Это было ужасно. Всё, что чувствовал Арс, было просто отвратительным. Кажется, ему так плохо не было со времён старшей школы. Хреново и, учитывая некоторые нюансы, даже ещё хуже. Из головы не выходило лицо Антона, когда тот осознал, что между ними произошло. Хотя, что уж там, скорее всего, Арсений выглядел так же.

Потребовалась минута, чтобы до Арса наконец-то дошло. Только грохот в коридоре вернул его в реальность. Мужчина сорвался с места, но время было упущено: входная дверь захлопнулась с слишком громким звуком.

Арсений бросился за ним в парадную, но было поздно: лифт уже спускался вниз.

— Блять, блять, блять! — только и вырвалось из него. Совершенно потерянный Попов вернулся в квартиру.

В глазах стояли слёзы. Ему стало действительно страшно. Как он мог?! Позволил дать себе слабину. Что же будет дальше? Думать об этом было ужасно.

***

Рука Антона со всей силы ударяет стену лифта — это сопровождается резкой болью в костяшках и стоном «Блять». Спускаясь на первый этаж, он поправляет натянутые в спешке кроссовки и захваченную куртку. Благо, ему хватило мозгов взять одежду, даже когда был окутан сильнейшим желанием сбежать. Шаст проверяет карманы — повезло — сигареты и телефон на месте. Значит, всё не так уж плохо на сегодняшнюю ночь. Он ощупывает собственные губы, ещё хранящие на себе ощущение чужих. К горлу подкатывает ком. Антон в диком ужасе пытается вытереть поцелуи, кусает кожу на губах, но, кажется, это чувство теперь останется надолго и начнёт просыпаться каждый раз, когда Попов будет показываться перед ним. Шастун смотрит на собственные руки… Его передёргивает, и спасают лишь наконец-то открывшиеся двери лифта. Выдохнуть удаётся только тогда, когда ноги проносят его мимо испугавшейся от резко вылетевшего в парадную тела консьержки, и он оказывается во дворе дома. Глубоко дышит, втягивая в лёгкие морозный воздух. Март в этом году выдался не таким снежным, но ужасно мокрым и мёрзлым… И, кажется, именно этот месяц Антон впервые запомнит на всю жизнь. Ведь именно в этот март он поцеловал Арсения.

Руки сами тянутся к телефону, попутно доставая и пачку сигарет. Шаст сразу закуривает и, не ожидая более ни минуты, открывает записную книжку, долго-долго листая в самый низ.

— Алё, Санёк… — в трубке раздались какие-то сонные стоны, больше напоминающие звуки умирающего тюленя, чем живого человека. — Чёрт, разбудил, прости! Сань, я тут в Питере на Васильевском. Мне ЧЕРТОВСКИ НУЖНО к кому-то пойти. Блять, Санёк, я знаю, что у тебя жена. Ты хотя бы можешь зад свой поднять и выйти в падик? Сука, я знаю, который час! Если бы не было серьёзное, я бы не звонил. Нет, никто не умер!.. Адрес напомни, я такси вызову и еду…

***

Арсений вернулся в гостиную, где стояла ещё не допитая бутылка рома. С размаха схватил её, прижимаясь своими губами и глотая прозрачную жидкость, совершенно не думая о последствиях. Он и до этого был подшофе, что же будет после того, как допьёт всё до капли? Но бутылки не было достаточно. Ром обжигал губы и горло — этого не хватало. Взгляд упал на бутылку виски, который пил Антон. Что уж там: зачем оставлять то, что сейчас крайне необходимо? Арс взял бутылку и вместе с ней направился в спальню.

Рухнул на свою постель и почувствовал под собой что-то твёрдое — телефон. «Чёрт, я же хотел позвонить Кьяре»… Но звонить ребёнку в таком состоянии было не лучшей идеей. Говоря откровенно, это даже не рассматривалось. Арс откинул телефон подальше и схватился за края своей футболки, стягивая её через голову. В следующее мгновение виски, с которым Арс сегодня делил постель, потекло по глотке.

Его план был практически идеальным: напиться до беспамятства и уснуть. Вот только взгляд, упавший на чужую толстовку, всё испортил: ужасный ком вновь подкатил к горлу. Попов поднялся с кровати, на ходу делая ещё несколько глотков. Его уже прилично шатало, когда мужчина остановился напротив дивана, на котором лежала одежда Антона. Злоба, смешанная с каким-то давящим чувством, обрушилась на него, словно бетонная плита. Мужчина швырнул бутылку, и та разлетелась в дребезги, разливая по полу остатки жидкости. Следом полетел журнальный столик и всё, что было на нём. Досталось даже ни в чем не повинным книгам с одного из стеллажей. Одним словом, в гостиной словно прошёлся табор цыган. И только чужая толстовка издевательски лежала на своём месте. Арсений дёрнулся к ней, беря в трясущиеся руки и прижимая к себе, стараясь уловить знакомый запах…

***

Санёк, старый товарищ с Воронежа, с которым Шаст как-то сражался в команде КВН за первое место и проиграл, стоял у машины и курил, закутанный в какую-то дублёнку, больше напоминающую дедов тулуп. Такси Антона подъехало быстро, но разбуженный друг появился немного раньше. Антон даже не сразу понял, что тот уже вышел, и лишь свист в его сторону смог развернуть каланчу в нужном направлении. Антон сразу направился в сторону машины, пока хозяин залезал на водительское сидение.

— Здорова, Сань, — словно ничего не было и он не поднял друга из кровати, затараторил парень.

— Какого чёрта, Шаст? Ты время… Чёрт, да у тебя видок, будто ты из дурки сбежал, — мужчина, прищурившись, смотрел на Шастуна с неким недоверием. — Ты кого-то… грохнул.?

— Ссаный, блин! — одёрнул его кудрявый, знатно встрепенувшись. — Нет, блять, никого я не грохнул. Но у меня проблема, твою мать…

— Ты меня из кровати поднял из-за того, что у тебя какая-то проблема, и это даже не убийство?! Да ты, блять, бессмертный! Ладно, чёрт с тобой… Раз поднял, значит надо. У нас полчаса, потом Наталья будет стрелять. Рассказывай.

Кажется, от прежнего запала Шастуна почти ничего не осталось. Он стекает по пассажирскому сиденью, насколько позволяют его длинные ноги и упирающиеся в торпеду коленки. Парень сильнее запахивает куртку, под которой была одна лишь футболка. Его движение замечает Саня, заводя машину и включая печку. В ответ Шаст с благодарностью кивает.

Ему потребовалось пара минут, чтобы как-то подобрать слова. Друг же откровенно клевал носом, но старался держать себя в руках: интересно же, почему Воронежец из Москвы, поднял его на ночь глядя в Петербурге.

— Сань… — тихим голосом начал Антон. — Ты когда-нибудь Наташке изменял?

Друг, кажется, чуть не подавился воздухом.

— Ты чё спрашиваешь, козёл?! Нет, конечно!

— А вот тоже никогда раньше не изменял… Но вот… — он запнулся, отвернувшись куда-то к окну. Сейчас было очень боязно встретиться взглядом с товарищем.

— …ты чё, Ирке… того…?

Шаст вздрогнул, словно вокруг них были и другие люди, которым точно не нужно было слышать то, что происходит сейчас в салоне этой машины.

— Напился, да? — продолжает Александр, стараясь всё-таки заглянуть в глаза друга. — Насколько всё серьёзно?

— Я… Поцеловал кое-кого… — широкие плечи дрогнули, и Шаст виновато закрыл лицо руками. — Я не знаю, как так вышло, блять. Не думал об этом, не хотел совершенно. Но… Как глаза увидел… Мне просто крышу снесло!

— Бля, Шаст, это, конечно, хуйня… Но ты не парься так! — парень похлопал кудрявого по плечу. — В долгих отношениях всякое может быть. Ты ведь не трахнулся с кем-то, просто поцеловал. Считай — детсад. На самом деле, я немного удивлен, что у тебя такое впервые…

— Что ты имеешь в виду? — Шаст обернулся, наблюдая за тем, как друг откинулся на сиденье.

— Ты популярный парень. Красивый, богатый, успешный. Да за тобой такие толпы девок ходят: любых возрастов и видов — выбирай любую. А ты будишь меня в час ночи, приезжаешь с лицом, словно человека убил собственными руками, и переживаешь из-за того, что просто с кем-то засосался по пьяни. Поверь — ты святой! Половина комиков Москвы — ещё те блядуны и даже не парятся. А ты вон, оказывается, какой честной, — он улыбнулся, заглядывая в печальные глаза Шаста. — Не переживай, Тох. Просто не говори Ирке об этом, и всё нормально будет. Проспишься, успокоишься. Давай, дуй в отель или где ты там ночуешь… Если хочешь, завтра пригоняй, посидим-помурчим. Может, в баньку сходим.

— У меня концерт завтра… — закусывая губу ответил Антон, очень тяжко вздыхая. Если бы Санек знал, с кем именно целовался Антон, как бы он отреагировал? Сказал бы также, что нужно просто проспаться и забыть? Стал бы презирать его и отвернулся бы…? — Ладно, Сань, я понял, спасибо…

— А ты чего не со своими-то?

— А… Не хотел им говорить. Стыдно…

Санёк улыбнулся, с пониманием кивая. Он вновь потрепал Шаста по плечу.

— Не переживай, лады? Такси вызвать тебе?

— Да у меня телефон с собой, — кивнул в ответ Шаст. — Вызову…

Они проговорили ещё около пятнадцати минут. В машине стало значительно теплее, и Шаста уже не трясло от холода. Всё-таки он был рад, что решил приехать именно к Саньку. Хоть они и общались достаточно редко, в первую очередь из-за того, что жили в разных городах и имели разные жизненные пути, но отношения между когда-то чуть ли не лучшими друзьями остались самыми, что ни на есть, тёплыми. И Антон был рад, что поехал именно к нему, ведь, в отличии от воронежца, и Диман и Серега и Стас точно бы догадались, о ком идёт речь. И что бы пришлось делать тогда — неизвестно.

Такси подъехало не так быстро, как оба товарища рассчитывали. Поэтому ещё около десяти минут они провели на улице. Когда Шаст наконец сел в машину, Саня пообещал ему помочь, если ещё будет нужно, и отправился домой: досыпать свой законный сон.

А вот Шаст даже представить себе не мог, что будет, когда он вернётся к Попову. В какой-то мере он даже боялся… Решил просто: если дверь в квартиру закрыта, то снова вызывает такси и едет в отель. Вот только как он будет заселяться без паспорта… В общем, что-нибудь придумает. Но, к счастью, либо же к сожалению, (Антон не определился) дверь в квартиру Попова была не заперта.

Дверь открывается без единого скрипа. Он очень тихо заходит в тёмный коридор, закрывает за собой дверь, снимает куртку и кроссовки. Подсвечивая себе дорогу телефоном, проходит по длинному коридору. Единственное, что он слышит, — тихий храп из спальни, а в гостиной, подсвеченной единственным включённым торшером, — настоящий бардак.

Антон прошёлся до спальни (лишь чтобы убедиться, что с Поповым всё в порядке и храпит действительно он), заглянул на кухню, взяв себе стакан воды, и, выключив свет в гостиной, направился в гостевую спальню, любезно предложенную ему в качестве опочивальни. Антон сразу залез в кровать, быстро поставил телефон на зарядку и, надев наушники с каким-то занудным подкастом, попытался уснуть. Это выходило у него, откровенно говоря, плохо, но где-то через час организм сдался и квартиру наполнил второй храп.

***

Арс точно не вспомнит, как именно оказался в кровати. Однако уснул он, в отличии от Шастуна, быстро и глубоко, крепко прижимая к себе мягкую ткань. Было бы великолепно, если бы причина его набуха также забылась, но ром, к сожалению, не носит черный костюм и очки, чтобы стирать неугодные воспоминания.

Когда в эту квартиру придёт горничная, она точно не поверит, что всё это учинил вечно сдержанный Арсений Сергеевич. Впрочем, знать эти подробности ей совершенно необязательно.

Утро Арсения было тяжёлым. Голова гудела, и пришлось постараться, чтобы перевернуться на спину. Он очень тяжко открыл глаза, оглядываясь и понимая, что уснул в джинсах и без какой-либо футболки сверху. Мужчина прошёлся по комнате, вздрогнул, глянув на себя в зеркало, и вышел в гостиную.

— Ёб… твою мать…

Кажется, даже после вечеринки, которую Арс устраивал на новоселье, квартира выглядела куда лучше. А там, между прочим, было человек пятнадцать, не меньше. Он быстрым взглядом окинул всё пространство — слава богу, ничего не сломано и не разбито. А остальное можно и отмыть…

В одно мгновение голову накрыло не только похмельем, но ещё и воспоминаниями. Арс прикусил губы, только сейчас начиная всё постепенно осознавать. Вдруг из закрытой двери гостевой спальни послышался короткий храп. Арс дёрнулся, вспоминая, что, засыпая, он точно был один. Антон ушел (сбежал) сразу после… Но чёрная огромная куртка и такие же огромные кроссовки в коридоре явно давали понять, что их обладатель находится здесь и, судя по всему, ещё спит. Только сейчас Арс понял, что он не одет.

— Блять… — сглотнул, моментально разворачиваясь на сто восемьдесят градусов (из-за вертолетов он чуть не промахнулся на все триста шестьдесят, но все-таки удержал себя в пространстве), и добрался до шкафа в спальне, доставая первую попавшуюся домашнюю футболку. Уже одеваясь, он взглянул на телефон, лежащий на кровати мигающим экраном вверх. Хватило мгновения, чтобы понять, что там было просто нереальное количество всевозможных уведомлений.

***

Антон проснулся, когда услышал, что на кухне что-то грохнулось. На мгновение он предположил, что это был Арсений, но всё-таки это больше напоминало железную ложку. Шаст перевернулся на спину, разглядывая белый и идеально гладкий потолок. Как жаль, что из этой комнаты нет запасного выхода. Кажется, если бы здесь был этаж первый-второй, он бы к чёрту в окно вышел. Но вот с девятого этажа есть шанс, что Шаст не дотянется… Нужно было проснуться раньше Попова и свалить в закат, но, чёрт возьми… Ночные гулянки дали о себе знать и спать хотелось просто жутчайше.

Невольно Шаст вспомнил, как вчера спал Арс. Таким его он ещё не видел. Конечно, они пили вместе, в одной компании. Иногда в клубах, иногда на дачах, и Попов зачастую так нажирался, что как только не изгалялся. Но этой ночью, под светом фонарика телефона, актёр выглядел как-то… жалко. В голове тут же пролетел очередной матный карнавал, и Антон уткнулся лицом в подушку. Телефон на тумбочке завибрировал. Парень потянулся на звук, поднимая экран и вглядываясь в текст нового уведомления.

Ира:

«Доброе утро, котёночек.

Мы с Люком очень скучаем по тебе.

Скорее возвращайся домой, гладить

своих котиков!»

К сообщению был прикреплён файл. Да что ж ей не спится-то с утра пораньше! Антон быстро открыл телеграм, читая сообщение. Ну да, как он и думал: фото из их постели и, кроме кипельно-белого одеяла, на ней ничего. Вновь стало очень стыдно. Ужасно стыдно, но Шаст постарался сделать всё, чтобы держать себя в руках.

Он быстро перехватил телефон двумя руками, набирая ответ.

Вы:

«Вот это «доброе утро».

То, что надо!) Завтра приеду, малыш.

Жди. Скучаю.» Строчки давались тяжело, но Антон действительно был честен. Он действительно скучал по ней. Ему не хватало того мирного спокойствия, которое было раньше. Оставалось надеяться, что, когда туры закончатся, всё вернётся на круги своя.

Да кому ты врёшь, Шаст? Уже ничего не будет, как прежде: ты с Арсом сосался. Ты можешь сколько угодно говорить всем, что у тебя есть девушка, что ты счастлив с удовольствием проводить с ней время и иметь замечательный секс, но не надо врать, и пора признать, что вчера у тебя встал. И что именно это осознание было причиной тому, что ты сорвался из квартиры куда глаза глядят.

Как там говорят? Эксперимент? Типа, поцеловаться с себе подобным и понять, что это не твоё? Вот именно такие поцелуи «по пьяни с другом» забываются легко, причём с обеих сторон. А что делать, если тебе это понравилось?

И что он должен сказать сейчас, когда выйдет на кухню и увидит своего коллегу? «Прости, это было ошибкой» или «Всё не так, как ты подумал…»? А может сразу «Я тебе там чуть не отдрочил — ты не обижаешься?»? А как с ним потом концерт играть? Страшная мысль пришла ровно в последний момент… А если Арс возненавидит его…?

Шаст слышал, как закипела и щёлкнула кофемашина. Арс гремел кружками и явно ходил по квартире, собирая углы. В последнем парень убедился, когда услышал чёткое и разборчивое «да блядская хуета, блять»: Попов прибирается. Смысла долго отлёживаться не было. Во всяком случае, Антон уже начинал понимать, что ему необходимо в уборную. Он поднялся с кровати, крайне тяжело вздохнул пару раз. Постарался придумать несколько заготовок для разговора (готовиться заранее у него всегда получалось «так себе») и, прохрустев всеми пальцами, наконец-то вышел из своего логова.

И сразу же они столкнулись взглядами. Оба испуганные, как два оленя. Смотрят друг на друга и слова выдавить не могут.

— Кофе будешь? — вдруг нарушает молчание Попов, стоя посреди кухни с кружкой горячего напитка.

— Буду, — словно на автомате соглашается Шаст и сразу скрывается в ванной.

***

И слава богу, что Антон сбежал в ванную и не видел, как знатно тряхнуло Арсения, который слишком поздно осознал, что кружка слишком тяжёлая, и чуть не выронил её. Видимо, Арс ночью не закрыл дверь. Иначе, как бы Шаст оказался здесь? А в подъезд… наверное, консьержка пустила.

Антон умывался достаточно быстро. Несколько раз окатил лицо ледяной водой, первым делом опустошив бак. Сердце Попова стучало, как умалишённое. Он быстро убрал свою кружку на стол, взял вторую для Антона, поставил на подставку и включил кофемашину. Открыл один из ящиков кухонного гарнитура, доставая из него большой пластиковый контейнер, полностью заполненный всевозможными таблетками. Видать, правда это, что к сорока годам в доме собирается целый аптечный пункт. Он выбрал несколько таблеток от головы и порошок от похмелья. Немного подумал и взял второй пакетик порошка для Антона: вдруг надо. Арсу так точно не помешает.

Потом убрал всё лишнее обратно и налил себе стакан холодной воды. Выпил её залпом, надеясь, что боль пройдет до выступления. Во всяком случае, на то была надежда, ведь репетиция начнется только в 17:00.

Антон не заставил себя долго ждать. Вернулся на кухню, взял кружку с только что налитым кофе, кинув сухое «спасибо», и залез на высокий барный стул. От порошка тот отказался, и Арс просто оставил его на столе. Молчание было неловким. Попов и Шастун сидели друг напротив друга, тупо пялясь в кружки.

— Мы должны поговорить? — вдруг, сам того не ожидая, как-то жалобно начал Антон. Он поднял взгляд на Арсения и столкнулся с таким же неловким лицом.

«Мы должны поговорить?» — эта фраза встала словно колом в сердце. Откровенно говоря, ничего обсуждать не хотелось. Несмотря на то, что ощущения, которые вчера рвали душу и тело на части, были просто нереальными. Кажется, за все свои годы Арс не ощущал такого дикого возбуждения ни с одной женщиной.

«Должны поговорить» — Арсений заставлял самого себя хотя бы начать смотреть на Антона без дрожи в коленках. Возможно, дело было лишь в количестве алкоголя, но что-то подсказывало, что не всё так просто. Алкоголь! Точно! Всё дело в нём! Это как напиться и сосаться с кем-то по пьяни! Такое бывало в жизни Арсения раньше. Ещё со времён театра, когда они с труппой надирались после спектакля — такие молодые и безбашенные — а потом расходились по всевозможным углам. Там не только до поцелуев доходило, ей богу. Так почему сейчас об этом необходимо так переживать? Может, дело в том, что тебе, Арсений, уже не двадцать лет и пора бы начать держать себя в руках?!

«Поговорить» — если всё дело в алкоголе, то почему, когда они пили с Позовым или другими мужиками, никто не лез сосаться друг с другом? К сожалению, что-то не клеилось. А может дело в том, что Тоха просто моложе всех них и от того более, как это… прогрессивный? А Арс взял да поддался… Пожалуй, это была хорошая попытка дать мозгу шанс оправдать свой поступок. Жаль, что на правду совсем не смахивало. Это не Антон его «уговорил», это Арсений всем своим видом демонстрировал, что сам того хочет. И действительно хотел. Причём уже достаточно давно.

Вот только жаль, что нельзя было вот так щёлкнуть пальцами и оказаться в совершенно другом месте, а не сидеть помятым и с перегаром перед своим коллегой. Тот, к слову, выглядел несколько лучше Попова, но было ясно, что ему тоже было не то чтобы хорошо.

— А должны? — прохрипел в ответ актёр, стараясь звучать максимально непринужденно. — Хорошо, давай поговорим, — Арс отставил кружку, переплетая пальцы в каком-то непроизвольном молитвенном жесте. Кажется, сейчас он мог бы и просто зёрна грызть, если бы это помогло хоть как-то прийти в себя. — Наверное, я даже начну первый.

Ого, Арсений! Откуда в тебе такой запал? Или ты решил, что лучшая защита — это нападение?

— Я вчера знатно напился. Кажется, что и ты тоже. Не знаю, что на меня нашло. Возможно, кризис среднего возраста, — он ухмыльнулся, вновь уставив взгляд в чашку кофе. — Но я не должен был тебя в это впутывать. В последнее время слишком много всего происходит, и мне просто снесло башню. Я не такой.

В последнюю секунду мужчина поднял тяжелый взгляд на Антона. Жадно вглядывался в лицо Шастуна, словно ища в нем подкрепление своих же слов. Он словно хотел убедить самого себя в том, что этот человек вызывает в нём лишь дружеские чувства и что то, что случилось ночью, действительно было ошибкой.

— Я бы не хотел, чтобы ты кому-нибудь рассказывал о том, что случилось. Я этого делать тоже не собираюсь. Мы и так пляшем по пиздецки тонкому льду.

Арсений вновь опустил голову, хватаясь за чашку и делая небольшой глоток кофе. Тот горячо обжигает горло, горьким привкусом въедаясь в рецепторы. В голове промелькнула мысль о том, что он боится ответа Антона. Боится, что тот разорвёт с ним все отношения, в том числе и на сцене. Они и так общались слишком мало, чтобы не вызывать никаких подозрений. Так что же теперь, все эти теории малолетних фанаток оказались правдой…? Нет. Арс был в этом уверен. Он точно знал, что между ним и Антоном ничего не может быть. Хотя, что-то уже было. И если бы Попов мог обернуть время вспять, как когда-то на концерте говорил Павел Воля, он бы вернулся и не поцеловал Антона.

Антон очень внимательно вслушивался в каждое слово. И с каждым парень всё больше понимал, что Арсений чувствует себя так же паршиво, как и он сам. Вот только отчего-то всё равно было ужасно неприятно. И нет, дело было не в самом факте произошедшего, что удивительно, — дело было в реакции Попова. Неужели Арс будет отрицать то, что случившееся ночью — не просто совпадение… А вдруг это действительно было лишь «шуткой», а Шаст воспринял всё серьезнее, чем было необходимо?

Антон крепко сжал губы, прожигая в Арсении чёртову дырку. Отчего-то стало обидно и появилась утихшая на короткое время злоба. И почему, даже несмотря на то, что между ними было, Арс всё равно ведет себя, как самовлюбленный эгоист?!

— Знаешь, твоё «не из этих»… Это ты полез вчера ко мне, ты начал лобызать шею. А я просто поддался! — его голос дрогнул, но через мгновение стал слишком спокойным. Шаста даже передёрнуло от самого себя. — …если ты не научился…

Антон словно прощупывал почву. Ему вдруг захотелось сделать Арсению больно. Так же сильно, как было больно ему, когда вчера признавался своему другу в измене любимой девушке.

— … не научился сдерживать свои пидорские порывы, я тут ни при чём. У меня молодость, а вот ты задумайся. В сорок лет пора бы определиться. А то в следующий раз могу быть не я, и тебя выебут где-нибудь в кустах, а потом попробуй отмыть свою «кристально чистую репутацию», Арсений Сергеевич!

Антон сам был в ужасе от своих слов. Он смотрел в широко раскрытые глаза Арса и наблюдал за тем, как тот безоружно открывает рот, пытаясь подобрать слова для ответа. Но Шаст не даёт ему времени — встаёт со своего места, задевая кружку с кофе, отчего та опрокинулась на идеально чистый стол.

Это был полный, нереальный, самый настоящий пиздец. Арсений даже не мог выдавить из себя и слово, просто молча наблюдал за тем, как ему в лицо сыпались озлобленные речи Антона. Пить — это плохо, Арс, пора запомнить, что ты становишься просто ужасным, хотя и пытаешься этого не признавать.

— Я-то никому ничего и не собираюсь говорить. У меня Ира и контракты, мне важно, что про меня думают. Быть записанным в «пидорасы» не входило в мои планы.

Антона потрясывало, хотя он всем своим видом старался придать себе максимальной брутальности и не стушеваться перед Поповым. Вот только не сейчас. Ни в коем случае. Иначе всё пойдет по полной пизде.

— Пей свой кофе один. Я сваливаю. На концерте ко мне не подходи.

Попов слышал, как Антон собирал вещи в гостевой спальне. Второй раз за сутки он уходит, но в этот раз не было никакого смысла бежать за ним. Арс дал ему возможность спокойно уйти. И только тогда, когда дверь хлопнула, позволил себе выбросить наружу свои истинные чувства.

Скорее всего, его протяжный и жалобный крик слышали даже соседи. Арс впился ногтями в собственные руки, рухнув головой на стол. Какой же ты придурок, Арсений. Как мог вести себя с этим ни в чем не повинным парнем столь отвратительно? Шаст прав: это он начал. Это он ответил на невинные объятия чем-то большим, чем простой дружеский порыв. Это он, Арсений, сорвал запретный плод. И Антон тут совершенно не виноват. В голове был полный кавардак. Каждое слово отдавалось в висках. Мужчина поднял голову, чувствуя, как слёзы текут из покрасневших глаз.

Необходимо было привести себя в порядок. Нельзя раскисать, тем более сегодня. На последнем, завершающем, концерте нужно блистать. И лопнувшие сосуды в глазах этому никак не помогут.

Мужчина поднялся со своего места и, не думая ни минуты, отправился в ванную. Он стоял под ледяной водой минут двадцать, пока не ощутил, что пришёл в себя: порошок от похмелья начал действовать. Осталось закинуться таблетками от головы, и он практически готов.

Всё оставшееся до концерта время Арсений просидел в телефоне. Он даже провёл небольшой прямой эфир, надеясь, что Шаст на него не зайдет и не увидит, как Арс пытается вести себя, словно ничего не было. К слову, это у него всегда получалось. Никто не мог сказать, что знает всё о чувствах мужчины, кроме, пожалуй, Серёги, который за годы стал лучшим другом. Но даже его посвящать в то, что происходит сейчас, не было совершенно никакого желания.

***

Ближе к назначенному времени репетиции Арсений оделся, выбрав костюм, в котором будет на вечеринке. После окончания тура они всегда отправлялись в клуб: отмечать удачное (а других и не бывало) завершение поездки. Попов взял свои любимые очки для зрения, протёр стекла и, взяв сумку с вещами, вышел из квартиры, попутно выложив ключи от машины на тумбочку в коридоре, дабы не потерять.

На такси Арс добрался до зала — там его уже встречали у заднего входа. После приветствия со всеми сразу отправился в гримерку, где были практически все. Шастун, к слову, ещё не приехал. Арсений занял своё место перед зеркалом, и над ним тут же начали порхать девочки-гримеры, приводя лицо в божеский вид. Все смеялись, фотографировались. Оксана хотела запечатлеть каждый момент и не переставала снимать сторис.

Антон появился, когда все уже были на сцене, тренируясь в панчах, скороговорках и дикции. К ним пришёл какой-то местный блоггер, которого Арсений не знал, скорее всего, в силу своего возраста, и постоянно бегал за всеми с камерой, задавая всевозможные вопросы. Попов отвечал на них, хоть и с откровенной неохотой. А с ещё большим нежеланием блоггеру отвечал Антон, который выглядел, словно настоящая неприступная скала: постоянно не вылезал из телефона, старался даже не поворачиваться в сторону Арса и несколько раз даже огрызнулся. И Попов полностью его понимал. Однако просто повезло, что никто из съёмочной группы ничего не сказал. Видимо, решили, что парень просто встал не с той ноги.

Уже на концерте, когда они разыгрывали очередную сценку, их поставили вместе. И, несмотря на то, что Антон пытался отказаться, Стас всё равно настоял. Пришлось играть. Арсений отдал бы Шасту должное: во время игры тот никак не проецировал на актёра свое реальное отношение. Под взглядами зрителей, работников зала, других ребят из команды, того же пресловутого блоггера всё приходило в полный порядок. Это было даже в какой-то мере хорошо, хотя совершенно никак не грело душу.

Концерт прошел «на ура», как и все остальные. Они вышли на поклон, поблагодарили зрителей, Арсений собрал от фанатов несколько букетов цветов и пару подарочных пакетов, ребята подурачились и уже в гримерке обсуждали, куда именно поедут в этот раз. Клуб был выбран быстро: благо, в Питере с этим проблем нет. Арсений переоделся в костюм и уже сидел у зеркала, пока девушка, которая готовила его к выходу на сцену, поправляла прическу. Сегодня на нём были узкие тёмные джинсы (очередные с драными коленками), чёрная свободная футболка и приталенный пиджак. А вкупе с очками Арсений выглядел не просто элегантно — божественно. Это отметила и Оксана, наносившая макияж у соседнего зеркала.