пророщенные семена

и чуть окрепшие стебли

ждут своего часа

на прохладном подоконнике;

на маминой щеке —

рассыпанные тёмные веснушки,

лёгкий пушок.

целуя её,

ты будто трогаешь губами

защитную оболочку

вселенской теплоты,

мягкость заживших трещинок,

в конце концов,

тополиный пух.

мозг автоматически продолжает

цепочку

«…жара, июль»,

но сейчас

только третий месяц

заснеженных вековечных льдов.

очень хочется весны,

прозрачного воздуха,

треньканья оттаявших синичек

и чего-то раннего,

едва назревающего.

у моей мамы,

как у мамы дениски кораблёва,

глаза

зелёные, как крыжовник.

ягода кругло блестит

под солнечными бликами:

мама улыбается

и цокает

на языке сине-жёлтых

разговорчивых пичужек.

продержаться бы ещё девять дней,

а там,

глядишь,

мамины руки

опустят зёрна, косточки

и срезанные под углом ветки

в землю —

и наступит весна.