— Начинается слушание по делу о заказном убийстве. Главный обвиняемый, — начал дежурную речь судья, но вдруг запнулся. — АНЯНЯЕМЫЙ…

Кто-то в галерее начал перешептываться. Судья и сам удивился оговорке, но списал это на последствия трагедии с трактором.

— …Сергей Красноармейцев. — закончил служитель правосудия. И тут освещение сменилось на ярко-красное, откуда-то очень громко заиграл гимн СССР. Михаил за стойкой прокурора удивленно оглянулся.

— Ваше вступительное заявление, прокурор ИБРАГИМ? ПРЕКРАСНОЕ ИМЯ, АЛЛАХ АКБАР.

В галерее начали откровенно переговариваться. Что происходит в этом зале суда? Это какой-то террористический захват, а преступники оказались с юморком?

В том же роде прошло и заявление Михаила. Но когда вместо «собранные доказательства» он произнес лишь краткое «сос», Федор Правдин понял, что происходит. Он вскочил, и когда с комическим подобием брифинга было покончено, он воскликнул:

— Ваша Честь, похоже, я знаю, в чем тут дело: мы находимся в пупе.

— В-в чем? — переспросил тот. Для него это слово показалось в тот момент жутким.

— В русском пупе. — взращенный «Гарри Поваром» и «Хуячу на дачу», ответил Правдин. — Смотрите: за все время, в этом зале ЗАСОСАНИЙ были услышаны все основные приемы классических пуперов: реверсы, сасы, мемы из 2010-х и вордмиксы. Следовательно, у нас есть все основания ДЛЯ ОСНОВАНИЙ.

Не все в зале поняли адвоката, особенно учитывая завершающие слова, однако в глазах Лехи Жопина явно блеснуло понимание, да и Ибрагимов, которому иногда после секса Правдин показывал классические произведения народного творчества, тоже пришел к такому выводу.

Судья с секретаршей с некоторым удивлением и испугом переглянулись. Адвокат был на верном пути, но. он явно не понимал этого. Опомнившись, он выпалил: — Но послушайте, но вы же не знаете их языка! А те, кто его знает, не могут говорить на нем.

Это же противоестественно. Вы живете здесь уже три года и не знаете языка. Вы же из России, и это ваша главная обязанность — ваше пребывание здесь должно быть хотя бы на уровне целей вашей жизни. Почему бы вам не посмотреть кино про пуперов? Или потусоваться в пабе?

На худой конец, вы могли бы помочь русскому пидору, как помогли русским пидорам. Теперь пусть ваш пидор сам займется этим вопросом. Но немедленно, не откладывая ни на секунду. И при малейшей попытке бунта — немедленно отключайте его силой, поняли?

Он должен быть привязан к кровати.

Ты, самец — это я сказал?

Твой пидор не сможет пошевелиться.

Ты, самка, — это я сказал?

Твой пидор — это я сказал?

Он не будет видеть ничего.

Не будет ничего чувствовать.

Он будет как мертвый.

Все это так, все правильно, но это не значит, что и все остальное будет так же.

Что-то должно измениться, что-то должно быть изменено.

Сначала ты должна все понять, как следует, должна все продумать, чтобы понять.

Ты, самец, — это я сказал?

Твой пидор — это я сказал?

***

Воспользовавшись замешательством, Сергей Красноармейцев хотел сбежать под шумок, но он пернул.

Сергей пошел по пустому коридору.

Там, куда он направлялся, всегда был «новичок» — такой молодой и шустрый, что иногда можно было его сфотографировать.

То был Артем Майский. Вообще-то до операции он был Алевтиной Форманян. Она была дочерью знаменитого врача, основателя проктологической клиники в одном большом городе. Отец давно почил, но клиника до сих пор носит его имя, а сама Алевтина не раз была вынуждена обращаться в частную больницу за анальной помощью. Но то было уже после смены пола.

Сам Артем выглядел эксцентрично: розовые вьющиеся волосы, грудь, выпиравшая из-под кофты даже несмотря на гормональную терапию. До слащавого милое личико взглянуло на Красноармейцева.

— Что там происходит? — забеспокоился Майский.

— Не знаю. Но надо валить, — ответил Сергей и рванул к выходу.

Они понеслись на улицу, на удивление, за ними никто не гнался. Не было даже приставов, которые утащили бы Сергея назад, в зал суда. Но тем не менее, преступникам надо было найти укрытие. Поблизости оказалась лишь теплица, в которой судья, огородная душа, выращивал огурцы.

Артем и Сергей открыли дешевую пластиковую дверцу. Тут же почувствовалась разница температур внутри и снаружи.

— Ох, ну и духота здесь, — пробормотал Красноармейцев и расстегнул пару пуговиц на рубашке.

Силуэты их голов мелькали на большом экране, что висел в зале суда. Судья достал из-под стола дитя аграрной политики Хрущева: огромный лоснящийся початок. Початок почти что превратился в попкорн под пылом того, что происходило в теплице…

— Нет ну я считаю, Сергей Красноармейцев — актив, Ваша Честь, — не отрываясь от экрана, сказал Михаил.

— С чего это Серый? Посмотри, Майский ему вот-вот по самые помидоры вставит! — ответил ему Федя.

И действительно: Артем, охваченный страстью, разрабатывал очко товарища хоть и не помидором, но огурцом, не отрывая при этом оного от ботвы. Таким образом, думалось ему, Сережа почувствует силы земли, и это обострит его ощущения.

— Сегодня я урожай собирать не буду… — мрачно сказал судья, расстроенный тем, что огурец теперь будет совершенно не съедобен.

— Да вы не волнуйтесь, Ваша Честь, одним огурцом больше, одним меньше, — вдруг воскликнул Правдин. Он начал как-то странно смотреть на старика, с каждой минутой отдаляясь от места адвоката к судейскому креслу.

Михаил не упустил из виду необычные действия любовника. Им овладела настоящая ревность. А когда он увидел, как незаметно начал Федор поглаживать мужчину по черной мантии, не выдержал и сам.

— Федор Олегович, скажите, — прошептал ему дрожащими губами огородник. — Каково число участников сельхоз заседания в поселке Хуево-Кукуево?

— Если я правильно помню, их триста, — сбитый с толку ответствовал юрист.

— Отсоси у тракториста, — быстро произнес судья. И Правдин покорно опустился к его ширинке.

Едва ли кто-то в зале заметил их соитие: все были поглощены трансляцией из теплицы. В то время, как Федор водил языком по «молоту правосудия» старика, Красноармейцев тоже был пересажен с огурца на орудие побольше. Кто бы мог подумать, что Майский и правда возьмет инициативу.

Очко Красноармейцева уже было достаточно разработано, чтобы начать fisting ass. Артем вставил кулак в анальное чрево своего друга, что заставило последнего выгнуть спину и издать грязный стон.

— Вангую, две руки тоже влезет, — сказала вдруг гадалка Майя, и в тот же самый момент ее собственные руки упали на промежность прокурора Ибрагимова. Он ахуел.

— К-куда влезет? — чуть не взвизгнул Михаил.

— Вообще-то я про Серого и Артема, — ответила Фортунова, продолжая развратные движения. — Но, думаю, твое очко не многим отличается.

Совершенно незнакомый с женской лаской, до сих пор считавший себя геем Михаил сначала весь напрягся, но постепенно он начал понимать, что ловкие руки гадалки разгорячили прокурорскую плоть. Хорошо, что стол, за которым стояли они вдвоем, был достаточно высок, чтобы скрыть стояк.

Хотя кого это уже волнует? Похоже, весь зал заседаний тронулся умом. К тому же, Федор решил изменить ему с судьей, так отчего же самому не попробовать что-то новое?

Фортунова безо всякого стыда, почувствовав возбуждение Михаила, забралась на стол и раздвинула ноги. Нерешительно, будто весь его сексуальный опыт куда-то исчез, Ибрагимов просто смотрел на гадалку.

— Что еще от тебя ждать, ни дать ни взять рак, — цокнула языком Майя.

— А?

— Что ты никак не решишься, говорю, вставляй давай! — прикрикнула она прокурору.

Сторона обвинения повиновалась. Не с первой попытки у него получилось войти, но когда член его проник в «шатер» гадалки, какое же это оказалось наслаждение!

— Знаешь, а у нас ведь много общего, — вновь заговорила Майя. — Ты цыган, я гадалка. Очень часто это одно и то же. Кажется, у меня бабка была цыганкой. Хорошая ясновидящая, не то, что я. Обмельчал наш род.

— Я никогда не увлекался магией, — произнес Ибрагимов.

— А не хочешь попробовать? Вот позолотишь ручку, я по ладони твоей всю судьбу твою расскажу. Я про вас с Правдиным всё-превсё расскажу.

Убедила. Они дотрахались, и когда член Миши обмяк, он потянулся во внутренний карман пиджака за кошельком. Так, полураздетые они и стояли, обсуждая дороги дальние и любовь роковую.

А тем временем сексуальное напряжение захватило не только обвинение и защиту. Свидетели по делу тоже не сидели на месте.

Клавдий ожидал своей очереди давать показания в коридоре, но его все никак не звали. Странно, что там можно так долго обсуждать?

Он приоткрыл дверь, и ему предстала поистине гротескная картина: Майя распласталась перед прокурором на столе, адвокат ублажал судью (неужели только такими средствами теперь можно добиться оправдания?), в галерее тоже не скучали. В зале заседаний происходила настоящая оргия. Лишь его брат сидел невозмутимо на своем месте. Как его не возмутило то посмешище, что все, от судьи до зрителей, сотворили из слушания по делу?!

Клавдий подошел к брату.

— Посексим? — сказал от томным голосом, но Кирилл тут же дал ему пощечину.

Щека пылала. Пылал и член старшего Пианинова, который сразу же встал по стойке смирно после рукоприкладства. Да, возможно, его возбуждало насилие. И немного немецкий язык. Поэтому-то он и работал учителем этого прекрасного феномена лингвистики.

Кирилл вспомнил, как лет в шестнадцать он выпорол своего брата… И тут же почувствовал жуткое давление внизу живота.

Клавдий лежал у него на коленях и хныкал, когда бляшка армейского ремня в очередной раз впивалась в красную кожу на его девственной попочке.

— Я больше не буду! — взвыл младший брат, чувствуя, как по заднице стекает полоска крови.

— Конечно, не будешь, mein Schatz, — прошептал подросток, вставляя палец в юную и никем еще не тронутую дырочку брата. Тот выгнулся, закряхтел, как трактор, и к своему удивлению обнаружил, что его собственная писечка теперь тоже привстала. Он грудью чувствовал давление в ширинке Кирилла, а Кирилл теперь ощущал бедром, куда и упирался юношеский орган Клавдия, дорожку мокрой смазки, которую выделяла напрягшаяся головка братика.

Кирилл поставил Клавдия на четвереньки, на диван, на котором и происходила педофилия. Младший истомно выдохнул, чувствая зуд внутри себя — так хотелось невинной дырочке принять в себя что-то побольше пальца. Кирилл словно шестым чувством понял желание брата.

Он вошел в его попку на пару сантиметров — Клавдий взвыл, царапая ногтями кожу дивана. Юное девственное тело брата возбуждало сильнее любого самого развратного порнофильма. Кирилл резко толкнулся бедрами вперед, и в комнате эхом раздался страждущий крик младшего брата.

Давление внутри было колоссальным — дырочка была настолько узенькой и сухой, что двигаться внутри было практически невозможно. А отттого и сладострастно-приятно…

Кирилл в судорогах кончил прямо в Клавдия, и из разорванной попки вытекло его семя, смешанное с алой кровью. Мальчик закрыл глаза и упал на пол. По щекам текли слезы.

***

Леха Жопин, с трудом разлепив глаза, проснулся. Так и не дождавшись возлюбленного, он уснул на сеновале, но возбужденные чувства, по-видимому, не дали ему мирно грезить. Кирилл, вопреки своей обычной пунктуальности, опаздывал уже на час.