Арсений очнулся в белой палате. В венах капельница, на железной этажёрке рядом стоят баночки с лекарствами, а на прикроватной тумбочке лежит его телефон. На соседней койке сидела медсестра и что-то читала в большой тонкой тетрадке, разложенной на коленях. Голова больше не болела, но зато зудел затылок. Похоже, что он знатно приложился, когда терял сознание. Мужчина приподнял руку, в которую не был вставлен катетер — на ладони была ссадина от асфальта. К слову, обработанная зелёнкой. Это движение заметила девушка и тут же вскочила со своего места.

— Ну слава богу! — выдала она, пулей вылетая из палаты.

А потом были другие медсёстры, дежурный врач… Заходил даже участковый, но, когда понял, что никто бедолагу на улице не избивал, сразу ретировался. Вскоре в палату буквально ворвался Стас. Выглядел он настолько замученным и испуганным, что, кажется, в таком состоянии Арс его никогда и не видел. Белый, словно это ему сейчас нужно лежать под капельницей, а не Арсению. Продюсер задавал врачу всевозможные вопросы о состоянии комика, о случившемся. Только из этого разговора Попов наконец-то начал составлять общую картину произошедшего.

Ему поменяли капельницу на какой-то другой раствор (на что именно, сил и желания уточнять не было) и оставили наедине с посетителем.

Стас сел рядом на кровать, вопросительно кивнул в его сторону.

— Ну что же ты, блять, Арс? Какого хрена падаем посреди улицы? А если бы сотрясение? — все его вопросы хоть и были жёсткими, но он старался держать себя в руках. В конце концов, мужчина действительно переживал о здоровье Попова.

— Прости, Стас… Сам не понимаю, как так произошло. Голова разболелась, перед глазами всё поплыло и похоже, что меня вырубило. Всё в порядке, я могу прямо сейчас ехать к Серёге.

— Ага, собрался он. Уже все на ушах стоят. Руководство вне себя от гнева, что концерт под угрозой срыва.

— Я отыграю концерт, Стас.

В ответ мужчина чуть не прыснул от смеха. Он посмотрел на Арса с жалостью.

— В обмороки просто так, посреди улицы, не падают. Я поражаюсь с тебя: вроде здоровый мужик, а иногда ведёшь себя, как ребенок. Если тебя отсюда выпишут, то не раньше следующего дня, — мужчина посмотрел на свои часы. Было 05:40. До последней репетиции оставалось около двенадцати часов.

— Я в больнице лежать не собираюсь. С утра же напишу заявление на выписку. Они не имеют права его не принять, — Арс отвернулся к окну, прикусив губу.

— Ты понимаешь, что будет, если ты грохнешься посреди концерта? — Стас старался быть максимально корректным в разговоре с Арсением. Несмотря на дичайшую панику из-за угрозы срыва всего тура, он держался молодцом.

— А если останусь тут — подведу всю команду.

Продюсер понимал, что Арсений прав. Отмена даже одного концерта может вылиться в кругленькую сумму. Но, несмотря на это, весь тур мог стоить Попову здоровья. Но делать было нечего: если Арс захочет уйти из больницы, Стас не сможет ему запретить.

— Хорошо. Как обход будет, позвони мне. Ближе к этому отправлю к тебе кого-нибудь из команды, — Шеминов поднялся с кровати, похлопав Арса по плечу.

— А все уже в курсе?

— Женщины на улице Серёге позвонили. Он уже остальных обзвонил, пока в больницу собирался. Кстати, ушёл только недавно, когда я приехал. До Антохи, правда, не дозвонились, но он спит, наверное. А так, да, все уже в курсе, — продюсер поймал на себе тяжелый взгляд голубых глаз. — Я не могу молчать о том, что наш артист в больнице. Ладно, спи давай. Утром жду звонка.

Когда Стас выходил, он выключил за собой свет. Арс ещё слышал разговоры за дверью, но они быстро прекратились. У него было несколько часов на то, чтобы поспать, и тот не стал отказываться от данной возможности. Повезло, что в палате он был в одиночестве. Интересно, так влияет его какой-никакой статус или просто удачное стечение обстоятельств?

На обходе его разбудила медсестра. Она поменяла капельницу и осмотрела затылок на состояние гематомы. Арс чувствовал под волосами приличную шишку. Девушка сообщила, что врач скоро подойдет. Попов в ответ сообщил, что собирается немедленно выписываться.

Пришедший врач осмотрел пациента, выслушал жалобы и пожелания. По нему было видно, что он бы ни при каких условиях не согласился выписывать несчастного, но выбора не было. Напоследок Арсу дали ещё какие-то лекарства, настоятельно посоветовали пройти МРТ и обещали выписать через пару часов. Артист тут же позвонил Стасу, как обещал, и тот прислал Димку Позова. Пока Попов досиживал своё время в палате, ожидая, когда в него вольётся последняя капельница, в палату ворвался тот, кого он совершенно не ожидал увидеть.

***

Антон приехал по указанному адресу, больница встретила его светом холодных ламп и запахом лекарств. Давненько он не был в бесплатных отделениях. Даже в Москве не все из них стали выглядеть хоть немного презентабельнее.

— Пиздец, сука, госучреждение…

Шаст пытался прорваться в фойе, но был остановлен сурового вида охранником, который потребовал у посетителя надеть бахилы. Тот, чертыхаясь, всё-таки натянул синий целлофан на свои длинные ноги и, стараясь не поскользнуться на скользкой плитке, наконец добрался до стойки регистратуры.

— Девушка! — он буквально повис на высокой стойке, взволнованно комкая слова. — К вам сегодня поступил Арсений Попов. В какой он палате?

Девушка устало подняла глаза. В её, уже усталом с самого утра, взгляде, читалось «вас тут много, а я одна»

— А вы ему кто?

— Да ёбтвоюмать, серьёзно? — Шаст невольно повысил голос, хотя старался держаться.

— Обалдеть, уже четвертый, — вдруг подала голос девушка из-за соседнего компьютера. — Лерусь, пусти его. Этот Попов, судя по всему, популярная личность. С самой ночи к нему как к себе домой ходят.

— Нужно ваше имя, чтобы я записала в лист посетителей, — девушка хоть и получила заверение коллеги, но сдаваться просто так всё равно не желала.

Плотно сжав губы, парень стянул с себя солнцезащитные очки и заговорщицки понизил голос.

— Не поверишь, коллега. Антон Шастун. В какой палате?

Девушка словно вздрогнула, тут же прикрывая открывшийся рот руками. И как же она не узнала…

— Триста сорок шестая… — только и смогла промямлить та, провожая взглядом удаляющегося к лестнице Шастуна.

— Это что, какой-то музыкант? — спросила вторая, не понимая реакции своей коллеги.

Подходя к палате, Шаст сразу же заметил Стаса. Тот сидел на неудобном плоском диване, больше напоминающем кушетку и неотрывно печатал что-то в своём телефоне. Когда Шаст подошел ближе, тот обернулся, вставая со своего насиженного места и протягивая руку для пожатия, при этом шумно и, естественно, печально, вздыхая.

— Ну, что с этим чудом? — Антон выдал свой вопрос с максимальным раздражением в голосе. Хотя, от Стаса было сложно скрыть волнение, которое сейчас сопровождало всех.

— Матвиеныч предлагал домой довезти — этот отказался. Итог: пока шёл, грохнулся в обморок посреди дороги. Башкой об асфальт приложился, но слава богу, что обошлось без сотрясения. Повезло, что какие-то бабульки сердобольные рядом были, «скорую» вызвали и Серёге позвонили с его телефона. Как с блока сняли — хер знает.

— Ну, он чё, подыхает? Нет. В чём тогда проблема?

— У тебя всё в смерти измеряется? — Стас вскинул брови: кажется, он был крайне удивлен совершенно неоправданно бессердечной реакции импровизатора.

— Не, ну ты такую тираду затянул, что у меня только одно осталось, — Антон пожал плечами, обернувшись на закрытую дверь, около которой они стояли. — Он не спит? Зайти можно?

Неожиданно для Шастуна, из палаты именно в это мгновение вышел врач. Он сразу остановил свой взгляд на Шеминове.

— Ну всё, он в относительно нормальном состоянии. Жить будет. Разве что усталость сильная, да шишка на голове будет некоторое время болеть. Но, учитывая ваш график… Вряд-ли удастся нормально отдохнуть, — в ответ Стас понимающе закивал. — Я бы настоятельно рекомендовал сделать МРТ и в целом пройти общие обследования. Предлагал платно сегодня вечером пройти — отказывается.

— У нас вечером концерт, — ответил продюсер, поправляя на своей голове кепку. — Не успеем.

— Ну тогда сразу, как появится возможность.

— Спасибо вам, — кивнул Стас, пожимая врачу руку. Тот улыбнулся и направился дальше по коридору.

— Ну, раз ему нормально, — вдруг прервал тишину Антон. — Значит, я зайду.

И, не дожидаясь ответа, Шаст просачивается в дверь, тут же закрывая её за собой, не давая возможность Стасу пискнуть хоть что-нибудь. Ему очень непривычно видеть Арса в таком состоянии — даже невооруженным взглядом чувствовалось, что ему плохо. Бледный, измученный, какой-то даже… Шастун устало потёр переносицу, остановившись около самой кровати, скрестив руки на груди.

— Ты вообще понимаешь всю ответственность, придурок? Или это для тебя смехуёчки? — Антон явно был на взводе. Арсений закатил глаза, отворачиваясь к окну. — Я жду подробнейшего рассказа. Просто, всё! Какого чёрта мы узнаем, что Арсюша, на самом деле, ужасно себя чувствует и не говорит об этом?! Если ты собрался пиздострадать в одиночестве и загреметь в ящик под вальс Мандельштама, то ты немного забыл о том, что, помимо тебя, есть, как минимум, ещё четыре человека, которые зависят от тебя!

— Ты опоздал со своими упреками. Я уже написал заявление на выписку. Дождусь, пока капельница закончится, и сваливаю отсюда.

Шастун вновь возник перед ним, закрывая собой «прекрасный» вид из окна на промзону, который успел стать для Арсения чуть ли не родным. Он наблюдал за тем, как Шаст нервно открывает стеклопакет, достаёт из кармана пачку сигарет и быстро поджигает, высунувшись из окна практически наполовину.

— Здесь курить нельзя, придурок: ты в больнице, — Арс вдохнул, улавливая сигаретный дым, который, несмотря на все усилия Шаста, до него всё-таки долетал. — Я тебе ничего рассказывать не собираюсь. Что ты вообще припёрся? Собрался играть заботливого коллегу? Так мы не на сцене, Тох, чтобы ты так изощрялся. Если переживаешь, что тур срывается — так не переживай. Сегодняшнему концерту быть, и следующий, в Питере, тоже отыграем. Я не собираюсь подыхать, во всяком случае, сейчас.

— Знаешь что, придурок, — Шаст вдруг запнулся, улавливая, что это его излюбленное ругательство только что использовали против него самого. — Я припёрся сюда ни свет ни заря, свалил из тёплой кровати, в которой спал с девушкой. И что я слышу? Знаешь, что? Пошёл ты нахуй! Заебал уже, королевна ебаная.

Антон психанул. Старался держать себя в руках, но всё-таки психанул. Ну вот почему у них с Поповым опять получается какая-то лажа? Как так вышло, что раньше всё было просто идеально, а теперь, говоря откровенно, идёт по пизде? В какой момент Шаст наступил на тот пиздецки тонкий лёд, который провалился и… заставил их дружбу потонуть в холодных водах грёбанного Финского залива? Со злостью Шаст затушил сигарету прямо о подоконник, бросил её в окно и захлопнул раму.

— Нахер иди, Попов. Больше не буду тебя вообще трогать.

Шаст, словно ураган, вылетел из палаты, даже не смотря в сторону знатно охуевшего Стаса. А еще столкнулся со взглядом такой же охуевшей медсестры, которая как раз спешила отдать Попову документы о выписке. Антон сел в машину, громко захлопнув за собой дверь. Ну уж нет, ехать в таком состоянии было просто ужасной затеей. Почему, когда Шаст пытается в очередной раз наладить между ними отношения, Попов делает всё, чтобы это стало невозможным? Неужели всего за столь короткое время человек, которого он знает уже достаточно давно, успел так зазвездиться? В душе появлялись воспоминания о детстве в родном Воронеже и страстное желание уебать Арсу.

И как бы сильно Шаст не хотел сейчас успокоиться, долго сидеть на парковке, в машине, совсем рядом с тачкой Стаса, и ждать, пока тот выйдет под ручку с Арсением, совершенно не входило в его планы. Поэтому парень завёл автомобиль и выехал с парковки куда глаза глядят. Далеко он, правда, не уехал. Решил остановиться в приятном дворике, метрах в шестисот от больницы. Удивительно, что в Москве ещё остались дворы, где нет шлагбаумов и закрытых на кодовые замки ограждений.

Шаст открыл дверь, впуская в салон прохладный воздух. Достал из кармана пачку сигарет и поспешно закурил. Ну что это за откровенная чушь происходит? Неужели он перешёл дорогу самому господу богу, из-за чего тот просто решил поиздеваться над несчастным? Самое обидное, что Шаст даже представить не мог, чем именно заслужил такое отношения Арсения к себе. Почему с Оксаной, Стасом, Димой, Катей, Серёгой, со всеми девушками Серёги, с Крапом, с Павлом, блять — да с кем угодно, он вёл себя совершенно нормально, и только ему, Шастуну, доставалось?!

Антон невольно вспомнил, как в первый раз встретил Арсения Попова. Как в маленькую комнатушку в здании «Камеди» в Москве, которая долгое время служила первым офисом «Импровизации», согнали всех ещё незнакомых между собой людей. Благо, что в той комнате хоть окно и чайник были. А ещё пара диванов и стол, на котором всё пространство занимал ноутбук Стаса, что тот принёс в первый же день. Антон не заметил, как невольно улыбнулся, окунаясь в те самые воспоминания. Он — еще совсем мелкий… Сколько ему было, двадцать с копейками? Держался рядом с Позом и Стасом, дико потрясываясь, как осиновый лист, и постоянно вытирая о брюки потные ладошки.

Им, троице из Воронежа, сказали, что приедут профессиональные импровизаторы из Санкт-Петербурга — ребята, которые уже не первый год в этой теме — и что они идеально подходят друг другу. Правда, от первоначального состава всё-таки откололись некоторые участники, но зато эта четверка в итоге состоялась.

Антон смотрел на пришедших мужчин с диким восхищением. Сергей Матвиенко и Арсений Попов — это звучало гордо. Они сразу нашли общий язык, хотя Антон очень долгое время не мог побороть стеснение. Но стоило им начать играть вместе, как всё встало на свои места. Шаст чувствовал, что с ним работают не зелёные КВН-щики, а уже вполне освоившиеся ребята. Больше всего его, конечно, поразил Арсений. Тот был таким вычурным и, одновременно с этим, до простого смешным, что Шаст не мог поверить, что с ним может быть спокойно. Он хотел подчерпнуть у актера его талант, с жадностью впитывал всё, о чем говорили старшие. Знания, приёмы, какие-то советы. Всё старался запоминать и чуть ли не записывал! Но Стас повторял раз за разом: «Не записывай, а придумывай заново!»

Шастун вернулся из воспоминаний, когда дотлевшая сигарета обожгла пальцы. «Да блять…» — простонал кудрявый, высовываясь из машины и туша окурок об асфальт. Он быстро закинул бычок в пепельницу своего «Шевроле» и, закрыв дверь, поехал домой. Стало намного спокойнее.

***

Впервые на шоу «Импровизация» у чёрного входа стояла дежурная карета «Скорой помощи». Стас несколько раз говорил Арсению, чтобы тот старался двигаться и фигурировать в игре как можно реже и даже не думал о том, чтобы участвовать в «Шокерах». Однако, Попов его не послушался и на протяжении всего концерта плясал и прыгал, как сумасшедший (конечно, этим он вызывал огромную волну радости у ничего не подозревающих фанатов). А когда дело дошло до «болезненного момента», то сам вызвался. Следом за ним метнулся Шастун, хотя планировалось привлечь Серёгу.

— … и всё же мне кажется: мы на верном пути, — Антон произносит это очень осторожно. И вопреки тому, что Шаст в «шокерах» откровенно кайфовал, получить сильный разряд всё равно не хотелось.

Дима с Сережей синхронно засмеялись. Стас не врал, когда говорил о том, что некоторые импровизации из шоу стали слегка сложнее. И Антон понял это только сейчас, словно и не было того многодневного обсуждения в офисе, когда они решали, как разбавить уже имеющуюся программку.

— Я так понимаю, мы делаем что-то запрещённое, и местный дух нас карает, — еле сдерживая смех, проговорил Шаст, глядя, как Попова в который раз бьёт током. Второй уже начинал психовать, из-за чего лишь сильнее дёргался, то ставя руки на пояс, то сцепляя на груди.

Шаст изо всех сил пытался предположить, что именно нельзя делать в декорации, но ничего не подходило. И стоило ему взять Арса за руку, как его тоже прошиб удар тока. Настолько, что Шаст сразу резко отшатнулся.

— НЕТ! Нам лучше держаться порознь! — выкрикнул Антон, под восторженные крики зрителей, и тут же посмотрел в сторону Стаса, указывая на своего коллегу указательным пальцем. — Нельзя друг друга касаться!

— Ну почти, — хитро улыбнулся Шеминов, давая Шасту ещё один бодрительный разряд.

— Ааааййй… — Антон дёрнулся в сторону от удара током и случайно задел Арса, за что получил еще один разряд. — Нельзя касаться Арсения! — Антон аж запрыгал от радости, когда правильно угадал задачу.

— Даааааа!

Первая половина испытания прошла спокойно. Конечно, если можно назвать спокойствием то, что тебя бьют током каждые несколько секунд. Но вот второй раунд оказался немного тяжелее, и Арсений пошатнулся, чуть не потеряв равновесие от внезапно накатившей на него слабости. Попов поймал взгляд Стаса, который, естественно, всё знал и в любой момент был готов прервать выступление. И ведущий всё понял.

Который раз Попов убедился в том, что люди, с которыми он работает — лучшие люди на свете. Его состояние заметили все и вопрос стоял лишь в том, чтобы незаметно для аудитории вывести Арсения из игры. И в этот момент на помощь пришел Позов, что резко вскочил со своего места.

— А давайте поменяемся! Посмотрите на них — им уже достаточно, Стас! Давай теперь мы с Матвиенко, — мужчина, не дожидаясь, побежал в сторону декораций. Следом за ним помчался Серега.

— Ну что ж, если вы так хотите, — с ложным удивлением в голосе ответил продюсер.

Зал разразился смехом, пока Димка с Серёгой снимали с Шастуна и Попова шокеры, крепя их на себя. Арс не мог ничего даже сказать, просто улыбнулся виноватым взглядом, ребята лишь кивнули.

Выходя из декораций, Арс запнулся, чуть не упав со сцены, но крепкие руки Антона подхватили его, прижимая к себе. Всё тело пробила какая-то молния, ещё хуже, чем те, что получал он от шокеров. Зал мгновенно взревел.

— Шастун, опять с Поповым обжимаешься, — добавил масла в огонь ведущий. — Людей бы постыдились!

Остальная часть концерта прошла мирно. На небольшом перерыве Арс сбегал в гримёрку, где выпил свои таблетки (число которых, к слову, увеличилось до трёх) и запил почти целой бутылочкой холодной воды. Больше никаких моментов недомогания не было.

Уже после шоу от него вновь не отлипал Стас, пытаясь выведать у вечно-скрывающего-всё-на-свете Попова, как тот чувствует себя на самом деле. В этот раз артист не врал — действительно чувствовал себя хорошо. Возможно, дело в том, что его очень знатно прокапали в больнице. А может, таблетки, которые посоветовал дежурный врач, действительно помогали. Однако, теперь Попова не оставляли наедине ни на минуту. Даже в туалете его ждал кто-то из команды. Это была личная, человеческая просьба Стаса, которую разделяли все импровизаторы и другие работники шоу. В курсе состояния Арса были все. Вот только каждый из них молчал: нельзя было, чтобы информация просочилась в прессу.

Из всего тура остался только один город — Питер. И дорога до него, слава богу, была самой простой. Их самолет улетал через несколько часов, и времени на празднование удачного выступления не было. Арс вместе с Серёгой на машине второго добрались до дома, где собрали свои вещи, и уже на такси отправились в аэропорт.

Всего через несколько часов Арс вышел в своём уже ставшим родным городе, вдыхая такой любимый запах Петровских времён.

— Итак, — снова подал командный голос Стас, пролистывая в телефоне информацию от организаторов. — Сегодня отдыхаете, а завтра в 15:00 на репетицию. Никто не опаздывает, Арсений держит меня в курсе всего. Всем ясно?

Команда закивала, попутно решая какие-то сторонние вопросы. Ассистент менеджера уже вызывала такси, распределяя всех по адресам.

— И да, кто-то должен поехать с Арсом, — вдруг подал голос продюсер, не поднимая взгляда от телефона.

— Брось, Стас, всё со мной нормально. Не нужны мне няньки.

— Я с ним поеду.

Антон сказал это даже не отрываясь от какой-то переписки. На его голос сразу обернулись Позов, Матвиенко и Попов. Стас согласно кивает.

— Отлично, Шаст, тогда ты к Арсу, а остальные по отелям.

Ребята садятся в такси, и Антон включает музыку в наушниках, стараясь не обращать внимания на Арса. Пытается делать вид, словно между ними не было ужасной ругани в отеле, в офисе, в больнице. Словно ничего нового не происходит и всё совершенно нормально.

Поездка на такси прошла в полной тишине. Только музыка из радио как-то спасала положение. Арс ещё пытался сопротивляться решению Шаста поехать с ним, но по итогу, когда понял, что это бесполезно, сдался. Дорога заняла совсем немного времени: им повезло не попасть в пробки. Если бы Арсений провёл в этом такси, в столь сильной близости к Антону, ещё хотя бы полчаса, он бы пулей вылетел из машины посреди перекрёстка.

Но путь уже подошёл к концу, они вышли из автомобиля и направились к парадной. Прошли мимо консьержки, поднялись на этаж (Шаст успел записать за это время целый кружок, а Попов старался не попадать в кадр), и Арс наконец-то открыл дверь родной квартиры.

Всё было точно так же, как до его отъезда в тур: идеальная чистота и лаконичность. Много книжных полок, всяких прикольных статуэток и других вещей, тяжёлые тёмные шторы, закрывающие большие окна, выходящие на Неву.

— Можешь занять гостевую, — Арсений разулся, ставя свои кроссовки на специально предназначенную полочку для обуви, на ходу снимая куртку и проходя в квартиру, открывая дверь во вторую спальню. — Вещи можешь сложить в шкаф-купе, я освобожу полку.

Шаст стягивает кроссы, оставляет их небрежно валяться на полу и идёт следом за Поповым, бросая рюкзак с вещами прямо там, на кровать.

— Да забей, просто в рюкзаке оставлю. Мне бы в душ, — Шаст обернулся к Арсению, который уже собирался выйти за дверь.

— А, конечно, — он вернулся обратно, открывая дверцу большого шкафа и доставая из него большое махровое полотенце ярко зеленого цвета и протягивая гостю. — Иди первый, я пока закажу продукты.

Шаст кивает, доставая из своего рюкзака вещи на смену, и направляется в ванную. У Арсения дома настоящий шик: все сделано просто и со вкусом. Как там говорят, лофт? А чёрт его знает: Антон никогда в этом не разбирался. А ещё говорят, что ванная комната всегда говорит о своём хозяине больше, чем он может сказать сам. Что говорит ванная Арсения? Чёрная матовая плитка, которой уложены пол и стены, отличающаяся разве что текстурой… Насколько она сильно демонстрирует его блядскую душу?

Шаст быстро разделся, скидывая вещи прямо на пол: все равно стирать надо. И вот только сейчас, стоя под прохладной водой, он обретает самую ожидаемую мысль: и нахуя? Какого чёрта он поехал следить за Поповым, когда они действительно могли бы просто поубивать друг друга? Хотя, оставалось надеяться лишь на то, что из квартиры им бежать, в принципе, некуда и, возможно, им всё-таки удастся поговорить и решить всё, что портит жизнь Шасту в последнее время.

***

Антон решил первым принять душ — Арсений был не против. Пропустил коллегу вперёд, а сам решил позвонить бывшей жене, пока никто его не слышал. На первый звонок никто не ответил. Попов решил сделать небольшую паузу и перезвонить снова. Буквально через пару секунд ему пришло смс: «Я за рулем. Перезвоню»

Арсений слышал, как в ванной льётся вода. От этого становилось действительно жутко. Все последние разы, когда он оставался один на один с Антоном, не заканчивались ничем хорошим. Вот и сейчас предчувствие болотное очень.

«Так, Арс, » — резко остановил себя мужчина, поднимаясь с кровати и подходя к окну, открывая его нараспашку и облокачиваясь на подоконник. — «Ты взрослый мужик, разберись уже с самим собой»

Он крутанул головой, словно прогоняя из неё дурные мысли. Вдохнул прохладный воздух. Как же приятно оказаться дома! Осталось отыграть последний концерт, и он наконец-то свободен. Отдохнёт, займётся спортом, даже по врачам пройдётся, что уж там. Во всяком случае, перед другими проектами будет достаточно времени, чтобы привести себя в порядок.

Раздалась мелодия звонка. Арс подошёл к телефону, оставленному на кровати. «Алёна».

— Да-да?

— «Привет, что звонил?»

— Я в Питере. Хотел на днях Кьяру взять.

— «Арс, у неё сейчас кружки каждый день. Если хочешь взять, то только на выходных»

— Я могу её забрать с учебы.

— «А контролировать уроки кто будет?» — женщина тяжело вздохнула. — «Давай лучше выходных дождёмся, и забирай. В пятницу с ней уроки сделаем, и будете два дня развлекаться»

В ванне затихла вода. Арсений слышал, как Шаст одевается.

— Я позвоню ей попозже? — он оставался около двери, слушая шаги Антона.

— «Если хочешь. Я не могу запрещать»

— Хорошо, спасибо.

Когда запах уставшего тела полностью перебивает гель для душа со вкусом «ядерного ментола и хрен пойми ещё чего максимально мужественного», Шаст накидывает на плечи полотенце и выходит на кухню в черных спортивных штанах с лампасами и серой растянутой футболке.

— Ладно, я пойду. До встречи. А то немного занят…

— «Давай»

Мужчина отключил телефон, бросил его на кровать и вышел из спальни.

— С лёгким паром.

Арсений и Антон устроились на кухне. Клевали готовый салат и пасту, привезённые некоторое время назад и, если честно, не самые вкусные. Попов сидел в телефоне, читая свой фанатский ТГ-канал. Там велось бурное обсуждение их концерта в Москве. Он старался не поднимать взгляд на Шаста. Неожиданно, даже для него самого, тишину нарушил голос Шастуна:

— Может быть, хватит строить из себя эгоиста?

Фраза кольнула в самое сердце. Мужчина неожиданно громко стукнул телефоном о столешницу, поднимая взгляд на своего коллегу.

— Антон, давай вот сейчас решим всё наконец. Мы с тобой никак не друзья и, судя по всему, никогда ими не будем. Хотя, раньше я думал иначе. Я не хочу этой вечной напряжённости между нами.

— Ах, это ты напряжённости не хочешь? — большие глаза кудрявого, кажется, округлились ещё больше. Антон отпрянул от стола, вытягиваясь словно по струнке. — А не ты ли тот человек, который ведёт себя, как какой-то придурок, которому все должны задницу лизать?

Арсений хотел что-то ответить, но резко одёрнул себя. Он сделал паузу и через мгновение соскочил со своего места, идя в сторону импровизированного бара, красующегося на одной из стеклянных полок кухонного гарнитура.

— Ром будешь?

Шаст немного прищурился и поджал губы.

— В этом ты точно прав. Давай просто нажрёмся и попиздимся, идея — во! Друзьями ведь нам уже не быть… Кое-кто очень постарался, чтобы наши отношения достигли этого апогея.

Шаст отложил телефон и резко встал.

— А действительно, давай выпьем! Хули нет-то?! Доставай свой ром, пират блин. Я пока нарежу закусочку.

«Свои нервы…»

Как же быстро изменилась обстановка в квартире. Арсений относит алкоголь и рюмки в гостиную к дивану, Антон открывает холодильник, доставая колбасу, сыр и какие-то овощи. Может, Арс и прав: им надо выпить. А когда алкоголь в крови, вопросы решать становится значительно проще. Благо, Шаст пить умел, поэтому не особо парился. В конце концов, они же не будут напиваться в хлам. Взрослые люди, как-никак.

— Так, ну что сказать. Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец. Выпьем за то, чтобы завтра мы проснулись живыми, — Антон улыбнулся и залпом осушил свою рюмку с ромом. Он даже коротко улыбнулся, посмотрев на Арса, который тоже как раз выпил свой злосчастный ром. Немного склонив голову, Антон сел в кресло и в упор посмотрел на Попова.

— Скажи пожалуйста, почему ты ведёшь себя, как последний говнюк? Вроде, это я должен…

Арс был прав: алкоголь действительно поможет ему расслабиться. Он выпил сразу несколько рюмок. Антон не отставал: кажется, он пошёл по той же тактике. Они так и не поговорили нормально. Пытались что-то обсуждать, но в итоге ни один не смог выпалить ничего больше «не обижайся — не обижаюсь». Попов надеялся, что алкоголь развяжет язык, но по итогу они оба просто закрылись пеленой смутного помутнения.

…парень внимательно всматривается в каждую деталь. Он словно художник, который лицезрит своего натурщика. Он обращает внимание на каждую деталь: руки, лицо, выправку. Арсений действительно ошибся веком. Ему нужно было родиться каким-нибудь графом и трепать нервы всем девицам в округе. Но судьба решила, что трепать нервы он будет только Антону. Да, Антон уже пьяный. Не умеет он пить. Хорошо, что хоть думает это не вслух.

Кажется, разговор начал понемногу наклёвываться, но Антон (опять) всё испортил! Ровно в тот самый момент, когда Арс уже подобрал слова, которые собирался сказать, тот ушёл курить. Запал пропал. Вместо этого в голове снова появились ужасные мысли. Ужасные ровно настолько, сколько о них думал Арсений. Выходя на лоджию, Антон только замечает, что настала глубокая ночь. Он затягивается и с улыбкой наблюдает за перемещающимися внизу людьми. Весёлая и явно выпившая компания зигзагами перемещалась вдоль дороги, громко смеялась и материлась. В какой-то мере Шаст им завидовал. Кажется, уже прошло очень много времени с тех пор, как ему тоже было восемнадцать. Сколько там уже прошло? Больше десяти лет? Воу! Однако, несмотря на напряженное начало вечера с Арсом, сейчас он чувствовал себя… Нормально? Скорее даже хорошо. Конечно, не так хорошо, как эти ребята внизу, но достаточно, чтобы перестать загоняться и злиться на всё подряд.

В комнате Арс выгреб откуда-то патефон. Причем достаточно древний, не электрический. Перед своим уходом на перекур Шаст даже пошутил, что он, Арс, с этой хламиной ровесники.

И вот сейчас, когда кудрявый курит на балконе, а в квартире играет «The Beatles»? Парень закатывает глаза. Только же были «Queen». Сколько же у Арсения этих пластинок, господи…

Шаст кидает окурок вниз, слишком поздно осознав, что Попову об этом знать точно не стоит. Опять будет ругаться, что Шаст — быдло, которое не уважает чужой труд. Отгоняя мысли о люлях, что точно уже не получит, Антон возвращается обратно. Арсений как раз наблюдал за тем, как в аппарате крутилась пластинка, когда балконная дверь открылась. Меломан слышал, как с небольшой ступеньки на выложенный недавно паркет кто-то ступил. В приглушённом свете Антон окидывает взглядом фигуру товарища и, улыбаясь, подходит к тому со спины. Что-то перемыкает в голове, и Шастун решается на совершенно глупую шутку: кладет руки на бедра актера, сильно сжимая.

— Ну, королева бала. Идём спать? А то пизды завтра от Стасончика отхвааатииим…

Он разворачивает мужчину и смотрит в его глаза. Шастун даже придумал какую-то мега-гениальную шутку, но стоило ему взглянуть в совершенно испуганные синие глаза, как в голове моментально исчезли совершенно все мысли… Кроме одной: Киплинг, которого он лет сто назад читал, с его «синие глаза — луна, вальса белое молчанье, ежедневная стена неизбежного прощанья…»

Арс сильно вздрогнул, даже не смог удержаться, когда его развернули к себе. Стоит ли говорить о том, что он напрочь потерял дар речи? Из-за совершенно пересохшего горла голос Арса звучал ниже, чем был на самом деле.

— Антош… — мгновенно заледеневшие руки актёра опустились на затылок юноши, притягивая к себе ближе.

Попов уткнулся в тонкую шею, ощущая губами, как на разгорячённой коже пульсирует крупная вена. Мужчина почувствовал, как налились краской его щеки. Он не целовал, вовсе нет. Он обнимал. Крепко и в какой-то мере требовательно. Даже если это был последний раз, когда Арсений мог прикоснуться к Шасту, алкоголь в голове требовал сделать это.

— Я не могу больше, — он крепче вжался в худое тело, запуская руку в кудрявые волосы. — Ты должен уйти. Я не хочу окончательно рушить наши рабочие отношения, — голос разума пытался уничтожить атмосферу неловкости, но тело требовало иного. Арсений наслаждался возможностью прикоснуться к человеку, который вызывает в нём сильнейший жар и ужаснейшее чувство стыда.

Антон чувствует чужое влажное дыхание на своей коже. Это отрезвляет лучше холодного душа, единственное — руки немного трясет, как после передоза. Они рядом, в непростительной близости, не играя какую-то роль на сцене, и, кажется, только в этот момент Антон начинает всё понимать. Он не глупый… Просто в голову не могло даже прийти, что причиной просто отвратительного отношения Попова к нему может быть не какая-то обида, а что-то другое… В ушах противно скрипит съехавшая с пластинки игла — кто мог знать, что всё так будет? Никто! Но было уже поздно…

Кудрявый проводит тыльной стороной ладони по колючей щеке Арсения. Крепче перехватывает его под бедра, и, совершенно не понимая, что им руководит, поднимает над полом и усаживает на перегородку, разделяющую гостиную и коридор, сразу занимая место между его ног. Взяв за подбородок, он внимательно смотрит в синие и мутные от алкоголя, но всё равно напуганные глаза.

Арсений не понял, как оказался на перегородке, как меж его ног остановился Шастун… Но он прекрасно ощущал каждое прикосновение к своему телу. И чувствовал, что это взаимно.

— Нельзя разрушить то, чего уже давно нет… — Антон видит, как в глазах актёра плещется настоящий экзистенциальный ужас.

Шаст проводит ладонью по волосам Арсения. Он никогда не замечал раньше, что они настолько мягкие, хоть и достаточно короткие.

— Это только между нами…

«Только между нами», — да, о таких вещах не рассказывают друганам на работе?!

Рука от колена ползёт вверх, и Антон понимает, что впервые думает о том, что Попов действительно красив. Его тело действительно настолько изящно, как о нём говорят: подтянутое и крепкое, скрытое под одеждой, оно словно подтверждает, что там есть, на что посмотреть… И Шаст изо всех сил пытается вспомнить, какой он под ней, ведь Антон миллион раз видел его почти голого, в одной лишь футболке или вообще без неё! Да они даже на пляже вместе были и в бане, где Арс был вовсе в одних трусах. Но память отказывает — он не помнит; Антон может только опираться на свои ощущения, возникающие сейчас от его близости, от этого взгляда, от тонкого бедра под горячей ладонью. Арса уже бросало то в жар, то в холод. Он пытался как-то остановить происходящее, но его силы воли не хватало. Какое-то общее сумасшествие взяло над обоими верх.

Что-то происходит внутри, шатен уже смело доводит руку до того самого места, понимая, что никогда ещё не трогал ни один член, кроме своего собственного, пусть даже через ткань брюк. Вместо того, чтобы убрать руку, Арсений каменеет, и Антон чувствует, как он перестаёт дышать. Такая реакция неожиданно… заводит?

Сердце начинает частить. Ладонь ощущает медленную, горячую пульсацию, и он понимает, что сжимает рукой стояк другого мужика. Сука, мать его, коллеги! От такого остатки благоразумия выветриваются, и, уже не обращая внимания на ошмётки разума, Шастун тянется вперёд, заставляя Попова податься к нему навстречу за поцелуем, всё крепче и крепче сжимая чужой член в своей руке. Горло Арса точно бы пересохло окончательно, если бы не влажные поцелуи Антона. Его пухлые губы, такие сладкие, такие желанные. Арс даже представить себе не мог, что в свои почти-сорок-лет будет таять, словно школьница-малолетка.

Всё слишком остро, на грани, болезненно-возбуждающе. Контролировать себя нет сил, и Антон затягивает его в этот пиздец. Целуются… слишком нежные, слишком невероятные, чтобы быть правдой, губы его, Арса, мать его, губы! Он переплетает языки, сжимая крепкую спину. Руки Шаста сильные, несмотря на внешнюю худобу. Требовательные, властные. Кто бы мог подумать, что этот кудрявый кот, с которого умиляются все девочки «Тик-Тока» может вести себя именно «так»? Да что там! Кто бы мог подумать, что Арсений Попов, страстно доказывающий всем свою мужественность, по итогу окажется тем, кто будет стонать, ощущая руки мужчины на своём члене? И даже наличие одежды никак не могло сгладить эти углы. Член стоял колом, знатно выпирая из-под чёрных джинс с порезанными коленками.

В голове была каша и, одновременная с ней, пустота. Арс видел перед собой только губы, растрепанные кудри, широкие плечи. Он изо всех сил прижимал к себе Антона, стараясь впиваться в его уста так страстно, как только умел. Щетина, отпущенная уже как несколько дней, прикасалась к гладко выбритой коже молодого человека. И Арс чувствовал это и не мог описать всё, что у него в голове.

Лишь услышав жалобный всхлип вперемешку со стоном, Антон словно приходит в себя. Резко отстраняется и запускает руку в свои волосы.

— Сука… — Шастун прижимает руку к своим губам.

Голос Антона раздается в комнате, словно в вакууме. Мгновенно Арс ощущает холод, видит испуганное лицо товарища и совершенно затуманенным взглядом лишь наблюдает за тем, как тот срывается с места и выбегает в коридор, где через несколько мгновений хлопает входная дверь.