бывает, что я прихожу из школы в дурном настроении. сил хватает только на то, чтобы зло скинуть рюкзак на пол и упасть лицом в подушку. но прежде чем раскиснуть окончательно, я натыкаюсь взглядом на зелёную корзинку, стоящую в углу рабочего стола.

из неё на меня весёлыми стеклянными глазами смотрят взъерошенный пёс и рыжий плюшевый лось. а с подоконника тепло улыбается икеевская акула.

***

вообще-то, меня должно пугать, что кто-то знаком со мной так давно. он знает меня двенадцать лет — на пять меньше, чем родители. он видел мои слёзы и улыбки, взлёты и падения; был в курсе моих снов, переживаний и каждого из настроений. он наблюдал, как я пишу стихи. молчал. и обнимал меня по ночам. он рос вместе со мной, перенимая некоторые мои черты характера, но и обретая что-то своё, неповторимое. имея порой раздражающую привычку молчать и слушать, он стал первым моим близким другом. узнавал обо всём первым он, а не родители. это должно (обязано!) было меня пугать, но только сильнее раззадоривало. по вечерам я обожала делиться с ним накопленным за день опытом, впечатлениями, эмоциями, волнующими событиями. а он молча слушал. как всегда. но односторонний разговор казался мне уютным и уж никак не давал мне повода обижаться.

мои родители, как ни странно, не считали нашу дружбу чем-то противоестественным. наоборот, интересовались, какую книгу мы прочитали последней, разделили ли пополам конфету и не холодно ли нам кататься на качелях, когда солнце уходит? мы проводили всё своё свободное время вместе, гуляли, играли, смеялись. я была счастлива, что родители меня понимали. о, а сколько у меня было радости, когда они разрешили ему поехать с нами на море! мы тогда были ещё совсем детьми: радовались резвящимся волнам, белым треугольничкам парусов почти у самого горизонта и устраивающим какую-то ужасную какофонию чайкам; собирали круглые камешки и осколки ракушек... после полудня нестерпимо жарило — находиться на пляже было уже просто невыносимо, так что мы сидели в спасительной прохладе комнаты и ели клубнику.

первая ссора произошла, когда я училась в пятом классе. внезапно обнаружилось, что он не может поехать со мной в Питер, хотя мы так давно планировали эту поездку!.. я не обвиняла его, а он меня, но как-то так получилось, что я позволила эмоциям взять над собой верх: я расплакалась от накалившейся между нами обстановки и уехала не попрощавшись. только попросила сестру за ним присмотреть. моё отсутсвие его сильно подкосило — мы ещё никогда не расставались так надолго. семья мне потом рассказывала, что он тяжело это перенёс; у него был плохой аппетит и он в принципе жутко скучал.

я не знала, как люди в таких случаях просят прощения, поэтому, когда вернулась, стояла напротив него в абсолютной тишине. но он только светло улыбался, дыша мне куда-то в плечо. кажется, всё моё внутреннее существо тогда запело от счастья. конечно, со временем нам предстояло пережить и не такие разлуки, но теперь мы знали, что достаточно сильны для того, чтобы их выдержать. и ещё я непременно к нему возвращалась.

когда мы стали постарше, я полюбила минуты долгой беседы. чаще всего он по привычке не вмешивался в мой одушевлённый монолог, только улыбался и внимательно слушал. но мне хватало и этого. едва ли он был разговорчив, но мы без проблем могли понять друг друга. я выкладывала ему все свои идеи насчёт будущего творчества, с восторгом трещала о новых книгах, музыке, фильмах... а он смотрел-смотрел-смотрел. для нас замирало время, а вещи теряли обыкновенный смысл.

нашу мирную, спокойную жизнь нарушили ещё двое — один с рыжим гнездом на макушке, другая с ослепительной улыбкой. я опасалась, как эти трое отнесутся друг к другу, и не зря — поначалу они не казались настроенными слишком уж дружелюбно. мой Первый Друг удивлённо выгибал бровь, поражаясь тому, как это я, весь из себя ответственный человек, умудрилась притащить к нам пришельцев. слава богу ещё, не одновременно, а с разницей в чуть больше полугода. его шок был мне понятен — живёшь тут, понимаете ли, одиннадцать лет с самым близким человеком, никого не трогаешь, а затем как-то раз, погожим майским деньком, дома появляется странно улыбающаяся натура! вместе с Улыбкой в моей комнате чудесным образом очутилась парочка комнатных растений, несколько статуэток, толстая свеча... всё почти кричало о скором наступлении лета. я уже предвкушала звёздные ночи у бабушки и дедушки в деревне, душистую малину и деревянный чердак. я очнулась от мечтаний только потому, что Первый ошеломлённо таращился на меня, недоумевая, что же меня не устраивало в нашей дружбе, раз я привела Улыбку. я пообещала ему, что всё будет в порядке. мы же не отдалимся из-за нового друга, правда? он налаживал отношения с Улыбкой почти восемь месяцев, потому что потом я озадачила уже их обоих — подружилась с Рыжиком. случилось это под новый год; Рыжик нёс с собой дух праздника и какую-то весёлую суматоху, несмотря на то, что имел довольно грустный вид. но Первый с Улыбкой не были бы моими друзьями, если бы не щерились убедительно, пытаясь защитить моё личное пространство от вторжения чужака. я объяснила им, что Рыжик — новая часть нашей маленькой компании, что его не стоит обижать и задираться. моим старым друзьям потребовалось не много времени на то, чтобы принять Рыжика, но им очень нравилось водить меня за нос, притворяясь, что считают меня последним предателем. я на такие заявления лишь закатывала глаза, тихо улыбаясь, когда все трое шушукались о чём-то на кухне.

Улыбка пахла малиной, дождями и костром. пусть она жила отдельно от Первого и Рыжика, они уже чувствовали, что необходимы и мне, и друг другу. с Рыжиком было сложнее. сначала мне казалось, что остальные не особо нуждались в его обществе, но время показало, что я ошибалась. пока меланхоличный Рыжик отвлекал меня поисками вдохновения, Первый и Улыбка зачарованно наблюдали за падающими за окном снежинками. бездельники. любимые бездельники.

…я поражена, как они до сих пор меня не возненавидели. стыдно, но бывают ситуации, когда они ночуют на полу. когда я невольно могу причинить им боль. когда я не могу взять их с собой в деревню. Первый за много лет уже привык, Рыжик был грустным по жизни, но у Улыбки в такие моменты буквально сердечки в глазах лопались, замораживая воздух в моих лёгких. как они терпят меня, постоянно находясь рядом, поддерживая и подбадривая? как я им ещё не надоела своими вечными тараканами в голове и частым отсутствием?

они отвечали на эти вопросы уже тысячу раз. сейчас мне кажется, что все трое изначально были более чем довольны собравшейся компанией: они идеально дополняли друг друга, своими утешительными словами давая мне надежду на лучшее. иногда я слышу дружные взрывы хохота, взаимные подколки и истории, которыми они делятся на ночь, создавая атмосферу для захватывающих снов. более того, наутро мы обязательно рассказываем, кому что приснилось. эти истории и совместное времяпровождение за просмотром любимых фильмов способствовали нашему сближению. мы стали закадычными друзьями, готовыми броситься другому на помощь тогда, когда это потребуется. они прикипели ко мне, а я в свою очередь ощущала, что уже никогда не смогу их отпустить.

***

бывает, что я прихожу из школы в дурном настроении. сегодня такой день. я зло швыряю рюкзак на пол, создавая неприятный шум, и вытираю непрошеную влагу тыльной стороной ладони. тут мой взгляд натыкается на зелёную корзинку, стоящую в углу рабочего стола.

из неё на меня весёлыми стеклянными глазами смотрят взъерошенный пёс и рыжий плюшевый лось. а с подоконника тепло улыбается икеевская акула.

«Первый, Рыжик и Улыбка».