Ноябрьские ночи даже в средиземноморском климате Афин довольно холодные. Над руинами амфитеатра воет режущий ветер, едва не швыряя со ступеней вниз.
Регулус осторожно спускается по разбитым плитам к поросшей травой и изъеденной трещинами орхестре. Осыпанная искрами далеких звезд, чернеет тихая ночь. Регулус пару раз поднимает голову и блекло, как лунный свет, улыбается знакомым созвездиям.
Афины… Бродя здесь, как неупокоенная душа, ему крайне сложно не вспоминать знакомые с детства древнегреческие мифы. Может, он безнадежный романтик, но Регулус наизусть выучил все мифы и легенды, о которых только слышал. За далёкими созвездиями он ясно видит великих античных героев и их прекрасных возлюбленных, за разрушенными неумолимым временем храмами — самих Олимпийских богов.
Спустившись, он обводит взглядом укрытый тьмой огромный амфитеатр и жалкие руины скены, начисто уничтоженной вглуби веков. Регулус уверен, когда-то этот театр был великим, и здесь звонко и торжественно пела кифара Аполлона, декламировали указы античные политики, под одобрение самих богов звучали трагедии Эсхила, Софокла, Эврипида…
Знать бы еще, что это за место. Регулус бродит по Афинским улицам уже несколько часов, и он понятия не имеет, где оказался и как далеко ушел от дома троюродной сестры-сквиба, у которой пришлось просить кров.
Регулус осознает, насколько устал, только когда садится на холодную каменную плиту нижнего ряда зрительских мест. А после и ложится на неё.
Будет неловко, если завтра его разбудит маггловская полиция. Холодно. Регулус ежится, кутаясь в какую-то огромную кофту, купленную за пару евро. Ветер забирается под одежду, режет насквозь, и Регулус душу бы отдал за то, чтобы жестокий северный Борей сменился мягким западным Зефиром.
— Я отвратительно трезв для всего этого, — бормочет Регулус сам себе, смотря на черное полотно небосвода. Луна, прекрасная далекая Селена, ровно и бледно освещает землю. — Боже, даруй мне вина.
— Вино на мой вкус или будут более конкретные заказы?
Регулус в ужасе вскакивает, сжимая в руке палочку, и озирается по сторонам. Он уверен, что в округе не было ни души, что он единственный бродяга, под рассвет нашедший себя на руинах античного амфитеатра.
Но перед ним стоит человек, подкравшийся тише ангела смерти, и Регулус в тусклом свете Люмоса видит его веселую улыбку.
— Ты кто?
— А ты зачем колдуешь? — насмехается незнакомец, подходя ближе, и Регулус ясно видит его молодое красивое лицо и блестящие непонятным теплом и весельем глаза. — Если бы я оказался обычным смертным, это было бы нарушение закона. Впрочем, тебе похоже все равно, ты бы просто стер мне память. Что ты забыл здесь среди ночи? Ни музыки, ни вина, ни девчонок тут не найдешь уже много сотен лет.
— Меня не интересует это, — растерянно отвечает Регулус, не зная, стоит ли опасаться незнакомца. — Я жду рассвета, чтобы добраться до дома.
— Заблудился? — понимающе кивает незнакомец. — Что ж, у меня удивительно хорошее настроение несмотря на то, что я, как ты выразился, «отвратительно трезв» для такого. Ты понравился мне. Я могу угостить тебя вином и приютить до утра.
— Кто ты такой? — снова спрашивает Регулус, но уже с опаской и раздражением. Незнакомец на яд его голоса лишь красиво и странно-весело усмехается.
— Прошу меня простить, юноша, но я не люблю представляться смертным, ибо они обычно зовут мое имя фарсом или неудачной шуткой родителей.
— Мое имя, — фыркает Регулус, — Регулус Арктурус Блэк, и я тебя очень хорошо понимаю. Но все же, кто ты?
— Дионис. Если осмелишься поверить, что я — Олимпийский бог, буду очень признателен, но я разрешаю тебе считать меня просто безумным сыном местных пьяниц.
Регулус, зараженный чуждым ему бескрайним весельем Диониса, улыбается в ответ на чужую улыбку и скрепляет новое знакомство рукопожатием.
Ладонь Диониса крепкая, но по-девичьи мягкая, и в лице его есть что-то не по-мужски прекрасное, манящее и обаятельное до невозможного. Смотря на него, его неуемное сияющее веселье на грани безумия и дикие, как виноградный плющ, кудри, сложно оставаться хладнокровным.
По пути до маленькой светлой квартиры, в которой хозяин едва ли часто бывает, судя по пыли, Регулус выясняет, что набрел на руины театра Диониса на окраине Акрополя и утром сможет спокойно уйти.
А еще ловит себя на мысли, что наслаждается ленивым разговором и мягким мужским тембром, бредя по ночным Афинам плечом к плечу и переплетая пальцы, чтобы согреть их.
Регулус не имеет привычки так расслабляться рядом с едва знакомыми людьми, но Дионис, его маняще-теплое веселье и ласковые руки вызывают опасное желание довериться. Страх, не покидавший Регулуса последний месяц, отступает, будто вылеченный неизвестной Регулусу античной магией, и Регулус может вздохнуть спокойно, греясь текущим по венам теплом и млея от ощущения редкого комфорта.
Регулус инстинктивно жмется ближе, к теплому телу рядом, и Дионис не отталкивает, лишь ласково поглаживает ладонь Регулуса большим пальцем и ведёт в нужный дом, по лестнице на второй этаж.
— Мне интересно, достойно ли твое вино твоего гордого имени бога виноделия, — заявляет Регулус. Усталые ноги ломит от непривычно долгой ходьбы, и Регулус едва не стонет, когда расслабленно падает на диван в узкой необжитой гостиной, прикрывая глаза в ожидании Диониса.
— Тебе судить. — Дионис протягивает ему стеклянный бокал, на треть заполненный рубиновым вином, и садится рядом, близко, так, что это не может не отвлекать.
Регулус делает глоток, чувствует его тягучий сладковатый вкус, но думает лишь о том, как Дионис медленно ведёт рукой от колена вверх, по бедру, разливая по телу тепло, пьянящее сильнее любого алкоголя.
— Что скажешь? — шепчет Дионис, склоняясь к его лицу, когда Регулус не глядя ставит бокал на диванный столик, чтобы не залить рубиновым вином бежевую обивку. Рука Диониса тем временем уверенно поглаживает внутреннюю сторону бедра, и Регулуса от этого ведёт так, что он едва проглатывает стон.
— Ты слишком отвлекаешь, — хрипло отвечает он в губы Диониса и резко, дико целует, будто сгорит заживо, если не сделает этого. И все же стонет в поцелуй, потому что Дионис на вкус как вино, терпкое, сладковатое, сводящее с ума тех, кто его попробует.
Регулус смутно улавливает, как оказывается на коленях Диониса, прижимаясь все ближе, плотнее, путаясь пальцами в диких каштановых кудрях и ерзая под чужими руками от пронизывающего тело желания чего-то большего, нежели поцелуй. Он будто теряет рассудок, и это едва не пугает, потому что Регулус не помнит, когда кто-то до этого влиял на него настолько сильно.
Дионис его не отталкивает, притягивает к себе и целует также дико, отвлекшись лишь на то, чтобы швырнуть в сторону толстовку и футболку Регулуса.
— Совершенство, — шепчет Дионис, с довольной улыбкой скользя темным взглядом по телу юноши, опустившего руку с плеч Диониса на низ своего живота, поглаживая в бесплодной надежде притупить жжение возбуждения. — Ты можешь коснуться себя.
Регулус забывает, как дышать, когда слышит это. Чувствуя, как от стыда пылают щеки, скользит дрожащей рукой ниже и сжимает себя сквозь ткань джинс, глотая облегчённый стон.
— Прекрасно, — шепчет Дионис в шею Регулуса. — Просто прекрасно. А теперь будь хорошим мальчиком и коснись себя не через чертову одежду.
И целует чуть выше ключицы, а Регулуса от его слов кроет так, что он едва способен расстегнуть собственный ремень.
Дионис крепко прижимает его к себе и впивается губами в его шею, не волнуясь о том, что оставит яркий след, когда Регулус обхватывает пальцами свой член и мягко стонет, медленно двигая рукой. Регулус не контролирует себя, он просто пылает от ощущения чужих губ на шее и рук, собственнически сжимающих его талию, и понятия не имеет, сколько так продержится, прежде чем окончательно сгорит.
— Умница, — хвалит Дионис, упиваясь сбитым срывающимся дыханием Регулуса, и мягко приникает к его губам. Регулус через силу останавливается, отвечая на поцелуй, и скользит руками по телу Диониса, чувствуя крепкость мужского торса под тканью бесящего сейчас пуловера. — Такой хороший, разгоряченный… Я бы хотел взять тебя прямо сейчас, но вынужден отказать.
Видя непонимание и едва не обиду во взгляде Регулуса, он прикладывает палец к его губам, чтобы не смел спорить, и продолжает. — Не думаю, что это то, что тебе сейчас нужно. Ты слишком вымотан. К тому же, у тебя тогда будет повод прийти ко мне еще раз.
Регулус в отместку кусает его палец, и Дионис весело смеется. И сразу же умолкает, глотая горячий воздух, когда язык Регулуса скользит по алому следу укуса.
— Я до безумия хочу однажды, — шепчет Дионис, окуная два пальца меж губ Регулуса, теряя рассудок от ощущения тепла и влаги вокруг них. И мягко стонет, когда Регулус принимает их полностью, смотря прямо в душу мутным от ответной похоти взглядом. — Ох черт, я хочу однажды трахнуть твой прекрасный ротик. Ты же позволишь мне?
Дионис не дает Регулусу ответить, вынимая пальцы и рвано целуя, медленно опускаясь влажной рукой вниз по извивающемуся от обжигающих касаний телу и дразняще гладя головку члена, от чего Регулус неосознанно подается вперёд и тихо скулит в чужие губы.
Но Дионис убирает руку и отстраняется так быстро, что это просто больно.
— Сейчас я хочу сделать кое-что другое, — бормочет Дионис сам себе, крепко хватая Регулуса и опуская его на спину на бежевые диванные подушки. Нависает сверху и едва себя контролирует, когда Регулус обнимает его ногами и умоляюще притягивает ближе.
Требуется невероятное моральное усилие, чтобы отстраниться от Регулуса, разгоряченного и бесстыдно открыто жаждущего. Дионис садится между его ног и сдирает к черту остатки его одежды. А после приникает губами к внутренней стороне его бедра и оставляет влажную цепь поцелуев, не сдерживая улыбки, когда слышит дрожащий сладкий стон и чувствует впившиеся в волосы дрожащие пальцы, нагло прижимающие ближе.
— А теперь позволь довести тебя до оргазма, — Дионис отстраняется, чтобы поймать пьяный от возбуждения взгляд Регулуса и весело ему улыбнуться, прежде чем умело взять его член в рот.
* * *
Регулус, ещё не до конца проснувшийся, млеющий от уюта и мягкости теплой постели, лениво потягивается и сонно улыбается греющему лицо солнцу, как довольный жизнью кот. Он приобнимает подушку и открывает глаза, а после пытается вспомнить, где он вообще.
Греция, Афины, где он прячется после того, как чуть не утопился в пещере, кишащей инферналами, бессмысленное брождение по городу, руины амфитеатра, невероятно завораживающий мужчина, представившийся Олимпийским богом, а далее густой туман. В голове лишь воспоминание пьянящего наслаждения и картинки, от которых сейчас стыдливо горят щеки.
Регулус вообще не ожидал, что способен на такое. Ему начинает казаться, что Дионис околдовал его, просто с ума свел незнакомыми Регулусу чарами. Регулус встает с кровати, до которой его, удовлетворенного и полубессознательного, на руках донес Дионис, и одевается.
Проверяет, все ли в порядке с его телом, рассудком и магией, но понимает лишь, что с ним все хорошо и что привычный страх всего на свете, душащий его последнюю вечность и угаснувший этой ночью под влиянием Диониса, снова вернулся. Регулус вздыхает и идёт сначала в ванную, потом на узкую полупустую кухню, утопающую в золотистом солнечном свете.
Дионис, обнажённый по пояс, стоит у подоконника и бездумно разглядывает бокал с вином, в свете яркого полуденного солнца горящим кроваво-алым. Он поднимает взгляд и лучезарно, как обычно весело улыбается, когда видит Регулуса.
— Добрый вам день, мистер Блэк. — Дионис разглядывает его так, будто видит насквозь и пересчитывает ему кости, и Регулус едва не ежится. — Все хорошо? Мне показалось, я ночью совсем тебя замучил. Мне стоит лучше контролировать свои чары, на вас, смертных, они влияют слишком сильно. Как ты себя чувствуешь?
— Что за чары? — холодно спрашивает Регулус, осознавая, что ему не показалось и его реально околдовали, и Дионис делает пару глотков вина, прежде чем ответить.
— Ничего опасного. Всего лишь мое природное обаяние, вынуждающее смертных расслабиться, отвлечься от своих демонов и насладиться жизнью хоть немного. Тебе явно не был лишним небольшой отдых, и — не спорь, я знаю, что прав — тебе понравилось. Как и мне. — Дионис подходит ближе и чуть приподнимает лицо Регулуса за подбородок, чтобы заглянуть в глаза и мягко улыбнуться. Регулус внезапно видит, что Дионис выше него и намного сильнее, но это почему-то не пугает, наоборот, притягивает. — Приди ко мне снова однажды. Я буду ждать тебя в Афинах столько, сколько потребуется. В моем распоряжении вся вечность.
— Я приду, — обещает Регулус абсолютно искренне, раньше, чем его рассудок успевает усомниться в этом решении. Дионис тепло и весело улыбается его словам и мягко целует в щеку.
— Завтрак?
Регулус колеблется, но все же успокаивается и тянется к блюду со свежей выпечкой и пышной темно-фиолетовой гроздью винограда на узком кухонном столе.