Грань, когда заправский виски с колой превращается в обычную шипучую спиртягу, Радан определяет по лицу Дейва. Примечает, как тот морщит нос, с усилием вдавливая по джойстику, будто это сделает его судорожные атаки точнее, и толстое стекло уолмартовского стакана клацает по зубам.

— Блин! — тут же вскидывается Дейв.

Радан отвлекается на экран. Пальцы рабочей руки застывают в кривой распальцовке. Под гротескный хруст его герой брутально расшатывает челюсть аватару Дейва. Пятый… нет, шестой раунд подряд. Как конфетку у ребёнка отнять.

— Сорян, — хмыкает Радан. Всплывший счёт подтверждает опасения: он слишком хорош в этой игре. Незаконно хорош.

— Тебе не жаль, — проницательно укоряет Дейв, ёрзая на заднице и удерживая стакан с тёплым пойлом. Разливной янтарь грациозно плещется ему на пальцы через край.

Радан, приняв свинство за должное, весело соглашается:

— Не-а.

И думает: возможно, если бы Дейв перестал с энтузиазмом первокурсника налегать на гремучие коктейли, его шансы на победу возросли. Кому как, впрочем. Концентрация — дело наживное.

— Последний раз, — решительно выдвигает требование Дейв. Радан примеряется к другу немигающим взглядом — выдержит ли самооценка ещё поражение? — и в один присест осушает свой стакан. Кола солёно пузырится на языке, вяжет глотку, спирт клубится в нос, и все сомнения рассеиваются. Конечно, им нужно сыграть ещё раз. Он испускает долгий выдох и неожиданно икает.

— Последний, — сдавленно-смущённо повторяет Радан. Для верности выпячивает указательный палец — смотри, мол, зафиксировали.

Дейв следит за его пальцем так, словно вот-вот разорвётся от хохота.

Потом, конечно, у обоих открывается второе дыхание — и чудесно завалявшийся где-то когда-то ликёр. Его находит просиявший Дейв, на четвереньках обследовав все закутки засранной комнаты, пока Радан с опечатками через слово отчитывается телефону. Вот же пройдоха! Запотевшие стаканы обновляются. И пустеют. И вновь до краёв.

На третьем плейсте из динамика примостившегося между их головами телефона Радан пересчитывает мушки с белёсого потолка и вспоминает, что он всё-таки любит эту бабскую песню. Она же в баре играла, когда он на стажировке мешал коктейли!

…А ещё, что он здесь, вообще-то, авторитет и инструктор, и неплохо бы разбавить кровь Дейва водой — мало ли, какая у того вместительность.

Перспектива отрывать задницу от нагретого привлекает мало. Перспектива пожертвовать ковёр для выяснения лимитов друга — ещё меньше. Здорово пошатнувшись, Радан таки встаёт, практически по прямой добредает до мини-холодильника, где сиротливо таится в окружении энергетиков бутылка, и кидает её на бейсбольный манер чуть живому Дейву. Следующий час напрочь выпадает из памяти. Теряется где-то под носом.

Они, верно, перепрыгивают стадию тяжёлой головы прямиком в стадию окрыляющего отрыва. Выясняется, что Дейв, помимо чисто мамской суперспособности — вещи находить там, где их никогда не было, — унаследовал и божественную: воду в вино обращать. Украдкой проверив, как там поживает вода из холодильника, Радан к вялому удивлению обнаружил, что бутылка уже заполнена чем-то маслянисто-тёмным.

Винс такие же трюки с его пустыми бутылками проворачивал: отвернёшься — а он уже складным ножичком дыру прорезал и трубочку присобачил. Хороши фокусы. Отличные бульбуляторы.

Слово за слово, и под звон стекла на восьмом-девятом тосте проскакивает шальная о том, что Кейт от них мокрого места не оставит. Десятый тост парирует развязной мыслью: с его-то пальцами, десяток раз всухую одолевшими салагу на плойке, способ переубедить найдётся. Да и какое там главное условие? Чтобы без Кавински.

— Слышишь? — всё равно тычет локтем в податливую тушу Радан. — Кейт нас прибьёт.

— Звучит как тост, — пьяно вяжет Дейв. И укатывается в бесшумный хохот, как будто совсем не о Кейт подумал, но на ту же букву.

Падающий градус медленно втягивает их ногами вперёд за черту вертолётов. Или на пол с косого дивана.

В край осмелев — или, может, почувствовав гордость за то, что Дейв наконец прожигает свои студенческие годы не в кампусной библиотеке, — Радан торжествует:

— За нас!

И ночь продолжается, всё больше проходя на мальчишник с большой буквы — на Мальчишник в Вегасе. С плюшевым жирафом вместо дикого тигра в ванной. Благо, что и матрас на рассвете из окна не полетел — в узкую щель из-за заевшей ручки попросту не пролез. Застрял.

Когда они с Дейвом принимаются его обратно втаскивать, дёргать и тянуть, обмениваясь подзатыльниками со смазанными доводами весовой категории «я ж говорил», из кольца дворика кто-то коротко подсвистывает. Дейв-то продолжает травить шутки наперебой, но Радан — Радан по наитию напрягается. Слишком хорошо знает уличные нравы.

— Ну-ка, — он оттесняет друга от подоконника. Сам высовывается поглядеть.

Чуть левее и ровно двумя этажами ниже, позадирав головы, расположилась поддатого вида компания. Радан щурится, вглядываясь сначала в плывущие пятна лиц, потом пытается сопоставить силуэты с кем-то из своих знакомых, одногруппников и даже однокурсников, сбитых впопыхах в коридорах, — но прежде, чем он узнаёт нашивки на их косухах, до ушей совсем рядом доносится измученное, сиплое кряхтение, и бледная, жилистая рука хватается за край жестяного подоконника.

— Блять, сос, — давит некто, еле-еле подтягиваясь. Показывается светлая макушка — тут же срывается обратно. Ногти скребут по краю, и Радан без раздумий подскакивает, крепко ухватываясь за ледяную ладонь. Ловит плохо, сдавливает пальцы, всмятку — висельник капризно шипит, внизу поднимается галдёж, и Дейв резко вырастает за спиной, такой же напуганный, как и сам Радан.

— Это кто вообще? — шепчет он.

Натужно вытягивая собственные сухожилия, обливаясь холодным потом, Радан чувствует, как паркурист хватается за его предплечье второй рукой; слышит, как царапает подошвами по стене здания (только мазни им не хватало), тоненько ругается и сопит. Пульс трепыхается в горле. Мгновение спустя глаз режут задранные рукава стёганой белой куртки. Бордовый обшлаг.

Эти приметы Радан опознает где угодно. Дурное предчувствие накатывает вместо тошноты.

Винс Кавински вернулся за чистой футболкой.