметнулось в голове Антонио. Этот мысленный вопрос прозвучал так возмущенно, что Сальери сам этому удивился. Он никак не мог предполагать ничего иного. Всегда, когда проводились какие-либо встречи или вечера, Вольфганг не отказывался от приглашений и иногда наоборот мог напроситься чтобы донести свои работы до других. "Не понимают одни - поймут другие" - так отвечал он каждый раз, когда они обсуждали очередную неудачу и Моцарт снова и снова садился за инструмент, погружался в ноты, звуки, забывая о мире вокруг него. А сейчас точно ли это был он? За все время, проведенное в этой зале Сальери не увидел ни одного инструмента.

Сальери, насколько мог видеть со своего места, оглядел зал снова, старательно прислушался, но так и не смог определить с какой стороны именно звучала музыка, она была буквально везде и нельзя было определить где именно располагались музыканты.

- Значит вы не уверены, - даже не глядя на него Сальери ощущал, что этот черт улыбается. Он сцепил за спиной руки, как то иногда делал на репетициях и перекатился с пятки на носок, закрыв глаза и сосредоточившись на музыке. Обычно это помогало успокоиться.

- Там, где звучит музыка, всегда можно встретить моего друга, - спокойно ответил Сальери не открывая глаз, - поэтому, я не сомневаюсь и нисколько не преувеличиваю свои ожидания.

Мужчина засмеялся. Этот смех был громким и каким-то странно скрипучим, будто этому человеку было очень много лет. Сальери открыл глаза и обратил внимание, что те, кто находился недалеко от них никак не отреагировали, хотя обычно в таких случаях подобные слишком громкие люди удостаивались порцией осуждающих взглядов и шепотков за спиной.

- Вы слишком самонадеянны, герр Сальери, и уверены в своей правоте, - мужчина сверкнул своими слишком белыми зубами. Он не глядя поставил свой бокал на стол, оказавшийся аккурат за его спиной и его глаза медленно наполнились на короткий миг чернотой. - И мне очень интересно куда приведет эта ваша правота, убеждения. Право, это будет очень интересно. Я бы хотел вас послушать, когда мы встретимся вновь.

- Если будет такой случай, - ответил Антонио не без надежды больше не пересекаться с этим человеком.

Собеседник улыбнулся, но ничего не сказал. Другой на его месте бы уже раскланялся, потому как разговор был исчерпан, но тот продолжал наблюдать за музыкантом. Сальери сделал шаг в сторону первым, разорвав зрительный контакт и постаравшись как можно быстрее выбросить из головы этого человека и разговор с ним.

Стоило только приблизиться к другим, как рядом замаячила светлая макушка и до него донесся знакомый голос, затем смех, и отчего-то свет вокруг начал тускнеть. Антонио будто в полудреме, шел на звук этого голоса, постоянно ускоряясь, пока впереди не показался бордовый камзол, который он хорошо помнил. Сальери потянулся вперед, затормозив свой бег, пальцы коснулись мягкой ткани.

- Антонио?

Вспышка узнавания в серо-голубых глазах и мгновенная тьма в собственных. Окружающий мир словно выключился и Сальери провалился в пустоту, все еще продолжая ощущать мягкость ткани в своей руке.