Кавех постоянно у всех на виду. Излучающий гостеприимство, искрящийся золотым довольством, широко и солнечно улыбающийся. Он бросает направо и налево обрывки фраз, поддерживая беседу одновременно со всеми собравшимися в доме, сыплет комплиментами в сторону девушек, тут же заходящихся игривым хихиканьем, обдает свежим бризом с нотками лаванды и гвоздики, лавируя между гостями, как корабль между застывших скал. Его распахнутая льняная рубашка с развевающимися от быстрой ходьбы полами напоминает Аль-Хайтаму одинокий парус, белеющий где-то вдали.

Кавех для Аль-Хайтама — далекий. Как путь от школы до главной библиотеки в городе в семь лет. Как другой материк в девятнадцать, когда пришлось месяц прожить в Инадзуме ради научной работы. Как звезды в любом возрасте.

Почему-то звезды многие писатели и поэты отождествляют с высокими целями, чем-то недостижимым, но оттого не менее притягательным. Чем-то, что продолжает держать на плаву, за что отчаянно цепляешься, не желая идти ко дну даже под натиском самых крутых волн. Почему-то Аль-Хайтам с ними согласен.

Аль-Хайтам мнется в углу гостиной, пока вокруг все переговариваются, смеются, веселятся, танцуют. Он ловит взглядом в центре комнаты Коллеи, прижимающуюся к однокурснику и лениво покачивающуюся с ним в такт медленной и тягучей мелодии; у противоположной стены — Дэхью, метающую ножи в мишень и каждый раз попадающую в «яблочко»; в паре шагов — Сайно, ненавязчиво демонстрирующего свою блестящую физическую подготовку и развитую мускулатуру Тигнари.

Аль-Хайтам упускает из виду Кавеха, который стоит прямо перед ним и протягивает фужер с игристым, медового цвета напитком. Он неловко вытягивает руку, принимая его, и испытывает дежавю, едва касаясь пальцев Кавеха. Тот жадно ловит его реакцию — изменения во взгляде, дрогнувшую нижнюю губу и слабую дрожь, прошившую тело от макушки до пят. Как в начале года, когда они столкнулись в коридоре Академии, рассыпали по полу учебники, пособия и тетради и спешно принялись их поднимать, не разбирая где чье. Аль-Хайтам тогда впервые дотянулся до звезды.

Кавех указывает взглядом на фужер и кивает, понукая хотя бы попробовать. Аль-Хайтам делает аккуратный глоток, перекатывает напиток во рту и кривит губы от кисло-вязкого ощущения на языке. Кавех одобрительно хмыкает тихое: «Ты, должно быть, плохо распробовал». Ловко выхватывает фужер из чужих рук и осушает до дна. Притягивает Аль-Хайтама к себе, устраивая руку на его затылке и запуская пальцы в волосы, — так непринужденно, словно делал это сотни раз. Поцелуй взрывается внутри Аль-Хайтама тысячей шипящих пузырьков кислого брюта, в то время как губы Кавеха невозможно сладкие, словно обмазанные сахарным сиропом.

Порой звезды бывают близко не только в отражении на водной глади.