Niall Horan — This Town
I wake up to kiss you, but there was no one,
The fragrance of your perfume is still felt in the air.
It's hard.
AU!В котором есть место маленькому городу, кофе с утра, гитаре и пустыне Сахара.
Аллен просыпается, жмуря один глаз и потягиваясь. Серебристые волосы спутаны и разметались по подушке, но его это совершенно не волнует. Потому что такими пустяками он может заняться чуть позже.
Знаете, утро по субботам такое ленивое и тихое. Делать что-либо чертовски не хочется. В такие моменты хочется себе в руки лампу с Джином и тремя желаниями.
Кофе в постель.
Поцелуй в лоб.
И чтобы это делал он.
Аллен поворачивается на бок, натыкаясь взглядом на пустующую часть двуспальной постели. Руки сжимают белоснежные простыни, а в глазах что-то щиплет. Наверное, его просто ослепил лучик солнца, проникший через открытое окно. Наверное.
(нет, глупый, в глаз попала твоя наивность)
Всё субботнее утро у Аллена идёт как по чёткому механизму, где нет места поломкам и каким-то несогласованиям. В постели он проверяет новости в соц. сетях, идёт в душ, обязательно прихватив с собой телефон, чтобы слушать музыку (и не говорите, что вы так никогда не делали). Чистит зубы мятной горькой пастой, которую покупал не он, и старается не смотреть на забытую синюю зубную щётку. Потому что если посмотрит, то сам превратится в забытую вещь. Да, точно, его просто забыли.
Интересно, про него вспоминает потерявший?
После душа он плетётся на кухню без тапок, полностью ощущая прохладность пола босыми ступнями ног. Кофе в белой чашке и ещё одна остаётся стоять в шкафчику над раковиной. Над раковиной, где Уолкер мыл после их ужина посуду и он подходил со спины, прижимая к себе.
Аллен сжимает челюсть, обжигая язык слишком горячим кофе.
Если за стенами дома бушует непогода, что почти всегда происходит в Англии, он остаётся дома. Идёт к чулану и вытаскивает из него старую гитару. Проведя длинными пальцами по грифелю, он замечает на ней пыль, хотя играл на ней на прошлой неделе.
Тихая мелодия наполняет пустой дом тихой музыкой.
В воздухе порхает его запах. Аллен вдыхает его полной грудью и думает, что это уже не лечится.
Не лечится Сахара внутри, где оживают бабочки, когда Канда входит в комнату. И он готов блевать этими бабочками, лишь бы они исчезли и оставили его в покое, но правда в том, что никто так просто его не отпустит.
Ни месяцы без капли воды.
Ни бабочки-гиганты, жрущие его сердце с каждой новой встречей.
Ни взгляд голубых глаз.
(особенно взгляд голубых глаз)
У Аллена болит голова и он думает о покупке револьвера.
Как же всё заебало.
Субботними вечерами Аллен всё-таки выбирается на улицу, он ведь не социофоб какой-то, а всего лишь гниющий мальчик с пустыней внутри себя и невозможностью утолить свою жажду. Но иногда в пустыне появляются миражи, преследовавшие его во снах и в реальности.
Вообще-то, он живёт в маленьком английском городке с частыми дождями, туманом и свинцовым небом. С вычурной молодёжью, милыми пожилыми людьми и строгими людьми средних лет. С пабами и парой ночных клубов. С аккуратными домиками и палисадниками, со стороны которых пахнет цветами. С чаем и кофе. С чезкейками и пирогами.
Аллен чувствует себя восьмым цветом в радуге, доской посреди океана и лишней цифрой в квадратном уравнении. Лишнее ведь не всегда ненужное, верно? Он ведь сможет найти себе место?
Вместе он доска, окрашенная в восьмой цвет радуги, и поверх которой написана лишняя цифра в квадратном уравнении. Личность.
— Не всегда всё идёт так, как тебе, блять, хочется, — как-то раз сказал ему Канда, выдыхая сизый дым в пустоту холодного вечернего воздуха на балконе.
Аллен тогда пожал плечами, мол, и без тебя знаю, мудак ты херов. Он знает, потому что в детстве Аллен хотел стать врачом и лечить болячки людей. Хотел, играясь в те далёкие времена в песочнице вместе с Кандой, сделать предложение японцу, когда у них уже будет большой дом, работа и собака по имени Чарли.
Знаете, жизнь ведь та ещё шутница. Паскуда с улыбкой от уха до уха и поднятыми вверх средними пальцами.
— Ты кроме кофе вообще что-то пьёшь или ешь? — спрашивает Лави, ходя по дому и собирая пустые грязные чашки.
Аллен сидит на диване и смотрит в окно. Поворачивает голову, склонив её чуть на бок, и ядовито улыбается. У Лави от этой улыбки всё внутри холодеет и бежать хочется из этого места немедленно. Но он лишь поворачивается к Уолкеру спиной и продолжает своё дело, будто ничего не произошло.
Ничего и не произошло, если так подумать. Но Аллен разучился думать. Потому что блять, Лави, ты вчера зажимал Юу в пабе и вылизывал его рот. Ничего ведь не случилось?
Ничего, если не считать чувство собственной ненужности. Собственного непонимания и отчаянья, гуляющего морозным воздухом между рёбер, покрывшихся инеем. Где по идеи должна оставаться пустыня с редкими миражами и отсутствием воды.
Он сплошная аномалия. Иррациональная точка посередине предложения.
И это не лечится.
Но правда в том, что все бабочки давно сдохли. Превратились в обгорелые кучки пепла, предварительно дожрав его сердце.
Но правда в том, что он давно уже пьёт вино по утрам.
Но правда в том, что пустыня Сахара иногда становится причиной к суициду.
Аллен трясёт головой и выдыхает свежий утренний воздух. Ещё один ритуал его нового субботнего утра: стоять с бутылкой красного на балконе и провожать взглядом людей.
Он видит Канду, явно разозлённого и поссорившегося с Лави, и не может сдержать снисходительной улыбки.
— Не всегда всё идёт так, как тебе, блять, хочется, — с улыбкой говорит он и стряхивает пепел с сигареты.
На самом деле, с Сахарой можно найти общий язык и погнить ещё немного в этом городе с бывшей Вселенной, к которой сводятся все его миражи.
Просыпаюсь, чтобы поцеловать тебя, но тут никого нет,
Аромат твоих духов до сих пор чувствуется в воздухе.
Это тяжело.