Melanie Martinez — Cry Baby
Something's turning the handle
To that faucet in your eyes.
They're pouring out
Where everyone can see it.
AU!В котором есть место быть леденцам на палочке, игрушечным пистолетам, старым приютам и плаксам.
Аллен заботливо улыбается и гладит стоящую перед ним девчушку по торчащим волосам. Она улыбается в ответ, жмуря красивые голубые глаза, поправляет грязный розовый сарафанчик немного опухшими от ударов старших ребят руками и убегает. Аллен смотрит ей вслед, чувствуя неприятный комок, застрявший посередине горла. Его тошнит от голода и неприятного запаха, стоящего в этом старом и давно крашеном коридоре.
В этом месте, вообще-то, всё стареет слишком быстро. Стареет одежда, растянутая слишком большими подопечными, стареет еда в небольших холодильниках на кухне столовой, стареет пёс, привязанный у входа в здание. Стареет он сам.
Ему двадцать три. Он работает в детском доме и питается практически одной пиццей.
А ещё он больная боль, ходящая из одного конца приюта в другой ровно по двадцать одному разу в день.
Если хотите знать, почему он стал работать в месте, похожем на точку отправки прямиком в ад, то спросите его сами. Ах да: вы же не можете этого сделать. Да и ответит он вам вряд ли, потому что кто ты нахрен такой вообще, чтобы лезть в мою блядскую жизнь? Ты никто для паренька с леденцом на палочке в правом кармане песочных джоггеров, смирись с этим, малыш.
Аллен выпускает облако сизого дыма изо рта, смотря бесцветными глазами вперёд себя и провожая взглядом путь одной капли к другой, стекающих по гладкой поверхности окна. В бок немного сквозит, но он не двигается с места, продолжая сидеть на подоконнике и слушать Моцарта в старом плеере.
К нему осторожно подходит мальчик лет пяти и смотрит на его напряжённую фигуру огромными карими глазами, в каких читается надежда на понимание. Аллен сжимает сигарету между зубов с такой силой, что фильтр вот-вот поломается.
Вообще-то, он довольно маленького роста и худого телосложения. Его кожа слишком бледна, а бесцветные глаза слишком бесцветны, чтобы принадлежать человеку.
Но для его тела его сердце слишком большое.
Он спрыгивает с подоконника, садится на корточки перед мальчишкой, которого, кажется, зовут Джейкоб, и внимательно выслушивает истории о том, как старшие парни отобрали у него конфеты, которые принесла ему будущая мама. Аллен согласно кивает на каждое слово, которое Джейкоб говорит о новой семье и о большом доме, в котором они будут жить. Напоследок он обнимает мальчика, крепко прижимая к себе, и целует в макушку, направляя в игровую комнату. Глаза привычно щиплет.
Вообще-то, Аллен Уолкер, хранящий в тумбочке своей однокомнатной квартиры карманный ножик и пару баллончиков со слезоточивым газом, не верит в Бога. Воспитатели его детского дома в Англии никогда не говорили о существовании такого старика, который бы помогал и прислушивался к просьбам тех, кого он создал.
Аллен не верит, нет, но засыпает с мыслью о том, что нужно бы сходить в церковь и помолиться за счастье всех детей, даже таких отморозков, как Канда Юу.
Но Уолкеру всё больше не хочется идти в этот огромный алтарь, потому что Бога нет. Потому что если бы он был, то Джейкоба бы забрали в субботу утром, как он и рассказывал ему, поедая дешёвое печенье. Но маленький кареглазый Джейкоб по-прежнему занимает своё обычное место в конце столовой, трёт слезящиеся глаза и приступает к пустому супу, где плавает пара кусочков недоваренной картошки.
Аллен Уолкер — тот самый тип людей, когда снаружи ты мудак мудаком, а внутри цветущая поляна с маками и летающими бабочками.
Он чертыхается, сменяя музыку, потому что из-за таких дурацких песенок в голове одна романтичная поебатень.
Возможно, Аллену так не нравится Канда по той самой причине, что они похожи. Конечно, между англичанином и японцем вряд ли вы найдёте много сходств относительно внешности, но если бы существовал прибор, показывающий душу человека, то вы бы ужаснулись. Потому что их нет.
Зато есть большие сердца, быстро бьющиеся и по-настоящему живые. Жаждущие новых ощущений и привычек. Больные, но всё ещё способные на чувства.
Когда Аллен, собирающийся домой и ищущий свой мобильник на глубине кармана пальто, чтобы заказать пиццу, видит Канду, то в голове что-то громко и быстро щёлкает, заставляя двинутся в его сторону.
— Что ты делаешь здесь в час отбоя? — интересуется он, ощущая покалывание на кончиках пальцев.
— Пытаюсь найти жертву, чтобы изнасиловать, а потом задушить, чтобы никому не рассказала.
В его голосе сквозит насмешкой, но Аллен справедливо полагает, что таким же тоном тот мог говорить и совершенно серьёзно. Он передёргивает плечами и смотрит на парня колющим взглядом, пряча нос в шарф.
— Быстро в кровать, несостоявшийся малолетний насильник, — говорит Уолкер и думает, что Канда гораздо больше и сильнее его. А ещё у него классные шелковистые волосы, хоть он и моет их мылом, как и все остальные, и неплохая задница.
Канда смотрит на него голубыми льдинками глаз без эмоций, просто сжигая сразу и без предупреждений. На такую войну Аллен не шёл.
— Ходи аккуратно вечером, а то такого мелкого педика и за девку легко принять могут, — напоследок бросает Юу и ухмыляется, проходя мимо и слегка задевая старшего плечом.
Аллен отшатывается, будто его шибануло током и смотрит широко раскрытыми глазами на удаляющийся всё дальше и дальше профиль парня.
Он сглатывает желчь и тихо говорит: блять, сукин сын. сам патлы отрастил и на девку похож.
Больная боль продолжает ходить по зданию туда и обратно ровно двадцать один раз в день. И он, на самом деле, не знает, почему именно столько. Внутри его сжирает неприятное чувство грядущего дерьма, но он только отмахивается.
— Этот Уолкер... — слышит он однажды, проходя мимо комнаты для воспитателей. — Он такой отморозок.
— А ещё он всё время ревёт с этими мелкими, обнимает и целует. Фу, и как ему только не противно? Вдруг у них зараза какая.
— Таким здесь не место, он допускает много шалостей со стороны детей. Он может быть педофилом.
— Директору срать на это. Ему просто лень найти нового работника.
Аллен тяжело дышит. В руках он сжимает игрушечные пистолеты, которые нёс в детскую комнату, и сейчас он искренне хочет, чтобы они оказались настоящими. Дробящими черепные коробки и размазывающими мозги по стенке.
Он медленно садится на пол, спиной прижимаясь к стене и утыкаясь лицом в колени.
Он мудак без души, но со слишком большим для его тела сердцем.
Блять.
Вы реально в это верите?
Аллен Уолкер обычный человек, у которого спектр эмоций и чувств. Он тоже хочет любить, быть любимым и делать всякую романтичную поебатень. Он хочет верить в Бога, молиться ему и не сомневаться в себе. Хочет, чтобы этот кран в его глазах испарился, потому что он, блять, пиздец какая ранимая личность. Словно кто-то поворачивает ручку крана, и слёзы бегут по щекам, шее и ключицам.
— Размазня.
— Я и без тебя знаю, говнюк, — горько усмехается Аллен, пытаясь стереть слёзы, не прекращающие течь из бесцветных глаз. Он и сам бесцветный. Маленький человек, не имеющий ничего, кроме большого сердца и леденца на палочке в правом кармане песочных джоггеров.
Он чувствует смех за дверью, и становится невыносимо гадко.
Рядом с ним садится так и несостоявшийся малолетний насильник, немного, практически неощутимо, прижимаясь своим боком к его. Аллен чувствует, что затаил дыхание. Он чувствует, а не знает, потому что чувствовать — это полностью по его грёбанной части.
— У тебя харя от слёз опухла, будто в улей головой упал, — говорит Канда шёпотом, заставляя сердце старшего сжиматься. — Ты мне так не нравишься, придурок.
Таких как Аллен Уолкер называют плаксами.
Плакса
плакса
плакса
Он смеётся сквозь слёзы, прижимая к груди детские пластмассовые пистолеты.
И срать он хотел, что плачет на всеобщее обозрение слишком часто. Аллен Уолкер ч у в с т в у е т, что он такой не один, когда на его плече оказывается чужая голова и становится чуточку теплее.
Кто-то словно поворачивает ручку
Крана, что в твоих глазах,
И слезы льются рекой
На всеобщее обозрение.